— Дьявол! — Отбросив автомат, Рохо двумя руками рвал правую штанину. Клочья плотной ткани тлели, пахло паленым мясом. — Да помогите же мне, черт возьми! — крикнул он не решающемуся оторваться от земли Майку. — Больше стрелять там некому!Майк встал, все еще недоверчиво оглядываясь на заросли. «Десперадос» были уже там. Они возбужденно разговаривали, рассматривая что-то, потом вдруг рассеялись в разных направлениях. Их движение можно было определить лишь по колышущейся траве.Двое подбежали к лежащему на спине Инносенсио и растерянно опустились рядом с ним на корточки. Еще двое поспешили к чертыхающемуся Рохо, но Майк уже помог охотнику разрезать грязную штанину и теперь осторожно отрывал от почерневшей кожи обугленные лоскутки ткани. Вид раны был ужасен, это было кровавое месиво, в которое выстрел вогнал клочья одежды.Рохо не стонал. Он отстегнул от пояса пузатую флягу, поднес ее к побледневшим губам и долго-долго пил.Потом протянул флягу Майку.— Черт с ними, с правилами. Выпейте, капитан. Вам виски, кажется, нужнее, чем мне…Майк сделал несколько глотков. Охотник тем временем, морщась и кусая губы, ощупывал свою ногу. Потом он слегка пошевелил ею, застонал, но нашел в себе силы улыбнуться:— Если кость и задета, то чуть-чуть… Эти самодельные пули не пробивают даже задницы. Только бы не было заражения!Он достал из заднего кармана плоскую металлическую коробку, извлек из нее шприц с какой-то жидкостью и всадил его себе прямо в рану. Глаза его закрылись от боли. Затем он отшвырнул пустой шприц. Открыл небольшой флакончик, смочил взятый из той же коробки тампон и принялся протирать рану.— А вы, капитан, идите-ка посмотрите, в чем там дело… — вдруг неожиданно резко сказал он.Майк понял, что Великий Охотник не хочет, чтобы он, Майк, видел его корчащимся от боли — таким прославленного Фрэнка Рохо не должен был видеть никто, а африканцы… Их Рохо в счет не брал.Майк молча кивнул и пошел в заросли, вернее, туда, где еще недавно стояла стена золотой травы. Теперь она была вытоптана, и на желтом ковре лежали два мертвых африканца. Рядом валялись длинноствольные самопалы с прикладами, украшенными резьбой, и воронкообразными стволами. Убитые были почти мальчишки. Их охотничьи сумки, распотрошенные «отчаянными», лежали поодаль.Сколько времени понадобилось этим юношам, чтобы неслышно подкрасться к «отчаянным», понять, что произошло в деревне, и принять решение — отомстить?!Майк попытался представить себе, как они слушают разговор его и Рохо, как выбирают, кому в кого целить, как засыпают в стволы порох,.закладывают круглые свинцовые пули и забивают пыжи…Когда Майк вернулся на поляну, наемники уже перевязали Рохо и отвели к хижине, у стены которой он и прислонился, обхватив плечо одного из «отчаянных» .— Они — из этой деревни, — встретил он Майка. — Идиоты! Впрочем, эти люди не знают, что такое настоящая жизнь, потому-то так легко и умирают. Право же, порою я им даже завидую…— Мы вернемся в форт? — Майк кивнул на бинты вокруг правой ноги Рохо.— Нет. Мы идем дальше… ДВОЙНАЯ ИГРА — Бэзил, вы только посмотрите, как это выразительно!Корнев держал в руках небольшую фигурку из черного дерева: женщина обратила лицо к небу и широко открыла рот, словно в раздирающем душу крике. Грудь ее была обнажена, руки, прижатые к животу, стискивали калебас. В скульптуре не было ничего лишнего, резец прошелся по материалу скупо и точно.Рядом, у круглой хижины, сидел старик, молчаливый, с клочками седых волос на большой, тяжелой голове и, не обращая внимания на Корнева и Мангакиса, остановившихся рядом, шлифовал эбеновую маску.— А посмотрите-ка сюда…Мангакис коснулся плеча Корнева и кивнул в сторону соседней хижины: там работала целая семья.Грубые, корявые куски черного дерева валялись поодаль. Мальчишка лет двенадцати, в одной лишь набедренной повязке, тяжелым мачете обрубал остатки сучков. Почти рядом, сидя на земле, работал его отец. Острым, похожим на маленькую кирку инструментом, он сильными, но осторожными ударами снимал с продолговатого бруска негнущиеся, толстые стружки, и прямо на глазах из корявой чурки вытягивался легкий корпус пироги.Старейшина семьи, сухонький старик в одних шортах, сидя на корточках, колдовал тонким и острым ножом над маленькими фигурками гребцов. Горка крокодильих зубов лежала перед ним на аккуратно расстеленной тряпице, здесь же — несколько уже готовых фигурок с неширокими отверстиями в стиснутых кулачках. В эти отверстия старик вставлял сделанные из эбони копья, весла, длинноствольные ружья.Две уже готовые полуметровые пироги с командами гребцов и охотниками стояли на чурбаке того же черного дерева. Их полированные бока светились золотым отблеском солнечных лучей.— Если организовать дело широко, страна будет получать за это валюту, — задумчиво сказал Мангакис и обернулся к Корневу — За два дня мы с вами. Никос, побывали в семи кооперативах, но все это, что называется, пищевая и туристская промышленность. Рис, яме, ткачество, резьба по эбони и махагони… Единственная надежда на бокситы. Правда, в том районе нам еще только предстоит побывать…— Вы знаете, как я вам благодарен. Вытащить меня в такое путешествие… Даже не верится, что я оторвался от моего стола.— Скажите спасибо Кэндалу… Мне, к сожалению, пока его нечем порадовать. Я знал, что страна бедна, но то, что увидел, меня ужасает. Нам придется здесь все начинать сызнова: дороги, связь, водопровод… Все эти крошечные деревушки придется объединять, мы построим деревни с настоящими домами, фермами…— Вы энтузиаст, Бэзил. Пока эта страна под белым крестом Лузитании, и войне не видно конца. Да вы и сами знаете, что правое дело торжествует далеко не всегда.— Лузитания проиграла воину, — упрямо насупился грек. — Португальцы обороняются, а не наступают. Они устали от буша. И поверьте мне, фитиль, горящий здесь, взорвет фугас в Лиссабоне.— И когда это случится, вы начнете реформировать и эту страну по плану, который вы разрабатываете по просьбе Кэндала…Мангакис кивнул.— Вы знаете, Никос, я командовал партизанской бригадой в Греции, фашисты не без помощи англичан нас тогда разгромили. Мне казалось, что нас предал весь мир.— Вы имеете в виду английскую демократию? Мангакис отмахнулся.— Не ловите меня на слове. Как советник ООН я попал, в конце концов, в Богану. И то, что удалось сделать стране, такой же бедной, как вот эта деревня, было моим возрождением… Маленькое государство, народ которого впервые за всю свою историю сыт и одет… Никос, разве это не лучшая награда смертному? После разгрома бригады я долго никуда не мог уйти от печальных строк нашего древнего поэта… Они звучат примерно так: «Вовсе на свет не родиться — для смертного лучшая доля» .— А теперь?Мангакис улыбнулся.— Вы же все прекрасно понимаете, Никое, вы — журналист и ученый… Я б не пережил, если бы здание, которое мы с таким трудом возводили все эти годы, рухнуло в одну ночь…— Поставив себе памятник в Богане, вы решили увековечить свое имя и в Колонии? — пошутил Корнев.— А разве это плохо — оставить после себя что-нибудь, за что люди будут вспоминать тебя добрым словом? — Он посмотрел на часы. — Уже пять часов! Через два часа начнет темнеть…— Ну и что, ведь мы решили ночевать здесь К залежам бокситов пойдем завтра, с рассветом. Кстати, сколько туда…Корнев хотел еще что-то сказать, но в этот момент из-за хижины появился стройный африканец в аккуратном защитном комбинезоне, перетянутом новенькими ремнями, с тяжелой кобурой, а в том, как он держал свой новенький автомат, было что-то плакатное. Лицо его было тщательно выбрито, волосы коротко подстрижены.— Надеюсь, камарады, вы довольны? — спросил он приятным, мелодичным голосом. — За три дня, пока мы сюда добирались, мне кажется, вы многое увидели.— Спасибо, Жоа.Мангакис похлопал ладонью по толстой записной книжке, оттопыривавшей нагрудный карман его серой походной рубахи.— Конечно, для того чтобы подготовить серьезный план развития вашей страны, этого мало, но, однако, нам будет о чем поговорить с Кэндалом.— Кстати, в письме он писал, что мы встретимся с ним в освобожденной зоне… — Корнев внимательно посмотрел на Жоа.Тот недоуменно пожал плечами.— Я не знаю, что в письме… Мне было приказано передать его вам и камараду Мангакису и как можно скорее прибыть сюда. Меня даже удивила эта спешка. Правда, — он понизил голос, — Движение планирует провести в ближайшее время съезд представителей освобожденных районов. Люди будут интересоваться экономикой: действительно, какой толк от свободы, если нам будет нечего есть! Центральный Комитет Движения поручил Кэндалу подготовить доклад. Вот он, видимо, и надеется на вашу помощь, камарад Мангакис. Своих опытных экономистов у нас пока еще нет… Учатся.В последнем слове Корневу послышался легкий сарказм.Корнев встречал Жоа несколько раз в штабе «борцов свободы» . Его уважали, у него были заслуги старого участника Движения. Таких в штабе было несколько — вышедших из колониальных ткгрем, где они отсидели не один год.Колониальные власти взяли с них подписку об отказе участвовать в Движении: шесть-семь лет тюрьмы — разве этого недостаточно, чтобы навсегда отбить охоту болтать о политике? Но они вернулись в Движение, ничего не утаив о подписках, и даже нередко отличались своей образованностью от тех партизанских командиров, которые все эти годы провели в боях и засадах, в рейдах на бетонные форты; организовывали крестьянские кооперативы.Однако поведение Жоа — человека еще довольно молодого, но уже много повидавшего— казалось Корневу по меньшей мере странным. Иногда Жоа целыми часами не раскрывал рта, и лицо его было сосредоточенно-хмурым, словно что-то беспокоило его. Затем он становился неестественно веселым, шутил, старался понравиться.С майором на переправе он был начальственно строг, но чем дальше они углублялись на территорию Колонии, тем меньше оставалось начальственности в его манерах, словно он напоминал, что партизаны не слишком разбираются в тонкостях штабной иерархии…Сейчас он был чем-то озабочен — или Корневу это только показалось? Он сам, оставив Корнева и Мангакиса на попечение старосты, ушел в разведку на три часа, пока жители готовили в честь гостей скромный пир…И опять Майк шагал по звериной тропе сквозь молчаливый буш. И опять он знал, что впереди, позади и по сторонам идут «отчаянные» Франка Рохо,но не видел их и не слышал.Даже здоровенный парень, который нес на своей спине командира «Огненной колонны», умудрялся ступать так неслышно, будто шел по толстому ковру.Фрэнк Рохо скомандовал выступление всего лишь через час после того, как заряд угодил ему в правое бедро. Командир «десперадос» хотел выполнить свою миссию во что бы то ни стало.И Майк все пытался разобраться в своем отношении к Рохо. Кто же этот человек? Бесстрашный следопыт, бегущий от цивилизации в мир буша, или хладнокровный убийца, ни во что не ставящий человеческую жизнь?Раненый, неспособный передвигаться самостоятельно, он продолжает этот тяжелый поход, чтобы захватить партизанских вожаков — двух-трех людей всего лишь, но в обмен на них власти Боганы выдадут десятки тех, кого они взяли месяц назад, разгромив ночной десант. Он не щадит себя ради спасения наемников-африканцев и тех офицеров-белых, которым изменило счастье.Именно об этой операции шла речь в бетонном блокгаузе форта № 7. И еще Рохо добавил: генерал ди Ногейра хочет испытать капитана Брауна «в деле» потому, что имеет на него определенные виды.— Все будет олл райт, капитан! — дружески заверил его тогда охотник. — Мы не пропадем.Он мог бы сказать — «со мною не пропадешь» . И Майк понял, что Рохо щадит его самолюбие.А его внимательный взгляд, брошенный на Брауна как раз перед тем, как из кустов прогремели мушкетные выстрелы? Майку показалось, что командир «десперадос» сожалел, что Майк стал свидетелем того, что произошло в лесной деревушке. Нет, сам Рохо не убивал людей,.он их лишь выслеживал, и ничто не должно было мешать ему, когда он шел по следу.Вот и теперь… Они почти бегут через этот бесконечный буш уже двенадцать часов. Сколько же — сорок, пятьдесят, шестьдесят — километров отделяют их от надежных стен форта?Рохо уверен, что там, среди своих, есть и лазутчики партизан. Что ж, после того, как старательный, верный сержант Аде, службист, гроза рядовых наемников, оказался капитаном Морисом, офицером разведки Боганы, погубившим так хорошо подготовленный десант, Майк больше уже никому не верил…Впереди прокричала какая-то птица. Ей отозвались еще три: справа, слева, сзади… Майк знал: это сигнал к привалу. Лишь один он имел право идти после сигнала — и только к Фрэнку Рохо.Майк сделал несколько шагов. Так и есть. Чаща немного отступила, и у ствола дерева, вытянув правую ногу вперед, сидел побледневший Фрэнк Рохо. Его запыхавшийся носильщик хлопотал поблизости, неуклюже расстилая на жесткой траве новенькое красное одеяло.Майк невольно вздрогнул, таким странным, показалось ему лицо Рохо: глаза охотника были сужены, губы плотно сжаты. Он неподвижно смотрел из-под густых бровей на наемника, подчеркнуто старательно расправлявшего на траве одеяло. Правая рука Рохо была в кармане.— У нас нет таких одеял, Кларенс, — сказал он тихо.Наемник испуганно выпрямился во весь свой богатырский рост, отер ладонью пот со лба и, полуоткрыв рот, уставился на командира.— Где ты взял это одеяло? — Слова прозвучали еще тише.— Это… — парень опустил глаза.— Ты взял его в деревне.— Нет!Наемник, закрывая лицо руками, в ужасе попятился.— Такими одеялами снабжает только Движение. Ты нарушил мой приказ!— Я боль…Не кончив фразы, «отчаянный» метнулся в сторону, туда, где у ствола дерева стоял его автомат.

Выстрелы Франка Рохо прозвучали глухо, не громче, чем стреляет шампанское. Наемник упал головою в чащу и повис на кусте, словно пытаясь удержаться на его колючих ветвях, потом захрипел и медленно сполз на землю.Рохо положил пистолет с навинченным на него черным решетчатым глушителем на раненую ногу и оперся затылком о серый ствол дерева. Только теперь он заметил растерянного Майка, неподвижно стоящего метрах в трех от него, и болезненно скривился.— Он знал, что бывает за нарушение приказа.— Но парень стелил вам! — Майк сделал ударение на слове «вам» .— Только поэтому я и узнал, что он нарушил приказ.— Это жестоко!— Жестоко? — Рохо усмехнулся. — А это, по-вашему, акт гуманизма? — Он указал на свою вытянутую ногу. — Если задета кость и начнется заражение — считайте, что я вышел в тираж. Одноногими могут быть пираты, да и то только в романах.— Парни мстили за смерть родных!— Помогите мне лучше сменить повязку. Открылось кровотечение. И не думайте, ради бога, обо всем этом… — Рохо сделал жест в сторону убитого. — Это не наша война.Майк подошел и присел на корточки возле охотника, молча принялся развязывать куски гибких лиан. Ему не хотелось продолжать разговор.Он разорвал зубами оболочку протянутого охотником индивидуального пакета и хотел было уже снимать набухшие кровью бинты, как Рохо вдруг легонько отстранил его.— Извините, капитан. Дальше я сам. Глупость, но я стесняюсь, это у меня с детства. Отвернитесь, прошу… вас… — Смущенно, но настойчиво сказал он.Майк недоуменно пожал плечами.— Но ведь африканцы перевязывали вас.— Африканцы?.. Африканцы совсем другое дело. Это же не мы с вами.Рохо менял повязку, а Майк стоял к нему спиною и невольно смотрел в сторону кустов, из которых торчали тяжелые, очень большие ботинки убитого.«Ночью сюда придут хищники, — думал он. — Кто это будет? Леопарды? Гиены?.. Или муравьи за несколько дней оставят лишь скелет — чистенький, белый» . А ведь не промахнись из своего мушкета мальчишка — и вместо Инносенсио в деревне осталось бы тело его — Майка…Фрэнк Рохо долго возился с повязкой. Видимо, сменить ее одному было делом непростым, в голосе его — медленном, прерывающемся — слышалось напряжение:— Португалия проиграла эту войну… А ведь ди Ногейра мог бы выиграть ее через полгода.Майк с сомнением пожал плечами. •— Туги обороняются. Они отсиживаются в своих фортах, а партизаны контролируют все вокруг. Я говорил генералу — надо сменить тактику, надо наступать, выслеживать, не давать передышки — и уничтожать. Нужны отряды «десперадос», людей, которым нечего терять, таким, как мои парни. И тогда бы мы победили. Но генерал… — Рохо помедлил, подбирая слова. — …он сам не верит в победу, он устал от тринадцати лет войны в этом проклятом буше, где в нас стреляют даже мальчишки… Можете обернуться, капитан, и помогите мне встать.Майк подошел к охотнику. Тот уже почти приподнялся, опираясь на левую ногу и цепляясь руками за ствол дерева. Правое бедро его было плотно забинтовано, и нога перетянута лианами.С помощью Майка он встал и прислонился спиной к дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8