Естественно здание, состоящее из нескольких корпусов, было огорожено высоким забором с колючей проволокой, на окнах видневшихся домов, были видны решетки. Стены были покрашены в милый розовый цвет. Не удивлюсь, если раньше они представляли собой нечто противно желтое.
Пока я шла до главного входа, из-за забора свисали ветки деревьев, их листочки касались моей макушки, наверное, здесь у них сад или парк, больные гуляют и отдыхают в этом месте.
Рядом с входом, располагалась небольшая будка, там сидел мужчина предпенсионного возраста и скучающе смотрел куда-то вдаль. Видимо, это что-то вроде КПП, там даже вертушка есть. Строго как в тюрьме.
Я остановилась напротив небольшого окошка этой каморки.
– Вы к кому?
– К Главврачу.
– Центральный корпус, второй этаж, на двери табличка, не заблудитесь. Советую поторопиться, к нему бывает очередь, а приемные часы только до шести.
Я посмотрела на часы: всего три. Сто раз зайти и выйти успею!
Я не стала больше терять времени и поспешила в указанном направлении. Почему-то в моей голове сложился стереотип, что как только меня судьбой занесет в такое место (самое главное, не в качестве пациентки!), то я попаду в другой мир. Люди здесь будут ходить на голове, высовывать язык, корчить гримасы, прыгать на четырех лапах, как собаки, а медсестры в белых халатах будут носиться за ними, разрываясь в разные стороны. Побежать ли за Ивановым, что вообразил себя леопардом и точит ногти у дерева, либо за Петровом, что видит себя Наполеоном и штурмует столовую.
Здесь же на праздник безумства не было и намека. По территории ходили медсестры и врачи, их выдавали белые халаты, а в том месте, что я предполагала парк, сидит несколько молодых людей. За ними смотрят два санитара. Больные спокойно сидят на скамеечках, даже не общаясь между собой.
Посмотрев на окружающее картины (все-таки не каждый день здесь бываю) и, не увидев ничего шокирующего, я вошла в центральный корпус. Поднявшись на второй этаж, я узнала, что я не единственная желающая повидать Конь В.И., именно так был написано под табличкой «Главный Врач». На мягких креслах сидело еще три человека, в основном пожилого возраста, я пристроилась в очередь и принялась ждать.
Вышел один посетитель, в кабинет зашла старая бабуся, спустя сорок минут дверь так и не открылась. Что же за проблемы они там решают? Похоже, не зря меня предупредил мужчина, такими темпами, я и вправду могу остаться с носом.
Ровно в четыре, бабушка вышла, теперь черед уже был за дедушкой. Он неторопливо дела шаг за шагом, совершенно не заботясь об окружающих: у него есть целых два часа, чтобы обсудить все свои проблемы с Конь В.И. Мне же остается только ждать.
Короче вошла я в кабинет главврача только пять часов пятнадцать минут. За широким дубовым столом сидел подтянутый брюнет сорокалетнего возраста. Он что-то писал в тетрадочке. Но, увидев меня, отвлекся и положил ручку в сторону.
– Я уж думал, что сегодня я нужен только бабушкам, оказывается, есть желающие и помоложе… – доктор засмеялся своей шутке и пригласил присаживаться.
У мужчины горели глаза, кода радовала глаз легким оттенком загара, он прекрасно выглядел, и постоянно улыбался. Зубы кстати у него тоже были выше всех похвал.
– Я не верю, что у вас есть какие-либо проблемы! Девушка, вы должны радоваться жизни! Мне бы ваши годы!
– Проблема действительно есть, но не беспокойтесь не душевно-личностного характера. Мне нужна ваша помощь!
– Доктор аж подпрыгнул на стуле:
– С радостью! Я весь во внимании!
Все бы были бы такие врачи, позитивные, с положительным настроем, готовые помочь посетителю, мне бы даже к зубному было бы не страшно идти.
– Я знаю, что существует понятие врачебной тайны. Но послушайте мою историю, и быть может, вы пойдете мне на встречу. Мне нужно узнать некоторые подробности из жизни пациентки Стрепетовой Ирины, угодившей сюда много лет назад за убийство любовницы мужа, нападение на супруга и попытку совершить самоубийство.
Конь внимательно меня слушал, кивал головой, я же во время своего рассказа, понимала, что скорей всего просто теряю время. Врач слишком молодой и вряд ли помнит те времена. Думаю, его совсем не давно назначили главным.
Наконец, я закончила и выразительно посмотрела на него. Кстати, его зовут Валентин, я только сейчас заметила бейджик с «полной расшифровкой» инициалов.
– Так как? Приоткроете тайну?
– Даже не знаю… – постучал по столу пальцами врач, – я вижу дело необычайно важное, но меня смущает тот факт, что вы введете его не официально.
– Не имею никаких доказательств, все лишь на уровне догадок, боюсь, в милиции меня выставят на смех и попросят больше не заниматься самодеятельность. Веду это дело как частное лицо и журналист.
– Вы, Кира, столько уже успели узнать. Боюсь, что если не я, то кто-нибудь другое вам расскажет про эту пациентку. У нас большинство работает десятилетиями. Просто это займет куда больше времени, а его, я полагаю, вам терять совсем не хочется.
– Вы совершенно правы, – подтвердила я.
– Что же, я расскажу вам, что помню.
В то время, я был всего лишь молодым студентом, находящимся здесь на практике. Больница мне очень нравилась, поэтому я очень старался, чтобы остаться тут работать и после учебы.
Как раз в то время к нам и поступила Ирина, я ведь тогда только начинал, всех первых пациентов помню. То, что она совершила, обсуждалось везде, даже в туалетах. Тогда, Валентин стажировался у самого Льва Юрьевича, светила психиатрии, как раз он занялся Стрепетовой. Конь же, как практикант постоянно находился рядом с ним, и наблюдал за его больными. Посмотреть на Ирину, ему было очень интересно. Но она не чем не удивила студента. Обычная женщина, в прошлом довольно симпатичная, умная.
Лев Юрьевич уделял ей много внимания, проводил с ней беседы. Ирина же вела себя одинаково: по долгу смотрела в стенку, молчала, на контакт не шла.
Наставник предоставил возможность студенту позаниматься с ней наедине. Конь с воодушевлением взялся за дело. Он ежедневно навещал Ирину, пытался разговорить ее, сократил ей по минимум прием лекарств, она очень боялась уколов и после этого еще больше растравливалась.
Со временем, она привыкла к Валентину и даже скучала по нему, когда тот отсутствовал на выходных или в университете. Ира даже начал говорить с ним, правда, не охотно, но определенный прогресс уже был заметен. Лев Юрьевич похвалил начинающего психиатра и разрешил ему и во время учебы, трудиться здесь и вести эту пациентку. Конь продолжил работу над ней.
Вскоре он уже в подробностях узнал последние месяцы жизни, своей пациентки, ее волнения и переживания по поводу любовницы Марка. Также она в деталях рассказала тот день и у нее снова случилась истерика. Женщину накачали лекарствами и отвезли в палату. Лев Юрьевич тогда сказал мне:
– Валя, зачем же так топорно! Чему вас учат в мединституте? Сколько месяцев работы коту под хвост! Она сорвалась, ты не должен был допустить этого!
Валентин был уже готов к тому, что его выгонят, но наставник дал ему второй шанс и тот с новым рвением взялся за Стрепетову. В этот раз он действовал куда осторожнее и мягче. Тот день они обсуждали примерно месяц, по каждому мгновению, без слез и потрясений, не куда не торопясь. Поскольку обсуждения была не эмоциональное, то Ирина осталась спокойной, слишком растянутая беседа даже начала наскучивать ей. Этого и добивался Конь, это событие не должно ее вообще беспокоить, чтобы в голове даже не было мысли этого повторить. Ирина уже и сама начала осознавать, какую ошибку допустила. Ей совершенно не следовало себя так вести. Выставила бы Марка вон, то погулял бы месяц и запросился бы назад, она бы еще себя хозяйкой положения ощущала.
Ирина постепенно приходила в себя, здраво рассуждала, совершенно не нервничала, ей захотелось на волю. Ее очень огорчало, что она не может видеть детей. Те приходили к ней в поликлиники, куда ее направили, сразу после ранения. Но после перевода в это учреждение, она запретила им здесь бывать. Не к чему им иметь маму-психопатку, все соседи сразу пустят слухи об их семье, если узнают, куда они ездят навещать мать.
Она поставила перед собой цель: выйти как можно быстрее из больницы, начать новую жизнь, добиться чего-нибудь достойного в жизни и явится перед детьми в новом виде. Они должны гордится своей мамой!
Ира пошла на поправку семимильными шагами. Но для того, чтобы принять решение об освобождении дамы из больницы (все-таки, она совершила убийство), именно главврачу побеседовать с пациенткой. Лев Юрьевич длительное время разговаривал с ней и вот что сказал Валентину.
– Ирина очень умна и хитра, сейчас она абсолютно адекватна, но боюсь, в ее голове зреет какой-то план. Поработай с ней еще пару месяцев.
Валентин расстроился, подумал, что профессор просто не доверяет ему, но решил, что приложит максимум усилий, чтобы в следующий раз Лев Юрьевич одобрил.
Их беседы продолжились в том же ракурсе, Ирина делилась планами на будущее, мечтала найти хорошую работу. Ничего нового Валентин не узнал.
Время быстро пролетело и вот новая встреча с главврачом. Лев Юрьевич нехотя, но отпустил Стрепетову. она была нормальная, но что-то беспокоило его. Она встала на учет психо – неврологического диспансера и больше не появлялась в больнице. Коню было обидно, он столько времени посвятил ей, ему казалось, что они сблизились, подружились. Но женщину можно понять: ели хочешь попробовать что-то новое, то не стоит говорить о том мете, где провела несколько лет, лучше вообще забыть об этом.
К этому времени Валентин уже окончил университет и стал штатным врачом. Лев Юрьевич дал ему работать с пациенткой, долго общавшейся с Ириной. Эта женщина совершила несколько преступлений, и давно лечилась в больнице.
Та, на первой же их встрече укоризненно покачала головой, смотря на молодого врача.
– Меня держать лет десять, а Ирку отпустили так быстро! Она же какой была, такой и осталась. У нас же кровати рядом в палате стоят, вот мы ночами и болтали.
Валентин ничуть не смутившись. заученно ответил:
– Стрепетова прошла курс лечения, ее психологическое состояние улучшилось и стабилизировалось. Она больше не представляет опасности для окружающих, нет смысла ее здесь держать.
Тетка громко рассмеялась.
– И кто это сказал? Вы – доктор? Не смешите меня!
– Не понимаю, что вызывает у вас такие эмоции. Быть может вам принять успокоительное? Сейчас позову санитаров…
Пациентка тотчас присмирела, ей совсем не хотелось, чтобы ей прописали курс успокоительных лекарств.
– Не хочу обижать вас, но Ирка вас перехитрила. Прикинулась овечкой, мечтающей о новой жизни, а вы и поверили. Ничего подобного! Ирка себя еще покажет!
Мне все рассказала, у Марка было много золота, она хочет забрать свою часть. Но у мужа была очень редкие фигурки, вот именно их она и хочет забрать себе. Одну из них, голубку украли еще при ней. Потом дети говорили, навещая ее в больнице, что украли еще восемь статуэток. Я вас уверяю, Стрепетова ни перед чем не остановиться, чтобы вернуть их! А вы говорите, работать она будет! Три ха-ха! Ей служить в этой жизни вообще не придется с таком то богатством! Мне она на прощание сказала, если выйдешь и найдешь меня, я тебя французским шампанским с черной икрой угощу!
Тетка вновь раскатисто засмеялась, да так что упал со стула, начала валяться по полу. Санитары быстро скрутили женщины и увели. В следующий раз они встретились спустя месяц, она была куда спокойнее и про бывшую соседку по палате уже рассказывала.
Валентин забыл об этом, он был амбициозным молодым врачом и портить начало собственной карьеры, ставить вопрос о своей компетенции, он совершенно не собирался. Ведь это именно он настоял на том, чтобы убийцу девушки выпустили из надзорного учреждения.
И вот спустя столько лет пришла я, и в душ уже главврача появились сомнения. Правильно ли он тогда поступил?
Глава 9
Я поблагодарила врача и понеслась на всех парах в театр. Мы с Владимиром условились, что он не уйдет, пока я не приеду в театр с новостями, и мы не решим, что делать дальше. В театре уже было пусто, но мне никто из актеров и не был нужен. Владимир, как и обещал, сидел за своим столом. Выслушав меня, он кивнул:
– Теперь я вообще не представляю кто это. Сейчас Ирине уже столько лет, очень сомневаюсь, что она сама ходит на дело. Скорей всего наняла кого-то из театра. Но вот только кого? Ни одной мысли! Тогда идем по твоему первоначальному плану, я принесу завтра голубя, объявляю его нашим талисманом, а ты со своим качком сидишь в засаде.
– А как его представить, ну чтобы его присутствие ни у кого не вызывало подозрений?
– Будет он у нас плотником! Если, что скажу, что меня сломался ящик, вот и вызвал его.
– Не уверена, что у нег есть соответствующие инструменты… – засомневалась я в этой идее.
– А и не надо! У нас в декораторской постоянно надо что-то починить, подделать, так что у нас там и не один набор есть. Я его сегодня перед уходом принесу в кабинет, пусть видимость создают.
– А вдруг кто-то подумает, а чего это Степану Ивановичу не поручили? Не местному мастеру на все руки?
– Если бы «наше все» меньше пило бы, тогда я бы подумал, а так… Никто даже и ломать голову над этим не будет. Уверяю!
Я спорить не стала и пообещала придти с утра. Так теперь бегом в кондитерскую, надо же Федю порадовать!
Стручков даже не подозревал, что сладкое на его столе появится так быстро. Он спокойно готовил котлетки, но лишь завидев кремовые розочки, выключил конфорку у газовой плиты и вытащил огромный нож. Отрезав себе, большой кусок бисквита, он блаженно улыбнулся.
– Если бы знал, что ты такая исполнительная, заказал бы еще что-нибудь!
– Не шути, Федор, а то можешь, завтра со мной в засаду отправится!
Стручков чуть не поперхнулся.
– Какая же у вас, журналистов, насыщенная жизнь! – поразился он. – Неделю назад – бомжи, сегодня – психбольница, завтра – засада. Я боюсь, спрашивать, что у тебя было в оставшиеся дни.
Прямо на кухне у Феди, я позвонила Сане. Если тот не отзовется, придется привлекать программиста. Но на счастье сладкоежки, Саня быстро снял трубку и с радостью воспринял предложение посидеть завтра в кабинете режиссера в засаде.
– Повезло тебе, Федечка! Ладно, я побежала, у меня завтра тяжелый день! Кушай-кушай!
Домой я пришла без сил. Но заставила себя принять душ и поесть. После я приготовила себе одежду на завтра. Делаю, это крайне редко, но боюсь, что завтра могу проспать, а еще трать время на выбор одежды, не позволительная роскошь. Я достала узкие темные джинсы. В случае погони или борьбы или длительного сидения в неудобной позе – это идеальный вариант. Для верха же я решила надеть светло-голубую кофточку и темный пиджак.
С Саней мы договорились придти в театр по отдельности. Сначала я, спустя полчасика приедет и боксер.
Я проснулась даже раньше будильника. У меня всегда так, когда на следующий день планируется что-то важное и ответственно, то я очень плохо сплю, все время просыпаюсь. В театр я тоже приехала раньше всех и, ожидая Самсона и Крана, сидела в садике, рядом с театром. Солнышко уже начало пригревать, я, закрыв глаза, наслаждалась теплыми лучиками.
Спустя пару минут меня окрикнул режиссер. Он стоял у входа, с ним также были директор театра и вахтерша. В руках у Крана была фигурка. Он любя поглаживал его, прижимал к себе.
Голубь и вправду был хорош. Он был небесного цвета, усыпан большими и маленькими камнями, золотыми вставками, а вместо глаз у него были вставлены изумруды. Как его только сделал? Он ведь крохотного размера, но буквально каждый его миллиметр сделан с любовью, вдохновенно, завораживая блеском драгоценностей. Все уставились на фигурку, совсем не скрывая восхищения.
Когда в малом зале собрались все актеры, Кран выел на сцену и, держа на вытянутой руке голубя, завел проникновенную речь. Все актеры побежали разглядывать нового талисмана. Никто не смог промолчать, восторгаясь птичкой.
– Все сейчас будем репетировать. Я голубь будет храниться у меня в кабинете. Сегодня ко мне должен придти мастер, он починит мои выдвижные ящики и придумает какой можно сделать постамент для фигурки.
ПО нашему плану, в самом начале репетиции, я поскользнулась и схватилась за ногу.
– Кира, ну как же так! – деланно отчитывал меня режиссер, – у меня и так актеров не хватает, так еще и ты подвернула ногу! Иди, отдохни в гримерную. Будет болеть уйдешь к врачу, а потом домой.
Я хромая поковыляла к двери. Но пошла я не к себе, а в кабинет к Крану. Там меня уже ждал Саня. Он сидел на стуле, уныло разглядывая инструменты.
– Привет! Ну, как тебе птичка? Уже полюбовался?
– Как еще птица? Что-то не заметил здесь попугаев.
– Я про голубя.
– Вообще пернатых не вижу. А где клетка?
– Саня, я про фигурку, вон видишь, на столе режиссера стоит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31