- Все это нелепо… и тем не менее довольно серьезно. Путаница, которая произошла в их головах, может нам дорого обойтись. Ведь эти люди - фанатики.
- Но не могут же они напасть на нас, если мы не дадим для этого никакого повода.
- Посмотрим! Будущее покажет их намерения. Сегодня утром Перро послал индейца в разведку. Он должен разузнать, где сейчас ирокезы, куда направляются французы и их союзники алгонкины, абенаки, гуроны, которых они берут с собой в военные походы. Между прочим, мне кажется, что индейцы, замеченные сегодня нами, всего-навсего гуроны, сопровождающие французов. Хотя они и заклятые враги ирокезов, но у них много общих с ними обычаев, например, они одинаково завязывают волосы на макушке… Нам известно, что сейчас ирокезы вышли на военную тропу и, возможно, французы охотятся за ними, и мы могли бы… Такова Америка! Необитаемые пространства вдруг оживают, оказывается, что вокруг тебя люди, самые разные, но всегда враги…
В подлеске замелькали огни факелов, они приближались к лагерю. Это возвращались недовольные канадцы. Спустившись вниз по течению реки, они без труда нашли место стоянки, но, кроме пленного ирокеза, привязанного к дереву, там никого не оказалось.
Напрасно они кричали во весь голос: «Эге-ге! Где вы, люди со Святого Лаврентия? Где вы, братцы?»
Никто им не ответил.
А пленный ирокез, замученный до полусмерти, которого они отвязали, улучив мгновение, изловчился, прыгнул в сторону и исчез в лесной чаще.
Теперь путников окружал безмолвный, таинственный лес, населенный призраками невидимых врагов, вокруг чуть слышно шелестела листва, и где-то вдали раздавался трубный зов оленя.
Жоффрей де Пейрак усилил дозор, часовые всю ночь будут охранять лагерь: они не должны быть застигнуты врасплох. Он предложил Анжелике пойти отдохнуть. Проводив ее до палатки и пользуясь полной темнотой, Жоффрей притянул ее к себе и хотел поцеловать в губы. Но она слишком много пережила сегодня, была слишком взволнована и не ответила на его ласку. В такие минуты она вопреки своей воле сердилась на него за то, что на время пути он отдалил ее от себя и что они не вместе проводят ночи. Однако она мирилась с этим, понимая, что этого требует дисциплина в отряде, где появление нескольких женщин явилось целым событием.
Когда они, пленники-христиане, бежавшие от султана Марокко, шли через пустыню. Колен Патюрель придерживался тех же принципов. «Запомните, - говорил он, - эта женщина ничья. Никаких любовных историй до тех пор, пока мы целыми и невредимыми не доберемся до христианских земель».
Этим же правилом руководствовался и де Пейрак, решительно собрав всех женщин с детьми под один кров; мужчины спали по трое в шалашах.
И сам он, их единственный господин, полновластный хозяин, строго следовал общим правилам, не допуская для себя каких-либо привилегий. Он принял закон древних воинственных племен: ночь перед битвой или каким-нибудь важным событием воин проводит без женщины, чтобы сохранить ясность мысли и силы.
У Анжелики же не было сил. Порой она чувствовала себя такой слабой, и ей ужасно не хватало Жоффрея. Вдали от него она никогда не была спокойна. Она боялась снова потерять его, не успев до конца поверить в чудо их встречи.
Она знала, что сдержанность де Пейрака и его внешняя холодность скрывают пылкую чувственность и она, Анжелика, попрежнему вызывает в нем страстные желания. Но порой ей начинало казаться, что она для него лишь источник наслаждений, что для нее нет места в его духовной жизни, он не доверяет ей своих тайн, радостей и забот. Анжелика успела понять, что судьба вновь связала ее с человеком, которого она теперь почти не знает, но которому должна повиноваться во всем. Она уже не раз наталкивалась на его железную волю. У него были свои незыблемые принципы, свои тайны, и он стал гораздо осторожнее, чем прежде. Невозможно было заранее предугадать его замыслы.
Анжелика плохо спала. Она все время прислушивалась, ожидая, что вот-вот раздадутся выстрелы и канадцы ворвутся в их лагерь. На рассвете, услышав голоса, она выскользнула из палатки.
Индеец-разведчик появился из тумана. Он почтительно приветствовал своего хозяина Никола Перро и графа де Пейрака, которые устремились к нему навстречу.
К ним подошла и Анжелика, и они сообщили ей новость, только что принесенную индейцем. Два дня назад небольшой отряд канадских французов, сопровождаемый их краснокожими союзниками, захватил форт Катарунк.
Еще не совсем рассвело, когда караван снялся с места. Было очень холодно. Чуть розовеющий туман окутывал землю и в двух шагах ничего не было видно. Двигаясь друг за другом, ведя под уздцы лошадей, путешественники пересекли поляну и погрузились в мокрый кустарник. Приказы отдавались шепотом, и закоченевших детей заставляли сдерживать кашель. Роса дождем обрушилась на них. Старались двигаться бесшумно, и со стороны шествие их выглядело очень таинственным. Понемногу туман начал рассеиваться, и, когда светло-желтый диск солнца всплыл над землею, туман сразу исчез, и обновленная сверкающая природа вновь вспыхнула всеми ослепительно яркими красками.
Отряд как раз переходил открытое место, и из уст в уста передали приказ быстрее добраться до опушки дубового леса, который тянулся чуть правее. Здесь было разрешено сбросить на землю поклажу и расположиться на отдых.
Постепенно зной начал забираться и сюда, под лиловую листву огромных кряжистых дубов. Люди все еще разговаривали шепотом.
Четверо солдат-испанцев начали медленно спускаться по склону ущелья. Пока они, грузно ступая и ломая ветки, пробирались вниз, индейцы Мопунтука, словно призраки, бесшумно растаяли в зарослях и первыми оказались у реки, текущей по дну ущелья. Укрывшись за сухостойным кустарником, испанцы укрепили в речной гальке треноги и на них - фитильные аркебузы, орудия типа маленьких кулеврин, только гораздо более мощные, и стреляли они раза в три дальше мушкетов, но зато и менее точно.
Анжелика, видя, что готовятся к бою, не слишком ясно представляла, что же она должна будет делать. Но в этот момент к ней подошел де Пейрак.
- Сударыня, я обращаюсь к вам как к самому меткому стрелку в моем отряде. Ваше искусство нам сейчас очень пригодится…
Он велел Онорине быть умницей и не отходить от Жонасов и тут же приказал двум своим людям охранять детей и присматривать за лошадьми. Затем подвел Анжелику к самому краю утеса, над которым нависли тяжелые, мрачные скалы. Это был прекрасный наблюдательный пункт, откуда на большом расстоянии вниз и вверх по течению просматривалась река. Она была довольно широкая и даже в это время года полноводная и бурная. Реку пересекал каменистый перешеек, по которому без труда можно было перебраться на тот берег. В остальных местах река была глубокая и изобиловала быстринами. С этого перешейка-порога вода постепенно начинала скатываться к озеру, поблескивающему вдали сквозь пурпурную листву.
- Переправа Саку, - задумчиво произнес Никола Перро. На самой середине перешейка возвышался маленький островок, поросший кустарником. Граф показал на него Анжелике, а также обратил ее внимание на темную глубокую щель, зияющую в зарослях, через которую идущие по лесной тропе путники выходят на берег.
- Очень скоро там должны появиться люди, которые начнут переходить реку. Вероятнее всего, это будут ваши вчерашние знакомцы - французы, сопровождаемые индейцами. Вы, конечно, сразу их узнаете. Когда они доберутся до островка - но именно только тогда, не раньше, - вы откроете по ним огонь: нельзя разрешить им пройти вторую половину переправы и выбраться на тот берег.
- Остров слишком далеко, стрелять по нему отсюда почти невозможно, - сказала Анжелика, нахмурив брови.
- Это и заставило меня остановить свой выбор на таком искусном стрелке, как вы. Мы, к сожалению, не имеем возможности расположиться в другом месте. Крутой выступ отделяет нас от позиции гораздо более удобной, лежащей как раз напротив острова, но у нас нет времени, чтобы добраться туда. Нам потребовалось бы на это несколько часов. Придется стрелять отсюда… Надо остановить головную часть отряда, чтобы никто не перешел на тот берег, иначе они поднимут тревогу в Катарунке. Их необходимо остановить. Но при этом жертв быть не должно. Я хочу избежать малейшего кровопролития.
- Вы требуете от меня циркового трюка!
- Возможно, дорогая. От этой задачи отказался даже Флоримон, а ведь он прекрасный стрелок.
Юноша стоял рядом. Он недоверчиво поглядывал на родителей. Ему бы очень хотелось показать свои таланты, но он был достаточно честен, чтобы взяться за дело, которое он вряд ли мог бы выполнить.
- Стрелять по острову, отец, невозможно! - воскликнул он. - В момент, когда они только начнут переходить реку, - другое дело.
- В это время часть отряда будет еще в лесу. А я не хочу, чтобы кто-нибудь из них улизнул. Чуть выше по течению реки укрылось несколько наших стрелков. Они задержат каждого, кто попытается бежать, но, если этих беглецов окажется слишком много, разгорится настоящий бой, из которого всегда кто-нибудь да выберется. Нет, первый выстрел должен раздаться, когда все они выйдут из лесу, начнут переправу и первые доберутся до острова. Наши испанцы, засевшие в засаде на берегу, отрежут им путь к отступлению. Таким образом, они будут окружены со всех сторон.
- Но островок лежит прямо перед нами. Остановить головную часть отряда, когда тот начнет переходить вторую половину перешейка, на таком расстоянии и никого даже не ранить кажется мне задачей невыполнимой…
- И тем не менее вы беретесь выполнить эту невыполнимую задачу, сударыня?
Анжелика внимательно оглядела местность, а затем повернулась к мужу.
- Но почему бы вам не взяться за это самому, Жоффрей? Ведь вы же прекрасный стрелок.
- Думаю, что у вас глаза зорче и на этом расстоянии вы справитесь с задачей лучше, чем я…
Она колебалась. Выполнить то, о чем просил ее Жоффрей, было невероятно трудно. Помимо всего яркое солнце слепило глаза. Но она была так счастлива оттого, что Жоффрей оказывает ей доверие, и оттого, что, видимо, наконец кончается ее бездействие! Сыновья и все мужчины, стоявшие рядом, растерянно смотрели на нее. Они были явно озадачены действиями графа. И она была рада доказать, что война и запах пороха знакомы ей не меньше, чем им, бывшим пиратам. И так как де Пейрак снова повторил:
- Вы беретесь, сударыня, выполнить эту невыполнимую задачу?
Она ответила:
- Попытаюсь… Из какого ружья мне придется стрелять?
Кто-то протянул ей только что заряженный мушкет. Она отказалась от него.
- Нет, я сама должна его зарядить.
Тогда ей предложили личное оружие графа, которое носил и за которым следил Жан Ле Куеннек. Это был кремневый двухзарядный мушкет с крепким и в то же время легким прикладом из орехового дерева, украшенным перламутровой инкрустацией. Анжелика с удовольствием прижала его к плечу. Она проверила порох, пули, запалы, курок. Окружающие с любопытством следили за каждым ее движением.
Взведя курок, она оперлась на выступ утеса. Легкое возбуждение, которое ей было так хорошо знакомо, начало овладевать ею. Запахло боем! Внизу она видела залитый солнцем островок - блестящий каменистый гребень, который делил брод на две части.
Сердце отчаянно колотилось. Так всегда бывало у нее перед боем. Когда же наступал момент действовать, она становилась невозмутимо спокойной.
Анжелика выпрямилась.
- Надо зарядить еще два мушкета и держать их наготове, вы передадите их мне, если французов не удастся остановить двумя первыми выстрелами.
Потом она стала ждать.
Минут через двадцать в лесу раздался крик козодоя, такой привычный звук, который тут же подхватили горлицы. Но Никола Перро весь напрягся и, наклонившись к Анжелике, прошептал:
- Это условный знак.
Первым на берег выбежал индеец, за ним белый - траппер, которого Анжелика видела накануне, - его Анжелика сразу же узнала; затем появился офицер с группой индейцев и совсем молоденький француз, почти мальчик, со светлой кудрявой головой, одетый в голубой камзол офицеров Его Величества, он был с ног до головы увешан холодным и огнестрельным оружием. Его кружевной галстук был завязан кое-как и имел довольно жалкий вид, а измятую шляпу украшали пучки черных и белых орлиных перьев, ничего общего не имеющие с плюмажем, но вышивка на отворотах рукавов и петлиц все же напоминала ту, что украшает форму французских офицеров. Обут он был в гетры и мокасины.
Сверху было видно, как радостно подбежал он к воде и стал умываться, шумно плескаясь, фыркая и брызгаясь. Офицер, тот самый гигант, которому вчера Анжелика прострелила шляпу, прикрикнул на него:
- Тише, Модрей! Можно подумать, что в воду зашел олень.
- Эгей! - весело воскликнул юноша. - Катарунк всего в полумиле отсюда. Вы все еще боитесь, что нам снова явится нечистая сила, как вчера вечером?
Их голоса эхом отдавались в ущелье.
- Не знаю, чего я боюсь, - отвечал лейтенант, - но это место никогда не внушало мне доверия. Для разбойничьего гнезда лучшего не найдешь…
Он поднял голову к скалам, казалось, стараясь проникнуть в тайну, которую скрывала шелестящая от ветра листва.
- Вы чуете ирокезов? - спросил со смехом молодой Модрей. - У вас на них и впрямь необыкновенное чутье.
- Нет, не ирокезов… Но я действительно чувствую что-то недоброе, хотя сам не могу объяснить, что именно. Надо спешить. Чем скорее мы будем на том берегу, тем лучше. Пошли. Я пойду первым, а вы, Л'Обиньер, - обратился он к трапперу, - оставайтесь в арьергарде.
Широко и ловко прыгая с камня на камень, офицер начал перебираться на тот берег. Наверху под сводом густой листвы, которая делала их невидимыми, Никола Перро чуть дотронулся до плеча Анжелики.
- Ради бога, не пристрелите их, - прошептал он. - Этот огромный лейтенант
- Пон-Бриан, мой лучший друг. Тот, кто пойдет последним, - Л'Обиньер, по прозвищу Трехпалый-с-Трехречья, а вот тот молоденький - барон де Модрей, самый красивый юноша Канады.
Тем временем великан, которого Никола назвал Пон-Брианом, уже добрался до островка. Там он остановился и, уперев кулаки в бедра, снова поднял голову и огляделся кругом, словно осторожная собака. Казалось, он и впрямь принюхивается. Он был без шляпы. Его темно-каштановые волосы, растрепавшись, лежали на плечах.
Не обнаружив ничего подозрительного, он пожал плечами и стал переходить островок. За ним по пятам шли гуроны. Анжелика вся напряглась. Крепко прижав мушкет к плечу, она взяла на прицел Пон-Бриана.
Траппер Л'Обиньер, прозванный Трехпалым, все еще стоял на берегу и подгонял индейцев, которые один за другим продолжали выходить из леса. Пон-Бриан уже добрался до края островка. Тут он остановился и, обернувшись, стал смотреть, как переправляется остальной отряд. Сам того не подозревая, он действовал на руку тем, кто следил за ним сверху. Теперь, когда все его люди вышли из леса - чего и хотел де Пейрак, - лейтенант мог переходить реку дальше.
Все внимание Анжелики было приковано к одной-единственной точке - к плоскому камню, на который сейчас должна была ступить нога лейтенанта.
Выстрел. Камень разлетелся вдребезги, и гулкий неожиданный звук прокатился по ущелью.
Французский офицер отскочил.
- Ложись! - крикнул он, и все, кто был на островке, попадали на камни и поползли к чахлому кустарнику. Но вместо того, чтобы поступить так же, лейтенант вдруг стремительно бросился вперед. Он сумел преодолеть уже половину пути. Но тут снова раздался выстрел, и у самых его ног раскололся камень. Пон-Бриан, потеряв равновесие, грохнулся в воду. Анжелика подумала, что по ее милости он за два дня уже второй раз принимает холодную ванну. Она была уверена, что пуля не задела его.
- Еще оружие! - коротко скомандовала она. Голова лейтенанта появилась над водой. Выбравшись из водоворота, он плыл к тому берегу.
Анжелика снова прижала мушкет к плечу, прицелилась, выстрелила. Пуля, рикошетом отскочив от поверхности воды, пролетела у самой головы лейтенанта.
- Не убивайте его, - шепотом взмолился Никола Перро.
«К черту! - с раздражением подумала Анжелика. - Разве он не видит, что его приятель не собирается возвращаться назад? А как можно задержать этого идиота, не убив его?»
Она снова выстрелила. На этот раз француз, видимо, понял. Выбор у него был небогатый: свистящие над самой головой пули, водовороты реки или…
Раздумывать было нечего. Он повернул к островку, выбрался на него и тоже поплелся под укрытие ивняка. Теперь Анжелика могла немного передохнуть, хотя она по-прежнему не сводила глаз с островка. Но желающих последовать примеру отчаянного лейтенанта, кажется, не было. И вряд ли кто-нибудь рискнет приблизиться к этому месту, столь зорко охраняемому.
Она расслабилась, привстала и даже выпрямила спину. Пот градом катился по ее лицу. Она машинально вытерла лоб черной от пороха рукой и взяла вновь заряженный мушкет, который протянул ей Флоримон, смотревший на нее широко раскрытыми от изумления глазами, и снова заняла прежнюю позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10