Они с Фьельниром как раз были на берегу и, спрятавшись в скалах, все видели.
— Что ж, теперь путь в Асгард для тебя снова открыт, — сказал грубый голос. — Если там будут спрашивать, где ты пропадал все это время, убеди их, что был у отца с матерью. Они наверняка поверят.
— Да, наверное… — пробормотал Тьяльви.
— Вынюхивай и высматривай, что там творится за высокими стенами, а если Тор как-нибудь напьется, попытайся стащить у него молот.
— Ладно, попробую, но, может, мне сперва… Больше ничего не стало слышно.
Внутри у Эрика все так и кипело от ярости; не будь он сейчас замурован — на месте изрубил бы Тьяльви и этих двух великанов на куски! Они ведь просто напрашивались на это.
— Эрик! — шепнула Труд. — Может, нам стоит попробовать пролезть дальше в расщелину! Кто знает, а вдруг там есть выход?
«Бесполезно», — подумал Эрик. Но с другой стороны, не могут же они вот так торчать здесь вечно. Надо что-то делать, причем как можно быстрее, пока они еще не совсем обессилели.
Труд, стоявшая у него за спиной, начала потихоньку протискиваться в глубь трещины. Эрик следовал за ней. Он был не намного крупнее ее, но расщелина становилась все уже и уже. В конце концов грудная клетка его оказалась настолько стиснута, что он едва мог вздохнуть.
— Не могу больше! — простонал он.
— Можешь! — убеждала его Труд, — Ты должен! Трещина уже начала расширяться, правда! Давай же, Эрик, давай!
— Но ведь я застрял!
— Ну, попытайся еще, Эрик! Мы должны выбраться отсюда! Не хотим же мы сгнить тут. Давай, Эрик, давай!
Эрик немного втянул живот и попытался пролезть еще немного вперед, Двигался он очень медленно, с величайшим трудом. Когда же наконец в очередной раз попытался перевести дух, он вдруг почувствовал, что не может вобрать в себя ни глотка воздуха. Камни сдавили его со всех сторон, он застрял. От страха на лбу у мальчика выступили капли пота.
— Помоги! — едва слышно выдохнул он.
Труд ухватила его за ноги и с силой дернула — мальчик, как пробка из бутылки, выскочил из узкой щели и упал на пол рядом с ней. Он с шумом ловил ртом воздух.
— Я уже думал, что умираю! — наконец проговорил он.
— Глупости! — заявила Труд. — Ты не умрешь раньше, чем я. Ну что, полезем дальше?
Мальчик кивнул.
— Все вещи целы — лук, кинжал?
— Да-да, все со мной.
— Отлично, — сказала Труд. — Что ж, тогда — вперед!
Теперь уже им не приходилось протискиваться меж каменных глыб с таким трудом. Трещина понемногу расширялась, и вскоре они уже даже смогли идти не боком, как раньше, а лицом вперед. Тем не менее продвигались они с величайшей осторожностью. Со всех сторон их окружала непроглядная тьма, и приходилось опасаться, что в любой момент можешь наткнуться на какой-нибудь острый выступ скалы. Ребята крепко держались за руки, чтобы один смог поддержать другого в случае нечаянного падения. Ведь вполне могло случиться, что, сделав следующий шаг, сорвешься и полетишь в бездонную пропасть.
Идти вперед здесь было жутко и страшно — никогда даже в самых мрачных кошмарах, Эрик не представлял себе ничего подобного. Проход углублялся в самое сердце горы, постепенно уходя вниз. Каменные стены был сплошь покрыты какой-то влажной слизью. Пол, по которому ступали их ноги, был грязный и скользкий. Отовсюду капало; время от времени из недр горы доносился невнятный гул. Вся пещера была пропитана тяжелым гнилостным запахом, серные испарения стесняли дыхание. Но так или иначе, им не оставалось ничего другого, как следовать все дальше и дальше!
Час проходил за часом, а ребята шли и шли, чувствуя, как от усталости постепенно начинают подгибаться ноги. Обступавшая их со всех сторон тьма совершенно притупила ощущение времени: они не знали даже, что сейчас — день или ночь. Они шли, шли и шли вперед, едва не падая от усталости.
Эрик вспомнил; в школе им говорили, что, чем глубже спускаешься под землю, тем теплее должно становиться вокруг. Странно, но здесь, наоборот, делалось все холоднее и холоднее, и, хотя ребята давно уже надели свои толстые кофты, зубы их стучали от холода.
— Как ты думаешь, может, это и есть вход в пещеру Мимира под Иггдрасилем — тот самый, о котором говорил Хеймдалль? — спросил Эрик.
— Вполне возможно, — согласилась с ним Труд.
— Но неужели у Мимира всегда так воняет и почему тут так холодно? Как он только живет в таком месте?
— Ума не приложу, — отвечала девочка. — Быть может, это совсем не тот ход. Может, мы просто заблудились тут в темноте и кружим на одном месте?
— Надо двигаться дальше! — воскликнул Эрик. — Мы должны выбраться отсюда! Идем, вперед!
Ребятам казалось, что они идут уже целую вечность, ноги их дрожали и подкашивались. Однако садиться на пол не хотелось — он был весь покрыт какой-то мерзкой грязью, да и, кроме того, создавалось впечатление, что под ногами шныряют какие-то живые существа. Несколько раз, шагая вперед, они натыкались на что-то движущееся, как будто уползающее. Что это — в темноте невозможно было понять. Отдыхая, мальчик и девочка приваливались спинами к скользким стенам. Но и в этом приятного было мало — камни холодили спины, как лед, кофты, хоть и сшитые из толстых шкур, в скором времени насквозь промокли и не согревали.
Они прошли еще немного вперед и внезапно услышали шум воды! Откуда-то издалека доносилось тихое журчание. Может, теперь удастся умыться и попить?! Это придало ребятам силы и мужества, они двинулись дальше.
Запах с каждым шагом становился все более тошнотворным. Холод усиливался, и постепенно даже звук текущей воды перестал казаться им таким соблазнительным. Теперь он больше походил на металлический звон, чем на журчание ручья. Раздававшийся в глубине горы гул делался все громче и под конец стал просто оглушительным. Все это напоминало настоящее преддверие ада.
Внезапно откуда-то начал пробиваться свет, слабый, тусклый, но, как бы там ни было, теперь ребята, по крайней мере, могли осмотреться по сторонам. Они стояли в огромном гроте, расположенном, вероятно, где-то очень глубоко под землей. Вода, звук которой они слышали, оказалась большой, отливающей серебром рекой, которая уходила в глубь грота, в темноту. Река была, по-видимому, необыкновенно чистой; волны ее выглядели абсолютно прозрачными. Над головами ребят носились огромные стаи летучих мышей, и теперь им удалось рассмотреть, что грязь, по которой они брели, и впрямь была живая. Пол кишел скользкими черными змеями, покрытыми отвратительной слизью жабами, червями и слизнями. Стены шевелились от полчищ тараканов.
«Эх, сейчас бы бахилы!» — подумал Эрик. Кожаные башмаки, в которые они были обуты, вряд ли могли служить хорошей защитой от этих гадов.
— Что такое «бахилы»? — спросила Труд.
— Резиновые сапоги.
— Резиновые сапоги?
— Ну да, такие высокие сапоги из резины, — попытался объяснить Эрик, пожав плечами. Он понимал, что не сможет сейчас внести ясность в этот вопрос, да, признаться, и не особо стремился к этому. «Если она спросит, что такое резина, скажу, что это то же самое, что английская жвачка», — решил он.
— А что такое «английская жвачка»?
— Ну, это такое… жуют, — ответил Эрик. В голосе его чувствовалось! явное раздражение.
— Да, сейчас бы поесть что-нибудь! — вздохнула Труд.
— Что ж, по крайней мере, мы можем напиться! — бодро откликнулся Эрик и сунул палец в воду, намереваясь проверить, насколько она холодна.
— Ой! — вскрикнул он, отдергивая руку. — Больно! — На пальце появился небольшой кровоточащий разрез.
— Теперь я знаю, где мы! — с замиранием в голосе выдохнула Труд. — Мы на пути в Хель, Царство мертвых!
— Не может быть!
— К сожалению, это так. Я слышала об этой реке, она зовется Слид. Она начинается на востоке Ётунхейма и течет по долинам, покрытым инеем, вода в ней ледяная, и, говорят, в ней плавают ножи и мечи. Река эта мертва.
— Да, точно. Я, по крайней мере, уже порезался, — сказал Эрик, высасывая кровь из ранки на пальце. Понемногу у него начало складываться мнение о Ётунхейме, как о самом отвратительном месте на свете, какое только можно себе представить. Но то, что сказала Труд о реке, полной мечей и ножей, было просто немыслимо. Вероятно, говоря об этом, имеют в виду острые обломки льда.
— Ну а теперь что будем делать? — спросила Труд.
— Надо идти дальше. Другого выхода у нас нет!
Они двинулись вперед и спустя какое-то время дошли до поворота реки, грот здесь расширялся. Ребята очутились в огромной пещере; ни стен, ни свода ее не было видно. Все вокруг по-прежнему заливал тусклый, рассеянный голубоватый свет; воздух был леденящий. Вонь тут стояла поистине нестерпимая.
— Это трупный запах, — сказала Труд. — Где-то здесь, поблизости, жилище зачумленных, умерших естественной смертью.
— Зачумленных?
— Мы называем так тех, кто умер сам от болезней и всего прочего. Те же, кто пал на поле боя, как ты знаешь, попадают в Вальгаллу.
— Угу, — пробормотал Эрик, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Ребята прошли еще несколько шагов; внезапно прямо перед ними в морозном воздухе возникла огромная стена, сложенная из полусгнивших бревен. Посредине в ней виднелась дверка или калитка, по-видимому, открывавшаяся.
— Где-то здесь перед самым входом в Царство мертвых похоронена Вельва, — прошептала Труд.
— Вельва? Кто это?
— Это очень мудрая прорицательница из рода древних великанов. Когда мы с Моди были маленькими, Тор много рассказывал нам о ней. Вельва помнит, как создавался мир, и это она предсказала, как будут развиваться события, когда настанет Рагнарок.
— И где же она похоронена?
— Вероятно, здесь, — Труд указала на кучку земли — небольшой, едва заметный холмик. — Как-то раз у Одина была удивительная встреча с ней, точнее, с ее тенью, — продолжала девочка. — Это случилось, когда Бальдру стали сниться какие-то странные зловещие сны, предвещающие ему гибель. Один, души не чаявший в Бальдре, переоделся и спустился сюда. Употребив все свои волшебные чары, он сумел вызвать ее из ледяной земли, в которой она пролежала много лет, и заставил рассказать, что произойдет с Бальдром.
— Она это знала?
— Да, знала, что он умрет и окажется здесь, в Царстве мертвых, а так же знала, кто убьет его.
— Так, выходит, Бальдр умер?
— Умер, и теперь он где-то здесь, за этой стеной, — Труд кивнула в сторону Царства мертвых.
— Что ж, войдем туда? — спросил девочку Эрик. — Уж коли мы забрались так далеко, что, в сущности, значит для нас смерть? Я, к примеру, чувствую себя скорее мертвым, чем живым. К тому же нам больше некуда идти, а оставаться и ждать здесь — тоже не выход. Ведь не хотим же мы заживо сгнить тут?!
Труд бросила на него взгляд, полный понимания. Она решительно шагнула к калитке.
Эрик последовал за ней, но поскользнулся и во весь рост растянулся в грязи, кишащей мерзкими гадами. Он чуть было не вскрикнул от ужаса и отвращения, но пересилил себя и вовремя сдержался. Ведь крик вполне мог вызвать Хель из ее ужасного Царства.
Стараясь не шуметь, Эрик встал и поплелся за Труд. Она тем временем попыталась было открыть калитку, однако, решив, что это ей не удастся, принялась карабкаться вверх. Эрик видел, как она перелезла через калитку и исчезла по ту сторону стены.
Мальчик последовал ее примеру. Вначале пальцы его скользили, он никак не мог уцепиться покрепче за выступы стены, но в конце концов это ему удалось, и вскоре он уже стоял по ту сторону ограды рядом с Труд. Они были в Царстве мертвых!
Внезапно, как своего рода приветствие, прозвучал крик петуха.
— Это черный петух Хель, — шепнула Труд. — Он уже нас заметил.
— Добро пожаловать в Царство мертвых! — раздался поблизости чей-то надтреснутый голос.
Эрик и Труд обернулись и увидели стоявшую рядом уродливую женщину. Одна половина ее липа была живая и вполне нормальная, тогда как другая — темная и сморщенная, как у разлагающегося трупа. Во рту торчали черные обломки гнилых зубов, волосы были спутанные, серые от пыли, с застрявшим в них мусором. Из распухшего носа непрерывно текли зеленые сопли, по всему телу лепешками присохла застывшая грязь. Одетая на ней хламида также в несколько слоев была покрыта грязью.
— Заходите, заходите в мое скромное жилище. В моих палатах сухо и уютно, — насмешливо продолжала она, и на губах ее заиграла глумливая усмешка. — Отсюда назад уже нет пути никому. Что ж, весьма рада видеть вас у себя!
Эрик посмотрел на Труд. «Ничего, ничего!» — попытался сам себя подбодрить он. Мальчик уже было незаметно потянулся к рукояти ножа, однако потом раздумал и убрал руку. Нож мог выдать, кто они такие на самом деле.
Они вступили в палату, стены которой были сложены из источенных червями, осклизлых бревен. Вонь здесь стояла столь отвратительная, что у Эрика на глазах выступили слезы — он едва мог дышать таким воздухом.
Перешагивая через порог. Труд зазевалась, недостаточно подняла ногу и упала, так что в палату девочка практически не вошла, а влетела. Эрик был более осторожен и внимательно смотрел себе под ноги. Он увидел, что в тот момент, когда он занес ногу, чтобы шагнуть внутрь, порог у дверей как бы вырос. Вероятно, все это было специально подстроено, чтобы заставить их упасть!
Эрик бросился к Труд и помог ей подняться. С этой минуты он ни миг не выпускал ее руку.
Медленно и лениво, как бы с трудом переставляя ноги, к ним приблизились два существа, судя по одежде, одно — мужского, а другое — женского пола. Они хотели взять у ребят их теплые куртки.
— Вы не замерзнете здесь! — прогнусавили они нараспев.
Однако Эрик и Труд наотрез отказались отдать что-либо из одежды или других своих вещей.
— Ладно уж, оставьте им их пожитки, — сказала Хель, и оба существа покорно поклонились ей.
— Мое имя — Лежебока, — сказало существо мужского пола, — я слуга Хель.
— Мое имя — Соня, — вторило ему существо женского пола, — я служанка Хель.
— Дайте им что-нибудь поесть, — велела Хель. — Они прибыли сюда издалека и, вероятно, проголодались. Так что приготовьте угощение получше!
— Хель расхохоталась: голос у нее был высокий, резкий я визгливый. Слуги тут же исчезли. Хель обернулась к Эрику и Труд. — Что-то рановато вы пожаловали ко мне, — сказала она. — Я, признаться, не ждала вас так скоро. Вероятно, в Асгарде случилось что-то такое, о чем я не знаю. Ну да я многого не знаю из того, что хотелось бы. А теперь еще к тому же моего бедного отца связали и спрятали от меня самым жестоким образом. Кстати, вы, вероятно, знаете его — его имя Локи!
Труд кивнула.
— Я слышала о нем, — сказала она.
— Ох-хо-хо! — вздохнула Хель.
— А ты, молодой человек, отчего ты умер? — Хель крепко схватила Эрика за руку своими мерзкими пальцами. — Ты ведь выглядишь таким здоровым и бодрым.
Эрик не ответил.
— Что ж, ладно, — проговорила Хель. — Рано или поздно я все равно это узнаю. Чего-чего, а времени теперь у нас будет предостаточно. — Она вновь рассмеялась булькающим, захлебывающимся смехом. — Присядьте здесь на скамью и отдохните. Вы, вероятно, сильно утомились с дороги. Все те, кто приходят ко мне, смертельно устают. — Последовал новый приступ хохота, и Хель удалилась.
Эрик и Труд опустились на лавку, они и вправду жутко вымотались. Но, странное дело, чем дольше они сидели, тем с большой силой охватывала их свинцовая усталость. И хотя они накинули на плечи медвежью шкуру, им было еще холоднее, чем прежде. Гнилая сырость, наполнявшая воздух, была такой плотной, что ребятам казалось, будто они сидят под моросящим дождем. Они дрожали от холода и чувствовали, что промокли насквозь. Усталые, совсем упавшие духом и голодные, сидели они так, ожидая неизвестно что. Они ждали и ждали, однако ничего не происходило. Тем не менее и уйти они все же не решались: кто знает, чем это все может обернуться?
В конце концов появились сонные слуги, неся большое блюдо с угощением. Но нож, который они положили перед ребятами, напрочь отказывался резать поданное мясо. Кроме того, Эрик и Труд чувствовали, что, чем больше едят, тем сильнее мучит их голод. По-видимому, все в этом царстве было наоборот.
Ребята валились с ног от усталости, глаза их сами собой закрывались. Поэтому они были чрезвычайно рады, когда снова вошли слуги, чтобы отвести их наконец в их спальню. Они сказали, что эти покои Хель бережет для самых дорогих своих гостей. Заверив, что Эрика и Труд здесь никто не потревожит, и пожелав им спокойной ночи, слуги удалились так же бесшумно, как и появились.
Эрик и Труд бросились на кровать. Но не успели они лечь, как сразу же почувствовали себя необычайно плохо. Все внутри у них словно переворачивалось, их тошнило и трясло, будто в лихорадке. Тем не менее после всех сегодняшних невзгод и треволнений их неудержимо клонило в сон. Глаза закрывались сами собой, помимо их воли.
Однако не успели ребята смежить веки, как их стали мучить кошмары, в голове возникали образы разных жутких чудовищ. Нет, определенно, то место, куда они попали, — самый настоящий ад!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Что ж, теперь путь в Асгард для тебя снова открыт, — сказал грубый голос. — Если там будут спрашивать, где ты пропадал все это время, убеди их, что был у отца с матерью. Они наверняка поверят.
— Да, наверное… — пробормотал Тьяльви.
— Вынюхивай и высматривай, что там творится за высокими стенами, а если Тор как-нибудь напьется, попытайся стащить у него молот.
— Ладно, попробую, но, может, мне сперва… Больше ничего не стало слышно.
Внутри у Эрика все так и кипело от ярости; не будь он сейчас замурован — на месте изрубил бы Тьяльви и этих двух великанов на куски! Они ведь просто напрашивались на это.
— Эрик! — шепнула Труд. — Может, нам стоит попробовать пролезть дальше в расщелину! Кто знает, а вдруг там есть выход?
«Бесполезно», — подумал Эрик. Но с другой стороны, не могут же они вот так торчать здесь вечно. Надо что-то делать, причем как можно быстрее, пока они еще не совсем обессилели.
Труд, стоявшая у него за спиной, начала потихоньку протискиваться в глубь трещины. Эрик следовал за ней. Он был не намного крупнее ее, но расщелина становилась все уже и уже. В конце концов грудная клетка его оказалась настолько стиснута, что он едва мог вздохнуть.
— Не могу больше! — простонал он.
— Можешь! — убеждала его Труд, — Ты должен! Трещина уже начала расширяться, правда! Давай же, Эрик, давай!
— Но ведь я застрял!
— Ну, попытайся еще, Эрик! Мы должны выбраться отсюда! Не хотим же мы сгнить тут. Давай, Эрик, давай!
Эрик немного втянул живот и попытался пролезть еще немного вперед, Двигался он очень медленно, с величайшим трудом. Когда же наконец в очередной раз попытался перевести дух, он вдруг почувствовал, что не может вобрать в себя ни глотка воздуха. Камни сдавили его со всех сторон, он застрял. От страха на лбу у мальчика выступили капли пота.
— Помоги! — едва слышно выдохнул он.
Труд ухватила его за ноги и с силой дернула — мальчик, как пробка из бутылки, выскочил из узкой щели и упал на пол рядом с ней. Он с шумом ловил ртом воздух.
— Я уже думал, что умираю! — наконец проговорил он.
— Глупости! — заявила Труд. — Ты не умрешь раньше, чем я. Ну что, полезем дальше?
Мальчик кивнул.
— Все вещи целы — лук, кинжал?
— Да-да, все со мной.
— Отлично, — сказала Труд. — Что ж, тогда — вперед!
Теперь уже им не приходилось протискиваться меж каменных глыб с таким трудом. Трещина понемногу расширялась, и вскоре они уже даже смогли идти не боком, как раньше, а лицом вперед. Тем не менее продвигались они с величайшей осторожностью. Со всех сторон их окружала непроглядная тьма, и приходилось опасаться, что в любой момент можешь наткнуться на какой-нибудь острый выступ скалы. Ребята крепко держались за руки, чтобы один смог поддержать другого в случае нечаянного падения. Ведь вполне могло случиться, что, сделав следующий шаг, сорвешься и полетишь в бездонную пропасть.
Идти вперед здесь было жутко и страшно — никогда даже в самых мрачных кошмарах, Эрик не представлял себе ничего подобного. Проход углублялся в самое сердце горы, постепенно уходя вниз. Каменные стены был сплошь покрыты какой-то влажной слизью. Пол, по которому ступали их ноги, был грязный и скользкий. Отовсюду капало; время от времени из недр горы доносился невнятный гул. Вся пещера была пропитана тяжелым гнилостным запахом, серные испарения стесняли дыхание. Но так или иначе, им не оставалось ничего другого, как следовать все дальше и дальше!
Час проходил за часом, а ребята шли и шли, чувствуя, как от усталости постепенно начинают подгибаться ноги. Обступавшая их со всех сторон тьма совершенно притупила ощущение времени: они не знали даже, что сейчас — день или ночь. Они шли, шли и шли вперед, едва не падая от усталости.
Эрик вспомнил; в школе им говорили, что, чем глубже спускаешься под землю, тем теплее должно становиться вокруг. Странно, но здесь, наоборот, делалось все холоднее и холоднее, и, хотя ребята давно уже надели свои толстые кофты, зубы их стучали от холода.
— Как ты думаешь, может, это и есть вход в пещеру Мимира под Иггдрасилем — тот самый, о котором говорил Хеймдалль? — спросил Эрик.
— Вполне возможно, — согласилась с ним Труд.
— Но неужели у Мимира всегда так воняет и почему тут так холодно? Как он только живет в таком месте?
— Ума не приложу, — отвечала девочка. — Быть может, это совсем не тот ход. Может, мы просто заблудились тут в темноте и кружим на одном месте?
— Надо двигаться дальше! — воскликнул Эрик. — Мы должны выбраться отсюда! Идем, вперед!
Ребятам казалось, что они идут уже целую вечность, ноги их дрожали и подкашивались. Однако садиться на пол не хотелось — он был весь покрыт какой-то мерзкой грязью, да и, кроме того, создавалось впечатление, что под ногами шныряют какие-то живые существа. Несколько раз, шагая вперед, они натыкались на что-то движущееся, как будто уползающее. Что это — в темноте невозможно было понять. Отдыхая, мальчик и девочка приваливались спинами к скользким стенам. Но и в этом приятного было мало — камни холодили спины, как лед, кофты, хоть и сшитые из толстых шкур, в скором времени насквозь промокли и не согревали.
Они прошли еще немного вперед и внезапно услышали шум воды! Откуда-то издалека доносилось тихое журчание. Может, теперь удастся умыться и попить?! Это придало ребятам силы и мужества, они двинулись дальше.
Запах с каждым шагом становился все более тошнотворным. Холод усиливался, и постепенно даже звук текущей воды перестал казаться им таким соблазнительным. Теперь он больше походил на металлический звон, чем на журчание ручья. Раздававшийся в глубине горы гул делался все громче и под конец стал просто оглушительным. Все это напоминало настоящее преддверие ада.
Внезапно откуда-то начал пробиваться свет, слабый, тусклый, но, как бы там ни было, теперь ребята, по крайней мере, могли осмотреться по сторонам. Они стояли в огромном гроте, расположенном, вероятно, где-то очень глубоко под землей. Вода, звук которой они слышали, оказалась большой, отливающей серебром рекой, которая уходила в глубь грота, в темноту. Река была, по-видимому, необыкновенно чистой; волны ее выглядели абсолютно прозрачными. Над головами ребят носились огромные стаи летучих мышей, и теперь им удалось рассмотреть, что грязь, по которой они брели, и впрямь была живая. Пол кишел скользкими черными змеями, покрытыми отвратительной слизью жабами, червями и слизнями. Стены шевелились от полчищ тараканов.
«Эх, сейчас бы бахилы!» — подумал Эрик. Кожаные башмаки, в которые они были обуты, вряд ли могли служить хорошей защитой от этих гадов.
— Что такое «бахилы»? — спросила Труд.
— Резиновые сапоги.
— Резиновые сапоги?
— Ну да, такие высокие сапоги из резины, — попытался объяснить Эрик, пожав плечами. Он понимал, что не сможет сейчас внести ясность в этот вопрос, да, признаться, и не особо стремился к этому. «Если она спросит, что такое резина, скажу, что это то же самое, что английская жвачка», — решил он.
— А что такое «английская жвачка»?
— Ну, это такое… жуют, — ответил Эрик. В голосе его чувствовалось! явное раздражение.
— Да, сейчас бы поесть что-нибудь! — вздохнула Труд.
— Что ж, по крайней мере, мы можем напиться! — бодро откликнулся Эрик и сунул палец в воду, намереваясь проверить, насколько она холодна.
— Ой! — вскрикнул он, отдергивая руку. — Больно! — На пальце появился небольшой кровоточащий разрез.
— Теперь я знаю, где мы! — с замиранием в голосе выдохнула Труд. — Мы на пути в Хель, Царство мертвых!
— Не может быть!
— К сожалению, это так. Я слышала об этой реке, она зовется Слид. Она начинается на востоке Ётунхейма и течет по долинам, покрытым инеем, вода в ней ледяная, и, говорят, в ней плавают ножи и мечи. Река эта мертва.
— Да, точно. Я, по крайней мере, уже порезался, — сказал Эрик, высасывая кровь из ранки на пальце. Понемногу у него начало складываться мнение о Ётунхейме, как о самом отвратительном месте на свете, какое только можно себе представить. Но то, что сказала Труд о реке, полной мечей и ножей, было просто немыслимо. Вероятно, говоря об этом, имеют в виду острые обломки льда.
— Ну а теперь что будем делать? — спросила Труд.
— Надо идти дальше. Другого выхода у нас нет!
Они двинулись вперед и спустя какое-то время дошли до поворота реки, грот здесь расширялся. Ребята очутились в огромной пещере; ни стен, ни свода ее не было видно. Все вокруг по-прежнему заливал тусклый, рассеянный голубоватый свет; воздух был леденящий. Вонь тут стояла поистине нестерпимая.
— Это трупный запах, — сказала Труд. — Где-то здесь, поблизости, жилище зачумленных, умерших естественной смертью.
— Зачумленных?
— Мы называем так тех, кто умер сам от болезней и всего прочего. Те же, кто пал на поле боя, как ты знаешь, попадают в Вальгаллу.
— Угу, — пробормотал Эрик, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Ребята прошли еще несколько шагов; внезапно прямо перед ними в морозном воздухе возникла огромная стена, сложенная из полусгнивших бревен. Посредине в ней виднелась дверка или калитка, по-видимому, открывавшаяся.
— Где-то здесь перед самым входом в Царство мертвых похоронена Вельва, — прошептала Труд.
— Вельва? Кто это?
— Это очень мудрая прорицательница из рода древних великанов. Когда мы с Моди были маленькими, Тор много рассказывал нам о ней. Вельва помнит, как создавался мир, и это она предсказала, как будут развиваться события, когда настанет Рагнарок.
— И где же она похоронена?
— Вероятно, здесь, — Труд указала на кучку земли — небольшой, едва заметный холмик. — Как-то раз у Одина была удивительная встреча с ней, точнее, с ее тенью, — продолжала девочка. — Это случилось, когда Бальдру стали сниться какие-то странные зловещие сны, предвещающие ему гибель. Один, души не чаявший в Бальдре, переоделся и спустился сюда. Употребив все свои волшебные чары, он сумел вызвать ее из ледяной земли, в которой она пролежала много лет, и заставил рассказать, что произойдет с Бальдром.
— Она это знала?
— Да, знала, что он умрет и окажется здесь, в Царстве мертвых, а так же знала, кто убьет его.
— Так, выходит, Бальдр умер?
— Умер, и теперь он где-то здесь, за этой стеной, — Труд кивнула в сторону Царства мертвых.
— Что ж, войдем туда? — спросил девочку Эрик. — Уж коли мы забрались так далеко, что, в сущности, значит для нас смерть? Я, к примеру, чувствую себя скорее мертвым, чем живым. К тому же нам больше некуда идти, а оставаться и ждать здесь — тоже не выход. Ведь не хотим же мы заживо сгнить тут?!
Труд бросила на него взгляд, полный понимания. Она решительно шагнула к калитке.
Эрик последовал за ней, но поскользнулся и во весь рост растянулся в грязи, кишащей мерзкими гадами. Он чуть было не вскрикнул от ужаса и отвращения, но пересилил себя и вовремя сдержался. Ведь крик вполне мог вызвать Хель из ее ужасного Царства.
Стараясь не шуметь, Эрик встал и поплелся за Труд. Она тем временем попыталась было открыть калитку, однако, решив, что это ей не удастся, принялась карабкаться вверх. Эрик видел, как она перелезла через калитку и исчезла по ту сторону стены.
Мальчик последовал ее примеру. Вначале пальцы его скользили, он никак не мог уцепиться покрепче за выступы стены, но в конце концов это ему удалось, и вскоре он уже стоял по ту сторону ограды рядом с Труд. Они были в Царстве мертвых!
Внезапно, как своего рода приветствие, прозвучал крик петуха.
— Это черный петух Хель, — шепнула Труд. — Он уже нас заметил.
— Добро пожаловать в Царство мертвых! — раздался поблизости чей-то надтреснутый голос.
Эрик и Труд обернулись и увидели стоявшую рядом уродливую женщину. Одна половина ее липа была живая и вполне нормальная, тогда как другая — темная и сморщенная, как у разлагающегося трупа. Во рту торчали черные обломки гнилых зубов, волосы были спутанные, серые от пыли, с застрявшим в них мусором. Из распухшего носа непрерывно текли зеленые сопли, по всему телу лепешками присохла застывшая грязь. Одетая на ней хламида также в несколько слоев была покрыта грязью.
— Заходите, заходите в мое скромное жилище. В моих палатах сухо и уютно, — насмешливо продолжала она, и на губах ее заиграла глумливая усмешка. — Отсюда назад уже нет пути никому. Что ж, весьма рада видеть вас у себя!
Эрик посмотрел на Труд. «Ничего, ничего!» — попытался сам себя подбодрить он. Мальчик уже было незаметно потянулся к рукояти ножа, однако потом раздумал и убрал руку. Нож мог выдать, кто они такие на самом деле.
Они вступили в палату, стены которой были сложены из источенных червями, осклизлых бревен. Вонь здесь стояла столь отвратительная, что у Эрика на глазах выступили слезы — он едва мог дышать таким воздухом.
Перешагивая через порог. Труд зазевалась, недостаточно подняла ногу и упала, так что в палату девочка практически не вошла, а влетела. Эрик был более осторожен и внимательно смотрел себе под ноги. Он увидел, что в тот момент, когда он занес ногу, чтобы шагнуть внутрь, порог у дверей как бы вырос. Вероятно, все это было специально подстроено, чтобы заставить их упасть!
Эрик бросился к Труд и помог ей подняться. С этой минуты он ни миг не выпускал ее руку.
Медленно и лениво, как бы с трудом переставляя ноги, к ним приблизились два существа, судя по одежде, одно — мужского, а другое — женского пола. Они хотели взять у ребят их теплые куртки.
— Вы не замерзнете здесь! — прогнусавили они нараспев.
Однако Эрик и Труд наотрез отказались отдать что-либо из одежды или других своих вещей.
— Ладно уж, оставьте им их пожитки, — сказала Хель, и оба существа покорно поклонились ей.
— Мое имя — Лежебока, — сказало существо мужского пола, — я слуга Хель.
— Мое имя — Соня, — вторило ему существо женского пола, — я служанка Хель.
— Дайте им что-нибудь поесть, — велела Хель. — Они прибыли сюда издалека и, вероятно, проголодались. Так что приготовьте угощение получше!
— Хель расхохоталась: голос у нее был высокий, резкий я визгливый. Слуги тут же исчезли. Хель обернулась к Эрику и Труд. — Что-то рановато вы пожаловали ко мне, — сказала она. — Я, признаться, не ждала вас так скоро. Вероятно, в Асгарде случилось что-то такое, о чем я не знаю. Ну да я многого не знаю из того, что хотелось бы. А теперь еще к тому же моего бедного отца связали и спрятали от меня самым жестоким образом. Кстати, вы, вероятно, знаете его — его имя Локи!
Труд кивнула.
— Я слышала о нем, — сказала она.
— Ох-хо-хо! — вздохнула Хель.
— А ты, молодой человек, отчего ты умер? — Хель крепко схватила Эрика за руку своими мерзкими пальцами. — Ты ведь выглядишь таким здоровым и бодрым.
Эрик не ответил.
— Что ж, ладно, — проговорила Хель. — Рано или поздно я все равно это узнаю. Чего-чего, а времени теперь у нас будет предостаточно. — Она вновь рассмеялась булькающим, захлебывающимся смехом. — Присядьте здесь на скамью и отдохните. Вы, вероятно, сильно утомились с дороги. Все те, кто приходят ко мне, смертельно устают. — Последовал новый приступ хохота, и Хель удалилась.
Эрик и Труд опустились на лавку, они и вправду жутко вымотались. Но, странное дело, чем дольше они сидели, тем с большой силой охватывала их свинцовая усталость. И хотя они накинули на плечи медвежью шкуру, им было еще холоднее, чем прежде. Гнилая сырость, наполнявшая воздух, была такой плотной, что ребятам казалось, будто они сидят под моросящим дождем. Они дрожали от холода и чувствовали, что промокли насквозь. Усталые, совсем упавшие духом и голодные, сидели они так, ожидая неизвестно что. Они ждали и ждали, однако ничего не происходило. Тем не менее и уйти они все же не решались: кто знает, чем это все может обернуться?
В конце концов появились сонные слуги, неся большое блюдо с угощением. Но нож, который они положили перед ребятами, напрочь отказывался резать поданное мясо. Кроме того, Эрик и Труд чувствовали, что, чем больше едят, тем сильнее мучит их голод. По-видимому, все в этом царстве было наоборот.
Ребята валились с ног от усталости, глаза их сами собой закрывались. Поэтому они были чрезвычайно рады, когда снова вошли слуги, чтобы отвести их наконец в их спальню. Они сказали, что эти покои Хель бережет для самых дорогих своих гостей. Заверив, что Эрика и Труд здесь никто не потревожит, и пожелав им спокойной ночи, слуги удалились так же бесшумно, как и появились.
Эрик и Труд бросились на кровать. Но не успели они лечь, как сразу же почувствовали себя необычайно плохо. Все внутри у них словно переворачивалось, их тошнило и трясло, будто в лихорадке. Тем не менее после всех сегодняшних невзгод и треволнений их неудержимо клонило в сон. Глаза закрывались сами собой, помимо их воли.
Однако не успели ребята смежить веки, как их стали мучить кошмары, в голове возникали образы разных жутких чудовищ. Нет, определенно, то место, куда они попали, — самый настоящий ад!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38