В городе царило возбуждение, однако тиряне не допускали даже мысли о сдаче.
В разгар боев по городу разнесся слух, будто какому-то тирянину во сне привиделось, что бог Решеф, которого греки отождествляли с Аполлоном, собирается покинуть Тир. Перепуганные горожане решили приковать статую бога золотыми цепями к алтарю (по одной версии, к алтарю Геракла-Мелькарта, по другой – к его собственному). Рассказывали даже, будто они привязали статую веревками и сделали надпись: «Александров приспешник». В Тире начались также разговоры о том, чтобы, по старинному финикийскому обычаю, принести человеческую жертву, мальчика из знатной семьи, и тем предотвратить беду. Однако тирский совет отказался; обычные жертвы были сочтены достаточными для спасения города.
Главное внимание тиряне уделяли земным средствам защиты. Пользуясь воронами и железными лапами с крюками, они наносили повреждения кораблям, убивали, ранили или захватывали солдат. Со стен на македонян обрушивались тучи раскаленного песка и кипящие нечистоты. Серьезным препятствием для действий македонян была каменная насыпь на морском дне у берега острова. Александр велел расчистить дно, однако тиряне обрезали веревки, которыми были привязаны корабельные якоря, и дезорганизовывали работу. Только после того, как македоняне стали закреплять якоря на цепях, можно было продолжать разборку насыпи.
Большое впечатление на осаждавших произвело появление у мола морского чудовища (по-видимому, кита) как раз в тот момент, когда Александр снова повел свой флот к стенам города. И македоняне, и тиряне истолковали это событие как благоприятное для себя предсказание; тиряне даже устроили по данному случаю священную трапезу. Желая деблокировать островной город, они вывели свои корабли из северной гавани. У выходов из нее стояла кипрская флотилия, тогда как остальной (финикийский) флот Александра находился вместе с ним у Египетской гавани. Согласно версии Руфа, события разыгрались следующим образом. У материкового берега оставалось около 30 кораблей, и с ними тиряне завязали сражение. На шум приплыли остальные корабли, которыми командовал Александр, и заставили тирян вернуться в свою гавань. Александр попытался и сам туда прорваться, но безуспешно. По Арриану, тиряне напали на кипрские корабли, когда на них не было моряков. Во время сражения Александр, оставив финикийские суда блокировать южную гавань, с несколькими кораблями примчался на помощь и оттеснил тирян. Македоняне, разрушив часть городской стены, попытались прорваться в город, но были отброшены. Из этих не вполне согласующихся между собой сообщений ясно только, что тиряне пытались нанести удар по морским силам Александра, были отброшены на исходные позиции, однако и сам царь не сумел развить свой успех и пробиться в город.
Через несколько дней начался новый штурм. Стена Тира рухнула под ударами тарана, воины Александра захватили башни и через пролом ворвались в город. Сам Александр сражался на осадной башне, почти вплотную примыкавшей к городской стене; многих защитников города он заколол копьем, многих зарубил мечом и, рискуя жизнью, первым вскочил на стену. Македонский флот вошел в гавань. Начался ожесточенный уличный бой. Александр велел убивать всех, кроме укрывшихся в храмах; но защитники города и не искали там спасения. Только силой, только беспощадными расправами Александр смог подавить их сопротивление.
Разъяренный победитель приказал казнить на островном Тире 6 тыс. его попавших в плен защитников; 2 тыс. человек на материковом берегу были распяты на крестах; 30 тыс. человек, захваченных в храмах или иным образом попавших в плен, Александр продал в рабство (по Диодору, в плен были взяты 13 тыс. человек). Лишь 15 тыс. тирян сумели спасти сидоняне, вошедшие в город вместе с войсками Александра: они уводили тирян на свои корабли и тайком переправляли в Сидон. Среди захваченных в храме Мелькарта-Геракла находились тирский царь Аземильк, знатнейшие тиряне и карфагенские сакральные послы. Их победитель помиловал, сохранил им жизнь и, по-видимому, свободу. Сам город не был уничтожен. Александр заселил его окрестными финикиянами, и вскоре Тир снова стал одним из крупнейших торговых центров в Восточном Средиземноморье. Овладев Тиром, Александр привес жертву Гераклу-Мелькарту, устроил в его честь процессию и учредил гимнастические состязания и бег с факелами. Произошло это событие в июле – августе 332 г. (в месяце лоосе по македонскому календарю, т. е. в гекатомбеоне – по афинскому).
Медленные действия Александра в Финикии и затяжные бои под стенами Тира дали персидскому командованию время, необходимое для того, чтобы попытаться еще раз изменить ход войны. Персы предприняли наступление в Малой Азии через Лидию к морскому побережью, рассчитывая отрезать Александра от Греции и создать угрозу Македонии. Активизировал свои действия и персидский флот в Эгейском море. Объектом его атак стали Геллеспонт и Ми-лет; с последнего персидский флотоводец Фарнабаз взыскал значительную денежную контрибуцию. Персы снова овладели о-вами Хиос, Андрос и Сифн. Зашевелилась Спарта. На Крите велись упорные бои между спартанцами и македонянами. Однако это наступление закончилось неудачей. В трех сражениях на суше Антигон, командовавший на западе Малой Азии македонскими войсками, разбил и рассеял персов; персидский флот, посланный к Геллеспонту (им командовал Аристомен), был уничтожен. Военные действия сосредоточились на Крите и некоторых других островах Эгейского моря [Руф, 4, 1, 34–40]. Попытка либо заставить Александра срочно возвратиться в Европу, либо отрезать его от Греции и Македонии провалилась. Переход финикийских городов под власть Александра и падение Тира изъяли финикийский флот из-под контроля персов, отрезали тех персов, которые еще оставались в Эгеиде, от Персии и сделали их действия бесперспективными и попросту невозможными.
Впрочем, Дарий III не очень надеялся на успех. Пока шла осада Тира, в лагерь Александра еще раз прибыли его послы с новыми условиями мира. Согласно рассказу Арриана [2, 25, 1–3; ср. также: Плутарх, Апофт. царей и имп., 180Ь], Дарий предложил Александру в качестве выкупа за мать, жену и детей мириад (10 тыс.) талантов серебра; кроме этого, Дарий заявил о своей готовности отдать Александру всю страну от Евфрата до Эллинского (т. е. Эгейского) моря, иначе говоря, всю Малую Азию, Сирию, Финикию, Палестину и Египет, а также одну из своих дочерей в жены. По другим данным [Руф, 4, 5, 1–2], Дарий предложил Александру территорию между Геллеспонтом и р. Галис. По-видимому, сам Руф или его источник привели сведения, относящиеся к первому посольству Дария.
Получив такие предложения, Александр объявил о них на собрании дружинников. Во время обсуждения столкнулись две точки зрения. Выразителем одной из них являлся Парменион, заявивший, как передавали, что если бы он был Александром, то на этих условиях с радостью прекратил бы войну и не подвергал себя дальнейшим опасностям. Александр отвечал, что если бы он был Парменионом, то так бы и поступил, но раз он – Александр, то ответит Дарию иначе.
В ходе обсуждения выявилось, таким образом, несогласие между Александром и Парменионом по кардинальнейшему вопросу – о целях войны. Был ли Парменион в этот момент одинок или за ним стояла какая-то группировка македонской знати, в любом случае его высказывания выявляли стремление по крайней мере отдельных представителей аристократии, окружавшей молодого царя, к миру. Объясняется данная позиция, по-видимому, боязнью чрезмерного усиления царя, опасением потерять в разраставшемся государстве свое господствующее положение и нежеланием рисковать уже достигнутым.
В ответном послании Дарию III Александр уведомлял, что не нуждается ни в его деньгах, ни в томг чтобы получить от него вместо всей страны ее часть: и деньги, и страна целиком принадлежат ему, Александру. Если он пожелает жениться на дочери Дария, то сделает это и без согласия последнего. Александр приказывает Дарию явиться к нему, если тот желает, чтобы он отнесся к нему благожелательно. В том тексте писем, который приводит Руф [4, 5, 1–8], не сообщающий, кстати сказать, о совещании дружинников, Дарий увещевает Александра не обольщаться выпавшей на его долю удачей, потому что завистливые боги могут все переменить, и говорит о трудностях, которые представит для Александра продолжение войны; Александр в свою очередь сообщает о своей решимости захватить Персеполь и овладеть всей державой Ахеменидов. Изложение, сохранившееся у Арриана и восходящее к официальной македонской версии, представляется более достоверным: оно конкретнее и лишено назидательно-риторической окраски, характерной для другого источника.
Исчерпав все возможности добиться мира и сохранить путем переговоров хотя бы часть своих владений, Дарий начал подготовку к новому туру войны.
Летняя кампания 332 г. принесла Александру значительные военно-политические успехи. Ему удалось впервые более чем за трехтысячелетнюю историю Тира сломить сопротивление этого города и взять его штурмом. После напряженной кровопролитной борьбы Александр установил свое господство на море. Ему подчинился Родос, флот Александра овладел почти всеми островами Архипелага, в том числе Тенедосом и Хиосом; снова в руки македонян попал Милет [Руф, 4, 5, 9 – 22; Арриан, 3, 2, 3–7].
Захват и разрушение Тира заставили население Палестины признать власть Александра [Арриан, 2, 25, 4]. Некоторые подробности по этому поводу сообщает Иосиф Флавий [Древн., 11, 313–347]. Еще во время осады Тира Александр обратился к иудейскому первосвященнику Йадде с требованием прислать военную помощь, доставить для продажи солдатам продовольствие и другие товары и отдавать ему те «дары», которые прежде выплачивались персидскому царю [там же, 11, 327]. По-видимому, такие же обращения получили от Александра и другие палестинские политические конгломераты. Весьма вероятно, что именно в ответ на подобное требование самаритянский правитель Санбаллат уже в первые недели осады Тира явился к Александру, привел 8 тыс. воинов и признал его владыкой вместо Дария III [там же, 11, 321–324]. Однако иудейское правительство еще не было уверено в благоприятном для Александра исходе осады и тем более всей войны, поэтому первосвященник Йадда ответил отказом: в свое время персидскому царю были даны клятвы не поднимать против него оружия, и эти клятвы не будут нарушены, пока Дарий жив [там же, 11, 318]. Реакция Александра, как о ней повествует Иосиф Флавий [там же, 11, 319], дает основания полагать, что ответы такого рода он получил не только от иудеев: македонский царь угрожал, одолев Тир, двинуться против иудейского первосвященника и на его примере научить всех, по отношению к кому они должны соблюдать свои клятвы.
Значительно большие опасения, чем поведение иудейских первосвященников, у Александра вызвала позиция Газы, которая преграждала Александру путь в Египет. Правитель Газы Батис набрал наемников-арабов (набатеев), сосредоточил в городе большие запасы продовольствия и приготовился к длительной осаде. Впрочем, набатеи и сами были заинтересованы в судьбе Газы, где кончался торговый путь из Набатеи через Негев к Средиземному морю.
Подойдя к городу, Александр приказал возвести осадный вал. И когда он поднялся на должную высоту, начали свою работу осадные машины. Во время одной из стычек Александр был ранен из катапульты в плечо. После двухмесячной осады, расшатав стены и сделав подкопы, македоняне сумели разрушить часть оборонительных сооружений. Александр повел своих воинов на приступ и после ожесточенных уличных боев овладел городом. Жители сражались до последнего человека; мужчины были перебиты, женщин и детей Александр продал в рабство, Батиса предал мучительной казни. В городе Александр поселил окрестных жителей и превратил его в свою крепость [Арриан, 2, 25, 4 – 27; Руф, 4, 6, 7 – 31; Плутарх, Алекс, 25; Фрагм. греч. ист., II, 142, № 5; Дионисий, О сочет. слов, 18].
Иосиф Флавий [Древн., 11, 325–339], кратко упомянув об осаде и взятии Газы, сообщает об экспедиции, которую Александр, по его словам, предпринял в Иерусалим. Его рассказ, восходящий к иудейской жреческой традиции, содержит сказочные подробности. Навстречу Александру выходят жрецы в священных одеждах; на голове у первосвященника, возглавлявшего процессию, надета высокая остроконечная жреческая шапка с золотой табличкой, на которой написано божье имя. Подойдя к первосвященнику, Александр преклоняет перед ним колени, воздавая почесть богу. Недоумевающему Пармениону он объясняет, что именно этот бог, привидевшийся ему во сне, ведет его против персов и дарует победу.
Войдя в Иерусалим, Александр приносит жертву богу. Познакомившись с книгой Даниила, он узнает себя в том греке, коему предсказано разрушить Персидское царство. По просьбе первосвященника Александр разрешает иудеям пользоваться «отеческими законами» и на седьмой (субботний) год, когда иудеи оставляли, по обычаю, землю под парами, не платить налоги. Многие иудеи по предложению Александра вступили в греко-македонское войско.
В том виде, как об этом событии повествует Иосиф Флавий, оно не могло произойти. Александра трудно представить коленопреклоненным перед иудейским первосвященником или объясняющим грекам либо македонянам, что победу ему дарует именно иудейский бог. Невероятна и ссылка на библейскую книгу Даниила, созданную между 167 и 163 гг., т. е. более чем на полтора столетия позже интересующих нас событий. Тем не менее, отправляясь в Египет, Александр был заинтересован в том, чтобы иметь в своем тылу умиротворенную страну; он должен был, следовательно, обеспечить свой контроль также и над иудеями. Не исключено, что встреча Александра и первосвященника Йадды действительно состоялась, причем Александр сохранил политическое устройство Иудеи и дал ей налоговые иммунитеты, учитывая местные обычаи. Возможно, что какие-то иудеи участвовали в дальнейших походах Александра.
На своем дальнейшем пути в Египет, да и в самом Египте, давно уже враждебном персидской власти, Александр не встретил сопротивления. Когда он появился в долине Нила, египтяне встретили его ликованием, как освободителя от ненавистного гнета [Диодор, 17, 49, 2; Руф, 4, 7, 1].
Мотивы, заставившие Александра двинуться в Египет, сводились, вероятно, к весьма элементарному политическому расчету: он мог опасаться возникновения там на развалинах ахеменидского господства местной царской династии, которая превратилась бы в противоборствующую силу. Египет являлся для Греции важной хлебной житницей. Без захвата этой страны завоевание Ахеменидской державы не могло бы считаться завершенным.
Отправившись из покоренной Газы, Александр на седьмой день прибыл в Пелусий [Арриан, 3, 1, 1 иначе: Руф, 4, 7, 2]. Там он застал свой флот, уже приплывший из Финикии. Отправив корабли по Нилу к Мемфису, Александр пересек Аравийскую пустыню и явился в Гелиополь, а оттуда – в Мемфис. В древней столице Египта он был коронован в качестве египетского царя [Пс. – Каллисфен, 1, 34, 2], получив стандартные титулы фараонов, и устроил гимнастические и мусические игры. В них приняли участие самые знаменитые артисты, съехавшиеся со всей Греции. Из Мемфиса Александр отплыл на север страны.
В низовьях Нила Александр основал город (по Руфу и Диодору, после поездки к оракулу Аммона; мы следуем изложению Арриана), существующий и в настоящее время и играющий важнейшую роль в экономической и политической жизни Египта, – Александрию. Новый город должен был принять его греко-македонских ветеранов и других переселенцев из Греции; таким образом, делался важный шаг на пути осуществления колонизационной программы, выдвинутой греческой публицистикой IV в. Александрия должна была стать оплотом македонского господства в Египте, проводником греко-македонского влияния на коренное население страны, сосредоточить в своих руках египетскую торговлю в Средиземноморье. Формально Александрия в Египет, по-видимому, не входила, именуясь «Александрией при Египте», а не «в Египте». После смерти Александра Птолемей I сделал Александрию своей столицей, и она оставалась политико-административным центром Египта до завоевания страны арабами, создавшими новую столицу – Каир. Уже при первых Птолемеях Александрия стала играть ведущую роль в духовной жизни всего греческого мира.
Александр сам занимался планировкой города [Арриан, 3, 1, 5]. Античная традиция изображает дело так, будто он на местности размечал, где вести стену, строить здания и устраивать агору, посыпая землю мукой, и что прорицатели увидели в этом добрый знак, говорящий о грядущем богатстве города (Арриан, 3, 2, 1–2]. По другому рассказу [Плутарх, Алекс, 26], во сне к Александру явился почтенный старец (Гомер) И побудил его основать город около о-ва Фарос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
В разгар боев по городу разнесся слух, будто какому-то тирянину во сне привиделось, что бог Решеф, которого греки отождествляли с Аполлоном, собирается покинуть Тир. Перепуганные горожане решили приковать статую бога золотыми цепями к алтарю (по одной версии, к алтарю Геракла-Мелькарта, по другой – к его собственному). Рассказывали даже, будто они привязали статую веревками и сделали надпись: «Александров приспешник». В Тире начались также разговоры о том, чтобы, по старинному финикийскому обычаю, принести человеческую жертву, мальчика из знатной семьи, и тем предотвратить беду. Однако тирский совет отказался; обычные жертвы были сочтены достаточными для спасения города.
Главное внимание тиряне уделяли земным средствам защиты. Пользуясь воронами и железными лапами с крюками, они наносили повреждения кораблям, убивали, ранили или захватывали солдат. Со стен на македонян обрушивались тучи раскаленного песка и кипящие нечистоты. Серьезным препятствием для действий македонян была каменная насыпь на морском дне у берега острова. Александр велел расчистить дно, однако тиряне обрезали веревки, которыми были привязаны корабельные якоря, и дезорганизовывали работу. Только после того, как македоняне стали закреплять якоря на цепях, можно было продолжать разборку насыпи.
Большое впечатление на осаждавших произвело появление у мола морского чудовища (по-видимому, кита) как раз в тот момент, когда Александр снова повел свой флот к стенам города. И македоняне, и тиряне истолковали это событие как благоприятное для себя предсказание; тиряне даже устроили по данному случаю священную трапезу. Желая деблокировать островной город, они вывели свои корабли из северной гавани. У выходов из нее стояла кипрская флотилия, тогда как остальной (финикийский) флот Александра находился вместе с ним у Египетской гавани. Согласно версии Руфа, события разыгрались следующим образом. У материкового берега оставалось около 30 кораблей, и с ними тиряне завязали сражение. На шум приплыли остальные корабли, которыми командовал Александр, и заставили тирян вернуться в свою гавань. Александр попытался и сам туда прорваться, но безуспешно. По Арриану, тиряне напали на кипрские корабли, когда на них не было моряков. Во время сражения Александр, оставив финикийские суда блокировать южную гавань, с несколькими кораблями примчался на помощь и оттеснил тирян. Македоняне, разрушив часть городской стены, попытались прорваться в город, но были отброшены. Из этих не вполне согласующихся между собой сообщений ясно только, что тиряне пытались нанести удар по морским силам Александра, были отброшены на исходные позиции, однако и сам царь не сумел развить свой успех и пробиться в город.
Через несколько дней начался новый штурм. Стена Тира рухнула под ударами тарана, воины Александра захватили башни и через пролом ворвались в город. Сам Александр сражался на осадной башне, почти вплотную примыкавшей к городской стене; многих защитников города он заколол копьем, многих зарубил мечом и, рискуя жизнью, первым вскочил на стену. Македонский флот вошел в гавань. Начался ожесточенный уличный бой. Александр велел убивать всех, кроме укрывшихся в храмах; но защитники города и не искали там спасения. Только силой, только беспощадными расправами Александр смог подавить их сопротивление.
Разъяренный победитель приказал казнить на островном Тире 6 тыс. его попавших в плен защитников; 2 тыс. человек на материковом берегу были распяты на крестах; 30 тыс. человек, захваченных в храмах или иным образом попавших в плен, Александр продал в рабство (по Диодору, в плен были взяты 13 тыс. человек). Лишь 15 тыс. тирян сумели спасти сидоняне, вошедшие в город вместе с войсками Александра: они уводили тирян на свои корабли и тайком переправляли в Сидон. Среди захваченных в храме Мелькарта-Геракла находились тирский царь Аземильк, знатнейшие тиряне и карфагенские сакральные послы. Их победитель помиловал, сохранил им жизнь и, по-видимому, свободу. Сам город не был уничтожен. Александр заселил его окрестными финикиянами, и вскоре Тир снова стал одним из крупнейших торговых центров в Восточном Средиземноморье. Овладев Тиром, Александр привес жертву Гераклу-Мелькарту, устроил в его честь процессию и учредил гимнастические состязания и бег с факелами. Произошло это событие в июле – августе 332 г. (в месяце лоосе по македонскому календарю, т. е. в гекатомбеоне – по афинскому).
Медленные действия Александра в Финикии и затяжные бои под стенами Тира дали персидскому командованию время, необходимое для того, чтобы попытаться еще раз изменить ход войны. Персы предприняли наступление в Малой Азии через Лидию к морскому побережью, рассчитывая отрезать Александра от Греции и создать угрозу Македонии. Активизировал свои действия и персидский флот в Эгейском море. Объектом его атак стали Геллеспонт и Ми-лет; с последнего персидский флотоводец Фарнабаз взыскал значительную денежную контрибуцию. Персы снова овладели о-вами Хиос, Андрос и Сифн. Зашевелилась Спарта. На Крите велись упорные бои между спартанцами и македонянами. Однако это наступление закончилось неудачей. В трех сражениях на суше Антигон, командовавший на западе Малой Азии македонскими войсками, разбил и рассеял персов; персидский флот, посланный к Геллеспонту (им командовал Аристомен), был уничтожен. Военные действия сосредоточились на Крите и некоторых других островах Эгейского моря [Руф, 4, 1, 34–40]. Попытка либо заставить Александра срочно возвратиться в Европу, либо отрезать его от Греции и Македонии провалилась. Переход финикийских городов под власть Александра и падение Тира изъяли финикийский флот из-под контроля персов, отрезали тех персов, которые еще оставались в Эгеиде, от Персии и сделали их действия бесперспективными и попросту невозможными.
Впрочем, Дарий III не очень надеялся на успех. Пока шла осада Тира, в лагерь Александра еще раз прибыли его послы с новыми условиями мира. Согласно рассказу Арриана [2, 25, 1–3; ср. также: Плутарх, Апофт. царей и имп., 180Ь], Дарий предложил Александру в качестве выкупа за мать, жену и детей мириад (10 тыс.) талантов серебра; кроме этого, Дарий заявил о своей готовности отдать Александру всю страну от Евфрата до Эллинского (т. е. Эгейского) моря, иначе говоря, всю Малую Азию, Сирию, Финикию, Палестину и Египет, а также одну из своих дочерей в жены. По другим данным [Руф, 4, 5, 1–2], Дарий предложил Александру территорию между Геллеспонтом и р. Галис. По-видимому, сам Руф или его источник привели сведения, относящиеся к первому посольству Дария.
Получив такие предложения, Александр объявил о них на собрании дружинников. Во время обсуждения столкнулись две точки зрения. Выразителем одной из них являлся Парменион, заявивший, как передавали, что если бы он был Александром, то на этих условиях с радостью прекратил бы войну и не подвергал себя дальнейшим опасностям. Александр отвечал, что если бы он был Парменионом, то так бы и поступил, но раз он – Александр, то ответит Дарию иначе.
В ходе обсуждения выявилось, таким образом, несогласие между Александром и Парменионом по кардинальнейшему вопросу – о целях войны. Был ли Парменион в этот момент одинок или за ним стояла какая-то группировка македонской знати, в любом случае его высказывания выявляли стремление по крайней мере отдельных представителей аристократии, окружавшей молодого царя, к миру. Объясняется данная позиция, по-видимому, боязнью чрезмерного усиления царя, опасением потерять в разраставшемся государстве свое господствующее положение и нежеланием рисковать уже достигнутым.
В ответном послании Дарию III Александр уведомлял, что не нуждается ни в его деньгах, ни в томг чтобы получить от него вместо всей страны ее часть: и деньги, и страна целиком принадлежат ему, Александру. Если он пожелает жениться на дочери Дария, то сделает это и без согласия последнего. Александр приказывает Дарию явиться к нему, если тот желает, чтобы он отнесся к нему благожелательно. В том тексте писем, который приводит Руф [4, 5, 1–8], не сообщающий, кстати сказать, о совещании дружинников, Дарий увещевает Александра не обольщаться выпавшей на его долю удачей, потому что завистливые боги могут все переменить, и говорит о трудностях, которые представит для Александра продолжение войны; Александр в свою очередь сообщает о своей решимости захватить Персеполь и овладеть всей державой Ахеменидов. Изложение, сохранившееся у Арриана и восходящее к официальной македонской версии, представляется более достоверным: оно конкретнее и лишено назидательно-риторической окраски, характерной для другого источника.
Исчерпав все возможности добиться мира и сохранить путем переговоров хотя бы часть своих владений, Дарий начал подготовку к новому туру войны.
Летняя кампания 332 г. принесла Александру значительные военно-политические успехи. Ему удалось впервые более чем за трехтысячелетнюю историю Тира сломить сопротивление этого города и взять его штурмом. После напряженной кровопролитной борьбы Александр установил свое господство на море. Ему подчинился Родос, флот Александра овладел почти всеми островами Архипелага, в том числе Тенедосом и Хиосом; снова в руки македонян попал Милет [Руф, 4, 5, 9 – 22; Арриан, 3, 2, 3–7].
Захват и разрушение Тира заставили население Палестины признать власть Александра [Арриан, 2, 25, 4]. Некоторые подробности по этому поводу сообщает Иосиф Флавий [Древн., 11, 313–347]. Еще во время осады Тира Александр обратился к иудейскому первосвященнику Йадде с требованием прислать военную помощь, доставить для продажи солдатам продовольствие и другие товары и отдавать ему те «дары», которые прежде выплачивались персидскому царю [там же, 11, 327]. По-видимому, такие же обращения получили от Александра и другие палестинские политические конгломераты. Весьма вероятно, что именно в ответ на подобное требование самаритянский правитель Санбаллат уже в первые недели осады Тира явился к Александру, привел 8 тыс. воинов и признал его владыкой вместо Дария III [там же, 11, 321–324]. Однако иудейское правительство еще не было уверено в благоприятном для Александра исходе осады и тем более всей войны, поэтому первосвященник Йадда ответил отказом: в свое время персидскому царю были даны клятвы не поднимать против него оружия, и эти клятвы не будут нарушены, пока Дарий жив [там же, 11, 318]. Реакция Александра, как о ней повествует Иосиф Флавий [там же, 11, 319], дает основания полагать, что ответы такого рода он получил не только от иудеев: македонский царь угрожал, одолев Тир, двинуться против иудейского первосвященника и на его примере научить всех, по отношению к кому они должны соблюдать свои клятвы.
Значительно большие опасения, чем поведение иудейских первосвященников, у Александра вызвала позиция Газы, которая преграждала Александру путь в Египет. Правитель Газы Батис набрал наемников-арабов (набатеев), сосредоточил в городе большие запасы продовольствия и приготовился к длительной осаде. Впрочем, набатеи и сами были заинтересованы в судьбе Газы, где кончался торговый путь из Набатеи через Негев к Средиземному морю.
Подойдя к городу, Александр приказал возвести осадный вал. И когда он поднялся на должную высоту, начали свою работу осадные машины. Во время одной из стычек Александр был ранен из катапульты в плечо. После двухмесячной осады, расшатав стены и сделав подкопы, македоняне сумели разрушить часть оборонительных сооружений. Александр повел своих воинов на приступ и после ожесточенных уличных боев овладел городом. Жители сражались до последнего человека; мужчины были перебиты, женщин и детей Александр продал в рабство, Батиса предал мучительной казни. В городе Александр поселил окрестных жителей и превратил его в свою крепость [Арриан, 2, 25, 4 – 27; Руф, 4, 6, 7 – 31; Плутарх, Алекс, 25; Фрагм. греч. ист., II, 142, № 5; Дионисий, О сочет. слов, 18].
Иосиф Флавий [Древн., 11, 325–339], кратко упомянув об осаде и взятии Газы, сообщает об экспедиции, которую Александр, по его словам, предпринял в Иерусалим. Его рассказ, восходящий к иудейской жреческой традиции, содержит сказочные подробности. Навстречу Александру выходят жрецы в священных одеждах; на голове у первосвященника, возглавлявшего процессию, надета высокая остроконечная жреческая шапка с золотой табличкой, на которой написано божье имя. Подойдя к первосвященнику, Александр преклоняет перед ним колени, воздавая почесть богу. Недоумевающему Пармениону он объясняет, что именно этот бог, привидевшийся ему во сне, ведет его против персов и дарует победу.
Войдя в Иерусалим, Александр приносит жертву богу. Познакомившись с книгой Даниила, он узнает себя в том греке, коему предсказано разрушить Персидское царство. По просьбе первосвященника Александр разрешает иудеям пользоваться «отеческими законами» и на седьмой (субботний) год, когда иудеи оставляли, по обычаю, землю под парами, не платить налоги. Многие иудеи по предложению Александра вступили в греко-македонское войско.
В том виде, как об этом событии повествует Иосиф Флавий, оно не могло произойти. Александра трудно представить коленопреклоненным перед иудейским первосвященником или объясняющим грекам либо македонянам, что победу ему дарует именно иудейский бог. Невероятна и ссылка на библейскую книгу Даниила, созданную между 167 и 163 гг., т. е. более чем на полтора столетия позже интересующих нас событий. Тем не менее, отправляясь в Египет, Александр был заинтересован в том, чтобы иметь в своем тылу умиротворенную страну; он должен был, следовательно, обеспечить свой контроль также и над иудеями. Не исключено, что встреча Александра и первосвященника Йадды действительно состоялась, причем Александр сохранил политическое устройство Иудеи и дал ей налоговые иммунитеты, учитывая местные обычаи. Возможно, что какие-то иудеи участвовали в дальнейших походах Александра.
На своем дальнейшем пути в Египет, да и в самом Египте, давно уже враждебном персидской власти, Александр не встретил сопротивления. Когда он появился в долине Нила, египтяне встретили его ликованием, как освободителя от ненавистного гнета [Диодор, 17, 49, 2; Руф, 4, 7, 1].
Мотивы, заставившие Александра двинуться в Египет, сводились, вероятно, к весьма элементарному политическому расчету: он мог опасаться возникновения там на развалинах ахеменидского господства местной царской династии, которая превратилась бы в противоборствующую силу. Египет являлся для Греции важной хлебной житницей. Без захвата этой страны завоевание Ахеменидской державы не могло бы считаться завершенным.
Отправившись из покоренной Газы, Александр на седьмой день прибыл в Пелусий [Арриан, 3, 1, 1 иначе: Руф, 4, 7, 2]. Там он застал свой флот, уже приплывший из Финикии. Отправив корабли по Нилу к Мемфису, Александр пересек Аравийскую пустыню и явился в Гелиополь, а оттуда – в Мемфис. В древней столице Египта он был коронован в качестве египетского царя [Пс. – Каллисфен, 1, 34, 2], получив стандартные титулы фараонов, и устроил гимнастические и мусические игры. В них приняли участие самые знаменитые артисты, съехавшиеся со всей Греции. Из Мемфиса Александр отплыл на север страны.
В низовьях Нила Александр основал город (по Руфу и Диодору, после поездки к оракулу Аммона; мы следуем изложению Арриана), существующий и в настоящее время и играющий важнейшую роль в экономической и политической жизни Египта, – Александрию. Новый город должен был принять его греко-македонских ветеранов и других переселенцев из Греции; таким образом, делался важный шаг на пути осуществления колонизационной программы, выдвинутой греческой публицистикой IV в. Александрия должна была стать оплотом македонского господства в Египте, проводником греко-македонского влияния на коренное население страны, сосредоточить в своих руках египетскую торговлю в Средиземноморье. Формально Александрия в Египет, по-видимому, не входила, именуясь «Александрией при Египте», а не «в Египте». После смерти Александра Птолемей I сделал Александрию своей столицей, и она оставалась политико-административным центром Египта до завоевания страны арабами, создавшими новую столицу – Каир. Уже при первых Птолемеях Александрия стала играть ведущую роль в духовной жизни всего греческого мира.
Александр сам занимался планировкой города [Арриан, 3, 1, 5]. Античная традиция изображает дело так, будто он на местности размечал, где вести стену, строить здания и устраивать агору, посыпая землю мукой, и что прорицатели увидели в этом добрый знак, говорящий о грядущем богатстве города (Арриан, 3, 2, 1–2]. По другому рассказу [Плутарх, Алекс, 26], во сне к Александру явился почтенный старец (Гомер) И побудил его основать город около о-ва Фарос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25