) - Подобные действия в высшей степени аморальны! Как
можете вы, Радарро, делать такие предложения? Это ведь живые организмы,
чью самобытность мы можем разрушить.
- А не было так же аморально превращать пипогиго, который
естественным образом, самобытно возник в горах Альфа, в хомо пипогенуса
эректуса? Ваша совесть при этом ничего вам не говорила?
Ирреверзиблус проникновенно и печально посмотрел на Радарро.
- А разве не вы дали мне на это миллиарды?
Радарро снова почудилось в нем что-то дьявольское. Печальный сатана,
который уже в сотый раз видит, как заказчик вдруг является к нему с
угрызениями совести...
- И разве не было аморально и непоследовательно оставить Пипогенусу
крылья вместо того, чтобы лишить его их? Он стал бы тогда более похож на
человека и мог бы легче влиться в человеческое общество.
- То, что у него есть крылья, и составляет необыкновенную выгоду
применения Пипогенуса и его потомков. До сих пор нам ни разу не
приходилось, отправляя пипо куда-либо, затрачивать какие-то средства
передвижения. У них - свой собственный биологический транспорт.
Информация, которую они передавали нам, часто доставлялась быстрее и
надежнее, чем по электронному пути, который подвержен различным
нарушениям. Я отказываюсь вас понимать, Радарро!
- Но положение изменилось. Нам необходимо знать, что они там,
наверху, затевают.
- Мы скоро это узнаем. Нужно только почаще воспроизводить их звуки -
я привлеку к этому Тео Коммунициуса, известного языковеда...
- Тогда уж поскорее, пожалуйста, - горько сказал Радарро.
В следующий раз он застал Ирреверзиблуса и Коммунициуса в белых
халатах, вздутых на спине, будто под ними были сложенные крылья. Сидя на
корточках перед магнитофоном, они пищали, щебетали и время от времени
издавали пронзительные вопли.
- Ну, так ничего и не обнаружили? - резко спросил он.
- Напротив, - ответил Коммунициус, - мне как раз кажется, что при
некоторых системах звуков речь идет о вербализации и ороговении некоторых
человеческих языковых элементов, которые, возможно, отвечают склонности
Пипогенусов к лаконизму.
- О боже! - воскликнул Радарро.
- Излишняя поспешность только повредила бы делу, - продолжал
Коммунициус. - Но для того, чтобы повысить вероятность более скорых
результатов, я предлагаю привлечь к этому большую группу молодых ученых.
Посетив в следующий раз Ирреверзиблуса и Коммунициуса, Радарро увидел
их в окружении людей в белых халатах, имитирующих птичьи крики. Они сидели
на корточках на полу, совершенно его не замечая. Даже потряхивание и удары
не смогли вывести их из этого состояния.
Тогда Радарро позвал психиатра Алеуса. Тот оглядел собрание в белых
одеяниях и ничего не сказал. Он терпеть не мог Радарро.
- Они несколько перенапряглись, - констатировал он. - Я пропишу им
парочку канистр сонного сока. И тогда они с новыми силами смогут приняться
за расшифровку птичьего языка.
- Но это же чушь! - сказал Радарро. - Эти ученые никогда ничего не
добьются таким способом.
- А вы-то сами пробовали повторить эти звуки?
- Постараюсь этого избежать, - отвечал Радарро. - Иначе потом я буду
сидеть здесь точно так же. А я пока в здравом уме.
"Именно поэтому я тебя и ненавижу", - подумал Алеус. Он чувствовал,
как в груди его поднимается желание самому повторять птичьи звуки. Ему
казалось, будто какая-то неведомая сила тянет его к полу, и ему пришлось
даже присесть на корточки.
- Я сам поставлю опыт. Я выясню, правда ли все это или просто чушь.
У Радарро выступил на лбу холодный пот. "Меня вы не заставите этого
делать!" Он уже собрался выйти из дома, когда за окном захлопали крылья.
В прихожей возник Август Пипогенус. Волосы его растрепал ветер, а
крылья он уже тактично спрятал под домашним костюмом. Ведь обычно свое
превосходство открыто не показывают, покуда в этом нет нужды. Пододвинув
Радарро, который на одеревенелых ногах пытался удалиться, кресло, он
проследил, как тот беспомощно в него опустился, и сказал:
- Я рад, что вы пришли ко мне именно сейчас. - А.П. вытащил тонкую
белую трубку из кармана. - Если позволите, я сделаю пару затяжек - может,
вы ко мне присоединитесь? Или хотите что-нибудь выпить? У нас есть повод
отпраздновать.
- Какой такой повод?
- Только что успешно завершилось обучение первого поколения
зарожденных мною хоминес пипогини.
- По каким же предметам?
- По всем.
- Не может быть!
- Убедитесь сами. Хотите приобрести хомо пипогенуса?
- Нет, благодарю покорно.
- Неважно, - сказал А.П. - Он уже ждет вас возле вашего дома.
Пипогенус сидел на невысокой ограде сада Радарро. Он казался большим
и сильным, но держался скромно и даже как-то робко.
Радарро подумал, что он прекрасно выдрессирует прислугу-пипо:
кажущиеся столь робкими существа обычно особенно строги к своим
подчиненным.
- Как вас зовут?
- У меня только номер. Мой отец Август Пипогенус хотел бы, чтобы мы
приняли имя хозяина дома.
- Этого мы делать не будем, - сказал Радарро. Пипогенус не понравился
ему, особенно длинные черные волосы, свешивающиеся на пока еще жесткокожее
лицо. Волосы были гладко причесаны и пахли духами. Особенно отвратительна
была зеленая помада на губах. Он хотел уже спросить: "Ты что,
гомосексуалист?"
Пипогенус с шумом слетел со стены. На нем была длинная узкая юбка с
неровным подолом.
- Единственная трудность могла бы заключаться в том, что я женского
пола. И мне пришлось бы называться Адама Радарро Пипогена.
- Это невозможно. - Радарро испуганно посмотрел на даму, но взял себя
в руки. - Я имею в виду - имя слишком длинное. Представляешь, сколько
времени придется затратить на то, чтобы все это выговорить? И сколько
дополнительной писанины...
- Тогда его можно сократить. Из него можно сделать аббревиатуру
А-Ра-Пи. Это звучит даже мило.
- Не знаю, не знаю. Мы совершенно различно структурированные существа
не только в смысле пола, но и в смысле происхождения и положения в
обществе.
- Но А-Ра-Пи очень удобно произносить. - И Пипогена десяток раз
пронзительным голосом прокричала это "А-Ра-Пи".
Радарро подумал, что, вероятно, лучше занять даму чем-нибудь другим.
- Итак, Арапи. Каждое утро ты будешь забирать у меня список
распоряжений, которые ты должна отдать пипо. Разумеется, я и моя жена не
будем указывать в нем такие примитивные подробности, как чистка ботинок,
регулярная стирка белья, уборка в доме, ремонт и поддержание в рабочем
состоянии отдельных приборов и машин. Я поручу тебе организацию нашего
быта. Меня же интересует только что-то сверхважное.
- Сверхважное. Я это себе помечу.
- Можешь занять комнату на верхнем этаже, прямо под крышей. Это будет
ближе твоей сущности... Тебе легче оттуда вылетать и приводить все в
порядок, верно? Ну как, договорились?
- Не совсем, - робко сказала Арапи. - Поскольку я теперь ношу ваше
имя, было бы правильнее, если бы вы меня называли на "вы". Или, если
хотите, я буду так же, как и вы, говорить вам "ты".
Радарро воспринял это как неслыханную дерзость, но побоялся, что
Арапи опять пронзительно завизжит.
- Хорошо, остановимся на "вы". Теперь все?
- Я считаю, было бы более удобным, если б я жила в комнате рядом с
вашей спальней. Тогда я намного быстрее могла бы оказывать вам услуги. -
Нет, нет!
- А еще лучше - если бы я спала в вашей комнате. Прямо рядом с вашей
кроватью.
- Нет! - воскликнул Радарро.
- И еще: я хотела бы получать что-нибудь за свою работу.
- Вы получите пищу и одежду, как и прочие пипо.
- Я хочу получать деньги, - сказала Арапи.
- Ни один пипо до сих пор никогда не брал денег.
- А как же я буду совершенствовать свою личность?
- Мы успеем поговорить об этом.
Арапи настаивала:
- Нет, сейчас же.
Она надела большие очки, и в их черных стеклах Радарро показался себе
совсем ничтожным мужичонкой. В двойном изображении - и оттого особенно
ничтожным и особенно скупым. Но обвинить себя в скупости Радарро никому бы
не позволил.
- Я буду давать вам, сколько потребуется, по мере надобности. - И
подумал: "На этот несносный зеленый губной лак".
- Я хотела бы заключить с вами договор, - сказала Арапи.
Радарро предложил заключить договор с испытательным сроком:
- Я не получаю денег от вас, вы не получаете от меня. Пока мы не
придем к единому мнению, что мы хотим установить прочные трудовые
отношения. Разумеется, у вас будет здесь вдоволь еды и питья, а также
одежды.
Своей сухой, с зеленым маникюром рукой пипо схватила его пальцы и
пожала с такой силой, что они онемели. Поэтому при подписании договора
Арапи сама вынуждена была водить его рукой.
- Я должен еще представить вас моей жене. Радарро надеялся, что жена
прогонит Арапи. Оказалось - она была от нее в восторге.
- Наконец-то у нас будет домоправительница! Я позабочусь о вашем
гардеробе, дорогая Арапи. - Она подумала о своих старых платьях, туфлях,
шляпках, от которых ломились ее шкафы.
Арапи была ей симпатична, потому что она сочла ее уродиной, да и
вообще дамой не человеческого рода.
- Дамы человеческого рода, - сказала фрау Радарро, - могут так легко
избаловаться!
Она похлопала Арапи по спине, где, хоть и не очень сильно, выпирали
крылья.
Та сунула договор за пояс узкой юбки и попросила разрешения пойти
отдохнуть.
- Она может очень противно кричать, вот что я еще хотел тебе сказать,
- сообщил Радарро своей жене.
Арапи больше не кричала и ни разу не заводила разговора о деньгах.
Радарро не мог вспомнить, чтобы это слово хоть раз слетело с ее намазанных
зеленым лаком губ. Она очень тихо разговаривала с прислуживающими пипо,
которые очень тихо выполняли ее требования. Радарро иногда боялся, уж не
оглох ли он: столь невероятная тишина стояла в доме.
- У меня ортогены ведут себя тише воды, ниже травы, - говорил он
Ирреверзиблусу и Алеусу, которые не слышали его, ибо все еще пытались
воспроизвести ортогенные звуки.
- Это лучшее доказательство, - делился он потом со своей женой, - что
они сошли с ума и я один остался нормальным. А самое печальное, что как
раз создатель пипо и пипогенусов, практически их отец, подвергся столь
сильному их влиянию. Думаю, это произошло из-за того, что у меня к ним с
самого начала было здравое экономическое отношение: я вкладывал в них
деньги, Ирреверзиблус же вложил в них душу.
Но он не признавался супруге в том, что иногда к нему подкрадывается
щемящее чувство тревоги при виде Арапи, тихо сидящей в каком-либо уголке
дома, или на садовой ограде, или на дереве, полностью погруженной в себя,
одетой в поношенные вещи его жены.
- Арапи, - спрашивал он тогда, - вам нечего делать?
- Напротив, - отвечала Арапи. - Все идет своим чередом, вы еще многое
увидите.
Иногда она надевала черные очки, и Радарро старался в них не
смотреть. Когда же она снимала очки, он был вновь собой недоволен: "Надо
было мне взглянуть повнимательней". Но и в следующий раз он не осмеливался
это сделать. Ему казалось также, что с появлением Арапи дом и его
помещения начали постепенно, день ото дня приобретать сероватый оттенок.
Ковер постепенно становился пепельно-серым из-за слоя пыли, припудрившей
натуральный персидский узор. В доме вновь запахло старым грязным бельем -
пусть едва уловимо, зато весьма устойчиво.
И однажды Радарро увидел в углу уборочный автомат, весь покрытый
пылью. Он нажал кнопку, но электроника не сработала. Он позвал Арапи. Та
не появилась. Он искал ее по всему дому, а в гараже увидел, что все его
автомобили в ужасно запущенном состоянии, неподвижные и частью даже
разобранные. Кроме того, он не нашел вокруг ни одного пило.
Он обыскал весь сад, пока не услышал над головой шорох и взмахи
крыльев. Пипо сидели на крыше, сбившись в тесный кружок вокруг Арапи, -
будто что-то насиживали.
- Арапи! - крикнул он. - Ты совсем запустила дом!
Арапи надела очки и слетела вниз. Его пробрала дрожь при виде того,
как она на своих больших крыльях летит прямо на него, он еще ни разу не
видел ее с крыльями, у него даже появилось чувство, словно он впервые
видит фройляйн Арапи голой. Совсем сбитый с толку, он не успел отвернуться
от черных стекол, которые неумолимо к нему приближались.
- В чем дело? Вы и пипо больше не хотите трудиться?
Арапи сказала мягко:
- Мы как раз обсуждаем тему труда. Его исторические корни. Мы в
данный момент проходим первого пипо, который начал трудиться. Разумеется,
он это делал еще неосознанно. Мы же хотим иметь разумного пипо, который
знает, почему и для кого он, например, чистит ковер.
- Как это почему? - взбешенно вскричал Радарро. - Потому что этот
ковер насквозь пропылился! А для кого? Для меня! Для того, кто стоит перед
вами!
- Настолько-то мы уже продвинулись, но этого еще недостаточно. Хотя
пипо знает, почему и для кого он чистит, он должен выяснить, а почему для
господина Радарро, почему, например, не для себя самого?
- Насколько мне известно, ни у одного пипо нет ковра.
- Но мог бы быть.
- Для чего?
- Ну, это необязательно должен быть ковер. Я имею в виду всего лишь,
что мы должны предоставить пипо возможность развить самосознание,
самоутверждение. Кем они сейчас являются? Никем. - Черные очки неумолимо
приближались к Радарро, он видел себя в них чудовищем - разрастающимся,
выходящим за пределы оправы. У него была жадно открыта пасть, на пальцах
когти, живот выпячен, и на нем висела золотая цепочка от часов.
Радарро невольно потрогал свой живот, но он был вовсе не выпяченный,
и никакой цепочки на нем не было... Он взглянул на свои ногти - они были
аккуратно подстрижены. В зеркале очков он видел у себя на голове черную
полукруглую шляпу с полями, хотя в действительности на голове у него была
всего-навсего лысина. Очки показывали ему портрет так называемого
эксплуататора, о котором им рассказывали еще в школе (он помнил указку ею
показывали на отвратительные детали этого архаического явления). "И я
такое чудовище?"
Радарро тут же, конечно, сказал, что он за самосознание, что будет
платить им зарплату, если пипо этого хотят, но просит, чтобы они все же
содержали дом в порядке.
- Видите ли, Радарро, вы должны принять во внимание, что сначала мы
должны теоретически все обосновать. Неужто вам доставит удовольствие
чистый ковер, если вы будете знать, что он вычищен бездумно,
необразованными пипо?
- Бог с вами, учитесь, думайте. Только все же иногда делайте
что-нибудь.
- Мы все будем делать, но всему свой черед.
И действительно, на следующий день уборочный автомат заработал, слой
пыли на ковре явно уменьшился, а устойчивый запах грязного белья стал
улетучиваться. Но скоро все опять впало в прежнее состояние.
Радарро хотел поговорить об этом с женой, но не нашел ее в комнате. В
доме опять не было ни души, зато крыша чернела: пипо объединились там в
кружки. Радарро показалось, что наверху сидят две Арапи. Вглядевшись
пристальнее, он увидел рядом с Арапи свою супругу. Подумав, что ее туда
взяли заложницей, он закричал, чтобы Арапи немедленно отпустила его жену.
Но жена приветливо помахала ему с крыши:
- Все в порядке, Адам!
- Сейчас же спускайся вниз! - крикнул он. Арапи была столь любезна,
что принесла ее вниз на своих крыльях.
- Как жаль, что у меня пока нет крыльев, - вздохнула фрау Радарро.
- У тебя их никогда и не будет, - возразил он.
- Нам нужно пристальнее всмотреться в причины вещей, дойти до
первоосновы - может, тогда они у нас и вырастут. Это в высшей степени
интересно. Арапи говорит, у меня еще могут вырасти духовные крылья...
- У тебя уже не вырастут. В шестьдесят-то лет?
- Ах, надо только размышлять, говорит Арапи, и дискутировать.
- Ты разве не замечаешь, дом весь провонял? - тихо спросил Радарро.
- Боже мой, вечно тебя волнуют какие-то второстепенные вопросы! Вот у
тебя крылья действительно не вырастут. - И она вытащила из кармана юбки с
неровным подолом, очень напоминающей первую юбку Арапи, чудовищные очки с
черными стеклами.
Радарро с испугом в них заглянул: там ползал червяк, заглатывая пыль
с ковра...
- Да, наверное, это действительно второстепенные вопросы, - испуганно
согласился Радарро.
Его жена широко улыбнулась подмалеванным зеленой помадой ртом.
1 2 3 4 5