Немой стиснул зубы еще сильней и встряхнул головой, выбивая навалившиеся воспоминания. Нет, об этом сейчас нельзя думать.А в следующий миг стало не до воспоминаний – Немой услышал, как впереди надтреснутый голос повторяет:– Трук, трук, йа хнесто, йа хнесто… Трук, трук, отфеть хнесто…– Живой?! – с искренним изумлением выдохнул Немой, даже остановившись.– Чего ему сделается, – буркнул за спиной Ломок. – Лопатой не прибьешь, нас с тобой переживет…Но Немой его почти не слушал, потому что они вошли в небольшую комнатку, в которой Немой последний раз был три года назад… и этот же надтреснутый голос тоже звучал здесь, со своим чудным, неистребимым выговором произнося славянские слова.Тут было совсем светло – горела электрическая лампа. Около установленной на двух сдвинутых вместе столах станции, внутри которой что-то потрескивало и скрежетало, сидел в кресле, обтянутом мягкой кожей, Ялмар Берг, бессменный (и бессмертный, как порой казалось Немому) связист виардхоранских «крамольников». Сухощавый, подтянутый, в черном мундире, на котором во множестве поблескивали непонятные значки, – такой, каким Немой помнил его всегда.Ялмар Берг появился в городе лет пятьдесят – нет, больше! – назад, когда все еще только начиналось. Рассказывали, что там, откуда он пришел, Ялмар был убийцей и преступником. Но для «крамольников» он оказался настоящим кладом, потому что… потому что дал им связь. Странную, как он сам. Непонятную. Но связь. И надежду.– Не отвечает? – спросил Немой, сбрасывая плащ.Ялмар повернул сухое, изрезанное морщинами лицо:– А, эт-то ты… Пусть Зоринка коворит. Йа попропую снофа… – и, отвернувшись, заговорил в микрофон: – Трук, трук…– Молчит уже восьмой день, – печально сказала девушка. – Поэтому мы позвали тебя. Надо идти. Помнишь, так уже было, когда он попал в больницу? – Немой кивнул. – Надо хотя бы узнать, что с ним. И где груз…– Он мог просто умереть, – тихо сказал Немой. И сам ужаснулся своим словам. Если Друг умер… или с ним что-то случилось… тогда они остаются без помощи. Без оружия. Без… Об этом не хотелось думать.– С чего ему помирать? – недоверчиво спросил Ломок. – Сам же говорил – у них там сила. Как у данванов. Мертвых поднимают!Пять лет назад серия уколов поставила его на ноги после того, как он получил воспаление легких, провалившись под лед на реке, и с тех пор в нем поселилась твердая уверенность, что помощь они получают на святое дело прямиком из вир-рая, от бога Перуна. Вслух Ломок об этом не говорил, конечно – не горец дикий, горожанин, как-никак! – но легко можно было понять, о чем он НЕ говорит.– Старость, Ломок, старость, – устало сказал Немой. – Он старый, почти как… – кашлянув, он перебил сам себя.Но Ялмар насмешливо каркнул:– Как йа, хотеть сказать?! Этто ферно, старость не попетить. Йа, он мох умирать. Тепе нато итти, Немой. Ты хорошо уметь открыфать канал.Зоринка уже доставала из сундука у стены одежду. Расстегивая пояс, Немой подумал, что каждый раз боится он этого момента. Каждый раз…– Хочешь пойти со мной, старик? – задал он уже ставший ритуальным вопрос. До этого его задавал Ялмару Добромир, погибший где-то в лесах – Немой помнил его… Ялмар тоже ответил ритуально:– Что телать хауптштурмфюрер ЭсЭс ф мир, хде йего зфаний есть рухательстф? Найн! Йа умирать здесь, с мой милий слафянски сфинья…– Я могу задержаться, – предупредил Немой, критически осматривая каждую вещь, которую Зоринка вынимал из сундука. – Если он и правда… Если его нет, то я попробую найти другую связь.– Будем верить в лучшее, – твердо сказала девушка.И никто не услышал, как Ялмар Берг, гауптштурмфюрер СС, негромко сказал по-немецки, отвернувшись к своей странной рации:– И готовиться к худшему. РАССКАЗЫВАЕТ ОЛЕГ МАРЫЧЕВ Только тайна дает нам жизнь. Только тайна. Гарсиа Лорка
– Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Я! Иду! Искать!Обычно, играя в прятки, эту считалку отбарабанивают поскорее, чтобы можно было мчаться на поиски, а не торчать, как столб, когда все уже попрятались. Но «водившему» мальку – пацану лет 10 – доставляло какое-то удовольствие вопить эти слова. Они звучали у мальчишки четко, раздельно и очень весело, словно он собирался найти не попрятавшихся друзей, а что-то необыкновенное, суперклассное. Так… Отнял ладони от лица, стрельнул по сторонам счастливыми глазищами и помчался куда-то… Беги, беги, мелочь, наслаждайся своими десятью годами, какие у тебя проблемы? Что ты скажешь, когда стукнет четырнадцать? Да еще так стукнет, как мне…31 мая, в последний день занятий, я шел из школы домой, гордо отсвечивая на всю улицу великолепным фингалом под левым глазом.Самое обидное было не в фингале даже, а в том, кто мне его поставил. Олег Полосухин, мой тезка, тот самый, который в первом классе прилепил мне неоригинальную, но обидную кликуху «жиртрест».Кликуха сама по себе была вполне заслуженной. Я, например, стараюсь не смотреть на фотки тех лет – одно расстройство, честное слово. ТАКОГО просто хочется обозвать жиртрестом. Но одно дело – кличка, пусть и обидная, а совсем другое, когда тебя лупят.А Олег меня лупил. Да еще как! Сдачи ему дать я не мог – просто не умел, да и боялся. Колотить меня ему доставляло удовольствие. Если покопаться в умных вещах вроде «подсознания» и «комплексов», то можно решить, что он колотил меня как раз потому, что мы были тезками, его злило, что такое же имя носит человекообразное бегемотоподобное. Так что понять его было можно.Но мне от этого было не легче. Что я мог? Жаловаться родителям значило прослыть «стукачом», тогда лучше повеситься – это понимают в первый месяц подготовительного класса. Можно было реветь втихомолку да строить планы грандиозной мести обидчику. И все-таки достал он меня окончательно не кулаками. Просто на переменке причалил к подоконнику с двумя своими приятелями – это было уже в третьем классе – и начали они там что-то нести, вроде даже и не про меня. Потом Олег спросил Сашу Рыльева по кличке Рыло, своего вернейшего «шестерку»: «Санек, а ты рожи смешные показывать умеешь?» – Тот заорал, что а как же, конечно, и Олег его попросил. «Ну покажи». И Сашка со словами: «Гляди, вот!» – ткнул меня в лицо пальцем.Я убежал с уроков даже без рюкзака. Просто не мог больше. Дома стащил из шкафа деньги (!!!), побежал на рынок и с лотка купил пакет «гербалайфа» – тогда как раз был его бум. Вернулся домой – и…Неизвестно, успели бы меня откачать или нет, потому что в целях радикального похудения я собирался сожрать пакет целиком. Но тут как раз явился мой фазер. Он тогда только-только ушел из армии и развернулся в авторемонтном бизнесе, отразил несколько «наездов» и счел, что настала пора обратить внимание на семью. Для меня это оказалось удачей. Фактически он застал меня «с занесенным пакетом».«Гербалайф» он отобрал и спустил в унитаз. Я ждал разборки по поводу денег и, возможно, даже физической кары – но фазер вдруг поставил меня между колен – сам он гордо сидел на унитазе, – долго рассматривал и грустно констатировал: «Н-да. Упустил. Ну ничего».Круто, да?! Но как мне потом пришлось… Позже я читал «ОНО» Стивена Кинга – если кто помнит, у одного из главных героев были те же проблемы, что и у меня. Как я его понимал, когда читал!Фазер… а, пошло оно! Отец у меня каэмэс по боксу. Ну, он и взялся меня наставлять. Мало того! Притащил меня на стадион «Динамо» к какому-то своему знакомому, руководителю конно-спортивной секции, и буркнул: «Этому найдешь ярославского битюга. Не будет появляться на занятиях – звякни». А под занавес забабахал меня в кружок фехтования при областном Доме детского творчества.ДДТ.И начались для меня муки не хуже освенцимовских. Нет, неплохо, конечно, научиться раскидывать противников парой тычков кулака. Я, правда, заикнулся, что каратэ лучше, но отец мне серьезно сказал: «Запомни, парень – настоящие мужики дерутся кулаками». Но начали мы с зарядки – после каждой с утречка пораньше я дышал, как рыбка на песке. На «Динамо» мне приходилось в основном чистить в стойлах и подметать проходы. В фехтовальной секции просто ничего не получалось. Правда, ребята везде подобрались хорошие, никто надо мной не смеялся особо. А за то же «Динамо» я отцу особо благодарен, потому что там познакомился с Вадимом… но это особый разговор.А пока у меня даже читать времени не оставалось – а читать я научился и полюбил еще до школы, это маме спасибо. И самое главное – лупить-то меня в школе не перестали! Наоборот – скрыть мои занятия не удалось, и начались – плюс к пинкам и щелбанам – еще и добавочные насмешки…И как-то странно… Я занимался. Пыхтел. Плакал. Потом перестал пыхтеть и плакать. Потом перестал быть мишенью на фехтовальной дорожке. И бить по отцовской ладони уже не приходилось – он хмыкал и говорил: «Выбьешь, чем я от наездов отмахиваться буду?» И стипль-чез Скачка с препятствиями.
вдруг перестал пугать и начал увлекать. И новую одежду приходилось покупать больше по росту и меньше по объему. А жил я – как прежде. Короче – боялся и получал.Изменилось все, когда я вернулся с летних каникул в шестой класс, за лето, проведенное в деревне, практически полностью позабыв, кто я есть в школе. Отдыхал я в Троицкой Дубраве, в восьмидесяти километрах от нашего Тамбова, и местные пацаны восприняли меня просто как… как пацана. Не «жиртреста» – да я им уже и не был.«Тезка» примотался ко мне в первый же день, когда я шел домой через парк – для меня этот парк был хуже ночного кошмара с Фредди Крюгером. Ну и вот. Он что-то сказал. Я смолчал – по привычке, ускорил шаги. Он подскочил спереди, ткнул в губы раскрытой ладонью. А до меня вдруг дошло, что я на полголовы выше его……Короче, я услышал, как какая-то тетка орет «милиция!» – и рванул от валявшегося в куче мусора Олега. Он зажимал глаз и скулил, даже не пытаясь встать. Прямой правой получился у меня сам.Почти весь этот год я прожил спокойно. Как в сказке. Одного удара хватило, чтобы научить его осторожности. Но совсем уняться он таки не смог – и майским вечером подстерег меня в парке, почти там же, с двумя «мистерами сиксерами». Очевидно, он считал, что месть – это блюдо, которое едят холодным, хотя вряд ли слышал такое высказывание. «Шестерки» понесли на меня матом, а он, совершенно уверенный в победе, ухмыляясь, их даже оборвал, зловеще сказав: «Ну это вы зря. О покойниках плохо не говорят».Не люблю матюков, честное слово. Одному я выбил челюсть хуком справа и почти тут же встретил Олега прямым в солнечное. Третьего не догнал. Да и не очень старался.Третий – решающий! – раунд состоялся у нас в конце того же мая. Очевидно, тезка не мог поверить, что я уплываю из-под его влияния. Они пришли вчетвером и с обрезками арматуры. Я пришел с Вадимом и с голыми руками. Почти.Чего-то подобного я ожидал и не хотел, чтобы мне проломили голову. Когда я объяснил Вадиму, что к чему и попросил его пойти со мной, он согласился тут же. Мой отец часто повторяет: «Нетрудно умереть за друга. Трудно найти друга, за которого можно умереть».Короче, может это и высокопарно. Но у меня такой друг есть.Палку я подобрал у входа в парк. Ничего себе палочку. Бить ею я никого не собирался, мне она была нужна, чтобы убрать арматуры, и я не прогадал. Один противник вышел из строя сразу – он, глупенький, слишком цепко держался за свой прут, и я вывихнул ему кисть.Остальных мы немного побили. Вадим занимается не боксом, а самбо, но это тоже неплохо, особенно если в тебя вцепляются накоротке. Побили и правда немного – много не понадобилось.Отцу я рассказал обо всем до конца только после этого, потому что чувствовал себя победителем. Все, что он мне ответил: «Узнаю, что бьешь тех, кто слабее – накажу».Бить тех, кто слабее, я не собирался. В скором времени занял второе место на стипль-чезе, а в начале этого года выиграл первенство города по фехтованию. Дружил с Вадимом и водил компанию с целой кучей ребят и девчонок – и из нашей школы, и нет. Читал. И по мере необходимости дрался, тем более что тезка по временам «прощупывал оборону». Все реже и реже. И вот сегодня – под занавес учебного года! – я расслабился. Олег ухитрился пристать за школьными воротами к одной девчонке. К ней ничего не имею, просто мимоходом указал, чтобы он свалил. Он огрызнулся и врезал мне в глаз.Такого удивленного лица, как у него, я в жизни не видел! В следующие несколько секунд я подмел им улицу… но фингал налицо. Точнее – на лице. На моем лице, чтоб его.Я свернул в парк – тот самый. Народу тут, как всегда, было полно, но парк все равно казался пустынным, что вполне соответствовало моему настроению. Правда, стоило мне об этом подумать, как мимо пронеслась орда погромщиков младшего подросткового возраста – лет по 12. За ними несся дворник Аристарх Степаныч (это не прикол – наградили родители имечком, да?), разя их с тыла метлой и вопя:– Ну, прости господи, ничего, мать вашу, святого не осталось – даже в туалете, прости господи, курят!Дыхалка у нашего дворника олимпийская – бежать за пацанами, орать и махать метлой одновременно не всякий сумеет. У него получалось. Два месяца назад дворник изловил в одиночку двух чеченских террористов и отконвоировал их в отделение, «нанеся, – как было сказано в протоколе, – вышепоименованным телесные повреждения средней степени тяжести». Чеченцы, правда, оказались дагестанцами и вся их вина была в том, что они подыскивали квартиру на неделю, пока будут распродавать какие-то радиодетали. Но от нашего дворника их это не спасло…Аристарх Степаныч и преследуемая им банда унеслись в зеленые парковые дали. Тоже проблемы у людей, подумал я, лениво шагая дальше по сырой от утреннего дождя тропинке. Господи, хоть бы поскорей неделя прошла! Через неделю я должен был ехать в летний военно-спортивный лагерь, а по возвращении отец грозился, что мы все вместе «махнем на месячишко на Алтай!» Я бы предпочел Анталию или какие-нибудь острова – деньги у отца были, а некоторые ребята из нашего класса говорили, успев там побывать, что это здорово. Но отец не признавал заграничных курортов. Я один раз видел, как он наехал на своего школьного приятеля, который работал где-то по линии МИДа и, будучи у нас в гостях, расхвастался – Рим, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Иерусалим… Все он видел и везде побывал. Я ему, если честно, позавидовал. А отец слушал-слушал, да и спросил наконец: «Погоди, а ты на Дальнем Востоке по тайге ходил?» – «Не», – приятель этот отвечает. – «Так. А по Енисею на плотах плавал?» – «Нет, не плавал». – «А северное сияние над Нарьян-Маром видел?» – «Не видел». – «А карельские озера фотографировал?» – «Нет, не было». – «А на Урал ездил?» – «Не ездил я на Урал, когда мне?!» Вот тут отец его и припечатал: «Э, так ты ж ни черта не видел!»Мама – та тоже не против где-нибудь на островах отдохнуть. Ей на море хочется, а отца море бесит. Он его иначе как «моча» не называет. «Что, захотелось в моче побултыхаться?!» Ну это им там виднее, а мне с моим украшением главное побыстрее в лагерь смыться, а до этого – максимально ограничить контакты с окружающим миром. Благо, школа накрылась до сентября.Стоило мне про это подумать, как впереди нарисовался еще один персонаж – Юрка Юрасов. Впрочем, я облегченно вздохнул – это был не худший вариант. С Юркой мы вместе занимались фехтованием, и он на этом деле был вообще задвинутый – недаром занимался не только в нашей секции, но еще и в клубе исторической реконструкции «Борсек» Мы пару раз ходили смотреть, как он там работает. Ничего, даже интересней, чем в разных там исторических фильмах… Ну вот. Из-за своей задвинутости, да и по природе, Юрка болтливым не был. Мне временами казалось, что все вокруг ему просто до фени. Вот и сейчас – он сидел на ограждении детской площадки, подыгрывал себе на обшарпанной гитаре и напевал что-то. Он вообще часто так проводит время, и я несколько раз видел, как люди останавливаются и слушают, а кое-кто ищет шляпу, кепку или там консервную банку, чтобы бросить туда мелочь. Но Юрка выступает не из-за денег. Вернее – он вообще не выступает… А все-таки было бы хорошо,Чтоб в людях жила отвага,Чтоб каждый по городу гордо шелИ сбоку висела шпага! И пусть бы любой, если надо, мог,Вломившись в дверь без доклада,С обидчиком честно скрестить клинокИ твердость мужского взгляда. Как сладко за подленькое словцо,За лживую опечаткуВрагу в перекошенное лицоНадменно швырнуть перчатку! Тогда б не бросали на ветер словБез должного основаньяИ стало б поменьше клеветников,Болтающих на собраньях… Кто его знает, где он выкапывал тексты… Я шел тихо, но Юрка услышал, поднял голову и, взглянув из-под светлой шторки волос, тихо присвистнул. Хлопнул ладонью по струнам.– Что, очень красиво? – спросил я, останавливаясь рядом и пожимая протянутую руку.Юрка повел плечами:– Да как тебе сказать… По ночам можно без фонарика ходить. Кто?– Итс май траблз, Это мои проблемы (англ.).
– ответил я.
1 2 3 4 5 6 7
– Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Я! Иду! Искать!Обычно, играя в прятки, эту считалку отбарабанивают поскорее, чтобы можно было мчаться на поиски, а не торчать, как столб, когда все уже попрятались. Но «водившему» мальку – пацану лет 10 – доставляло какое-то удовольствие вопить эти слова. Они звучали у мальчишки четко, раздельно и очень весело, словно он собирался найти не попрятавшихся друзей, а что-то необыкновенное, суперклассное. Так… Отнял ладони от лица, стрельнул по сторонам счастливыми глазищами и помчался куда-то… Беги, беги, мелочь, наслаждайся своими десятью годами, какие у тебя проблемы? Что ты скажешь, когда стукнет четырнадцать? Да еще так стукнет, как мне…31 мая, в последний день занятий, я шел из школы домой, гордо отсвечивая на всю улицу великолепным фингалом под левым глазом.Самое обидное было не в фингале даже, а в том, кто мне его поставил. Олег Полосухин, мой тезка, тот самый, который в первом классе прилепил мне неоригинальную, но обидную кликуху «жиртрест».Кликуха сама по себе была вполне заслуженной. Я, например, стараюсь не смотреть на фотки тех лет – одно расстройство, честное слово. ТАКОГО просто хочется обозвать жиртрестом. Но одно дело – кличка, пусть и обидная, а совсем другое, когда тебя лупят.А Олег меня лупил. Да еще как! Сдачи ему дать я не мог – просто не умел, да и боялся. Колотить меня ему доставляло удовольствие. Если покопаться в умных вещах вроде «подсознания» и «комплексов», то можно решить, что он колотил меня как раз потому, что мы были тезками, его злило, что такое же имя носит человекообразное бегемотоподобное. Так что понять его было можно.Но мне от этого было не легче. Что я мог? Жаловаться родителям значило прослыть «стукачом», тогда лучше повеситься – это понимают в первый месяц подготовительного класса. Можно было реветь втихомолку да строить планы грандиозной мести обидчику. И все-таки достал он меня окончательно не кулаками. Просто на переменке причалил к подоконнику с двумя своими приятелями – это было уже в третьем классе – и начали они там что-то нести, вроде даже и не про меня. Потом Олег спросил Сашу Рыльева по кличке Рыло, своего вернейшего «шестерку»: «Санек, а ты рожи смешные показывать умеешь?» – Тот заорал, что а как же, конечно, и Олег его попросил. «Ну покажи». И Сашка со словами: «Гляди, вот!» – ткнул меня в лицо пальцем.Я убежал с уроков даже без рюкзака. Просто не мог больше. Дома стащил из шкафа деньги (!!!), побежал на рынок и с лотка купил пакет «гербалайфа» – тогда как раз был его бум. Вернулся домой – и…Неизвестно, успели бы меня откачать или нет, потому что в целях радикального похудения я собирался сожрать пакет целиком. Но тут как раз явился мой фазер. Он тогда только-только ушел из армии и развернулся в авторемонтном бизнесе, отразил несколько «наездов» и счел, что настала пора обратить внимание на семью. Для меня это оказалось удачей. Фактически он застал меня «с занесенным пакетом».«Гербалайф» он отобрал и спустил в унитаз. Я ждал разборки по поводу денег и, возможно, даже физической кары – но фазер вдруг поставил меня между колен – сам он гордо сидел на унитазе, – долго рассматривал и грустно констатировал: «Н-да. Упустил. Ну ничего».Круто, да?! Но как мне потом пришлось… Позже я читал «ОНО» Стивена Кинга – если кто помнит, у одного из главных героев были те же проблемы, что и у меня. Как я его понимал, когда читал!Фазер… а, пошло оно! Отец у меня каэмэс по боксу. Ну, он и взялся меня наставлять. Мало того! Притащил меня на стадион «Динамо» к какому-то своему знакомому, руководителю конно-спортивной секции, и буркнул: «Этому найдешь ярославского битюга. Не будет появляться на занятиях – звякни». А под занавес забабахал меня в кружок фехтования при областном Доме детского творчества.ДДТ.И начались для меня муки не хуже освенцимовских. Нет, неплохо, конечно, научиться раскидывать противников парой тычков кулака. Я, правда, заикнулся, что каратэ лучше, но отец мне серьезно сказал: «Запомни, парень – настоящие мужики дерутся кулаками». Но начали мы с зарядки – после каждой с утречка пораньше я дышал, как рыбка на песке. На «Динамо» мне приходилось в основном чистить в стойлах и подметать проходы. В фехтовальной секции просто ничего не получалось. Правда, ребята везде подобрались хорошие, никто надо мной не смеялся особо. А за то же «Динамо» я отцу особо благодарен, потому что там познакомился с Вадимом… но это особый разговор.А пока у меня даже читать времени не оставалось – а читать я научился и полюбил еще до школы, это маме спасибо. И самое главное – лупить-то меня в школе не перестали! Наоборот – скрыть мои занятия не удалось, и начались – плюс к пинкам и щелбанам – еще и добавочные насмешки…И как-то странно… Я занимался. Пыхтел. Плакал. Потом перестал пыхтеть и плакать. Потом перестал быть мишенью на фехтовальной дорожке. И бить по отцовской ладони уже не приходилось – он хмыкал и говорил: «Выбьешь, чем я от наездов отмахиваться буду?» И стипль-чез Скачка с препятствиями.
вдруг перестал пугать и начал увлекать. И новую одежду приходилось покупать больше по росту и меньше по объему. А жил я – как прежде. Короче – боялся и получал.Изменилось все, когда я вернулся с летних каникул в шестой класс, за лето, проведенное в деревне, практически полностью позабыв, кто я есть в школе. Отдыхал я в Троицкой Дубраве, в восьмидесяти километрах от нашего Тамбова, и местные пацаны восприняли меня просто как… как пацана. Не «жиртреста» – да я им уже и не был.«Тезка» примотался ко мне в первый же день, когда я шел домой через парк – для меня этот парк был хуже ночного кошмара с Фредди Крюгером. Ну и вот. Он что-то сказал. Я смолчал – по привычке, ускорил шаги. Он подскочил спереди, ткнул в губы раскрытой ладонью. А до меня вдруг дошло, что я на полголовы выше его……Короче, я услышал, как какая-то тетка орет «милиция!» – и рванул от валявшегося в куче мусора Олега. Он зажимал глаз и скулил, даже не пытаясь встать. Прямой правой получился у меня сам.Почти весь этот год я прожил спокойно. Как в сказке. Одного удара хватило, чтобы научить его осторожности. Но совсем уняться он таки не смог – и майским вечером подстерег меня в парке, почти там же, с двумя «мистерами сиксерами». Очевидно, он считал, что месть – это блюдо, которое едят холодным, хотя вряд ли слышал такое высказывание. «Шестерки» понесли на меня матом, а он, совершенно уверенный в победе, ухмыляясь, их даже оборвал, зловеще сказав: «Ну это вы зря. О покойниках плохо не говорят».Не люблю матюков, честное слово. Одному я выбил челюсть хуком справа и почти тут же встретил Олега прямым в солнечное. Третьего не догнал. Да и не очень старался.Третий – решающий! – раунд состоялся у нас в конце того же мая. Очевидно, тезка не мог поверить, что я уплываю из-под его влияния. Они пришли вчетвером и с обрезками арматуры. Я пришел с Вадимом и с голыми руками. Почти.Чего-то подобного я ожидал и не хотел, чтобы мне проломили голову. Когда я объяснил Вадиму, что к чему и попросил его пойти со мной, он согласился тут же. Мой отец часто повторяет: «Нетрудно умереть за друга. Трудно найти друга, за которого можно умереть».Короче, может это и высокопарно. Но у меня такой друг есть.Палку я подобрал у входа в парк. Ничего себе палочку. Бить ею я никого не собирался, мне она была нужна, чтобы убрать арматуры, и я не прогадал. Один противник вышел из строя сразу – он, глупенький, слишком цепко держался за свой прут, и я вывихнул ему кисть.Остальных мы немного побили. Вадим занимается не боксом, а самбо, но это тоже неплохо, особенно если в тебя вцепляются накоротке. Побили и правда немного – много не понадобилось.Отцу я рассказал обо всем до конца только после этого, потому что чувствовал себя победителем. Все, что он мне ответил: «Узнаю, что бьешь тех, кто слабее – накажу».Бить тех, кто слабее, я не собирался. В скором времени занял второе место на стипль-чезе, а в начале этого года выиграл первенство города по фехтованию. Дружил с Вадимом и водил компанию с целой кучей ребят и девчонок – и из нашей школы, и нет. Читал. И по мере необходимости дрался, тем более что тезка по временам «прощупывал оборону». Все реже и реже. И вот сегодня – под занавес учебного года! – я расслабился. Олег ухитрился пристать за школьными воротами к одной девчонке. К ней ничего не имею, просто мимоходом указал, чтобы он свалил. Он огрызнулся и врезал мне в глаз.Такого удивленного лица, как у него, я в жизни не видел! В следующие несколько секунд я подмел им улицу… но фингал налицо. Точнее – на лице. На моем лице, чтоб его.Я свернул в парк – тот самый. Народу тут, как всегда, было полно, но парк все равно казался пустынным, что вполне соответствовало моему настроению. Правда, стоило мне об этом подумать, как мимо пронеслась орда погромщиков младшего подросткового возраста – лет по 12. За ними несся дворник Аристарх Степаныч (это не прикол – наградили родители имечком, да?), разя их с тыла метлой и вопя:– Ну, прости господи, ничего, мать вашу, святого не осталось – даже в туалете, прости господи, курят!Дыхалка у нашего дворника олимпийская – бежать за пацанами, орать и махать метлой одновременно не всякий сумеет. У него получалось. Два месяца назад дворник изловил в одиночку двух чеченских террористов и отконвоировал их в отделение, «нанеся, – как было сказано в протоколе, – вышепоименованным телесные повреждения средней степени тяжести». Чеченцы, правда, оказались дагестанцами и вся их вина была в том, что они подыскивали квартиру на неделю, пока будут распродавать какие-то радиодетали. Но от нашего дворника их это не спасло…Аристарх Степаныч и преследуемая им банда унеслись в зеленые парковые дали. Тоже проблемы у людей, подумал я, лениво шагая дальше по сырой от утреннего дождя тропинке. Господи, хоть бы поскорей неделя прошла! Через неделю я должен был ехать в летний военно-спортивный лагерь, а по возвращении отец грозился, что мы все вместе «махнем на месячишко на Алтай!» Я бы предпочел Анталию или какие-нибудь острова – деньги у отца были, а некоторые ребята из нашего класса говорили, успев там побывать, что это здорово. Но отец не признавал заграничных курортов. Я один раз видел, как он наехал на своего школьного приятеля, который работал где-то по линии МИДа и, будучи у нас в гостях, расхвастался – Рим, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Иерусалим… Все он видел и везде побывал. Я ему, если честно, позавидовал. А отец слушал-слушал, да и спросил наконец: «Погоди, а ты на Дальнем Востоке по тайге ходил?» – «Не», – приятель этот отвечает. – «Так. А по Енисею на плотах плавал?» – «Нет, не плавал». – «А северное сияние над Нарьян-Маром видел?» – «Не видел». – «А карельские озера фотографировал?» – «Нет, не было». – «А на Урал ездил?» – «Не ездил я на Урал, когда мне?!» Вот тут отец его и припечатал: «Э, так ты ж ни черта не видел!»Мама – та тоже не против где-нибудь на островах отдохнуть. Ей на море хочется, а отца море бесит. Он его иначе как «моча» не называет. «Что, захотелось в моче побултыхаться?!» Ну это им там виднее, а мне с моим украшением главное побыстрее в лагерь смыться, а до этого – максимально ограничить контакты с окружающим миром. Благо, школа накрылась до сентября.Стоило мне про это подумать, как впереди нарисовался еще один персонаж – Юрка Юрасов. Впрочем, я облегченно вздохнул – это был не худший вариант. С Юркой мы вместе занимались фехтованием, и он на этом деле был вообще задвинутый – недаром занимался не только в нашей секции, но еще и в клубе исторической реконструкции «Борсек» Мы пару раз ходили смотреть, как он там работает. Ничего, даже интересней, чем в разных там исторических фильмах… Ну вот. Из-за своей задвинутости, да и по природе, Юрка болтливым не был. Мне временами казалось, что все вокруг ему просто до фени. Вот и сейчас – он сидел на ограждении детской площадки, подыгрывал себе на обшарпанной гитаре и напевал что-то. Он вообще часто так проводит время, и я несколько раз видел, как люди останавливаются и слушают, а кое-кто ищет шляпу, кепку или там консервную банку, чтобы бросить туда мелочь. Но Юрка выступает не из-за денег. Вернее – он вообще не выступает… А все-таки было бы хорошо,Чтоб в людях жила отвага,Чтоб каждый по городу гордо шелИ сбоку висела шпага! И пусть бы любой, если надо, мог,Вломившись в дверь без доклада,С обидчиком честно скрестить клинокИ твердость мужского взгляда. Как сладко за подленькое словцо,За лживую опечаткуВрагу в перекошенное лицоНадменно швырнуть перчатку! Тогда б не бросали на ветер словБез должного основаньяИ стало б поменьше клеветников,Болтающих на собраньях… Кто его знает, где он выкапывал тексты… Я шел тихо, но Юрка услышал, поднял голову и, взглянув из-под светлой шторки волос, тихо присвистнул. Хлопнул ладонью по струнам.– Что, очень красиво? – спросил я, останавливаясь рядом и пожимая протянутую руку.Юрка повел плечами:– Да как тебе сказать… По ночам можно без фонарика ходить. Кто?– Итс май траблз, Это мои проблемы (англ.).
– ответил я.
1 2 3 4 5 6 7