Виктор Колупаев: «Печатающий механизм»

Виктор Колупаев
Печатающий механизм


Рассказы –



Аннотация Семен Батутин решил, что новое пальто для жены подождёт, и коньки для сына тоже, а сейчас ему непременно следует купить пишущую машинку. Но новая «Эрика», которую они выбрали в магазине, оказалась ещё и с секретом. Виктор КолупаевПечатающий механизм На семейном совете решили: пишущую машинку надо покупать. Напрокат только всякое барахло попадается. Больше времени уходит на ремонт. Ну а все остальное подождет. И новое пальто жене, и беговые коньки сыну, и костюм самому Семену.Семен Ватутин пошел в магазин вдвоем с женой Катей. Там они долго рассматривали различные марки машинок, хотя дома уже было решено, какую покупать. А потом они вместе читали техническое описание. И, наконец, попросили продавца что-нибудь отпечатать. Ватутин и сам умел, но в магазине стеснялся. Продавец мигом вставил лист чистой бумаги, и машинка залилась такой оглушительной трелью, что жена Семена даже вздрогнула от неожиданности.— Пожалуйста, — не глядя на лист, сказал продавец и протянул его покупателям.«Ходят тут всякие! Выбирают, выбирают! И чтоб дешево было, да еще само и печатало...» — было отстукано на листе.— Что же это, — испуганно произнес Семен. Даже стыдно ему почему-то стало. — У нас и деньги есть. Нам машинка нужна. — И, словно обратившись за поддержкой, добавил: — Катя...Катя сразу же начала открывать сумочку, в которой лежали деньги. Семен протянул лист продавцу. И тот, только сейчас прочитав, что там было напечатано, досадливо покраснел, но тут же овладел собой и с достоинством произнес:— Голова кругом идет. Столько народу за день... Вы уж извините, пожалуйста.Ватутин огляделся. В магазине было пустынно, как на пляже в ненастную погоду. Огляделся и мысленно простил продавца.— Так выписать ее вам? — нетерпеливо спросил продавец.— Да, да. И именно этот экземпляр.Через час машинка «Эрика» красовалась в квартире Ватутиных. Новенькая, чистенькая, блестящая. На ней и печатать-то было страшно.— Первая я! — сказала Катя, вымыла руки и села за машинку.«Скоро папка защитит диссертацию, и тогда мы заживем по-человечески!» — напечатала она.— Правда ведь?— Правда, — кивнул Семен.«Поедем на Черное море, а потом купим чудо-гарнитур! И все старье выкинем!»— Правда?— Правда, — снова согласился Семен.Катя составила целый список необходимого (ох, я много же оказалось этого необходимого!) и с победным видом уставилась на мужа:— Осилим, Семка?— Эх, надо бы! Ну уж раз печатающий механизм купили, будем работать. Кровь из носу, а к сентябрю диссертацию надо закончить.— Ты закончишь, я знаю. Когда что-нибудь очень нужно, ты всегда сделаешь. Ты же у меня молодчина. — Катя встала и ласково погладила мужа по щеке. — Ты тут потренируйся немного, а я ужин приготовлю. Хорошо? Для разминки что-нибудь из книги попечатай.— Ладно...Жена ушла на кухню. Семен походил по комнате, о чем-то размышляя, потом подошел к книжному шкафу, выбрал книгу академика Ландау «Теория поля», подержал ее немного в руке и вернулся к столу. Нужно было напечатать какой-нибудь технический текст, чтобы научиться оставлять достаточное место для формул, которые потом вписываются от руки.И пока жена гремела на кухне кастрюлями, он отпечатал страницу. Печатал он быстро, даже с каким-то изяществом, хотя только одними средними пальцами рук. Он уже хотел было вытащить лист, но что-то его отвлекло, что-то заставило его все забыть и подойти к окну. Солнечный лучик, что ли? Или капля, сорвавшаяся с сосульки... Он подошел и прислонился к холодному окну щекой.А за окном-то была весна. Весна!Простоял он так несколько минут, чувствуя, что ему совсем не хочется думать о диссертации. Пробежаться бы лучше сейчас по лужам, разбивая их хрупкий ледок. С сыном бы пойти, с женой. Посидеть бы в сквере на солнышке...— У тебя хорошо получается, — услышал он голос Кати. В одной руке она держала столовое полотенце, а в другой — лист, только что выдернутый из каретки. — Только лучше бы ты технический текст печатал, а не стихи.— Какие еще стихи? — засмеялся Семен. — У Ландау такие стихи, хоть на музыку перекладывай.— А это что? — Жена встряхнула в руке лист... — Не любя, не страдая, не мучаясь, ожидаю прихода весны... Евтушенко, что ли?— Где, где?! — испугался Семен. — Ах, вот это! — На бумаге действительно были отпечатаны стихи. Целых три строфы. — Нет, нет. Это одного поэта... Вот черт, забыл фамилию.— Семен, занимался бы ты лучше делом, — посоветовала Катя и ушла на кухню, и даже закрыла за собой дверь, чтобы не мешать мужу.А Семен пробежал глазами строчки. Стихи были незнакомые, но какие-то созвучные его настроению. Семен даже подумал, что и он мог бы написать такие. Но стихи писать было некогда. Диссертация еще пребывала в полусыром виде. Отпечатать ее, поизрезать ножницами, поисправить всю, склеить кусочки, снова отпечатать, чтобы сдать в ученый совет. Вот тогда можно будет и отдохнуть. Только для стихов все равно вряд ли время найдется.Он вставил в каретку чистый лист бумаги и напечатал целый абзац. Глазами он следил за текстом по книге и поэтому, когда глянул на лист, чуть не ахнул от удивления. Даже какой-то легкий испуг пробрал его. На листе снова была напечатана строфа стихотворения. И опять про весну. И опять созвучно его немного грустному настроению.— Интересно, — прошептал Семен и начал печатать дальше, не отрываясь от текста и не глядя на лист. — Что же получится? А?Получилось стихотворение, три четверостишия. А одна строфа была написана белым стихом, но как-то очень необыкновенно: и грустно, и радостно, и немного растерянно.Семен вытащил лист, положил его рядом с первым — текстом вниз, вставил в каретку чистый, но печатать ничего не стал, а позвал Катю.— Ну что тут у тебя, горе мое? — спросила Катя. — Расположение букв забыл, наверное?— Да нет... Все я помню. Ты вот попробуй напечатай одну страницу из «Теории поля».— Это еще зачем? Я уж лучше что-нибудь другое. Тут я запутаюсь с этими индексами. Я ведь не знаю: какой из них надо печатать, а какой вписывать от руки.Катя печатала быстро, почти как профессиональная машинистка. Закончив, она вынула лист из каретки и протянула Семену:— Ну? И зачем ты меня позвал?— Действительно. У тебя все нормально получается. — Семен повертел в руках лист, на котором был список необходимых закупок на завтрашний день. Тут были и картошка, и лук, и масло, и даже телевизор.— Про телевизор — это я так, — смутилась Катя. — Подумала просто. Вычеркнуть надо... Так я пойду?— Подожди, Катя. Вот какая штука. Видишь. — Он показал жене второй лист. — Снова стихи. А печатал я «Теорию поля». Я и в первый раз ее печатал, а получились стихи. Да и стихов-то этих я никогда не читал. Не помню!— Эх, заставила бы я тебя обед готовить! — в сердцах сказала Катя и пошла на кухню. Там у нее что-то закипело. Семен поплелся за ней.— Вот ты проверь, проверь, — просил он. — Я буду печатать, а ты следи.— Будешь есть переваренные щи, — пообещала Катя, убавила газ, очистила головку лука, но все же пошла за мужем.Семен сел очень прямо, развернув плечи, как на экзамене. Он даже вздохнул раза два, прежде чем начать печатать. И когда он принялся отстукивать строку, сразу стало ясно, что это будут стихи.— Ты вот замечай, — говорил он. — Я нажимаю букву "в", затем "е", "к", "т", "о", "р". Следила? А теперь посмотри. — Он отвел руку, которой закрывал лист. На листе вместо слова «вектор» было напечатано слово «весна».— Интересное дело, — сказала Катя. — Что же у нее, шрифт неправильно расположен, что ли?— Но ведь ты же печатала! А потом в слове «вектор» — шесть букв. Я шесть и нажимал. А в слове «весна» — пять. А где же шестая?— Странно, — сказала Катя и тут же убежала на кухню убавить газ у второй конфорки. — А ну-ка попробуй еще, — попросила она, вернувшись в комнату.Сколько Семен ни печатал, получались только стихи. И это, странное дело, даже не расстроило его. И настроение как будто улучшилось. В комнате сделалось светлее. И жена стала какая-то непохожая на себя, а чем — и не поймешь. И понимать не хочется. Пусть такая и остается. Губу прикусила. Думает, что же делать?— Да ну ее, эту машинку! — вдруг сказал Семен. — Я лучше тебя поцелую.— Вот еще, — сказала Катя. — Разобраться надо. Может, менять придется. — И она сама села за машинку.— Ты только перестань составлять списки, — попросил Семен. — Попробуй все-таки «Теорию поля» попечатать. Пусть с ошибками. Сейчас не это важно.— Хорошо, — сказала Катя и начала печатать.Она не смотрела на лист, торчащий из каретки, но Семен уже понял, что «Теорию поля» напечатать не удастся. На листе снова был какой-то хозяйственный перечень.— Не может быть, — сказала Катя и начала новый лист. Но их, наверное, можно было начинать и сто.Катя окончательно расстроилась, устало опустила руки.— Но почему у меня стихи, а у тебя все по хозяйству? Значит, дело не в шрифте? Если бы шрифт был перепутан, тогда бы получалась сплошная абракадабра! Тогда почему же?— Почему, почему? — всхлипнула Катя. — Не знаю, почему у тебя стихи получаются. А у меня одни списки все время в голове. Только и думаешь, что бы купить и денег меньше израсходовать. На твою стипендию не очень-то развернешься. А про свою зарплату я и вспоминать не хочу.Семен не обиделся. Знал он, что не попрекала жена его, а ей действительно трудно. Понимал он ее, и поэтому обнял за плечи, сказал:— Недолго уж. Катя, осталось ждать. Все должно быть хорошо. И с машинкой этой разберемся. Ты, пожалуйста, не расстраивайся.Для того чтобы расстраиваться, у Кати не было времени. Улыбнулась она через силу и пошла на кухню.А Семен сел за машинку. Теперь он понял, что с ней шутки плохи. И весна тут, конечно, имела какое-то значение. Необъяснимо все и запутанно, но ведь факт! Семен сосредоточился, выбросил из головы всякую ерунду вроде весны и хрустящих подмерзших лужиц, представил себе почему-то злые, недоброжелательные лица оппонентов на будущей пока еще защите, ощетинился весь внутренне, даже лоб нахмурил... и отпечатал: «К вопросу о некоторых свойствах полевых транзисторов в режиме генерации».Получилось! Заглавие диссертации уже получилось! Это, конечно, была еще прикидка, но все же... Семен разволновался, начал искать в черновиках первую страницу, введение. Нашел, Надо было печатать, пока получалось. Катя не появлялась из кухни. Семен благополучно отпечатал одну страницу, начал вторую... И снова настроение у него странно изменилось, и лица оппонентов уже дружески улыбались ему, и солнце снова заглянуло в комнату... И печатал Семен уже не введение к диссертации, а стихи, и не хотелось ему останавливаться.Он работал около часа.— Семен, — вдруг услышал он голос жены. — Ты ведь с ней диссертацию не закончишь...Семен кивнул, сложил листы, протянул их Кате, сказал:— Это тебе. Когда-нибудь прочитаешь. А машинку эту я унесу.Он вставил ее в футляр, оделся и пошел в магазин. Он шел и не замечал, как похрустывают под ногами подмерзшие лужицы. И мысли его вертелись теперь вокруг диссертации, которая называлась «К вопросу о некоторых свойствах...». И тема уже казалась ему значительной, и выводы — многообещающими. И хотелось написать ее изящно, чтобы самому стало радостно.Домой он вернулся без машинки, но зато с букетом цветов, которые купил в подземном переходе у молодого грузина. А машинку он решил больше не покупать. Можно и напрокат взять.Катя цветам обрадовалась. А потом Семен сходил за сыном в детский сад и на обратном пути купил конфет и торт. И они вечером пили чай и смеялись, потому что старенький телевизор довольно сносно показывал действительно смешную комедию.А через десять месяцев Семен Ватутин защитил диссертацию, и в августе они ездили на Черное море. Семен теперь даже в детский сад за сыном ходил с портфелем. Поговаривали, что ему следует подумать о докторантуре. И Семен уже начал привыкать к этой мысли. А потом наступила осень, зима. Семен читал лекции, готовился к ним, писал крупные статьи в научные журналы, один и в соавторстве. И статьи эти появлялись в печати.Как-то в сентябре Катя сказала ему, что лес пожелтел, но Семен только отмахнулся от нее. Не до этого ему было сейчас. И первый снег выпал для него незаметно. Весной он поскользнулся, упал и ободрал свой портфель.И уже материалы новой диссертации — докторской — накапливались в этом портфеле. Семен посерьезнел и отпустил красивую бородку. Он подумывал было и о трости, но Катя решительно воспротивилась этому.Иногда по вечерам, когда Семен читал лекции, Катя доставала листки со стихами и смотрела на них. Она их не читала, потому что знала все наизусть. И тогда ей становилось грустно и хотелось, чтобы Семен пришел сейчас и сказал: «Это тебе, Катя! Прочти, если хочешь». И засмеялся бы, закружил ее по комнате, отбросив в сторону свой портфель.Но Семен приходил серьезный и сосредоточенный. Он аккуратно ставил в передней на специальную полку портфель, ужинал, просматривал газеты и рассказывал Кате о некоторых вопросах, имеющих отношение к его будущей докторской диссертации.А за окном шел золотой листопад, или сказочные снежинки медленно падали на землю, или прозрачные капельки скатывались с ледяных стрел сосулек.А где-то за окном жили стихи и сказки...

1