Я развернул машину и на предельной скорости повел ее в точку, где у
Крестьянчикова что-то произошло с пульсом. Я-то делал это вполне
сознательно, а вот что повлекло туда Вольнова?
Вездеход шел легко, без натуги, как всегда. Да и местность была
совершенно ровная. Песок. Один песок? Через определенные программой
промежутки времени исследовательский комплекс вездехода автоматически
производил самые разнообразные замеры. Но все это, как я был уверен,
впустую, все для того, чтобы лишь что-то делать, чтобы выполнять
программу, для очистки совести, словом.
Ведь седьмая модель пуста! Только вот такую простенькую планетку и
смог сфантазировать электронный мозг нашего института. Фантазии, что ли,
мало у машины? Или мощности не хватает? Конечно, когда-нибудь смогут
моделировать сложные миры. Когда-нибудь смогут... А сейчас вот приходится
месить гусеницами сыпучий песок. И так до тех пор, пока всем не станет
ясно, что на "подопечной" делать нечего и ее просто-напросто прикроют, как
уже было не раз. Потом смоделируют другую, тоже наверняка пустую. Вначале
будет некоторый интерес, все будут ждать чего-то, надеяться.
И вот ведь на каком чувстве внезапно поймал я себя: мне стало жаль
седьмую модель, у которой до сих пор не было даже названия. Жаль, что за
ненадобностью она будет пылиться в виде программы на бобинах с магнитной
лентой где-нибудь на складе неудачных научных проектов. Жаль... Ну хорошо!
"Подопечная" никому скоро не будет нужна. Исследователям, то есть
операторам, испытателям. Да разве нельзя ее приспособить для каких-нибудь
других целей? Отдать ее ученым, физикам, химикам или биологам. Пусть
строят здесь свои научные центры. А ведь действительно! Физикам-ядерщикам,
например. Соорудят они здесь какой-нибудь сногсшибательный синхрофазотрон
и будут потихонечку сидеть и радоваться. А разные промышленные
производства с вредными отходами? Ведь и их можно вынести вот на такие
смоделированные планетки. Да и мало ли что еще...
А что это за пространственно-временные парадоксы в третьей модели? Да
ведь это, наверное, не ошибка в моделировании, а именно очень сложная
модель с заранее запрограммированными парадоксами! И там, наверное, будут
изучать не саму "подопечную", а строить какой-нибудь Институт Пространства
и Времени.
Четвертый месяц я работаю испытателем, а только сейчас пришел к мысли
о том, что возможности "подопечных" гораздо шире, чем мне это казалось
ранее. Но кто-то наверняка знал это с самого начала.
Я чуть было не запел, но сдержался. Пусть уж лучше мурлычет Строкин.
А ведь работа мгновенно стала интересной. Ай да красавица! Красавица!
Конечно, красавица! А то - "подопечная". С тоски можно умереть!
"Красавица"!

4
Ничто не изменилось в песках. Да и что тут могло измениться? Яркий
свет с неба да желтое море без конца и края.
И вот я уже был примерно в том месте, где сошлась спираль Вольнова,
где то убыстрялся, то замедлялся пульс Крестьянчикова. Координаты я мог
определить с точностью в сто метров, не меньше. Ничего интересного я тут
не заметил. Но ощущение чего-то таинственного, значительного и тревожного
во мне нарастало. Я уже не сомневался, что встречу здесь нечто. Ведь
недаром Крестьянчиков пересек эту точку дважды, Вольнова влекло сюда по
сходящейся спирали, а я мчал напрямик, хотя мне сейчас нужно находиться
совсем в другом квадрате.
Песок и солнце. Но я был уверен. Пусть я пока ничего не увидел, не
услышал, но это где-то здесь. Вездеход начал утюжить квадрат. За двадцать
минут я изъездил его вдоль и поперек.
И ничего...
Тогда я изменил тактику. Раз оно влечет меня, так пусть же само и
укажет дорогу. Я закрыл глаза, полагаясь только на чутье. Штурвал в моих
руках крутился то влево, то вправо. Вездеход шел медленно, как бы на
ощупь, впотьмах.
И вдруг, сам того не сознавая, я резко нажал на тормоза. Открыл
глаза... Прямо передо мной, метрах в двадцати, возвышалась какая-то
странная конструкция. А ведь еще минуту назад ее здесь не было. Сооружение
было непонятным для меня, я не видел в нем ни смысла, ни цели. И в то же
время это было явное творение разума, а не природы.
Внутренне я был подготовлен к чему-то неожиданному. И все же... И все
же я был поражен. Но мозг работал спокойно, только пульс участился да
кровь прилила к лицу. Я это чувствовал.
По инструкции нужно было заснять все достойное внимания на
кинопленку. Потом в институте сравнят кадры кинопленки с моделью
вычислительной машины. В ста случаях из ста изображения должны совпасть.
Ну это их дело... Я включил кинокамеру, установленную на крыше вездехода.
Теперь нужно было убедиться, что оно не опасно для человека. Я это
чувствовал, но объяснить не мог. Оно не только не было опасным для меня,
оно просило о помощи! Так мне показалось. Я пристегнул кислородную маску,
скользнул в шлюз и через минуту оказался в песках.
Так что же это? Машина нашего института смоделировала какую-то
конструкцию? Специально, чтобы удивить меня? Или они там придумали новые
испытания? Или что-то в самой вычислительной машине сломалось, произошел
какой-то сбой, и она теперь будет моделировать черт знает что?! Сейчас
погасит солнце или разверзнет передо мной пучину океана? Да нет. На такое
моделирование она не способна. А вот сбой... Даже если и сбой (хотя такое
предположить трудно), то ведь должно было появиться нечто
нецелесообразное, уродливое. И хотя мгновение назад я не видел в странной
конструкции ни цели, ни смысла, мне вдруг показалось, что смысл в ней
есть.
Она была похожа на каравай хлеба. На ту самую "булку", которую
Вольнов увидел в кошмарном сне!.. Не во сне он ее увидел! Не во сне! Все
это было наяву.
Я зашагал, тяжело вытаскивая ноги из песка. Мне попался
полузасыпанный след гусеницы. Да, я тут порядочно перемешал песок своим
вездеходом.
И тут до меня дошло, что в последние несколько минут я не слышу
мурлыканья Строкина. Более того, я даже не передал ему, что встретил нечто
странное. Ну да ладно, две минуты подождет еще. Я только мельком взгляну
на сооружение, возвышающееся передо мной, и вернусь в вездеход.
А конструкция действительно возвышалась передо мной метров на
семь-восемь. Какая-то полусфера из металлических, кажется, ребер с
выступами и углублениями. Я подошел ближе и прикоснулся к сооружению
рукой. Поверхность была более прохладной, чем можно было ожидать на таком
солнцепеке. Тогда я двинулся по окружности, старательно обходя выступы и
не рискуя пока даже заглядывать в непонятные мне углубления. Я вернулся к
тому месту, откуда начал обход. Следы от моих ног были еще видны.
Непонятно... Что же это все-таки такое?
Я влез в машину, вызвал Строкина. Мой напарник по смене мне не
ответил. И автоматический радиопередатчик его вездехода тоже молчал.
Строкин, в принципе, мог просто уснуть, что, конечно, было очень
маловероятно. Но датчику положено было бодрствовать все время, пока машина
находилась на "Красавице". Причин для волнения было уже предостаточно. И
по крайней мере в одном я был виноват: перед тем как выйти из вездехода, я
не сообщил Строкину о странной конструкции, не поставил его в известность
о своих предполагаемых действиях. И все из-за того, что работа в модели
была какой-то обыденной. Кончится смена, и я сразу домой. А вот на
настоящей планете я бы так не поступил.
Связь между вездеходами на "Красавице" еще никогда не прерывалась,
никогда не было и помех радиоприему. Возможно, и это как-то усыпило мою
бдительность. Спокойствие и однообразие, песок и солнце.
Неужели со Строкиным что-то случилось? Да что здесь может произойти?
И эта конструкция? А странные маршруты Крестьянчикова и Вольнова? Значит,
что-то может!
Я еще колебался, хотя алгоритм моего поведения в данной ситуации был
однозначным. Пусть "Красавица" хоть на голове пляшет, но самое главное -
это жизнь человека.
Чтобы не объезжать непонятную конструкцию, я дал задний ход и проехал
метров пятьдесят.
Все так же мурлыкал Строкин, ничего странного не было видно до самого
горизонта, след от вездехода обрывался метрах в пяти-семи передо мной. Все
это я воспринял мгновенно.
- Курилов Строкину! Курилов Строкину! Ты слышишь меня? Прием! Прием!
- Строкин Курилову. Слышу тебя прекрасно. Что произошло? Почему ты
так кричишь?
- Я вызывал тебя, но ты не ответил. Минуту назад...
- Никакого вызова не было.
- И радиодатчик твоего вездехода не отвечал.
- А сейчас?
- Сейчас все нормально. Отвечает. Но сейчас и ты меня слышишь. Тут
странное дело...
- Красавицу в песках увидел?
- Красавицу? Да, да, именно "Красавица"! Тут какая-то странная
конструкция была...
- Что значит: была?
- Была. А теперь нет. Я даже обошел вокруг нее, руками потрогал.
Метров восемь высотой и метров пятнадцать-двадцать в диаметре, это если не
учитывать выступающие части.
- У нее даже и выступающие части есть?
- Есть, есть, у нее все есть, что надо. Да только дело в том, что она
исчезла. Сначала я хотел, чтобы ты отправился в институт и вызвал сюда
кого-нибудь еще. Но показывать больше нечего. Что делать?
- Ты уверен, что она действительно была?
- Думаешь, галлюцинация? Даже если и так, все равно на "Красавице"
есть что-то странное. У меня никогда раньше не было галлюцинаций. А что в
твоем квадрате?
- Мой квадрат пуст, как и все другие на нашей "подопечной". А
"Красавица" это что, название такое, имя? И давно ты придумал?
- Совсем недавно. Да только дело сейчас не в этом. Ведь и
Крестьянчиков и Вольнов чувствовали в этой точке что-то странное,
непонятное... След! След. Я только что проехал задним ходом метров
пятьдесят, а след от вездехода обрывается прямо передо мной.
- Полагаю, что нам нужно встретиться, - сказал Строкин.
- Похоже, что так. Только сначала один небольшой эксперимент. Я буду
двигаться вперед и все время что-нибудь говорить, а ты внимательно слушай.
Понял? Начали!.. А "подопечная" действительно красавица. Вот вернемся в
институт, и я официально предложу называть ее "Красавицей". Слушай! Снова
та же самая конструкция! Строкин! Стро... Курилов Строкину! Прием! Прием!
Курилов Строкину! Прием!
Но мне никто не отвечал.
Теперь я уже сознательно не стал разворачивать вездеход. В этом моем
движении то вперед, то назад что-то было... А конструкция все возвышалась.
И все было как несколько минут назад. Только я тогда не все заметил,
потому что был уверен, что странность заключается только в непонятной
конструкции, неожиданно возникшей передо мной. Теперь я был
повнимательнее. Во-первых, связь со Строкиным снова оборвалась. Я сейчас
дам задний ход и услышу от своего напарника, на каком слове она
прекратилась. Во-вторых... Или это мне только кажется?.. За окнами машины
было не такое уж и пекло, как всегда... В-третьих, колея от вездехода,
которую я перешел пешком, тянулась перпендикулярно движению моей машины.
В-четвертых, это была колея только от одной гусеницы.
Но сначала связь со Строкиным.
Я дал машине задний ход и почти тотчас же услышал:
- ...рилову! Прием! Прием!
- Курилов Строкину! Слышу нормально. Когда прекратилась связь?
- На фразе: "И я официально предложу называть ее "Красавицей".
- Все верно. Следующей фразой было: "Слушай! Снова та же
конструкция!" Что будем делать? Похоже, что дело тут не в плохом
распространении радиоволн. Я куда-то попадаю. Только наш вычислительный
центр вряд ли смог бы это смоделировать. А какой-либо сбой в машине уже
давно бы заметили и исправили.
- Выхода два: или обоим немедленно возвращаться в институт, все
рассказать, а там уж пусть начальство принимает решение, или попытаться
кое-что разузнать об этой твоей конструкции, но только вдвоем. Впрочем,
уже одно то, что на "подопечной", "Красавице" то есть, пропадает
радиосвязь - немаловажно. И если это не причуды вычислительного центра, то
работы хватит всему институту.
- Я уверен, вычислительный центр здесь ни при чем. Жду тебя в
квадрате Крестьянчикова. - Я назвал координаты места, где сейчас
находился. - Придумаю для тебя какой-нибудь буй. Или... даже просто
оставлю на этом самом месте свою машину, а сам пойду пешком.
- Думаешь, туда можно пройти пешком?
- Почему нет? Сейчас попробую. Иди по радиодатчику. Минуты через две
я тебя вызову.
Я вылез из вездехода и пошел по следам машины. Лицо мое защищала
только кислородная маска, а кисти рук были открыты вообще. Я чувствовал,
какая жуткая жара стояла здесь. Колея от моего вездехода кончалась
внезапно, словно срезанная ножом. Я постоял с секунду и сделал шаг вперед.
Передо мной высилась конструкция. Воздух, несомненно, стал прохладнее. И
еще одна странность - горизонт как бы сузился. Но это могло быть и от
того, что в вездеходе мои глаза находились метра на полтора выше. На
ровном месте и это имело значение.
Несколько минут у меня ушло на то, чтобы вернуться в машину, вызвать
Строкина, сказать ему о том, что я намерен делать дальше, убедиться, что
тот на предельной скорости идет в мой квадрат, и снова вернуться к
странному сооружению.

5
На связь со Строкиным я должен был выйти через полчаса.
Еще раза три я обошел вокруг странной конструкции, уже более смело
заглядывая в ниши и похлопывая рукой по выступающим частям. И если раньше
я отметил, что оно, кажется, было изготовлено из металла, то теперь я
начал различать цвета металла. Преобладающим был малиновый с множеством
оттенков, переходящих в желтый и фиолетовый. Завершенность форм
конструкции привела меня к мысли, что это какой-то законченный, отдельный,
специальный аппарат, у которого нет никаких функциональных связей с
окружающим миром. То есть я пришел к мысли, что это какой-то летательный,
скорее всего космический аппарат. Одна из ниш оказалась настолько
глубокой, что свет в нее уже не проникал. Уверенность, что ничто здесь не
причинит мне вреда, возникла у меня давно. Она окрепла и даже казалась
внушенной, внешней, не подавляющей, но какой-то призывной. Словно кто-то
приглашал меня войти и просил помощи.
Я уже не мог, да и не хотел противиться этому зову.
Ниша заканчивалась лазом, в котором я мог проползти. Я двинулся
вперед и метров через пять очутился в помещении, светлом, достаточно
просторном, круглом, с какими-то стойками по окружности, с двумя креслами
или чем-то отдаленно напоминающим кресла, с пультом управления. Во всяком
случае, здесь что-то переливалось всеми цветами радуги и походило на
перемигивание лампочек на мнемосхеме какого-то очень сложного устройства.
В одном из кресел лежало существо и глядело на меня двумя немигающими
глазами. Мне показалось, что оно мертво или без сознания. Призыв о помощи,
безмолвный, но страстный, исходил, несомненно, от него.
Что-то перевернулось в моей голове и вновь стало на место.
Спокойно... Спокойно... Спокойно...
Чьи бы это ни были штучки, но передо мной лежал человек. Да я и не
рассуждал, человек это или не человек. Просто разумное существо. Я подошел
и положил руку на высокий лоб. Он был теплым. И черты лица были явно
человеческими. Глаза, уши, рот, нос. Руки, ноги, туловище. Он, кажется,
был точной копией человека, хотя человеческими мне сначала показались
только глаза. Что же делать? Что с ним? Чем я могу ему помочь? Я чуть было
не сгреб его в охапку и не потащил в вездеход, чтобы немедленно
транспортировать в наш институт. Но вовремя опомнился. Во-первых,
атмосфера. Лаз в это помещение, каюту или рубку управления был открыт.
Вполне возможно, что существо дышало именно таким воздухом, какой был на
этой планете. А он ведь далеко не похож на земной. Может случиться, что
один глоток земного воздуха - и спасать будет некого. Во-вторых, еще одно
кресло. Я не знал, есть ли здесь второй член экипажа. А если есть, то жив
он или мертв? Колея одногусеничного вездехода наводила на мысль, что
второе существо должно быть. Я бы сейчас сделал все, что нужно, вот только
не знал, что именно. Осмотреть корабль? Теперь я был уверен, что это
космический корабль. Да чем же все-таки помочь ему? Я рванулся в одну
сторону, в другую, чуть было не сбил со стойки, графин с водой.
1 2 3