– Эзру и Юмма можно больше не искать. Их уже нет.
– От чего?..
– От чего смерть? Он ничего больше не сказал.
– Ничего, Ник?
– Ничего, Генри.
– У тебя такой голос, Ник… Хриплый, мурашки по коже.
И снова внизу однообразная грязновато-зеленая сельва.
Свен повернул голову к Вирту:
– Через час, если все будет в порядке, увидим базу номер два. Сколько на ней было человек?
– На ней четверо! – ответил Генри, и Томсон понял, что он зря сказал «было». – Оза, Вытчек, Юргенс и Стап. Их там четверо.
– Я не умею успокаивать, Генри.
– Спасибо. Так даже лучше… Интересно, связь прервалась одновременно или нет?
– Может быть, и не совсем одновременно. Ведь Эва не сразу бросилась к пульту связи. Многое могло произойти за эти минуты.
– А сельва?
– Одновременно на всех базах? Трудно даже представить.
Прошло еще двадцать минут. Вирт вызвал Центральную:
– Ник, как слышимость?
В ответ раздалось низкое хриплое рычание. В горле Трайкова что-то бурлило и клокотало.
– Николай! Что случилось? Что случилось?
Рычание медленно затихало.
– Свен, ты что-нибудь понимаешь?
– Возвращаемся!
– Я спрашиваю, ты что-нибудь понимаешь?
– У них что-то случилось, Генри. Надо возвращаться.
– Здесь со всеми что-нибудь произошло. Возвращаться не будем. Ну! Ты же понимаешь меня, Свен? Ты все понял, правда ведь? Мне нужно узнать, что случилось с Озой.
– Я возвращаюсь.
– Осталось меньше часа, и мы бы знали, что произошло на второй базе.
– А если те трое, на Центральной, нуждаются в нашей помощи?
– Делай как хочешь, – Вирт безучастно откинулся в кресле. Винтолет сделал крутой вираж.
– Возьми себя в руки, черт! – заорал Свен. – И попытайся наладить связь!
– Попытаюсь, – ответил Вирт шепотом.
Центральная на позывные не отвечала. Рев и глухой рокот иногда прерывались паузами относительной тишины. Свен и Вирт молча вслушивались в непонятные звуки.
9
Эрли снова вошел в зал и, стараясь не смотреть на те два кресла, расставил электрические фонари таким образом, чтобы они равномерно освещали всю площадь. Затем он выработал примерный план действий. Сначала он решил выяснить, что произошло с системами автоматики, потом осмотреть накопители информации, магнитную память вычислительных машин, самописцы. Осмотром останков двух ученых он решил завершить исследования здесь.
При самом беглом осмотре он обнаружил, что вентиляционные колодцы полностью разрушены, а компрессоры превратились в груду лома. Скрытую электропроводку он не смог рассмотреть, но все ее выключатели и розетки пришли в негодность. Пластмасса растрескалась, контакты покрылись толстым слоем ржайчины. Пытаться что-нибудь включить было совершенно бесполезным занятием. От одного прикосновения разваливались резиновые шланги и кабели приборов. Словно какая-то чума, какая-то болезнь напала на материалы, из которых были изготовлены различные приборы и механизмы. И только стены и пол, сделанные из термостойкого вечного пластика, казались такими же новыми.
Ручки приборов не вращались вокруг своих осей. Клавиши не продавливались или проваливались от малейшего прикосновения и уже не возвращались в исходное положение.
Не было никаких следов бумажных лент в самопишущих приборах. Магнитные барабаны вычислительных машин покоробились, а магнитные ленты превратились в порошок. Не сохранилось никаких носителей информации и в блоках накопителей информации.
Эрли осторожно переходил от одного прибора к другому, стараясь ничего не задеть, но то и дело что-нибудь с грохотом падало на пол, разваливаясь серой кучкой пыли или бесформенными обломками пластмассы и проржавленного металла.
И все-таки в этом хаосе изуродованных, искалеченных, мертвых приборов и предметов наблюдалось что-то вроде закономерности. Экватор планеты проходил прямо через центр зала. И все, что располагалось в непосредственной близости от этой условной линии, рассыпалось в прах чаще, чем у противоположных ей стен.
– Смерть началась с экватора, – сказал сам себе Эрли.
Потом он вошел в большую подкову пульта управления. Здесь разрушения были наибольшими. Эрли остановился у кресла, в котором, возможно, сидел Филипп Эзра. В момент смерти он, несомненно, сидел. Об этом говорило расположение скелета. Но постепенно скелет развалился, и сейчас череп глядел пустыми глазницами из-под ободранного подлокотника кресла. Эрли с минуту постоял над ним…
– Печальная встреча…
Он попытался представить себе, что мог делать Филипп Эзра, когда его настигла смерть. Какие клавиши программ он нажимал? О чем он думал? Что, хотел сделать? А Эдвин Юмм? О чем они говорили перед смертью? Что означают качели?
В результате осмотра Эрли не пришел ни к какому выводу. Эзры и Юмма больше нет в живых. Все, что находилось в главном пульте управления, пришло в негодность, рассыпалось, развалилось. Но непонятно, почему это произошло. Эпидемия какого-нибудь заболевания? Но почему только здесь, в куполе Центральной? И какое отношение это имеет к экваториальной линии?
Впрочем, откуда он взял, что это произошло только в главном пульте? Потому что кольцевой коридор не имеет никаких признаков разрушений? Но ведь в нем ничего нет. Ведь и стены и пол самого главного пульта выглядят совершенно новыми.
Эрли вышел в коридор и начал внимательно осматривать его.
Если бы он не ожидал этого заранее, то наверняка бы не заметил, как не увидел сначала. Да, в коридоре на стенах он нашел несколько трещин. Это потрескалась пластиковая обивка стен. Эрли распахнул в коридоре окна. Он хотел посмотреть, что там, на земле, над этой воображаемой линией экватора. Но крыши Центральной станции тянулись на несколько сот метров во все стороны, и на земле из-за дальности расстояния он ничего не мог различить. Но, кажется, на крышах была заметна более темная полоса.
Появилась какая-то закономерность. Пока еще не за что было ухватиться. Какая-то мысль вертелась в голове, но все время ускользала.
– Эрли, – вызвал его Трайков. – Сейчас связь с Виртом. Что тебе еще удалось выяснить?
– Здесь все разрушено. Сколько вы находились в полете?
– Двенадцать дней, – удивленно сказал Трайков.
– А что, если я тебе скажу, что вы не были на Отшельнике лет пятьсот? А? Что ты молчишь?
– В некотором смысле, может быть, и пятьсот.
– Нет, в полном, единственном смысле. Я нахожусь сейчас в главном пульте. И я уверяю тебя, что здесь прошло несколько сот лет. Ну, может быть, десятков. В общем, какая разница. А что, если вы летали действительно несколько сот лет?
– Эрли, я сейчас приду к тебе.
– Не надо, Ник. Я не сошел с ума. На Отшельнике прошло несколько дней. Ведь и Эва это подтверждает. А здесь несколько сот. Это может быть и нашествием какого-нибудь вируса.
– А что, если вернулись хозяева планеты?
– Такая жестокость? Тогда нам тоже несдобровать. Здесь есть одна странная закономерность.
– Что?
– Хочу пойти проверить.
– Хорошо. Отключаюсь. Эрли опустился вниз и подумал,
что на обратном пути в главный пульт надо захватить с собой из лаборатории некоторую аппаратуру. Он спустился в третье кольцо, решив пройти по нему и установить, что же произошло в лабораториях, расположенных так же, как и главный пульт, над линией экватора.
Пульт связи находился в правом крыле, Эрли пошел в левое. Но не успел он пройти и нескольких десятков шагов, как его снова вызвал Трайков. Он был чем-то взволнован, хотя и старался говорить спокойно:
– Эрли, ты можешь зайти ко мне?
– Что случилось?
– Вирт и Томсон не отвечают. Эрли сразу же повернул назад
в правое крыло.
– У них что-то там воет! Сначала вообще ничего не было слышно. Потом еле различимо. Вроде ультразвука. А сейчас пронзительный вой.
Что же могло с ними случиться? Винтолеты сверхнадежны. Впрочем, здесь все было сверхнадежно, и все-таки что-то произошло.
Эрли открыл дверь зала связи. Трайков сидел к нему спиной и кричал в микрофон:
– Вызываю Вирта! Я Трайков! Вызываю Вирта! Прием.
Щелкнув тумблером, он повторил все сначала. Эрли тяжело опустился в кресло и закрыл лицо ладонями.
– Не отвечают, – сказал Николай, поворачиваясь к нему.
– Ничего. Вызывай. Николай снова начал вызывать
Вирта.
– Я не сказал тебе. Это мне как-то раньше в голову не пришло. Надо по всем каналам связи вести запись на магнитную ленту. Правда, мы все не сможем прослушать, но можно будет заложить ленты в математическую машину. Пусть обрабатывает. Может быть, мы получим хоть один бит информации.
– Я все записываю и периодически прослушиваю. Ничего нет… Вызываю Вирта! Я Трайков! Прием.
– Уже два часа…
– Что ты сказал?
– Уже почти два часа как мы на Отшельнике.
10
Они летели по направлению к Центральной базе минут пятнадцать. На мгновение воздух перед винтолетом размылся, затуманился, и машину с силой бросило вперед, как из туго натянутой пращи. Чувствовалось, как от бешеного сопротивления воздуха завибрировал обтекаемый корпус. Обоих людей вдавило в кресла. Свен сбросил скорость, но она вдруг скачком упала до половины максимальной, и их бросило с сиденья вперед.
– Чертовщина, – пробормотал Свен. – Где-то в этом районе, когда мы еще летели на вторую базу, скорость винтолета резко упала, и мне пришлось до предела увеличить мощность двигателей, а теперь все наоборот. Вроде какого-то порога. Никогда раньше не сталкивался с таким явлением. И атмосфера спокойная.
– А пелена какой-то дымки?
– Так, значит, она действительно была? А я думал, что это мне показалось.
– Вызываю Вирта! Я Трайков! – вдруг раздалось в микрофонах хрипловато и нарочито медленно.
– Я слышу, Ник! – вскричал Генри. – Что у вас произошло? Почему не отвечали?
– У нас все нормально. Почему вы не отвечали?
– Мы вышли с вами на связь. Вы не отозвались. Тогда Свен решил, что у вас что-то произошло, и повернул назад. Нам осталось лететь до вас минут двадцать. Возвращаться нам или лететь на вторую базу?
– Эрли говорит, что можно лететь на вторую… Но почему не было связи? И вообще, что ты там тараторишь?
– Я говорю нормально. Это ты, Ник, кажется, засыпаешь.
Иногда между словами и фразами наступали небольшие паузы, и каждый думал, что с противоположной стороны обдумывают ответ.
– Чертовщина какая-то, – снова пробурчал Свен. – Держи связь все время. Мне что-то не нравится эта пелена воздуха.
– Ник, – сказал Генри. – Говори что-нибудь без передышки. Интересно, на какой минуте прервется связь?
– Ты думаешь, опять прервется?
– Не знаю. Говори. Что там у Эрли?
– У Эрли? Все неопределенно. В шутку, конечно, предполагает, что мы не были на Отшельнике лет пятьсот.
– Ого! Ничего себе шутка. Он где сейчас?
– Сидит рядом. Я вызвал его, когда прервалась связь.
– Ник, не растягивай, пожалуйста, так слова.
– Я говорю нормально. Это ты все время торопишься. Всю жизнь торопишься.
В ответ снова раздался пронзительный вой, прерываемый продолжительными паузами. .
В кабине винтолета послышался глухой низкий рев, исходящий из телефонов.
– Связь прервалась, Свен, – сказал Генри.
– И опять эта пелена. И винтолет входит словно в тугую резину. Надо все-таки проверить, что это такое. Я разворачиваюсь.
– Хорошо.
– Следи. Вот она приближается. Держись! Сейчас будет толчок.
Винтолет рвануло вперед, но Свен справился с непослушной машиной гораздо увереннее, чем в прошлый раз, и в тот же момент из телефонов донеслось:
– …ываю Вирта! Я Трайков!
– Слышу нормально.
– Что у вас получается?
– Пусть Эрли возьмет параллельный канал.
– Он все время прослушивает его.
– Я все слышу, Генри, рассказывай.
– Тут есть какая-то пелена воздуха, вроде полупрозрачной пленки. Когда мы уходим за нее, связь прекращается. Возвращаемся назад – связь работает нормально. Наверное, это какой-то экран.
– Как еще на вас влияет эта пелена?
– Когда мы проходим ее от вас, она действует как упругая пружина или резина. Свену приходится увеличивать мощность двигателей. Когда возвращаемся, нас вроде что-то выталкивает.
– Какая у вас скорость?
– Примерно две тысячи в час.
– Подойдите к этой пелене со скоростью километров двадцать или пятьдесят в час.
– Хорошо. Попробуем.
Свен начал сбавлять скорость,
делая глубокий вираж. Стрелка указателя скорости поползла вниз. До дрожащей, размытой пелены воздуха осталось километров пять. Но машина не приближалась к ней, хотя скорость должна была быть около двадцати пяти километров в час.
– Она не пускает нас вперед, – сказал Свен. – Двигатели работают, а мы стоим на месте.
– Убавьте до нуля, – попросил Эрли.
– Сбавил, – ответил Свен. – Нас медленно отталкивает назад. Двигатели горизонтального полета совсем не работают.
– Хорошо. Отойдите назад, километров на десять, наберите скорость и пробивайтесь, как и в первый раз.
– Как ты думаешь, Эрли, что это было? – спросил Вирт.
– Не знаю, Генри. Какой-то энергетический барьер. Может быть, мы и выясним его природу, но сейчас просто пробивайтесь.
– Какова может быть его высота?
– Предполагаю, что это вам не поможет. «Фиалка» тоже на что-то натолкнулась, когда мы садились на Отшельник.
– Да, да, – сказал Свен. – Ощущение примерно такое же. Только тогда нас здорово тряхнуло.
– Раз связь нарушается, будете лететь без связи. До второй базы вам еще около часа. Короче, через четыре часа мы ждем вас в эфире.
– Хорошо. Значит, в шестнадцать тридцать пять, – заключил Генри. – Всего хорошего.
– И вам тоже.
– Набираю скорость, – сказал Свен.
11
– На несколько часов я свободен, – сказал Трайков. – А там меня может заменить Эва. Что мне делать?
– Хорошо бы осмотреть накопители энергии, Ник.
– Я проверю.
– А я хотел посмотреть, что вообще делается на территории Центральной. Мне нужен вездеход. Тебе тоже. Забеги к Эве и оставь ей карманную радиостанцию где-нибудь на видном месте и еще записку, чтобы она не волновалась и не искала нас. Вызывай меня чаще, особенно если заметишь что-нибудь необычное, непонятное. Хоть самую мелочь.
– Понимаю, Эрли. Я пошел.
– Подожди. Ведь экватор планеты проходит через Центральную?
– Да.
– Кому-нибудь приходило в голову обозначить эту воображаемую линию экватора? Ну могу ли я найти ее на территории Центральной?
– Эта линия обозначена колышками. Стап занимался этим. Он был немного со странностями.
Они вместе вышли на крыльцо Центральной. Трайков побежал к коттеджу Эвы. Эрли взобрался на крышу вездехода, открыл люк и спустился вниз. Он проверил управление машиной. Все было в порядке.
Дико взревев, вездеход рванулся по большой дуге, огибая здание Центральной. Проехав несколько сот метров, Эрли остановил машину и спрыгнул на траву. Сориентировавшись по куполу здания, он прошел еще несколько десятков метров, всматриваясь в траву.
Наконец он нашел то, что искал: на расстоянии нескольких метров друг от друга в землю были вбиты небольшие, в полметра, деревянные колышки. Когда-то они, видимо, были окрашены ярко-красной краской, чтобы их было заметно на фоне травы. Теперь же краски не было и в помине. Колышки разваливались от малейшего прикосновения. Многие лежали на траве, почерневшие от ветра, дождя и времени.
Эрли собрал несколько таких бывших деревяшек и осторожно положил в багажник вездехода. Затем он снова влез в машину, поднял переднюю стенку, чтобы был хороший обзор, и направил вездеход вдоль этой условной линии на небольшой скорости. Вскоре ему стали попадаться огромные упавшие полусгнившие деревья. Таких больших деревьев на территории Центральной никогда не было; Они просто не могли успеть вырасти, потому что были вывезены с Земли саженцами.
Он проехал вперед около километра и окончательно укрепился в мысли, что на этой полоске около линии экватора за время отсутствия экипажа «Фиалки» прошло не несколько дней, а, по крайней мере, несколько десятилетий. Сколько прошло точно, он мог окончательно узнать, только вернувшись на Центральную и произведя некоторые лабораторные анализы.
Он совсем решил было возвратиться назад, но тут его внимание привлекла черная полоса сельвы на горизонте. Что-то уж очень высокой показалась она ему.
На большой скорости помчался он вперед, сминая траву и мелкий кустарник, разбрызгивая фонтаны вокруг машины, когда пересекал небольшие искусственные речки и озера, взлетая на бугорки, спускаясь в цветущие лощины. Постепенно вид растительности менялся. Она приобретала более дикий вид. Но это не удивило его, так как культурной была только центральная часть парка, а дальше все было предоставлено самой природе. Правда, растения-ползуны, аборигены Отшельника, сюда не допускались. Здесь были только земные растения, культурные или одичавшие.
Когда до линии запрета оставалось не более ста метров, он понял, почему полоса сельвы на горизонте показалась ему неестественно высокой. Местные растения достигали в высоту не более пяти метров, но могли карабкаться друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
– От чего?..
– От чего смерть? Он ничего больше не сказал.
– Ничего, Ник?
– Ничего, Генри.
– У тебя такой голос, Ник… Хриплый, мурашки по коже.
И снова внизу однообразная грязновато-зеленая сельва.
Свен повернул голову к Вирту:
– Через час, если все будет в порядке, увидим базу номер два. Сколько на ней было человек?
– На ней четверо! – ответил Генри, и Томсон понял, что он зря сказал «было». – Оза, Вытчек, Юргенс и Стап. Их там четверо.
– Я не умею успокаивать, Генри.
– Спасибо. Так даже лучше… Интересно, связь прервалась одновременно или нет?
– Может быть, и не совсем одновременно. Ведь Эва не сразу бросилась к пульту связи. Многое могло произойти за эти минуты.
– А сельва?
– Одновременно на всех базах? Трудно даже представить.
Прошло еще двадцать минут. Вирт вызвал Центральную:
– Ник, как слышимость?
В ответ раздалось низкое хриплое рычание. В горле Трайкова что-то бурлило и клокотало.
– Николай! Что случилось? Что случилось?
Рычание медленно затихало.
– Свен, ты что-нибудь понимаешь?
– Возвращаемся!
– Я спрашиваю, ты что-нибудь понимаешь?
– У них что-то случилось, Генри. Надо возвращаться.
– Здесь со всеми что-нибудь произошло. Возвращаться не будем. Ну! Ты же понимаешь меня, Свен? Ты все понял, правда ведь? Мне нужно узнать, что случилось с Озой.
– Я возвращаюсь.
– Осталось меньше часа, и мы бы знали, что произошло на второй базе.
– А если те трое, на Центральной, нуждаются в нашей помощи?
– Делай как хочешь, – Вирт безучастно откинулся в кресле. Винтолет сделал крутой вираж.
– Возьми себя в руки, черт! – заорал Свен. – И попытайся наладить связь!
– Попытаюсь, – ответил Вирт шепотом.
Центральная на позывные не отвечала. Рев и глухой рокот иногда прерывались паузами относительной тишины. Свен и Вирт молча вслушивались в непонятные звуки.
9
Эрли снова вошел в зал и, стараясь не смотреть на те два кресла, расставил электрические фонари таким образом, чтобы они равномерно освещали всю площадь. Затем он выработал примерный план действий. Сначала он решил выяснить, что произошло с системами автоматики, потом осмотреть накопители информации, магнитную память вычислительных машин, самописцы. Осмотром останков двух ученых он решил завершить исследования здесь.
При самом беглом осмотре он обнаружил, что вентиляционные колодцы полностью разрушены, а компрессоры превратились в груду лома. Скрытую электропроводку он не смог рассмотреть, но все ее выключатели и розетки пришли в негодность. Пластмасса растрескалась, контакты покрылись толстым слоем ржайчины. Пытаться что-нибудь включить было совершенно бесполезным занятием. От одного прикосновения разваливались резиновые шланги и кабели приборов. Словно какая-то чума, какая-то болезнь напала на материалы, из которых были изготовлены различные приборы и механизмы. И только стены и пол, сделанные из термостойкого вечного пластика, казались такими же новыми.
Ручки приборов не вращались вокруг своих осей. Клавиши не продавливались или проваливались от малейшего прикосновения и уже не возвращались в исходное положение.
Не было никаких следов бумажных лент в самопишущих приборах. Магнитные барабаны вычислительных машин покоробились, а магнитные ленты превратились в порошок. Не сохранилось никаких носителей информации и в блоках накопителей информации.
Эрли осторожно переходил от одного прибора к другому, стараясь ничего не задеть, но то и дело что-нибудь с грохотом падало на пол, разваливаясь серой кучкой пыли или бесформенными обломками пластмассы и проржавленного металла.
И все-таки в этом хаосе изуродованных, искалеченных, мертвых приборов и предметов наблюдалось что-то вроде закономерности. Экватор планеты проходил прямо через центр зала. И все, что располагалось в непосредственной близости от этой условной линии, рассыпалось в прах чаще, чем у противоположных ей стен.
– Смерть началась с экватора, – сказал сам себе Эрли.
Потом он вошел в большую подкову пульта управления. Здесь разрушения были наибольшими. Эрли остановился у кресла, в котором, возможно, сидел Филипп Эзра. В момент смерти он, несомненно, сидел. Об этом говорило расположение скелета. Но постепенно скелет развалился, и сейчас череп глядел пустыми глазницами из-под ободранного подлокотника кресла. Эрли с минуту постоял над ним…
– Печальная встреча…
Он попытался представить себе, что мог делать Филипп Эзра, когда его настигла смерть. Какие клавиши программ он нажимал? О чем он думал? Что, хотел сделать? А Эдвин Юмм? О чем они говорили перед смертью? Что означают качели?
В результате осмотра Эрли не пришел ни к какому выводу. Эзры и Юмма больше нет в живых. Все, что находилось в главном пульте управления, пришло в негодность, рассыпалось, развалилось. Но непонятно, почему это произошло. Эпидемия какого-нибудь заболевания? Но почему только здесь, в куполе Центральной? И какое отношение это имеет к экваториальной линии?
Впрочем, откуда он взял, что это произошло только в главном пульте? Потому что кольцевой коридор не имеет никаких признаков разрушений? Но ведь в нем ничего нет. Ведь и стены и пол самого главного пульта выглядят совершенно новыми.
Эрли вышел в коридор и начал внимательно осматривать его.
Если бы он не ожидал этого заранее, то наверняка бы не заметил, как не увидел сначала. Да, в коридоре на стенах он нашел несколько трещин. Это потрескалась пластиковая обивка стен. Эрли распахнул в коридоре окна. Он хотел посмотреть, что там, на земле, над этой воображаемой линией экватора. Но крыши Центральной станции тянулись на несколько сот метров во все стороны, и на земле из-за дальности расстояния он ничего не мог различить. Но, кажется, на крышах была заметна более темная полоса.
Появилась какая-то закономерность. Пока еще не за что было ухватиться. Какая-то мысль вертелась в голове, но все время ускользала.
– Эрли, – вызвал его Трайков. – Сейчас связь с Виртом. Что тебе еще удалось выяснить?
– Здесь все разрушено. Сколько вы находились в полете?
– Двенадцать дней, – удивленно сказал Трайков.
– А что, если я тебе скажу, что вы не были на Отшельнике лет пятьсот? А? Что ты молчишь?
– В некотором смысле, может быть, и пятьсот.
– Нет, в полном, единственном смысле. Я нахожусь сейчас в главном пульте. И я уверяю тебя, что здесь прошло несколько сот лет. Ну, может быть, десятков. В общем, какая разница. А что, если вы летали действительно несколько сот лет?
– Эрли, я сейчас приду к тебе.
– Не надо, Ник. Я не сошел с ума. На Отшельнике прошло несколько дней. Ведь и Эва это подтверждает. А здесь несколько сот. Это может быть и нашествием какого-нибудь вируса.
– А что, если вернулись хозяева планеты?
– Такая жестокость? Тогда нам тоже несдобровать. Здесь есть одна странная закономерность.
– Что?
– Хочу пойти проверить.
– Хорошо. Отключаюсь. Эрли опустился вниз и подумал,
что на обратном пути в главный пульт надо захватить с собой из лаборатории некоторую аппаратуру. Он спустился в третье кольцо, решив пройти по нему и установить, что же произошло в лабораториях, расположенных так же, как и главный пульт, над линией экватора.
Пульт связи находился в правом крыле, Эрли пошел в левое. Но не успел он пройти и нескольких десятков шагов, как его снова вызвал Трайков. Он был чем-то взволнован, хотя и старался говорить спокойно:
– Эрли, ты можешь зайти ко мне?
– Что случилось?
– Вирт и Томсон не отвечают. Эрли сразу же повернул назад
в правое крыло.
– У них что-то там воет! Сначала вообще ничего не было слышно. Потом еле различимо. Вроде ультразвука. А сейчас пронзительный вой.
Что же могло с ними случиться? Винтолеты сверхнадежны. Впрочем, здесь все было сверхнадежно, и все-таки что-то произошло.
Эрли открыл дверь зала связи. Трайков сидел к нему спиной и кричал в микрофон:
– Вызываю Вирта! Я Трайков! Вызываю Вирта! Прием.
Щелкнув тумблером, он повторил все сначала. Эрли тяжело опустился в кресло и закрыл лицо ладонями.
– Не отвечают, – сказал Николай, поворачиваясь к нему.
– Ничего. Вызывай. Николай снова начал вызывать
Вирта.
– Я не сказал тебе. Это мне как-то раньше в голову не пришло. Надо по всем каналам связи вести запись на магнитную ленту. Правда, мы все не сможем прослушать, но можно будет заложить ленты в математическую машину. Пусть обрабатывает. Может быть, мы получим хоть один бит информации.
– Я все записываю и периодически прослушиваю. Ничего нет… Вызываю Вирта! Я Трайков! Прием.
– Уже два часа…
– Что ты сказал?
– Уже почти два часа как мы на Отшельнике.
10
Они летели по направлению к Центральной базе минут пятнадцать. На мгновение воздух перед винтолетом размылся, затуманился, и машину с силой бросило вперед, как из туго натянутой пращи. Чувствовалось, как от бешеного сопротивления воздуха завибрировал обтекаемый корпус. Обоих людей вдавило в кресла. Свен сбросил скорость, но она вдруг скачком упала до половины максимальной, и их бросило с сиденья вперед.
– Чертовщина, – пробормотал Свен. – Где-то в этом районе, когда мы еще летели на вторую базу, скорость винтолета резко упала, и мне пришлось до предела увеличить мощность двигателей, а теперь все наоборот. Вроде какого-то порога. Никогда раньше не сталкивался с таким явлением. И атмосфера спокойная.
– А пелена какой-то дымки?
– Так, значит, она действительно была? А я думал, что это мне показалось.
– Вызываю Вирта! Я Трайков! – вдруг раздалось в микрофонах хрипловато и нарочито медленно.
– Я слышу, Ник! – вскричал Генри. – Что у вас произошло? Почему не отвечали?
– У нас все нормально. Почему вы не отвечали?
– Мы вышли с вами на связь. Вы не отозвались. Тогда Свен решил, что у вас что-то произошло, и повернул назад. Нам осталось лететь до вас минут двадцать. Возвращаться нам или лететь на вторую базу?
– Эрли говорит, что можно лететь на вторую… Но почему не было связи? И вообще, что ты там тараторишь?
– Я говорю нормально. Это ты, Ник, кажется, засыпаешь.
Иногда между словами и фразами наступали небольшие паузы, и каждый думал, что с противоположной стороны обдумывают ответ.
– Чертовщина какая-то, – снова пробурчал Свен. – Держи связь все время. Мне что-то не нравится эта пелена воздуха.
– Ник, – сказал Генри. – Говори что-нибудь без передышки. Интересно, на какой минуте прервется связь?
– Ты думаешь, опять прервется?
– Не знаю. Говори. Что там у Эрли?
– У Эрли? Все неопределенно. В шутку, конечно, предполагает, что мы не были на Отшельнике лет пятьсот.
– Ого! Ничего себе шутка. Он где сейчас?
– Сидит рядом. Я вызвал его, когда прервалась связь.
– Ник, не растягивай, пожалуйста, так слова.
– Я говорю нормально. Это ты все время торопишься. Всю жизнь торопишься.
В ответ снова раздался пронзительный вой, прерываемый продолжительными паузами. .
В кабине винтолета послышался глухой низкий рев, исходящий из телефонов.
– Связь прервалась, Свен, – сказал Генри.
– И опять эта пелена. И винтолет входит словно в тугую резину. Надо все-таки проверить, что это такое. Я разворачиваюсь.
– Хорошо.
– Следи. Вот она приближается. Держись! Сейчас будет толчок.
Винтолет рвануло вперед, но Свен справился с непослушной машиной гораздо увереннее, чем в прошлый раз, и в тот же момент из телефонов донеслось:
– …ываю Вирта! Я Трайков!
– Слышу нормально.
– Что у вас получается?
– Пусть Эрли возьмет параллельный канал.
– Он все время прослушивает его.
– Я все слышу, Генри, рассказывай.
– Тут есть какая-то пелена воздуха, вроде полупрозрачной пленки. Когда мы уходим за нее, связь прекращается. Возвращаемся назад – связь работает нормально. Наверное, это какой-то экран.
– Как еще на вас влияет эта пелена?
– Когда мы проходим ее от вас, она действует как упругая пружина или резина. Свену приходится увеличивать мощность двигателей. Когда возвращаемся, нас вроде что-то выталкивает.
– Какая у вас скорость?
– Примерно две тысячи в час.
– Подойдите к этой пелене со скоростью километров двадцать или пятьдесят в час.
– Хорошо. Попробуем.
Свен начал сбавлять скорость,
делая глубокий вираж. Стрелка указателя скорости поползла вниз. До дрожащей, размытой пелены воздуха осталось километров пять. Но машина не приближалась к ней, хотя скорость должна была быть около двадцати пяти километров в час.
– Она не пускает нас вперед, – сказал Свен. – Двигатели работают, а мы стоим на месте.
– Убавьте до нуля, – попросил Эрли.
– Сбавил, – ответил Свен. – Нас медленно отталкивает назад. Двигатели горизонтального полета совсем не работают.
– Хорошо. Отойдите назад, километров на десять, наберите скорость и пробивайтесь, как и в первый раз.
– Как ты думаешь, Эрли, что это было? – спросил Вирт.
– Не знаю, Генри. Какой-то энергетический барьер. Может быть, мы и выясним его природу, но сейчас просто пробивайтесь.
– Какова может быть его высота?
– Предполагаю, что это вам не поможет. «Фиалка» тоже на что-то натолкнулась, когда мы садились на Отшельник.
– Да, да, – сказал Свен. – Ощущение примерно такое же. Только тогда нас здорово тряхнуло.
– Раз связь нарушается, будете лететь без связи. До второй базы вам еще около часа. Короче, через четыре часа мы ждем вас в эфире.
– Хорошо. Значит, в шестнадцать тридцать пять, – заключил Генри. – Всего хорошего.
– И вам тоже.
– Набираю скорость, – сказал Свен.
11
– На несколько часов я свободен, – сказал Трайков. – А там меня может заменить Эва. Что мне делать?
– Хорошо бы осмотреть накопители энергии, Ник.
– Я проверю.
– А я хотел посмотреть, что вообще делается на территории Центральной. Мне нужен вездеход. Тебе тоже. Забеги к Эве и оставь ей карманную радиостанцию где-нибудь на видном месте и еще записку, чтобы она не волновалась и не искала нас. Вызывай меня чаще, особенно если заметишь что-нибудь необычное, непонятное. Хоть самую мелочь.
– Понимаю, Эрли. Я пошел.
– Подожди. Ведь экватор планеты проходит через Центральную?
– Да.
– Кому-нибудь приходило в голову обозначить эту воображаемую линию экватора? Ну могу ли я найти ее на территории Центральной?
– Эта линия обозначена колышками. Стап занимался этим. Он был немного со странностями.
Они вместе вышли на крыльцо Центральной. Трайков побежал к коттеджу Эвы. Эрли взобрался на крышу вездехода, открыл люк и спустился вниз. Он проверил управление машиной. Все было в порядке.
Дико взревев, вездеход рванулся по большой дуге, огибая здание Центральной. Проехав несколько сот метров, Эрли остановил машину и спрыгнул на траву. Сориентировавшись по куполу здания, он прошел еще несколько десятков метров, всматриваясь в траву.
Наконец он нашел то, что искал: на расстоянии нескольких метров друг от друга в землю были вбиты небольшие, в полметра, деревянные колышки. Когда-то они, видимо, были окрашены ярко-красной краской, чтобы их было заметно на фоне травы. Теперь же краски не было и в помине. Колышки разваливались от малейшего прикосновения. Многие лежали на траве, почерневшие от ветра, дождя и времени.
Эрли собрал несколько таких бывших деревяшек и осторожно положил в багажник вездехода. Затем он снова влез в машину, поднял переднюю стенку, чтобы был хороший обзор, и направил вездеход вдоль этой условной линии на небольшой скорости. Вскоре ему стали попадаться огромные упавшие полусгнившие деревья. Таких больших деревьев на территории Центральной никогда не было; Они просто не могли успеть вырасти, потому что были вывезены с Земли саженцами.
Он проехал вперед около километра и окончательно укрепился в мысли, что на этой полоске около линии экватора за время отсутствия экипажа «Фиалки» прошло не несколько дней, а, по крайней мере, несколько десятилетий. Сколько прошло точно, он мог окончательно узнать, только вернувшись на Центральную и произведя некоторые лабораторные анализы.
Он совсем решил было возвратиться назад, но тут его внимание привлекла черная полоса сельвы на горизонте. Что-то уж очень высокой показалась она ему.
На большой скорости помчался он вперед, сминая траву и мелкий кустарник, разбрызгивая фонтаны вокруг машины, когда пересекал небольшие искусственные речки и озера, взлетая на бугорки, спускаясь в цветущие лощины. Постепенно вид растительности менялся. Она приобретала более дикий вид. Но это не удивило его, так как культурной была только центральная часть парка, а дальше все было предоставлено самой природе. Правда, растения-ползуны, аборигены Отшельника, сюда не допускались. Здесь были только земные растения, культурные или одичавшие.
Когда до линии запрета оставалось не более ста метров, он понял, почему полоса сельвы на горизонте показалась ему неестественно высокой. Местные растения достигали в высоту не более пяти метров, но могли карабкаться друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9