Здесь выложена электронная книга Повесть о Воронихине автора по имени Коничев Константин Иванович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Коничев Константин Иванович - Повесть о Воронихине.
Размер архива с книгой Повесть о Воронихине равняется 590.81 KB
Повесть о Воронихине - Коничев Константин Иванович => скачать бесплатную электронную книгу
Scan, OCR, SpellCheck: Андрей из Архангельска
«Повесть о Воронихине»: Книжное издательство; Архангельск; 1959
Аннотация
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Константин Коничев
Повесть о Воронихине
Михаилу Дудину дружески посвящаю.
Автор.
Замкнуты были уста народа, связаны крылья души, но сердце его родило десятки великих художников…
М. Горький
Архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания… Пусть же она, хоть отрывками, является среди наших городов в таком виде, в каком она была при отжившем уже народе, чтобы при взгляде на нее осенила нас мысль о минувшей его жизни… И вызвала бы у нас благодарность за его существование, бывшее ступенью нашего собственного возвышения.
Н. В. Гоголь
Андрей Никифорович Воронихин
(с автопортрета)
БАРОН НА ИСПОВЕДИ
На хорошем, бойком торговом месте с давних пор устоялся строгановский городок – Соль-Вычегодская!.. С юго-запада две реки ведут к нему – Сухона и Юг; на север к Холмогорам и Архангельску через лесные края спокойно и могущественно песет свои воды Северная Двина; с востока опрометью мчится быстротечная и прозрачно-чистая река Вычегда. С весны после ледохода и до осенних крепких заморозков по всем тем рекам удобно сообщаться с городами русского севера и даже с заграницей торг вести. Так и было.
Долгое время именитые люди Строгановы здесь промышляли, добывая соль из глубоких недр земли. Сотни тысяч пудов ежегодно отправляли они на баржах по рекам и предлинными обозами по зимним дорогам. Десятки тысяч наемных беглых холопов, своих людей и выкупленных из острогов и тюрем пленных ворогов работали на Строгановых, о богатстве и самовластном могуществе которых испокон веку было известно.
Отвоевав с помощью ермаковских дружин Сибирское царство, Строгановы по милости грозного царя получили в свое владение еще более выгодные земли по реке Чусовой и ее притокам. Соль-Вычегодская захирела оттого, что именитые промышленники, своего рода «государи» в государстве Российском, передвинулись с Вычегды на восток, к предгорьям Каменного пояса; там богатства их удесятерились от освоения новых благодатных земель даровым трудом простых людишек, коих было у Строгановых предостаточно. С течением времени именитые промышленники, стоявшие близко от престолов царских, становились людьми сановными, величались баронами и графами и пользовались всеми преимуществами великими как в далеком Приуралье, у Соли-Камской, так и на севере, у Соли-Вычегодской, и в пределах новой столицы – Санкт-Петербурга, где Строгановым на берегу Мойки и Невской першпективы дворцовый архитектор Растрелли построил роскошный дворец.
В екатерининское время стародавняя резиденция Строгановых, Соль-Вычегодская, представлявшая собою заштатный городок с дюжиной каменных и деревянных церквей, была лишь перепутьем на далеком тракте от Чердыни, Нового Усолья и Соликамска в столицу…
Стояла предвесенняя, пока еще без распутицы пора. Март кончался морозными утренниками и солнечными днями. Санный путь по зимнику, по льду вычегодскому, был еще крепок, надежен. В ту пору из своих необъятных вотчин в Приуралье через верховья Камы и Вычегды поспешно пробирался волоками по направлению к столице барон Александр Николаевич Строганов. Ехал он в обитом кожей возке с оконцами из прозрачной слюды и узкой дверцей, закрываемой наглухо. В возке было тепло. Барон, одетый в дорожный бархатный кафтан, привалился к пуховой подушке. Шуба на собольем меху лежала рядом. За кушаком, на всякий недобрый случай, торчали два пистолета. Однако не было надобности в таком бережении. Ни черемисы, ни мордва, ни татары давным-давно не тревожили строгановские обозы, к тому же и охрана была у барона, не малая. Четверка надежных лошадей, запряженных в возок цугом, тянулась впереди длинного груженого обоза. В кожаных мешках были зашиты дорогие меха; в кованых железных укладках под замками хранились тяжелые слитки серебра и золота.
В светлые сумерки под звон колоколов, призывавший к вечерне, въехал обоз в городок Соль-Вычегодскую. Из дверцы возка показалось пухлое холеное лицо Александра Николаевича. Он приказал сидевшему на передке вознице править лошадей к старым строгановским хоромам. Весь обоз и конные сторожевые тронулись по сугробистым улицам за господской повозкой.
Хоромы Строгановых на Соли-Вычегодской тогда еще стояли в полной своей красе. Более двухсот лет назад они были срублены из мелкослойного северного леса – устойчивой лиственницы – лучшими мастерами деревянного зодчества.
Древние палаты не блистали вычурностью, излишними прикрасами. Угрюмо глазели во все стороны амбразурами высокие толстостенные башни, именуемые «повалушами». В старые времена они охраняли городок на Вычегде от внезапных нападений. У входа в главную круглую башню стояла позеленевшая пушка с надписью на стволе: «Пушка медная – змей, длина два аршина, с полувершком, повелением государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руссии тое пушку лил мастер Мокий-Гребешков у Соли-Вычегодской». И случалось жителям Соли-Вычегодской обороняться и отражать в памятное лихолетье наскоки охочих до чужого добра пришлых, вооруженных до зубов польских и литовских грабителей…
Прибывший строгановский обоз временно разместился вокруг палат. Александр Николаевич вынул из-за кушака пистолеты, небрежно швырнул их на мягкое сидение возка. Не заходя в хоромы, пошел он к малой часовне, где в склепах под каменным полом покоились кости его предков, чьи имена вошли в историю государства Российского. Барон стал на колени, перекрестился и, поклонись праху предков, набожно произнес:
– Помяни вас господи во царствии своем… Возблагодарите, деды и прадеды, всевышнего за благополучное путешествие наше к стольному городу. Да сохранит нас господь и впредь от всяких бед, невзгод и напастей…
Из часовенки барон направился в Благовещенский, знаменитый богатствами собор, врата его были широко раскрыты, и в окнах мелькали огоньки лампад и паникадил.
В соборе было малолюдно по той причине, что горожанам Соли-Вычегодской повседневные великопостные вечерние службы не были в диковину, да и церквей в этой строгановской вотчине было излишество чрезмерное. Встав у левого клироса, около стены с тайными внутренними проходами, Александр Николаевич невольно устремился мыслью в прошлое здешнего народа, славного своим художеством и тончайшим рукоделием, о чем свидетельствовали украшения храма. Тут была живопись мастеров строгановской школы, и дивная цветистая эмаль, и резьба по кости, и шитье серебром и золотом по бархату, драгоценные пелены… Но вот барон тряхнул головой, опомнился: в этом месте и в это время ему надлежит подумать о себе, о своих прегрешениях и бренной быстротечной жизни. Почувствовав взгляд седовласого голосистого протопопа, служившего вечерню, барон начал истово креститься. Губы его, толстые и влажные, вполголоса шептали:
– …Все житие мое срамно, господи, со блудницей девкой-вогулкой протекало. Отче небесный, очисти от прегрешения и спаси мя и не отрини мене, от тебя отошедшего. Помышляю о страшном судном дне и плачу и каюсь в деяниях моих лукавых, помилуй мя…
И хотя барон отнюдь не плакал и не весьма прилежно каялся, но, молясь с нарочитой скорбью, он обратил на себя внимание протопопа. Тот шепнул отроку, подававшему кадило:
– Сходи-ко, чадо, прислушайся, о чем молит бога барон. Да не торчи около него, а по тайнику, что в стене, пройди, встань за икону святителя Николая и воньми…
Служба кончилась. Александр Николаевич подошел к протопопу под благословение и услышал от него такие слова:
– Великий пост на исходе. Исповедаться надлежит во грехах, яко подобает христианину. Святая пасха на пути застать может, до Питера не доехавши. Где же будеши покаяние богу воздавать? Где причастие – тело и кровь Христову принимать?
Через несколько минут увлеченный в боковой придел алтаря барон, прикрытый епитрахилью, коленопреклоненно стоял перед протопопом. Слышалось тихое бормотание:
– Какие прегрешения омрачают душу твою? Покайся, ибо царствие небесное не за горами, а смерть всегда стоит за раменами ближе сорочки, что облекает тело твое… – спрашивал вкрадчиво протопоп. – Не похитил ли богатств у братьев своих?
– Нет, отче, не похитил, не грешен, – глухо отвечал баран.
– Не предавался ли бесовским увеселениям, не принимал ли скоромную пищу в постные дни, не поносил ли бранными словесами священнослужителей?
– Всяко бывало, грешен, отче, прости и помилуй…
– Не упивался ли зелием до потери облика и чувства человеческого, не согрешил ли во хмелю, не рукоприкладствовал ли, не преступил ли клятвы, данной именем божиим?
– Грешен, отче. Прости и помилуй.
– Не прелюбодействовал ли, не желал ли жены ближнего своего, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его… како речено в заповедях господних?
– Нет, отче, в скоте нужды не имею, а в прелюбодеянии грешен, отче, грешен. Потаенно от супруги своей с девкой-вогулкой грешил, двух деток незаконных прижил. Дочка во младенчестве преставилась, сынок же, при крещении Андреем нареченный, жив и вместе с той девкой-вогулкой под присмотром у дворового человека здравствует…
– Да простит господь прегрешения твои, – молвил протопоп и продолжал: – Чем же, хитростью какою лукавый бес на блуд совратил тебя?
– Красотою, отче. Красотою отменною, коей сам господь возвеличил ту простую, из диких вогульских мест девку…
– Крещеная она? Лет ей от роду сколько? – Протопоп чуть понизил голос и тоном беспристрастия, приличествующим сану, спросил: – По доброй воле ее или по насилию господскому грешил ты с нею?
– Крещеная, отче, Марфой звать. Имя неказистое, а по красоте и дородности тела самой Магдалине не уступит. Лета ее совершенные, зрелые… – Подумав и привстав с коленей, барон сказал смиренно: – Насилью не поддавалась, отче… Другим взял: матери ее дом построить велел… Девке той казны отвалил на воспитание дитяти и нарядами не обидел… А подрастет дитя, к себе возьму, в люди выведу, ибо обличив его с моим зело сходственно.
– Похвальна доброта твоя. – сказал протопоп, убирая с головы барона конец епитрахили, пропахшей ладаном. – Ступай с миром, прощаются и отпускаются грехи твои… А завтра, за обедней, к причастью подойти не позабудь…
Барон встал, перекрестился и, как подобало, поцеловал серебряный оклад евангелия, лежавшего на аналое. Выйдя из собора, он обернулся, глянул на полукружия фресок, что размещены снаружи, снова перекрестился и направился к древним дедовским палатам, чтобы провести там ночь, а завтра опять продолжать путь к Санкт-Петербургу.
В изрядном веселии провел ту ночь барон Александр Николаевич. Были приглашены на ужин протопоп соборный, настоятель Введенского монастыря, управитель солеварен и градоуправитель сольвычегодский. На длинном березовом столе, покрытом шитой бисером и жемчугом скатертью, была в изобилии расставлена великопостная, православным дозволенная пища: рыжички мелкие с земляными яблоками, брусника квашеная с сахаром, морошка моченая, стерлядь двинская, нельма сухонская, налимья печень, икра с чесноком и на постном масле пышные колобки пшеничные. Была и другая закуска к увеселительным напиткам, наполнявшим позлащенные чаши усольской эмали, медной чеканки ковши, братины и кувшины.
Захмелели гости, захмелел и хозяин. Протопоп, сидевший рядом с бароном, прищурился не без хитрости и лукавства и промолвил:
– Не надлежало бы между исповедью и причастием такое угощение. Ну, да господь и не такие грехи прощает. Еще по единой, во здравие путешествующих…
Александр Николаевич Строганов вытер вспотевшее лицо, расстегнул шелковую рубаху. Из-за ворота вылез державшийся на дорогой цепочке золотой крестик с распятым Христом, а рядом виднелась перламутровая в золотой оправе ладанка – добрая памятка о приятно прожитых днях.
Протопоп первый приметил ладанку и, ткнув в нее перстом, спросил:
– Что сие укрыто от очей моих?
Барон раскрыл ладанку, внутри которой размером с целковый серебряный на одной створке эмалью была изображена женщина прелестной красоты, а на другой створке – малое дитя с распростертыми руками. Над головами их были кружочки – ореолы святости.
– Владычица с предвечным младенцем. – Протопоп с изумлением разглядывал внутренность ладанки. – Зело достойно для панагии архиерейской, не токмо для ладанки. Чья работа и сколько плачено? – спросил он барона, не выпуская из рук сокровища.
– Делал добрый мастер живописи Гаврюха Юшков, что в Пыскарском монастыре учит молодых людей художествам. За поделку сто рублев дано. Только недогадлив ты, отец протопоп, не богоматерь это… а она самая, пермяцкая вогулка Марфа, Чероева дочь. А это мой Андрейко. Глянь на обличие младенца, не сходственно ли с моим?
– Сходственно! Воистину сын отца своего! – невоздержно заметил настоятель Введенского монастыря, тоже склонившийся над ладанкой.
– Прекрасна! Прекрасна! – восторгался градоуправитель, прищелкивая языком.
Барон высвободил из рук протопопа ладанку, захлопнул ее, словно табакерку, и водворил за ворот рубахи.
– Однако греховно девку-вогулку под видом богородицы с сиянием изображать. Да и незаконнорожденного младенца тако же. Кощунством такой грех нарицается, – с нарочитой строгостью упрекнул протопоп хозяина. Но в голосе его уже не было строгости.
– Нет, отче, не кощунства ради придумано так, а ради соблюдения тайны. Скажем, не подобает знать об этом моей законной супруге и ее родственникам…
– Хитрец, ваше сиятельство!
– А хороша! – не унимался градоуправитель. – Ох, хороша! Хоть и вогулка.
– Еще по единой! – голосисто, как в церкви, возвестил протопоп. – За чистое покаяние барона Александра Николаевича, за всепрощение всех его прегрешений, всякому человеку присущих…
– Аминь! – заключил Строганов и, подняв позлащенный бокал, залпом выпил крепкое хлебное вино, настоенное на землянике.
По окончании трапезы протопоп и настоятель спели, взирая на образа:
– Сподоби, господи, во все дни живота нашего без греха сохранитися… На тя, господи, уповахом, да не постыдимся во веки… – И разошлись по домам.
Утром барон Строганов, разбуженный колокольным звоном всех сольвычегодских церквей, посмотрел на часы и быстро стал одеваться. Отстояв обедню при полном свечном и лампадном свете и причастившись ради приличия у всех молящихся на виду, он приказал запрягать лошадей. По точному исчислению, согласно карманному месяцеслову, до Санкт-Петербурга от Соли-Вычегодской санным путем оставалось еще одна тысяча триста и тридцать девять верст. Надо было поспевать, пока по льду северных рек стоял прямоезжий зимний тракт.
В ДАЛЬНЕЙ ВОТЧИНЕ У СОЛИ-КАМСКОЙ
До отъезда в Санкт-Петербург Александр Николаевич Строганов долгое время хозяйничал в обширных вотчинах у Соли-Камской. Земли у Строгановых было столько, что они и сами не знали в точности размеров своих владений. Добыча ходового товара – соли – достигла такого размаха, что был дан указ о запрещении Строгановым вываривать свыше двух миллионов пудов соли в год, дабы богатством своим не превзошли самое государство. Огромные участки земель в сотни тысяч десятин они продавали крупным промышленникам – Демидовым, Всеволожским, Лазаревым и другим, искавшим богатой наживы в Приуралье у Соли-Камской, в Новом Усолье, Дедюхине и прочих уголках пермской земли.
Барон Александр Николаевич исправно управлял всеми делами, держал в страхе и повиновении десятки тысяч людей, работавших на строгановских варницах и заводах. Однако нередко тихие и кроткие, казалось бы, бессловесные мужики, выведенные тяжкой неволей и нуждой из терпения, вступали в раздоры с приказчиками барона и, избегая нещадной кары, уходили в леса, в глубокую тайгу, и там устраивались на вольные поселения или кочевали в поисках немудрого и невеликого счастья. Но немало было и решительных смельчаков – те действовали огнем, дабы ущемить чем-нибудь беспредельно богатых промышленников. Пожары в строгановских имениях случались часто. Сгорало не раз Новое Усолье дотла, горело Усолье Камское и Капустная слобода; были пожары в имениях на Иньве, на Косве, на Чусовой и по всему Камскому краю. И если кто из поджигателей попадался, то суд у Строгановых был один – закапывать виноватых живым в землю. Но против такого закона, неписаного и крепко утвердившегося, существовала круговая мужицкая порука: под страхом смерти не выдавать своих.
Горели строгановские службы, усадьбы, дворцы и даже церкви; горели сотни домов и прочих построек в разных городах и заводских посадах. Велик был ущерб баронам, но еще яростнее бросались Строгановы на добычу богатств и скоро заново отстраивались и обзаводились прибыльными соляными варницами, рудными промыслами и всякими доходными мелкими и крупными предприятиями.
Повесть о Воронихине - Коничев Константин Иванович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Повесть о Воронихине автора Коничев Константин Иванович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Повесть о Воронихине у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Повесть о Воронихине своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Коничев Константин Иванович - Повесть о Воронихине.
Если после завершения чтения книги Повесть о Воронихине вы захотите почитать и другие книги Коничев Константин Иванович, тогда зайдите на страницу писателя Коничев Константин Иванович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Повесть о Воронихине, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Коничев Константин Иванович, написавшего книгу Повесть о Воронихине, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Повесть о Воронихине; Коничев Константин Иванович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн