»
Видите, к чему может привести недостаток веры! Вот что значит неправильная точка зрения!
Иисус тотчас прочел в душе Симона все, что тот о нем думал, и решил преподать ему короткий, но памятный урок.
Протянув красотке ногу, чтобы той удобнее было его щекотать, он обратился к фарисею и сказал:
— Симон, я хочу шепнуть тебе пару слов.
— Давай, шепчи, — усмехнулся хозяин дома.
— У одного кредитора было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой — пятьдесят. Видя, что ему вряд ли удастся вернуть свои деньги, потому что оба должника были бедны, как синагогальные крысы, он плюнул и решил быть великодушным. Призвав обоих, он им сказал:
«Друзья мои, вы мне должны кое-какую мелочь, но я хочу вас облагодетельствовать. Забудем это, и дело с концом!» Разумеется, должники закричали от радости и рассыпались в благодарностях. Но, скажи мне, Симон, кто из них должен испытывать большую благодарность к бескорыстному заимодавцу?
— Разумеется тот, кому была прощена более крупная сумма! А как же иначе?
— Ты правильно рассудил.
— Ну и что дальше?
— А дальше то, что мое сравнение относится к тебе и к этой женщине.
— Ты что, смеешься?
— Отнюдь! Наоборот, я говорю совершенно серьезно. Когда я вошел в твой дом, ты не предложил мне даже воды по обычаю омыть ноги… О, я говорю не в упрек, просто я констатирую факт… А эта женщина надушила мне пятки самыми изысканными благовониями. Хочешь понюхать? Ты сам убедишься, как они благоухают…
— Я и так верю, учитель.
— Ты не поцеловал меня даже в щеку, как принято, а она меня целует не в щеку, она целует мои ноги, и смотри с каким пылом! Значит, эта хорошенькая блондинка любит меня больше, чем ты, потому она и выражает свою признательность…
— Признательность? За что?
— Как за что? За услугу, которую я ей оказал и о которой ты даже не догадываешься!
— Какая же это услуга, скажи на милость?
— Я обладаю властью прощать грехи, Симон. Тебя это, может быть, удивляет, но тем не менее… Усаживаясь за твой стол, я простил тебе несколько грешков, которые были у тебя на совести, хотя ты, разумеется, ничего не заметил. Точно так же, позволив этой женщине целовать свои ноги, я очистил ее душу от скверны, и можешь мне верить, она в этом давно уже нуждалась. Сия хорошенькая блондинка это поняла и потому меня возлюбила… Она и есть тот должник, которому великодушный заимодавец простил долг в пятьсот динариев.
Однако Симон все еще не был убежден: в вопросах веры он отличался удивительным упрямством.
— С чего же вдруг такое предпочтение этой гулящей девке? — спросил он.
— Оно вполне естественно: из-за характера ее грехов. У меня непреодолимая склонность к потаскушкам. Чем больше женщина предается любви, тем она мне милее. А этой особенно «прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лука, глава 7, стихи 36-50).
Фарисей Симон промолчал. Но душа его раз и навсегда закрылась перед учением Иисуса Христа, и про себя он подумал, что следующий раз поостережется приглашать к себе в дом гостей со столь сомнительной моралью.
Евангелие опускает конец этой истории.
А между тем совершенно очевидно, что Магдалина, видя, с какой благосклонностью принимал Иисус ее заигрывания, не успокоилась на достигнутом. Я, например, уверен, что она увела сына голубя к себе.
Когда мужчина позволяет женщине щекотать себе подошвы кисточкой из ее собственных белокурых волос, вряд ли он собирается ограничиться только этим.
Кроме того, если богословы из кожи вон лезут, стараясь доказать непорочность матери ходячего Слова, Марии, то они даже не пытаются утверждать, будто Иисус успешно сопротивлялся заигрываниям многочисленных девиц, с которыми проводил дни и ночи.
Фарисей Симон, не веривший в Христа, мог быть шокирован его безнравственностью. Святоши, наоборот, считают любую, даже вполне недвусмысленную, милость любого персонажа со священным саном чуть ли не даром божьим. Так, если священник, то есть лицо, в коем пребывает частица благодати господней, позволяет себе порезвиться с маленькой девочкой, добрые христиане не видят в том ничего плохого. Гражданские законы осуждают чересчур темпераментных священников, зато церковные законы их оправдывают. Служитель Иисуса, посаженный в тюрьму за прелюбодеяние или развращение малолетних, сейчас же объявляется мучеником, а его жертва или соучастница прелюбодеяния становится, сподобившись благодати, чуть ли не святой.
Тем более, почему бы самому Иисусу не освятить Марию, сделав ее своей любовницей?
Неверная супруга доктора Паппуса, которая обманывала всех своих любовников, не исключая офицерика из Магдалы, обрела в объятиях сына голубя давно утраченную невинность. Она пылко влюбилась в Иисуса, и тот был этим весьма доволен. Еще бы! Ведь он оказался первым любовником Магдалины, избавленным от рогов.
Мы еще вернемся к любовным похождениям Христа и Марии Магдалины. Существование этой связи отрицают лишь некоторые богословы, известные своим слепым фанатизмом. И наоборот, ее безоговорочно признают многочисленные отцы церкви, в частности аббат Дедосса де ла Бом, каноник коллегии святого Агрикулы Авиньонского, прославленный автор «Христиады, или Возвращенного рая».
Глава 36. СЕМЬЯ ПО ИИСУСУ ХРИСТУ.
И дали знать ему: матерь и братья твои стоят вне, желая видеть тебя. Он сказал им в ответ: матерь моя и братья мои суть слушающие слово божие и исполняющие его.
Лука, глава 8, стихи 20-21.
Веселый и довольный своею победой, мессир Иисус вернулся в Галилею, в окрестности Назарета. Его непреодолимо тянул к себе этот город, где ему доставались одни тычки да затрещины. Казалось, он дал себе клятву, что последнее слово все-таки останется за ним.
Сначала он пытался создать себе здесь репутацию пророка, произнося вдохновенные речи, но сограждане подняли его на смех. Затем он обманом пробрался в синагогу, чтобы сыграть роль ученого доктора из Иерусалима, но был опознан, согнан с возвышения и едва не сброшен в пропасть с горы. На сей раз сын голубя решил добиться успеха с помощью женщин.
Он уже заранее предвкушал, как потрясет своих земляков, когда явится в сопровождении Магдалины, дамы и впрямь весьма эффектной и к тому же невероятно богатой.
Быть любимым и чтобы тебя любили ради тебя самого, — об этом можно только мечтать!
Если у Иисуса была такая мечта, сейчас она осуществилась.
Его, нищего, полюбила женщина с завидным состоянием. Он был совсем не красив и тем не менее обзавелся очаровательной любовницей, аппетитной, как наливной ранет.
Впрочем, о чем я говорю? Теперь у него была не одна, а целая куча влюбленных в него почитательниц! За ним повсюду следовал настоящий гарем! Любимой султаншей была, разумеется, Магдалина, однако справедливости ради необходимо заметить, что не только она дарила Иисуса своим вниманием.
В евангелии упоминаются имена еще двух его поклонниц:
Иоанны и Сусанны. О Сусанне нет никаких сведений, разве что ее имя на древнееврейском означает «цветок лилии». Что же до Иоанны, то святой Лука сообщает, будто она была супругой некоего Хузы, управляющего в одном из имений Ирода. Увидев однажды Иисуса, эта Иоанна сказала себе: «Вот мужчина, который мне нужен!» И, реализовав свое имущество, бросила мужа, чтобы последовать за Христом.
— Кто меня любит, пойдет за мной! — твердило ходячее Слово.
И действительно, за ним ходила толпа женщин, бывших супруг, сбежавших от своих мужей, либо потаскушек с почасовой или разовой оплатой. Все они были отчаянными любительницами запретных яблочек, и все были без ума от своего господина и повелителя.
Они так обожали Иисуса, что готовы были его содержать на свои деньги. Он, со своей стороны, без стеснения пользовался их добротой.
И пусть не думают того читатели, что я преувеличиваю! В евангелии об этом написано черным по белому.
Откройте Евангелие от Луки, главу восьмую, стихи второй и третий. Там говорится довольно прозрачно, что с ним были «…некоторые женщины, которых он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили ему имением своим».
Как видите, деваться некуда, господа попы!
Так написано: «служили ему имением своим», и подписано: «святой Лука».
Я полагаю, вам известно, как называют фрукта, позволяющего, чтобы женщина «служила ему имением своим»? Название это слишком неприлично, чтобы я мог его написать, хотя тот, о ком идет речь, вполне его заслужил, а потому я прошу позволения заменить общепринятый термин более современным и менее грубым именем нарицательным — альфонс.
Итак альфонс Христос считал себя выше всех предрассудков. Он начал с бродяжничества и дошел до того, что попал на содержание к своим дамам. Ступив на эту дорожку, он должен был неминуемо кончить виселицей, что в конечном счете и произошло, ибо крест играл в те времена роль вульгарной виселицы. Прелестный персонаж, не правда ли? Священники избрали образцом для христианнейших овечек вполне законченный тип героя. Похоже, что священники решили просто поиздеваться над доверчивыми простаками, создав легенду о совершенно фантастическом богочеловеке и наделив его чертами бродяги, помноженного на альфонса, вместо того чтобы сделать из него почтенного отца семейства, добродетельного гражданина и честного труженика!
Но нет, видимо, такова уж сама природа всех религий, что они обожествляют и канонизируют самые отвратительные человеческие черты.
Это весьма примечательно. Создатели культов, принимаясь за дело, наверное, рассуждают следующим образом:
— Чтобы дурачить народ, надо заставить его поверить в некое высшее существо, своего рода сверхъестественного паяца, которым мы управляем, как марионеткой. Но, чтобы это высшее существо стало понятным и близким для простых умов, необходимо придать ему сугубо материальную форму, нужно заставить его провести хотя бы несколько лет в знакомой всем земной обстановке, в человеческой шкуре. Однако, если мы начнем обожествлять настоящего человека, справедливого, честного, трудолюбивого, достойного всяческого уважения, как сын, отец и супруг, наделенного всеми добродетелями великих людей, в этом не будет никакой нашей заслуги. Таких людей уважают и без нас, и мы окажемся ни при чем. Наша задача, задача богословов, совсем иная. Нам надо пожонглировать алогизмами, нагромоздить абсурд на абсурд, представить порок добродетелью, а зло — добром, и, запутав таким образом простофиль, овладеть их умами. Поэтому превратим-ка мы нашего бога в самого последнего бродягу!
Для начала пусть у него будет самое нелепое происхождение, скажем — от птицы. Затем сделаем его дурным сыном и братом, а заодно лентяем, предпочитающим праздность труду. Пусть он, вместо того чтобы уважать законы своей страны, то и дело их преступает и нарушает. Пусть занимается шарлатанством, нищенством и воровством. Пусть бродяжничает с проститутками, которые будут его содержать на заработанные ими деньги. Пусть избирает себе спутников среди самых последних негодяев и даже среди такого отребья, как предатели родной страны. Пусть он прелюбодействует сам и оправдывает прелюбодеяние. Пусть будет наделен всевозможными пороками: тщеславием, малодушием, бесчестностью и лживостью. И пусть его жалкая жизнь завершится вполне заслуженным концом: пусть его с позором повесят на виселице между двух воров, один из которых окажется его приятелем. И тогда, придумав легенду, которая с начала до конца должна была бы воплощать образ Сатаны, мы скажем народу: «Это бог, молитесь на него!» А все те, кто окажутся настолько слепыми, что все увидят в этой басне ничего, кроме грязи, лжи и преступлений, да будут навеки прокляты и отринуты, даже если они сами когда-то удостоились обожествления. Те же, кто поверит в нашу легенду и склонится перед нашей богословской фикцией, — это наша добыча! Они будут принадлежать нам, душой и телом, и все их деньги тоже потекут в нашу мошну.
Вот единственное объяснение, какое можно дать по поводу проблемы боготворчества. Чем презреннее персонаж, тем легче выдавать его за бога. Ведь совершенно очевидно, что нельзя основать никакую религию, предварительно не одурачив народные массы. Поэтому, чтобы создать новый культ, надо сначала поставить с ног на голову все понятия естественной человеческой морали.
Исходя из этих принципов, теоретики христианства и творили миф об Иисусе, без всякого стеснения придавая своему герою черты человека, докатившегося до последних ступеней низости.
И при этом еще имели наглость признавать, что даже его родные краснели за него от стыда.
Когда семья Иисуса прослышала, что он снова направляется к Назарету, все ее члены не знали, куда им деваться. Они проклинали несчастного бродягу, словно бы задавшегося целью покрыть их бесчестьем и позором.
Пытаясь хотя бы внешне соблюсти приличия, родственники делали вид, что жалеют Иисуса.
— Бедный парень! — отвечали они тем, кто приходил им рассказать об очередных выходках бывшего плотника. — Он сошел с ума! Он окончательно рехнулся! Он уже не отвечает за свои поступки.
В глубине же души, они считали своего родственничка отпетым негодяем, которого необходимо как можно скорее упрятать в такое место, где он уже не сможет откалывать свои номера.
С этой целью они всем скопом вышли навстречу Иисусу, чтобы схватить его и посадить под замок.
Эта подробность зафиксирована в Евангелии от Марка (глава 3, стих 21): «…ближние его пошли взять его, ибо говорили, что он вышел из себя».
Дело было семейное, и в нем решили принять участие все родственники Иисуса: братья, сестры, кузены, и даже его мать Мария не захотела остаться в стороне.
Во главе экспедиции встали четыре брата Христа: Иаков, Иосия, Иуда и Симон (Марк, глава 6, стих 3).
Однако, когда они пришли к месту встречи, добраться до Иисуса оказалось невозможно. Сын голубя исцелял очередного бесноватого, который, по словам евангелиста Матфея, был нем и слеп, а по словам евангелиста Луки, только нем. Миропомазанного бдительно охраняли его апостолы: он заранее приказал им ни в коем случае не подпускать к нему родственников, если тем вдруг придет в голову мысль явиться за ним из Назарета. Как видите, он не слишком доверял своей семье.
Все это происходило на большой дороге. Фаворитки Иисуса отдыхали в ближайшей харчевне. Вокруг ходячего Слова и его апостолов собралась многочисленная толпа.
Иисус велел подвести к нему бесноватого.
— Надеюсь, ты не глухой? — спросил его сын голубя. Тот отрицательно покачал головою.
— Превосходно! В таком случае слушай, что я тебе скажу. Друг мой, ты онемел и ослеп (будем придерживаться версии святого Матфея), потому что в тебя вселился нечистый. Вместо того чтобы лечить тебя от немоты и слепоты, я просто выгоню из тебя дьявола, и тогда ты прозреешь и заговоришь. Бесноватый или не бесноватый, в любом случае слепонемой, мечтал вновь обрести зрение, а главное — способность говорить. Естественно, что он не стал возражать против поставленного Иисусом диагноза. Ему не терпелось исцелиться.
— Эй, дьявол! — закричал Иисус. — Кто тебе позволил избрать жилищем тело этого человека? А ну, выходи, тебе приказываю!
Вы, конечно, не сомневаетесь, друзья читатели, что нечистый дух поспешил повиноваться. Он выскочил изо рта калеки, как всегда испуская громкие вопли, чтобы не отступать от заведенного обычая. Исцеленный тотчас открыл глаза и принялся рассказывать всякие анекдоты, лишь бы показать, что язык у него действует хоть куда.
Чудо, как и следовало, ожидать, привело толпу зевак в восторг. Лишь несколько уличных писцов — евангелисты их называют книжниками, — специально присланных фарисеями из Иерусалима, скорчили недовольные мины и обратились к собравшимся:
— Люди добрые! Вместо того чтобы восхищаться чудесами этого человека, вам бы надо намылить ему шею и намять бока! Как может он изгонять простых бесов, если не силою Вельзевула, князя бесовского? Видно, он с ним в сговоре, не иначе!
Намек книжников попал в уязвимое место; как образец инсинуации это была находка.
Иисус тотчас почувствовал опасность и ответил ударом на удар.
— Что вы понимаете в таких делах, простофили? — вскричал он. — Не считайте дьявола таким глупцом! Чего это ради станет он мне помогать? Чтобы я изгонял его потом из бесноватых? Хорошенькое дело! Враг человеческий себе не враг. Всякий дом, разделившийся сам в себе, когда стены его не поддерживают друг друга, вряд ли устоит. И если Сатана Сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?
Довод был веский. К тому же публика была явно на стороне Христа. Книжники поспешили надеть шляпы и убраться подобру-поздорову под свист и улюлюканье толпы.
Пользуясь случаем, Иисус обратился к собравшимся с речью, изъясняясь по привычке главным образом притчами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Видите, к чему может привести недостаток веры! Вот что значит неправильная точка зрения!
Иисус тотчас прочел в душе Симона все, что тот о нем думал, и решил преподать ему короткий, но памятный урок.
Протянув красотке ногу, чтобы той удобнее было его щекотать, он обратился к фарисею и сказал:
— Симон, я хочу шепнуть тебе пару слов.
— Давай, шепчи, — усмехнулся хозяин дома.
— У одного кредитора было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой — пятьдесят. Видя, что ему вряд ли удастся вернуть свои деньги, потому что оба должника были бедны, как синагогальные крысы, он плюнул и решил быть великодушным. Призвав обоих, он им сказал:
«Друзья мои, вы мне должны кое-какую мелочь, но я хочу вас облагодетельствовать. Забудем это, и дело с концом!» Разумеется, должники закричали от радости и рассыпались в благодарностях. Но, скажи мне, Симон, кто из них должен испытывать большую благодарность к бескорыстному заимодавцу?
— Разумеется тот, кому была прощена более крупная сумма! А как же иначе?
— Ты правильно рассудил.
— Ну и что дальше?
— А дальше то, что мое сравнение относится к тебе и к этой женщине.
— Ты что, смеешься?
— Отнюдь! Наоборот, я говорю совершенно серьезно. Когда я вошел в твой дом, ты не предложил мне даже воды по обычаю омыть ноги… О, я говорю не в упрек, просто я констатирую факт… А эта женщина надушила мне пятки самыми изысканными благовониями. Хочешь понюхать? Ты сам убедишься, как они благоухают…
— Я и так верю, учитель.
— Ты не поцеловал меня даже в щеку, как принято, а она меня целует не в щеку, она целует мои ноги, и смотри с каким пылом! Значит, эта хорошенькая блондинка любит меня больше, чем ты, потому она и выражает свою признательность…
— Признательность? За что?
— Как за что? За услугу, которую я ей оказал и о которой ты даже не догадываешься!
— Какая же это услуга, скажи на милость?
— Я обладаю властью прощать грехи, Симон. Тебя это, может быть, удивляет, но тем не менее… Усаживаясь за твой стол, я простил тебе несколько грешков, которые были у тебя на совести, хотя ты, разумеется, ничего не заметил. Точно так же, позволив этой женщине целовать свои ноги, я очистил ее душу от скверны, и можешь мне верить, она в этом давно уже нуждалась. Сия хорошенькая блондинка это поняла и потому меня возлюбила… Она и есть тот должник, которому великодушный заимодавец простил долг в пятьсот динариев.
Однако Симон все еще не был убежден: в вопросах веры он отличался удивительным упрямством.
— С чего же вдруг такое предпочтение этой гулящей девке? — спросил он.
— Оно вполне естественно: из-за характера ее грехов. У меня непреодолимая склонность к потаскушкам. Чем больше женщина предается любви, тем она мне милее. А этой особенно «прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лука, глава 7, стихи 36-50).
Фарисей Симон промолчал. Но душа его раз и навсегда закрылась перед учением Иисуса Христа, и про себя он подумал, что следующий раз поостережется приглашать к себе в дом гостей со столь сомнительной моралью.
Евангелие опускает конец этой истории.
А между тем совершенно очевидно, что Магдалина, видя, с какой благосклонностью принимал Иисус ее заигрывания, не успокоилась на достигнутом. Я, например, уверен, что она увела сына голубя к себе.
Когда мужчина позволяет женщине щекотать себе подошвы кисточкой из ее собственных белокурых волос, вряд ли он собирается ограничиться только этим.
Кроме того, если богословы из кожи вон лезут, стараясь доказать непорочность матери ходячего Слова, Марии, то они даже не пытаются утверждать, будто Иисус успешно сопротивлялся заигрываниям многочисленных девиц, с которыми проводил дни и ночи.
Фарисей Симон, не веривший в Христа, мог быть шокирован его безнравственностью. Святоши, наоборот, считают любую, даже вполне недвусмысленную, милость любого персонажа со священным саном чуть ли не даром божьим. Так, если священник, то есть лицо, в коем пребывает частица благодати господней, позволяет себе порезвиться с маленькой девочкой, добрые христиане не видят в том ничего плохого. Гражданские законы осуждают чересчур темпераментных священников, зато церковные законы их оправдывают. Служитель Иисуса, посаженный в тюрьму за прелюбодеяние или развращение малолетних, сейчас же объявляется мучеником, а его жертва или соучастница прелюбодеяния становится, сподобившись благодати, чуть ли не святой.
Тем более, почему бы самому Иисусу не освятить Марию, сделав ее своей любовницей?
Неверная супруга доктора Паппуса, которая обманывала всех своих любовников, не исключая офицерика из Магдалы, обрела в объятиях сына голубя давно утраченную невинность. Она пылко влюбилась в Иисуса, и тот был этим весьма доволен. Еще бы! Ведь он оказался первым любовником Магдалины, избавленным от рогов.
Мы еще вернемся к любовным похождениям Христа и Марии Магдалины. Существование этой связи отрицают лишь некоторые богословы, известные своим слепым фанатизмом. И наоборот, ее безоговорочно признают многочисленные отцы церкви, в частности аббат Дедосса де ла Бом, каноник коллегии святого Агрикулы Авиньонского, прославленный автор «Христиады, или Возвращенного рая».
Глава 36. СЕМЬЯ ПО ИИСУСУ ХРИСТУ.
И дали знать ему: матерь и братья твои стоят вне, желая видеть тебя. Он сказал им в ответ: матерь моя и братья мои суть слушающие слово божие и исполняющие его.
Лука, глава 8, стихи 20-21.
Веселый и довольный своею победой, мессир Иисус вернулся в Галилею, в окрестности Назарета. Его непреодолимо тянул к себе этот город, где ему доставались одни тычки да затрещины. Казалось, он дал себе клятву, что последнее слово все-таки останется за ним.
Сначала он пытался создать себе здесь репутацию пророка, произнося вдохновенные речи, но сограждане подняли его на смех. Затем он обманом пробрался в синагогу, чтобы сыграть роль ученого доктора из Иерусалима, но был опознан, согнан с возвышения и едва не сброшен в пропасть с горы. На сей раз сын голубя решил добиться успеха с помощью женщин.
Он уже заранее предвкушал, как потрясет своих земляков, когда явится в сопровождении Магдалины, дамы и впрямь весьма эффектной и к тому же невероятно богатой.
Быть любимым и чтобы тебя любили ради тебя самого, — об этом можно только мечтать!
Если у Иисуса была такая мечта, сейчас она осуществилась.
Его, нищего, полюбила женщина с завидным состоянием. Он был совсем не красив и тем не менее обзавелся очаровательной любовницей, аппетитной, как наливной ранет.
Впрочем, о чем я говорю? Теперь у него была не одна, а целая куча влюбленных в него почитательниц! За ним повсюду следовал настоящий гарем! Любимой султаншей была, разумеется, Магдалина, однако справедливости ради необходимо заметить, что не только она дарила Иисуса своим вниманием.
В евангелии упоминаются имена еще двух его поклонниц:
Иоанны и Сусанны. О Сусанне нет никаких сведений, разве что ее имя на древнееврейском означает «цветок лилии». Что же до Иоанны, то святой Лука сообщает, будто она была супругой некоего Хузы, управляющего в одном из имений Ирода. Увидев однажды Иисуса, эта Иоанна сказала себе: «Вот мужчина, который мне нужен!» И, реализовав свое имущество, бросила мужа, чтобы последовать за Христом.
— Кто меня любит, пойдет за мной! — твердило ходячее Слово.
И действительно, за ним ходила толпа женщин, бывших супруг, сбежавших от своих мужей, либо потаскушек с почасовой или разовой оплатой. Все они были отчаянными любительницами запретных яблочек, и все были без ума от своего господина и повелителя.
Они так обожали Иисуса, что готовы были его содержать на свои деньги. Он, со своей стороны, без стеснения пользовался их добротой.
И пусть не думают того читатели, что я преувеличиваю! В евангелии об этом написано черным по белому.
Откройте Евангелие от Луки, главу восьмую, стихи второй и третий. Там говорится довольно прозрачно, что с ним были «…некоторые женщины, которых он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили ему имением своим».
Как видите, деваться некуда, господа попы!
Так написано: «служили ему имением своим», и подписано: «святой Лука».
Я полагаю, вам известно, как называют фрукта, позволяющего, чтобы женщина «служила ему имением своим»? Название это слишком неприлично, чтобы я мог его написать, хотя тот, о ком идет речь, вполне его заслужил, а потому я прошу позволения заменить общепринятый термин более современным и менее грубым именем нарицательным — альфонс.
Итак альфонс Христос считал себя выше всех предрассудков. Он начал с бродяжничества и дошел до того, что попал на содержание к своим дамам. Ступив на эту дорожку, он должен был неминуемо кончить виселицей, что в конечном счете и произошло, ибо крест играл в те времена роль вульгарной виселицы. Прелестный персонаж, не правда ли? Священники избрали образцом для христианнейших овечек вполне законченный тип героя. Похоже, что священники решили просто поиздеваться над доверчивыми простаками, создав легенду о совершенно фантастическом богочеловеке и наделив его чертами бродяги, помноженного на альфонса, вместо того чтобы сделать из него почтенного отца семейства, добродетельного гражданина и честного труженика!
Но нет, видимо, такова уж сама природа всех религий, что они обожествляют и канонизируют самые отвратительные человеческие черты.
Это весьма примечательно. Создатели культов, принимаясь за дело, наверное, рассуждают следующим образом:
— Чтобы дурачить народ, надо заставить его поверить в некое высшее существо, своего рода сверхъестественного паяца, которым мы управляем, как марионеткой. Но, чтобы это высшее существо стало понятным и близким для простых умов, необходимо придать ему сугубо материальную форму, нужно заставить его провести хотя бы несколько лет в знакомой всем земной обстановке, в человеческой шкуре. Однако, если мы начнем обожествлять настоящего человека, справедливого, честного, трудолюбивого, достойного всяческого уважения, как сын, отец и супруг, наделенного всеми добродетелями великих людей, в этом не будет никакой нашей заслуги. Таких людей уважают и без нас, и мы окажемся ни при чем. Наша задача, задача богословов, совсем иная. Нам надо пожонглировать алогизмами, нагромоздить абсурд на абсурд, представить порок добродетелью, а зло — добром, и, запутав таким образом простофиль, овладеть их умами. Поэтому превратим-ка мы нашего бога в самого последнего бродягу!
Для начала пусть у него будет самое нелепое происхождение, скажем — от птицы. Затем сделаем его дурным сыном и братом, а заодно лентяем, предпочитающим праздность труду. Пусть он, вместо того чтобы уважать законы своей страны, то и дело их преступает и нарушает. Пусть занимается шарлатанством, нищенством и воровством. Пусть бродяжничает с проститутками, которые будут его содержать на заработанные ими деньги. Пусть избирает себе спутников среди самых последних негодяев и даже среди такого отребья, как предатели родной страны. Пусть он прелюбодействует сам и оправдывает прелюбодеяние. Пусть будет наделен всевозможными пороками: тщеславием, малодушием, бесчестностью и лживостью. И пусть его жалкая жизнь завершится вполне заслуженным концом: пусть его с позором повесят на виселице между двух воров, один из которых окажется его приятелем. И тогда, придумав легенду, которая с начала до конца должна была бы воплощать образ Сатаны, мы скажем народу: «Это бог, молитесь на него!» А все те, кто окажутся настолько слепыми, что все увидят в этой басне ничего, кроме грязи, лжи и преступлений, да будут навеки прокляты и отринуты, даже если они сами когда-то удостоились обожествления. Те же, кто поверит в нашу легенду и склонится перед нашей богословской фикцией, — это наша добыча! Они будут принадлежать нам, душой и телом, и все их деньги тоже потекут в нашу мошну.
Вот единственное объяснение, какое можно дать по поводу проблемы боготворчества. Чем презреннее персонаж, тем легче выдавать его за бога. Ведь совершенно очевидно, что нельзя основать никакую религию, предварительно не одурачив народные массы. Поэтому, чтобы создать новый культ, надо сначала поставить с ног на голову все понятия естественной человеческой морали.
Исходя из этих принципов, теоретики христианства и творили миф об Иисусе, без всякого стеснения придавая своему герою черты человека, докатившегося до последних ступеней низости.
И при этом еще имели наглость признавать, что даже его родные краснели за него от стыда.
Когда семья Иисуса прослышала, что он снова направляется к Назарету, все ее члены не знали, куда им деваться. Они проклинали несчастного бродягу, словно бы задавшегося целью покрыть их бесчестьем и позором.
Пытаясь хотя бы внешне соблюсти приличия, родственники делали вид, что жалеют Иисуса.
— Бедный парень! — отвечали они тем, кто приходил им рассказать об очередных выходках бывшего плотника. — Он сошел с ума! Он окончательно рехнулся! Он уже не отвечает за свои поступки.
В глубине же души, они считали своего родственничка отпетым негодяем, которого необходимо как можно скорее упрятать в такое место, где он уже не сможет откалывать свои номера.
С этой целью они всем скопом вышли навстречу Иисусу, чтобы схватить его и посадить под замок.
Эта подробность зафиксирована в Евангелии от Марка (глава 3, стих 21): «…ближние его пошли взять его, ибо говорили, что он вышел из себя».
Дело было семейное, и в нем решили принять участие все родственники Иисуса: братья, сестры, кузены, и даже его мать Мария не захотела остаться в стороне.
Во главе экспедиции встали четыре брата Христа: Иаков, Иосия, Иуда и Симон (Марк, глава 6, стих 3).
Однако, когда они пришли к месту встречи, добраться до Иисуса оказалось невозможно. Сын голубя исцелял очередного бесноватого, который, по словам евангелиста Матфея, был нем и слеп, а по словам евангелиста Луки, только нем. Миропомазанного бдительно охраняли его апостолы: он заранее приказал им ни в коем случае не подпускать к нему родственников, если тем вдруг придет в голову мысль явиться за ним из Назарета. Как видите, он не слишком доверял своей семье.
Все это происходило на большой дороге. Фаворитки Иисуса отдыхали в ближайшей харчевне. Вокруг ходячего Слова и его апостолов собралась многочисленная толпа.
Иисус велел подвести к нему бесноватого.
— Надеюсь, ты не глухой? — спросил его сын голубя. Тот отрицательно покачал головою.
— Превосходно! В таком случае слушай, что я тебе скажу. Друг мой, ты онемел и ослеп (будем придерживаться версии святого Матфея), потому что в тебя вселился нечистый. Вместо того чтобы лечить тебя от немоты и слепоты, я просто выгоню из тебя дьявола, и тогда ты прозреешь и заговоришь. Бесноватый или не бесноватый, в любом случае слепонемой, мечтал вновь обрести зрение, а главное — способность говорить. Естественно, что он не стал возражать против поставленного Иисусом диагноза. Ему не терпелось исцелиться.
— Эй, дьявол! — закричал Иисус. — Кто тебе позволил избрать жилищем тело этого человека? А ну, выходи, тебе приказываю!
Вы, конечно, не сомневаетесь, друзья читатели, что нечистый дух поспешил повиноваться. Он выскочил изо рта калеки, как всегда испуская громкие вопли, чтобы не отступать от заведенного обычая. Исцеленный тотчас открыл глаза и принялся рассказывать всякие анекдоты, лишь бы показать, что язык у него действует хоть куда.
Чудо, как и следовало, ожидать, привело толпу зевак в восторг. Лишь несколько уличных писцов — евангелисты их называют книжниками, — специально присланных фарисеями из Иерусалима, скорчили недовольные мины и обратились к собравшимся:
— Люди добрые! Вместо того чтобы восхищаться чудесами этого человека, вам бы надо намылить ему шею и намять бока! Как может он изгонять простых бесов, если не силою Вельзевула, князя бесовского? Видно, он с ним в сговоре, не иначе!
Намек книжников попал в уязвимое место; как образец инсинуации это была находка.
Иисус тотчас почувствовал опасность и ответил ударом на удар.
— Что вы понимаете в таких делах, простофили? — вскричал он. — Не считайте дьявола таким глупцом! Чего это ради станет он мне помогать? Чтобы я изгонял его потом из бесноватых? Хорошенькое дело! Враг человеческий себе не враг. Всякий дом, разделившийся сам в себе, когда стены его не поддерживают друг друга, вряд ли устоит. И если Сатана Сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?
Довод был веский. К тому же публика была явно на стороне Христа. Книжники поспешили надеть шляпы и убраться подобру-поздорову под свист и улюлюканье толпы.
Пользуясь случаем, Иисус обратился к собравшимся с речью, изъясняясь по привычке главным образом притчами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47