ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Самолет, в котором летела Дебора, сел в джерсийском аэропорту сразу же после одиннадцати утра. Она взяла свою небольшую сумку – весь ее багаж – и прошла через проход на таможне, где не надо было заполнять декларацию, прямо к автостоянке, на которой она оставила свой «мерседес». Каждый ее шаг сопровождался вздохом облегчения. Прошло не более суток с того момента, как она улетела с острова, но как же она рада была возвратиться! Когда-то Дебора думала, что Джерси ужасно скучный, размеренный. Но теперь это было не так. Сейчас он для нее был пристанищем. Здесь она была в безопасности, здесь ничто не могло бы ее задеть, никто бы не вытолкнул ее из той жизни, которая принадлежала ей здесь. Здесь она была миссис Дэвид Лэнглуа, здесь у нее было все, и ничего больше ей не надо. По крайней мере так она думала до тех пор, пока не приехала Джулиет и не начала задавать неудобные вопросы.
Будь она проклята! – подумала Дебора в припадке несвойственного ей гнева. Для чего ей надо было приезжать? Но гнев скоро прошел. Джулиет – племянница Дэвида, милый ребенок; она не станет намеренно делать что-нибудь, что навредит ему. Но ее непреднамеренные действия беспокоили Дебору.
Ее поездка в Лондон не решила эти проблемы. Ей надо было встретиться со своей старой подругой, она была одной из тех, кто знал о прошлом и о том, что потом случилось. Вместе, подумала Дебора, они смогут выработать план, который предотвратит несчастье. Но на этот раз Грэйс не смогла помочь. Они распили бутылку шампанского «брют», заговорились далеко за полночь, и ненадолго, размягченная шампанским, Дебора почти убедила себя, что все будет в порядке. Но наутро она обнаружила, что все проблемы остались, неразрешимые, как всегда, и Дебора, ощущая надвигающуюся лавиной панику, не видела никакого выхода из темного длинного туннеля тревоги, в который она погрузилась, как только на Джерси прилетела Джулиет, начавшая свои разрушительные экскурсы в прошлое.
– Она ничего не обнаружит, дорогая, после стольких лет, – успокаивающе сказала ей Грэйс, когда шампанское сделало свою работу, а Дебора жаждала поверить ей. Но с первыми же лучами солнца страх ее стал таким же огромным, ужасным, как всегда. Джулиет, со своим быстрым, пытливым умом, была очень опасна. Она, возможно, очень молодая, обыкновенная, ее вводящая в заблуждение ленивая, растянутая, как у всех жителей Сиднея, речь могла бы повергнуть человека в ложное спокойствие, но под всем этим таились Лэнглуа и Картре, она в большой степени была прямым "потомком своих дедушки и бабушки.
Картре и Лэнглуа были людьми, постоянными в своих убеждениях, Дебора знала это. Картре и Лэнглуа никогда бы не отступили – никогда. Дебора очень боялась, что Джулиет окажется такой же.
Она прикусила губу, стараясь превозмочь стесняющее чувство неизбежной опасности, которое сдавливало ее. Она и в самом деле ничего не сможет сделать. Грэйс только подтвердила это. Она может постараться свернуть Джулиет с этого пути, и ей остается только молиться и надеяться. Дебора никогда не была религиозной. Но, как большинство людей, когда им приходится встречаться с чем-то, выходящим из их повиновения, с тем, чего они боятся, она открыла в себе пламенную надежду, что и правда есть Кто-то-там-Наверху, а если есть, то он придет ей на помощь.
Из окна спальни Софии Джулиет увидела, как машина Деборы повернула на дорожку.
– Дебора приехала, бабушка, – радостно сказала она и увидела, как лицо Софии озарилось светом.
– О, как хорошо!
В это утро она выглядит на удивление хорошо для человека, которому прошлой ночью было так плохо, подумала Джулиет с облегчением. Она так легко могла умереть – и почти наверняка умерла бы, не вернись Джулиет домой и не найди ее вовремя. Но так же, как и в прошлый раз, ее выздоровление казалось волшебным. София, безусловно, была очень сильная, несмотря на слабость, вызванную ее сердечными недомоганиями, но Джулиет не стала испытывать судьбу. София всегда завтракала в постели – и как только завтрак закончился, Джулиет пришла посидеть и поговорить с ней, чтобы убедиться, что она не пытается встать и перенапрягать себя. Это означало для Джулиет, что ей придется пропустить визит утром к Дэну, и это, конечно, вызвало у нее волну сожаления. Очень мало времени им оставалось провести вместе до ее отъезда. Но Джулиет не хотела, чтобы что-нибудь помешало бы ей убедиться, что с Софией все в порядке. Она и так уже чувствовала себя виноватой. Поэтому она позвонила Дэну, объяснила все, а потом пошла наверх, в комнату Софии.
Естественно, что Софии было интересно знать, как Джулиет собирается провести вечер. Собираясь на обед, Джулиет обрушила на нее новость, что она встречается с Дэном, и София покачала головой:
– Ну-ну, это сын Дэна! Если он такой же, как его отец, то я уверена, он милый мальчик. – Но она ничего не сказала о Катрин и Дэне-старшем, и Джулиет поняла, что это было тайной Катрин.
– Какой же он мальчик! Ему, должно быть, около тридцати, – засмеялась она, и София засмеялась вместе с нею.
– Да, наверное. Но в моем возрасте, каждый, кому меньше сорока, кажется мне таким молодым!
И вот теперь она с интересом слушала, как Джулиет описывала их обед, и тактично воздержалась упоминать то, что, казалось, длилось так долго.
– Ты собираешься оставаться здесь, со мной? – через некоторое время спросила она. – Если останешься, Я рассержусь, потому что в этом совершенно нет необходимости. Со мной будет все в порядке. Мне надо просмотреть почту, чтобы вникнуть в дела, а если у меня на это не будет настроения, тогда почитаю газеты. И займу мозги кроссвордом. А ты ступай и наслаждайся солнышком.
– Я достаточно много бываю на солнце в Австралии, – возразила Джулиет. – Для меня это не новость.
– Думаю, так оно и есть. Твои родители, безусловно, знали, что делали, когда выбрали Австралию, – улыбаясь, произнесла София, и Джулиет почувствовала некоторое удивление. София так редко упоминала своего среднего сына и его жену. Частенько Джулиет думала, что молчание это довольно странное – ведь можно было бы ожидать, что она будет интересоваться, чем они занимаются, и так далее, но София не спрашивала. Словно она вычеркнула их из своей жизни и памяти. И к тому же за двадцать лет она ни разу не приезжала к ним, а они не приезжали сюда. Наверное, она таила глубоко скрытую обиду на них, что они уехали и бросили в кризисное время остальную семью. Но, вероятно, у них на то были свои причины, например, нежелание разгадывать то, что они считали загадкой. Но, как бы то ни было, решение было принято и его так и не поменяли. То, что София добровольно упомянула Робина и Молли, могло бы дать Джулиет шанс спросить, из-за чего они убежали, но она приняла решение ни о чем не спрашивать. Она не хотела рисковать и снова расстраивать свою бабушку. Но, к ее удивлению, София все в такой же непринужденной манере продолжала разговор.
– Конечно, Молли всегда боготворила солнце, – сказала она с задумчивой улыбкой. – Когда она была малышкой, то все лето ходила коричневая, как кофейное зернышко. У мальчиков была такая светлая кожа, они легко обгорали. Я помню, как-то раз Робин пересидел на солнце и стал таким красным, его так лихорадило, что он ночью не смог даже накрыться простынкой. Мне пришлось натереть все его тело каломелевым лосьоном, но он все равно не мог спать. А Молли – нет. Молли – нет.
Она помолчала, и Джулиет поняла, что она представляет их детьми – теми детишками на выцветших фотографиях, хранившихся на чердаке: ее мать, с волосами, завязанными в хвостики, одетую в короткое кружевное хлопковое платьице, отца в шортах и в белых гольфах, слишком худого, долговязого, и Луи, который так прекрасно выглядел еще ребенком. Он стоял, уперев руки в бедра, этакий хозяин положения.
– В наши дни надо быть немного осторожнее, – сказала Джулиет, желая сменить тему, сама не зная почему. – Очень опасен рак кожи, а никто сейчас не принимает такие солнечные ванны, как они тогда – по крайней мере, кто соображает. София покачала головой.
– Рак кожи. О дорогая моя. По-моему, в те годы правительственные службы здравоохранения имели отношение к чему-то наименее приятному. Хорошо, что моя молодость прошла. Конечно, мы жили в страшное время, но по крайней мере нам было позволительно вкушать простые радости жизни, без страшных прогнозов, которые испортили бы нам все.
– По-моему, я тоже наслаждаюсь жизнью, – сказала Джулиет.
– Будь уверена, что это так, моя дорогая. Слишком мало времени на что-то другое. О, я не призываю тебя бросаться Бог знает во что очертя голову, но и не бойся жизни. Ничто так не подтачивает силы, как страх.
Джулиет кивнула. Она даже как-то не могла представить себе, что ее бабушка боится. Но нет – это была неправда. Иногда она, разумеется, боялась, только дурак никогда ничего не боится, а уж София точно не была дурой. Но она не позволяла страху управлять собой. Никогда.
Они еще поболтали немного, но от темы Робина и Молли снова отклонились. В одиннадцать Джулиет спустилась на кухню и принесла свежесваренный кофе. Она как раз ставила на поднос пустые чашки, чтобы отнести их вниз, как увидела машину Деборы, сворачивавшую на дорожку.
– Интересно, для чего ей коллагеновые инъекции? – спросила она. – По-моему, она в них не нуждается.
– Это, наверное, потому, что настолько хорош конечный результат, что тебе кажется, они ей не нужны! – улыбнулась София. – Но нет, я должна признать, что Дебора еще достаточно молода, чтобы беспокоиться о таких вещах. И если честно, я никогда не замечала разницы, когда она возвращается. Может, ты заметишь, но я – нет. И все же я думаю, что если человек настолько привлекателен, как Дебора, у него появляется мания – не утратить своей внешности. Это правда кошмар, когда смотришь в зеркало и видишь, как прекрасный образ становится менее прекрасным. Большинство из нас, смертных, привыкает к этому с самых ранних лет. Но Дебора настолько милая женщина, что мы должны позволить ей парочку небольших причуд.
Голос ее был снисходительным, а лицо смягчилось от любви.
– Ты очень близка к Деборе, да, бабушка? – спросила Джулиет.
– Она – дочь, которой у меня никогда не было. Большего я и желать бы не могла. – Это было сказано настолько просто и с таким чувством, что Джулиет почувствовала себя смиренной.
– Всегда, когда она была нужна мне, Дебора была рядом, – очень тихо продолжала София. – Она заботилась обо всех моих делах, когда я не могла этим заниматься, а когда я вернулась, мы стали очень добрыми подругами. Я перед Деборой в неоплатном долгу.
Джулиет промолчала. Она отвернулась так, чтобы София не смогла прочитать промелькнувшую у нее мысль. Дэвид. Это ли имела в виду София, когда сказала, что Дебора «заботилась обо всех моих делах, когда я не могла»? То, что Дебора присматривала за девятнадцатилетним Дэвидом, который был вне себя, до смерти испуган тем, что натворил, и той цепью дальнейших событий, что повлекло его деяние? Но все это пока только для размышлений. Спрашивать она не станет. Не сейчас.
– Я хочу отнести чашки вниз, бабушка, – сказала она. – Скажу Деборе, что случилось, и, думаю, она тут же поднимется к тебе.
София улыбнулась безмятежной улыбкой женщины, чьи слова в очередной раз подтверждаются.
– Да, – кивнула она. – Уверена, она поднимется.
Дебора оставила сумочку в холле и прошла на кухню.
– Осталось сколько-нибудь кофе? – спросила она, когда вошла Джулиет. – Пахнет божественно после этих помоев в пластиковых чашках, которыми поят в самолете.
Она выглядела изысканно-элегантной, как всегда, в паре темно-синих брюк-гаучо и в изумрудно-зеленом жакете. Джулиет изучающе посмотрела на ее лицо, чтобы отметить следы перемен после коллагеновых инъекций, и разочаровалась. Дебора выглядела абсолютно так же, как и тогда, когда она уезжала, ни лучше, ни хуже. Но, надо признаться, все так же прелестно!
– По-моему, мы с бабушкой выпили первую порцию, но можно будет приготовить и вторую. – Джулиет поставила поднос. – Дебора, мне надо с тобой поговорить. У бабушки вчера ночью опять был приступ.
– О Боже мой! Она?..
– Судя по всему, сегодня она чувствует себя неплохо, но все это очень тревожит.
– Что случилось?
– Не знаю. Я нашла ее без сознания на полу в проходе гостиной, почти в полночь. Мы вызвали доктора Клавеля, но к тому моменту, когда он приехал, она начала приходить в себя.
– Я должна прямо сейчас подняться и взглянуть на нее. – Дебора, мертвенно-бледная, поспешила к двери.
– Она немного лучше себя чувствует сегодня утром, уверяю тебя, – быстро сказала Джулиет. – Сейчас уже нечего беспокоиться.
Взявшись за ручку двери, Дебора полуобернулась, разговаривая больше с собой, чем с Джулиет:
– Нечего беспокоиться? О, это легко сказать! Мне не надо было уезжать – не надо было оставлять ее.
– Дебора, ради Бога, тебе надо немного подумать и о себе! Я была здесь, Дэвид тоже.
На миг красивое лицо Деборы отразило одновременно тревогу, любовь и вину, и все это вместе с каким-то еще более глубинным сильным чувством. Потом она ушла, легкими шагами взлетела по лестнице.
Джулиет, нахмурившись, снова включила кофеварку Очевидно, Дебора винила себя за то, что не была рядом с Софией, когда та заболела, но ее реакция была немного чрезмерной. Никто не смог бы предвидеть приступа у Софии, а Деборы не было всего одну ночь. Когда кофе был готов, Джулиет собрала поднос и понесла его наверх.
Дебора сидела возле кровати Софии, нагнувшись и взяв ее за руки. Никогда ранее близость между ними не была столь очевидной, и Джулиет кольнула зависть. Если бы ее родители не эмигрировали, у нее тоже могли бы быть такие же отношения с бабушкой. Возможно, если она останется на Джерси, то так и будет.
– Кофе! – возвестила она.
София выпрямилась. Она выглядела расслабившейся, словно свидание с Софией привело ее чувства в норму.
– Чудесно! Ты немного выпьешь, София?
– Нет, спасибо, дорогая. Мы с Джулиет как раз только выпили целый кофейник, и я думаю, что слишком много кофе может мне навредить. Боюсь, что мне надо начинать остерегаться многих вещей, и кофе может быть одним из них. Прошлой ночью я ужасно напугала свою внучку, да, Джулиет?
– Конечно да!
– Если бы она не вошла в комнату тогда, я не знаю, что бы случилось. Или если бы она спала. Видишь ли, Дебора, Джулиет вчера вечером не было дома. Она встречалась с… кое с кем. И, должна сказать, я почему-то надеюсь, что она влюбится и решит остаться на Джерси. Я не жду, что она это сделает ради такой старухи, как я, но если тут замешан молодой человек, то это может быть совсем другим делом.
– Да. – Но Дебора отнюдь не выглядела довольной от перспективы, что ее племянница может навсегда остаться на Джерси. – Ну и кто же этот счастливчик, Джулиет?
– Ну, его зовут Дэн Диффен.
– Сын Дэниела Диффена, – вставила София. – Помнишь моего адвоката? Он годами представлял интересы Лэнглуа. Как мир тесен, не правда ли?
В комнате повисла напряженная тишина, атмосфера в комнате словно наполнилась чем-то для Джулиет непонятным. Потом Дебора произнесла:
– Дэн Диффен? Правда – это так странно!
– Вот именно! – София улыбнулась Джулиет, явно не подозревая, что что-то не так. – Мне всегда ужасно нравился Дэн и, насколько я знаю, Катрин тоже. Ты должна пригласить его сына на обед, Джулиет, если я не слишком забегаю вперед в своих предположениях, разумеется. Но я действительно с удовольствием познакомилась бы с ним.
Дебора ничего не сказала, но сжала зубы. Почему он ей не нравится, подумала Джулиет. Что она может иметь против него?
Но она была переполнена дурными предчувствиями. Что-то в Дэне насторожило Дебору. И Джулиет очень хотелось узнать, в чем тут дело.
Ей не пришлось долго ждать. Когда она спустилась вниз, Дебора пришла за нею следом.
– Как тебе довелось познакомиться с Дэном Диффеном?
– Что ты хочешь сказать? – насторожилась Джулиет.
– Кажется невероятным совпадением, что на острове, где полно подходящих мужчин, ты наткнулась на сына и тезку давнего адвоката Софии.
– Жизнь полна совпадений, – неловко ответила Джулиет. – Но у меня создалось впечатление, что ты не одобряешь этого. Тебе он не нравится?
– Не знаю. Я его никогда не встречала. – Дебора извлекла из сумочки пачку сигарет и прикурила. Джулиет заметила, что ее рука немного дрожала.
– А тогда что ты можешь иметь против него? – прямо спросила Джулиет. – Здесь что-то не так, я вижу.
Дебора нервно выпустила дым, глаза ее ненадолго встретились с глазами Джулиет, потом она отвела взгляд, словно не знала, что отвечать. Джулиет ждала, исполненная необъяснимых предчувствий.
– Он разговаривал с тобой? – наконец спросила Дебора.
– Нет… я… – Джулиет оборвала себя. – Дебора, в чем дело? Ты, похоже, забрасываешь меня вопросами, а сама ни на что не отвечаешь. Ты можешь прямо сказать мне, на что намекаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62