Мол, бери! Ты же наемник, профессионал!
Над позициями федералов взлетела ракета.
Жак словно очнулся:
— А теперь быстро в лодку!
Петр отрицательно покачал головой и повернулся к Войтовичу :
— Садись, Анджей!
— Ты… хочешь от меня избавиться? — возмутился тот. Петр взял его за руку:
— Ты же знаешь, в чем дело. Я должен остаться, Анджей! А ты… ты расскажешь всему миру, что здесь происходит.
Он стал торопливо вытаскивать из карманов пластиковые пакеты с кассетами и блокнотами и совать их в руки Войтовича.
— Это твой долг, Анджей! Как человека, как журналиста…
Войтович молчал, отвернувшись. Потом внезапно шагнул к Петру и крепко обнял его, щека его была мокрой. Затем шагнул к каноэ, в котором гребцы сидели уже наготове с короткими и широкими веслами в руках.
— Пора, — нетерпеливо поторопил его Жак. — До рассвета надо уйти подальше за федеральные линии.
Анджей махнул рукой и шагнул в каноэ. Жак ухватился за нос лодки, сталкивая ее с мели, Петр помог ему… Суденышко тихо скользнуло от берега. Гребцы заработали веслами, каноэ вынесло на течение, и оно быстро заскользило вниз по могучей реке.
Петр и Жак молча стояли у воды до тех пор, пока лодка не растаяла во мгле.
— А теперь… скажите, сэр, что вы прикажете мне делать с вами теперь? — иронически спросил наконец Жак, заложив руки за спину.
— Прежде всего надо решить, как объяснить исчезновение Войтовича, — решил переменить тему Петр.
— Это как раз меня волнует меньше всего. Ушел из отеля, нашел рыбаков — и только его и видели. А ты?
— Ты же сказал, что мои коллеги получили пропуска на фронт. Так вот будем считать, что на меня он тоже выписан, просто я не успел его получить в Обоко.
Петр говорил это, а на душе у него было удивительно легко, впервые за много-много дней. Лишь бы Войтович благополучно добрался до Луиса! И тогда мир узнает всю правду о погроме, о том, кто платил подстрекателям, кто стоит за Эбахоном, этой жалкой марионеткой, разглагольствующим о спасении народа идонго от истребления и торгующим оптом и в розницу богатствами его земли.
А он, Петр, ничего теперь уже не боится. Пусть Эбахон расправится с ним, как он расправился уже с четырьмя журналистами! Но остальных-то он тронуть не сможет: весь мир скоро узнает о «десяти маленьких негритятах»…
— Тебе придется теперь быть все время со мною. — Голос Жака был решителен. — Со мною тебя никто не посмеет тронуть и пальцем…
— Спасибо, Жак! — весело ответил Петр… — А теперь… поедем в отель?
Жак с любопытством взглянул на него:
— Ты еще радуешься?
И он зашагал по пологому берегу вверх, туда, где они оставили «джип».
— Не понимаю, — еще раз повторил он уже за рулем. — Не понимаю, почему ты решил остаться. Там, — он кивнул в сторону Бамуанги, — тебя ждали свобода, слава, деньги! Ты был бы первым газетчиком, вернувшимся из Поречья. Ты же наверняка многое узнал, пока был рядом с президентом. А ты отдал все это Анджею. Он отличный парень, но Мартин Френдли или Серж Богар из Франс Пресс так никогда не поступили бы!
— А если бы из-за того, останусь или не останусь, зависели бы жизни семи… Нет, даже восьми человек?
Жак сбавил ход и, обернувшись к Петру, вдруг хлопнул его по плечу:
— А ты молодец, парень!
— Ладно, хватит объясняться, — толкнул его Петр кулаком в бок.
ГЛАВА 8
Обложка записной книжки была красной, клеенчатой и пахла клеем. Петр тщательно отогнул ее, чтобы не мешала заполнять первую страницу, и написал на листке в бледную голубую клетку:
«Полковник Кэннон. Англичанин, возраст — примерно тридцать лет. Не пьет, не курит, одержим антикоммунизмом. Взгляд полубезумный. Командир Кодо-6».
Перевернул страничку, подумал и перевернул еще одну. На следующей написал:
«Гуссенс. Полковник. Фламандец. Большой любитель пива. Циник и весельчак. На идеи наплевать, были бы деньги. Кодо-5. При любом случае высмеивает „идейность“ Кэннона».
Петр сидел в своем номере, в том самом, в котором еще несколько часов назад раскладывал вещи, стараясь, чтобы вид их доказывал, что он еще вернется в эту комнату. Что же, так оно и произошло, он вернулся. Вернулся и теперь начинал новую записную книжку, словно новую главу своей жизни.
Это был его долг, тот самый долг, которому подчинился Анджей Войтович, севший в каноэ, чтобы уйти на тот берег, уйти одному. А он, Петр, будет здесь, будет работать.
Он усмехнулся: что ж, если мистер Блейк хотел его сделать опасным свидетелем, он им стал!
Эта мысль пришла к нему, когда они с Жаком вернулись в «Эксельсиор» и направились прямо в бар, уже не столь переполненный, как несколько часов назад, но все такой же душный.
Гуссенса и Кэннона там уже не было, и Жак повел Петра в угол, где у стойки пустовали высокие табуреты. Бармен поспешил к ним, едва они уселись, и растянул губы в профессиональной улыбке:
— Йе, са…
— Кока-кола, — поспешил предупредить Жака Петр. Жак удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
— Двойной виски, — кивнул он бармену, и тот бросился выполнять заказ.
Петр обвел медленным взглядом помещение и остановил его на двух парнях, громко споривших о чем-то за третьим столиком справа. Они казались немного старше других, и, видимо, бессонные ночи в продымленных барах им были не в новинку. И вообще они держались подчеркнуто уверенно.
— Посмотри на этих, — 'тихонько коснулся Петр локтем локтя Жака. — Хотелось бы с ними поговорить… Кто они, как сюда попали…
— Гарсон! — щелкнул Жак пальцем бармену, уже спешащему с бутылочкой кока-колы и стаканом, наполненным на два пальца виски. — Бутылку виски — парням на тот столик. Да скажи, что с ними хочет поговорить полковник Френчи!
…Петр перевернул еще несколько страниц — места для записей о Кэнноне и Гуссенсе он оставил достаточно — и стал быстро писать, стараясь делать это как можно убористее, — писать о том, что он услышал в этот вечер в баре.
«…Они назвались Лесли и Сэмми. Оба бывшие солдаты. Один служил на Мальте, другой в Ольстере. Почему расстались с армией ее величества королевы Великобритании, умалчивают.
Что привело их сюда? Переглянулись и засмеялись: конечно же, деньги! В стране, где почти два миллиона безработных, отставному солдату приходится нелегко. А тут… опять переглянулись… Газеты вдруг стали публиковать объявление: требуются бывшие солдаты для работы за границей — обучение военному делу. Нужны люди в возрасте от 24 до 45 лет. Звонить между десятью и семнадцатью часами по телефону…
Лесли, сохранивший солдатскую стрижку, толстощекий здоровяк:
— Ну я и позвонил. Какое-то там бюро услуг. Сказал, что по объявлению. Барышня ответила: «Если действительно интересуетесь работой, оставьте ваше имя, адрес и телефон. Завтра до полудня вам позвонят».
Я оставил — как тут не смекнуть, что парни боятся за свой бизнес! На другой день точно, звонят! Говорит майор Вэнкс, просит прибыть в шестнадцать ноль-ноль в отель «Тауэр», номер 615.
Сэмми завербовался точно так же, по объявлению. Но ему назначили встречу в отеле «Пикадили» — майор Хавкин».
Петр подчеркнул имена Вэнкс и Хавкин.
«…Оба подписали контракт на тридцать шесть недель.
— Условия приличные, — говорит Сэмми. — Такую работенку надо еще поискать!
У него низкий лоб, тяжелая челюсть, маленькие глазки-буравчики. Встретишь такого один на один в темном переулке — вздрогнешь. Говорит тихо, с хрипотцой.
Каковы же условия? Говорят об этом не стесняясь, даже хвастаясь… Жак сказал им, что я журналист и его друг, а к «полковнику Френчи» они относятся как-то странно: боятся, восхищаются и завидуют.
Итак, условия контракта: 150 фунтов стерлингов — подъемные, жалованье в неделю — тоже 150. Все без вычета налогов. Вклад в банке. Если хочешь, могут переводить родственникам, где бы они ни жили. Через шесть месяцев — месяц оплаченного отпуска и билет на самолет до любого пункта земного шара.
Сэмми утверждает, что были обещаны и премиальные: 750 фунтов за подбитый танк, 250 — за каждого убитого солдата противника, 120 — за взятого в плен офицера.
Сомнительно, чтобы господин Эбахон пошел на такие расходы, а пообещать можно что угодно!»
Петр закрыл записную книжку — на сегодня хватит! — задумался… Конечно, эти двое рассказывают далеко не все о своей жизни. Впрочем, вербовщики всем и не интересовались. Называй любое имя — и на него тебе выпишут фальшивый паспорт, разумеется, если сначала получить «о'кэй» от врача.
У врача эти двое и познакомились. А когда подписали контракт и получили аванс по сто пятьдесять долларов, напились в кабаке «Черный кот» и учинили драку. Оказались в полиции.
Простоватый Сэмми до сих пор восхищен: как это Лесли пришло в голову сослаться на майора Вэнкса! Часа через два их выпустили и доставили в отель «Глостер», а там… там уже были свои ребята, почти сотня — это они и прилетели сегодня специальным рейсом в Уарри. Деньги за месяц вперед должны выдать послезавтра. А пока можно жрать и пить сколько хочешь за счет президента Эбахона!
Оба из команды Кэннона. Говорят, что Кэннон вообще мечтает избавиться от своих черных солдат. Кто остальные, прилетевшие сегодня? Пожимают плечами: всякий сброд, профессиональных солдат мало, будьте уверены! Уж солдат-то они сумеют отличить от всяких там штатских.
И вообще половина — сопляки, лет по шестнадцать-семнадцать, сбежали от родителей, насмотревшись приключенческих фильмов. Несерьезные люди!
Он, Сэмми, уже назначен заместителем Кэннона. Кэннон? Он о нем слышал в «Глостере». Говорят всякое. Вроде бы был парашютистом, сержантом. Служил на Кипре. В Ольстере тоже. Ограбил банк — и попался. Парню не повезло, но вот… Отсидел пять лет — и полковник! Ребята говорят — шизик.
…Жак, видя, с каким интересом Петр слушает наемников, заказал еще бутылку. Лесли, застенчиво улыбаясь, поспешно наполнил стоящий перед ним стакан доверху и опрокинул его себе в глотку.
«Пьяница, — решил про себя Петр. — Тихий пьяница. А этот, Сэмми, уголовный тип».
Если бы он знал, как недалек был от истины! Несколько месяцев спустя, когда имена и фотографии английских наемников замелькали в лондонских газетах, репортеры раскопали настоящие имена и всю подноготную Лесли и Сэмми.
А пока… откуда было Петру знать, что Лесли начинал свою карьеру парашютистом в английской армии, занимался контрабандой и подозревался в трех убийствах? Что его арестовывали несколько раз на Мальте за изнасилования? Что после восьми лет службы его с позором выгнали из армии и он вел жизнь двойного агента в Ирландии и на Ближнем Востоке и был приговорен за это к смерти Ирландской республиканской армией?
Не знал он, что Сэмми был когда-то старшим капралом английских ВВС и торговал заодно оружием. Что именно Сэмми, а не Лесли был алкоголиком, и психиатр, обследовавший его, когда дело об оружии выплыло наружу, назвал его «абсолютно антисоциальным типом с больной психикой», что и избавило старшего капрала от военного трибунала.
В печати появились и названия организаций, занимавшихся вербовкой наемников. Некая Консультативная служба безопасности в Лондоне. Там же Британская добровольческая армия, созданная майором Полем Даниэлсом, бывшим полицейским с семнадцатилетним стажем, свихнувшимся на «красной угрозе». Он грозил, что Советский Союз, если его не остановить, скоро завоюет Англию, США и весь мир.
И, вербуя наемников на войну против «красных» в Африке, Даниэле заявлял, что, поскольку они защитники веры, называть их наемниками абсурдно, ибо они «крестоносцы» свободного мира.
В США наемников поставляла фирма «Феникс ассошиэйтс». В ЮАР их вербовал знаменитый своими зверствами на африканской земле Майк Хор по кличке Бешеный Майк, создавший клуб «Серые гуси». Во Франции дело было поставлено СЕДЕСЕ — ведомством Фоккара, и притом на солидную основу. Впрочем, ЦРУ и британская Интеллидженс сервис тоже не отставали от своих французских коллег, а кое в чем и опережали их.
Всего этого Петр еще не знал. Здесь, в Поречье, он видел лишь вершину айсберга, но догадывался, что самое главное пока еще от него скрыто. Догадывался и был полон решимости копать все глубже и глубже.
…Петр взглянул на часы. Шел уже четвертый час, близилось утро.
«Анджей давно уже должен быть на том берегу, — подумал он. — Только бы не напоролся на патруль федералов».
Не раздеваясь, устало бросился на кровать и почувствовал, что не в силах больше бороться со сном. Ему вспомнилось, что Жак, проводив его в номер, приказал своим телохранителям опять занять пост у лифта и не пускать никого, кроме своих…
«Своими» он называл офицеров Кодо-2.
Проснулся он, как ему показалось, тотчас же от громкого стука в дверь. Открыл глаза… В номере горел свет, а за незашторенными окнами было уже утро.
На пороге стоял Жак. Его лицо было серым от усталости, но при виде Петра он улыбнулся:
— Доброе утро! Спал не раздеваясь? Зря! Жак покачал головой:
— Судя по всему, нам скоро придется расстаться с этим комфортом!
Он вошел в комнату, снимая на ходу с плеча автомат. Потом сдернул со своей русой головы берет и плюхнулся в кресло. Потянулся, сладко зевнул и принялся тереть кулаками покрасневшие от усталости глаза.
— Ты не спал? — почему-то удивился Петр.
— Надо было дождаться возвращения разведчиков…
— Как Анджей?
— Стрельбы, по крайней мере, слышно не было, — — опять зевнул Жак. — Разведчики говорят, что войска федералов оставили на том берегу только редкие заслоны н отошли.
— Значит… Эбахон добился успеха? — И Петру вспомнились слова Блейка, обещавшего полную поддержку Эбахону, как только он добьется первых успехов на фронте. Теперь деньги за нефть, за всю нефть, которую «Шелл» качала целый год в Поречье по соглашению с федеральным правительством, будут переданы Эбахону. Да, теперь этот человек с лихвой окупит свои затраты на наемников, и если ловко повернет дело, а это-то уж он сможет, особенно с помощью Аджши, то, глядишь, сумеет стать богатейшим человеком не только Гвиании, но и всей Африки.
— Успеха? — повторил за ним Жак. — Да, пожалуй… Но неизвестно, чем этот успех еще обернется.
Жак усмехнулся:
— В пять утра Штангер созвал совещание. Чтобы поднять дух населения, он объявил, что будет платить по три шиллинга за каждого похороненного федерала. За тех, кто погиб в прошлую ночь и погибнет в будущем!
— Ого!
— Но самое забавное случилось дальше. Хитрые подданные короля Макензуа предъявили счет почти за пять тысяч могил, хотя всем известно, что федералов погибло от силы ну сотни две, не больше! — Жак засмеялся. — Конечно, обмануть белого человека никогда не считалось в Африке зазорным, но чтобы так нагло…
— И что же? Заплатил?
— Заплатил! И сегодня с утра радио уже вовсю трубит о пяти тысячах вандалов, преданных земле доблестными защитниками Уарри. Но это еще не все. Узнав о данных разведки, Штангер объявил, что послезавтра форсирует Бамуангу и двинет нас на Луис, чтобы с ходу захватить его, пока федералы маневривуют где-то слева, справа, впереди, позади.
Жак встал, вытянул впереди себя руки, несколько раз присел, затем сделал еще два-три упражнения, разгоняя сонливость.
— Надо готовиться к наступлению: Штангер с утра поехал инспектировать позиции.
— Значит… наступление все-таки состоится?
— Состоится. Кэннон поддержал Штангера, а у него сейчас ударная группа — больше сотни англичан и американцев. В Африке это все еще кое-что значит. Кстати…
Он расстегнул нагрудный карман своей куртки вынул оттуда сложенный вдвое листок бумаги и протянул Петру:
— Твой пропуск. Подписан Штангером от имени президента. Отныне ты считаешься иностранным корреспондентом, аккредитованным при моей персоне и находящимся под моей юрисдикцией. Доволен?
Петр взял листок, развернул, быстро пробежал глазами машинописный текст, украшенный печатью — череп и кости — и какой-то закорючкой, означающей подпись главнокомандующего вооруженных сил Республики Поречье генерала Рольфа Штангера.
— Я позвонил президенту, он ведь в восторге от моих полководческих способностей, и сказал ему, что не могу прожить без тебя и часа, — продолжал Жак. — Он так обрадовался, что ты нашелся да еще на этом берегу, что сам предложил мне взять тебя под опеку… и под честное слово, что ты не сбежишь.
— И ты… дал за меня честное слово? — нахмурился Петр.
— Но ведь это же мое честное слово, а не твое! — успокоил его Жак. — А потом трубку взяла Элинор и спросила, как твои дела. И еще спросила, где похоронили Боба. Я рассказал ей, как найти его могилу: на африканском кладбище, простая бетонная плита без имени. Ведь когда сюда придут федералы, они не оставят на этой земле даже наших костейТ А кто сможет объяснить им, что Боб никогда, в сущности, не был наемником? — В голосе Жака была горечь. — Ладно. Позволь-ка мне принять у тебя душ, да пойдем завтракать.
ГЛАВА 9
Но до наступления, начать которое было решено на совещании у Штангера, дело дошло не через день, а через пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Над позициями федералов взлетела ракета.
Жак словно очнулся:
— А теперь быстро в лодку!
Петр отрицательно покачал головой и повернулся к Войтовичу :
— Садись, Анджей!
— Ты… хочешь от меня избавиться? — возмутился тот. Петр взял его за руку:
— Ты же знаешь, в чем дело. Я должен остаться, Анджей! А ты… ты расскажешь всему миру, что здесь происходит.
Он стал торопливо вытаскивать из карманов пластиковые пакеты с кассетами и блокнотами и совать их в руки Войтовича.
— Это твой долг, Анджей! Как человека, как журналиста…
Войтович молчал, отвернувшись. Потом внезапно шагнул к Петру и крепко обнял его, щека его была мокрой. Затем шагнул к каноэ, в котором гребцы сидели уже наготове с короткими и широкими веслами в руках.
— Пора, — нетерпеливо поторопил его Жак. — До рассвета надо уйти подальше за федеральные линии.
Анджей махнул рукой и шагнул в каноэ. Жак ухватился за нос лодки, сталкивая ее с мели, Петр помог ему… Суденышко тихо скользнуло от берега. Гребцы заработали веслами, каноэ вынесло на течение, и оно быстро заскользило вниз по могучей реке.
Петр и Жак молча стояли у воды до тех пор, пока лодка не растаяла во мгле.
— А теперь… скажите, сэр, что вы прикажете мне делать с вами теперь? — иронически спросил наконец Жак, заложив руки за спину.
— Прежде всего надо решить, как объяснить исчезновение Войтовича, — решил переменить тему Петр.
— Это как раз меня волнует меньше всего. Ушел из отеля, нашел рыбаков — и только его и видели. А ты?
— Ты же сказал, что мои коллеги получили пропуска на фронт. Так вот будем считать, что на меня он тоже выписан, просто я не успел его получить в Обоко.
Петр говорил это, а на душе у него было удивительно легко, впервые за много-много дней. Лишь бы Войтович благополучно добрался до Луиса! И тогда мир узнает всю правду о погроме, о том, кто платил подстрекателям, кто стоит за Эбахоном, этой жалкой марионеткой, разглагольствующим о спасении народа идонго от истребления и торгующим оптом и в розницу богатствами его земли.
А он, Петр, ничего теперь уже не боится. Пусть Эбахон расправится с ним, как он расправился уже с четырьмя журналистами! Но остальных-то он тронуть не сможет: весь мир скоро узнает о «десяти маленьких негритятах»…
— Тебе придется теперь быть все время со мною. — Голос Жака был решителен. — Со мною тебя никто не посмеет тронуть и пальцем…
— Спасибо, Жак! — весело ответил Петр… — А теперь… поедем в отель?
Жак с любопытством взглянул на него:
— Ты еще радуешься?
И он зашагал по пологому берегу вверх, туда, где они оставили «джип».
— Не понимаю, — еще раз повторил он уже за рулем. — Не понимаю, почему ты решил остаться. Там, — он кивнул в сторону Бамуанги, — тебя ждали свобода, слава, деньги! Ты был бы первым газетчиком, вернувшимся из Поречья. Ты же наверняка многое узнал, пока был рядом с президентом. А ты отдал все это Анджею. Он отличный парень, но Мартин Френдли или Серж Богар из Франс Пресс так никогда не поступили бы!
— А если бы из-за того, останусь или не останусь, зависели бы жизни семи… Нет, даже восьми человек?
Жак сбавил ход и, обернувшись к Петру, вдруг хлопнул его по плечу:
— А ты молодец, парень!
— Ладно, хватит объясняться, — толкнул его Петр кулаком в бок.
ГЛАВА 8
Обложка записной книжки была красной, клеенчатой и пахла клеем. Петр тщательно отогнул ее, чтобы не мешала заполнять первую страницу, и написал на листке в бледную голубую клетку:
«Полковник Кэннон. Англичанин, возраст — примерно тридцать лет. Не пьет, не курит, одержим антикоммунизмом. Взгляд полубезумный. Командир Кодо-6».
Перевернул страничку, подумал и перевернул еще одну. На следующей написал:
«Гуссенс. Полковник. Фламандец. Большой любитель пива. Циник и весельчак. На идеи наплевать, были бы деньги. Кодо-5. При любом случае высмеивает „идейность“ Кэннона».
Петр сидел в своем номере, в том самом, в котором еще несколько часов назад раскладывал вещи, стараясь, чтобы вид их доказывал, что он еще вернется в эту комнату. Что же, так оно и произошло, он вернулся. Вернулся и теперь начинал новую записную книжку, словно новую главу своей жизни.
Это был его долг, тот самый долг, которому подчинился Анджей Войтович, севший в каноэ, чтобы уйти на тот берег, уйти одному. А он, Петр, будет здесь, будет работать.
Он усмехнулся: что ж, если мистер Блейк хотел его сделать опасным свидетелем, он им стал!
Эта мысль пришла к нему, когда они с Жаком вернулись в «Эксельсиор» и направились прямо в бар, уже не столь переполненный, как несколько часов назад, но все такой же душный.
Гуссенса и Кэннона там уже не было, и Жак повел Петра в угол, где у стойки пустовали высокие табуреты. Бармен поспешил к ним, едва они уселись, и растянул губы в профессиональной улыбке:
— Йе, са…
— Кока-кола, — поспешил предупредить Жака Петр. Жак удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
— Двойной виски, — кивнул он бармену, и тот бросился выполнять заказ.
Петр обвел медленным взглядом помещение и остановил его на двух парнях, громко споривших о чем-то за третьим столиком справа. Они казались немного старше других, и, видимо, бессонные ночи в продымленных барах им были не в новинку. И вообще они держались подчеркнуто уверенно.
— Посмотри на этих, — 'тихонько коснулся Петр локтем локтя Жака. — Хотелось бы с ними поговорить… Кто они, как сюда попали…
— Гарсон! — щелкнул Жак пальцем бармену, уже спешащему с бутылочкой кока-колы и стаканом, наполненным на два пальца виски. — Бутылку виски — парням на тот столик. Да скажи, что с ними хочет поговорить полковник Френчи!
…Петр перевернул еще несколько страниц — места для записей о Кэнноне и Гуссенсе он оставил достаточно — и стал быстро писать, стараясь делать это как можно убористее, — писать о том, что он услышал в этот вечер в баре.
«…Они назвались Лесли и Сэмми. Оба бывшие солдаты. Один служил на Мальте, другой в Ольстере. Почему расстались с армией ее величества королевы Великобритании, умалчивают.
Что привело их сюда? Переглянулись и засмеялись: конечно же, деньги! В стране, где почти два миллиона безработных, отставному солдату приходится нелегко. А тут… опять переглянулись… Газеты вдруг стали публиковать объявление: требуются бывшие солдаты для работы за границей — обучение военному делу. Нужны люди в возрасте от 24 до 45 лет. Звонить между десятью и семнадцатью часами по телефону…
Лесли, сохранивший солдатскую стрижку, толстощекий здоровяк:
— Ну я и позвонил. Какое-то там бюро услуг. Сказал, что по объявлению. Барышня ответила: «Если действительно интересуетесь работой, оставьте ваше имя, адрес и телефон. Завтра до полудня вам позвонят».
Я оставил — как тут не смекнуть, что парни боятся за свой бизнес! На другой день точно, звонят! Говорит майор Вэнкс, просит прибыть в шестнадцать ноль-ноль в отель «Тауэр», номер 615.
Сэмми завербовался точно так же, по объявлению. Но ему назначили встречу в отеле «Пикадили» — майор Хавкин».
Петр подчеркнул имена Вэнкс и Хавкин.
«…Оба подписали контракт на тридцать шесть недель.
— Условия приличные, — говорит Сэмми. — Такую работенку надо еще поискать!
У него низкий лоб, тяжелая челюсть, маленькие глазки-буравчики. Встретишь такого один на один в темном переулке — вздрогнешь. Говорит тихо, с хрипотцой.
Каковы же условия? Говорят об этом не стесняясь, даже хвастаясь… Жак сказал им, что я журналист и его друг, а к «полковнику Френчи» они относятся как-то странно: боятся, восхищаются и завидуют.
Итак, условия контракта: 150 фунтов стерлингов — подъемные, жалованье в неделю — тоже 150. Все без вычета налогов. Вклад в банке. Если хочешь, могут переводить родственникам, где бы они ни жили. Через шесть месяцев — месяц оплаченного отпуска и билет на самолет до любого пункта земного шара.
Сэмми утверждает, что были обещаны и премиальные: 750 фунтов за подбитый танк, 250 — за каждого убитого солдата противника, 120 — за взятого в плен офицера.
Сомнительно, чтобы господин Эбахон пошел на такие расходы, а пообещать можно что угодно!»
Петр закрыл записную книжку — на сегодня хватит! — задумался… Конечно, эти двое рассказывают далеко не все о своей жизни. Впрочем, вербовщики всем и не интересовались. Называй любое имя — и на него тебе выпишут фальшивый паспорт, разумеется, если сначала получить «о'кэй» от врача.
У врача эти двое и познакомились. А когда подписали контракт и получили аванс по сто пятьдесять долларов, напились в кабаке «Черный кот» и учинили драку. Оказались в полиции.
Простоватый Сэмми до сих пор восхищен: как это Лесли пришло в голову сослаться на майора Вэнкса! Часа через два их выпустили и доставили в отель «Глостер», а там… там уже были свои ребята, почти сотня — это они и прилетели сегодня специальным рейсом в Уарри. Деньги за месяц вперед должны выдать послезавтра. А пока можно жрать и пить сколько хочешь за счет президента Эбахона!
Оба из команды Кэннона. Говорят, что Кэннон вообще мечтает избавиться от своих черных солдат. Кто остальные, прилетевшие сегодня? Пожимают плечами: всякий сброд, профессиональных солдат мало, будьте уверены! Уж солдат-то они сумеют отличить от всяких там штатских.
И вообще половина — сопляки, лет по шестнадцать-семнадцать, сбежали от родителей, насмотревшись приключенческих фильмов. Несерьезные люди!
Он, Сэмми, уже назначен заместителем Кэннона. Кэннон? Он о нем слышал в «Глостере». Говорят всякое. Вроде бы был парашютистом, сержантом. Служил на Кипре. В Ольстере тоже. Ограбил банк — и попался. Парню не повезло, но вот… Отсидел пять лет — и полковник! Ребята говорят — шизик.
…Жак, видя, с каким интересом Петр слушает наемников, заказал еще бутылку. Лесли, застенчиво улыбаясь, поспешно наполнил стоящий перед ним стакан доверху и опрокинул его себе в глотку.
«Пьяница, — решил про себя Петр. — Тихий пьяница. А этот, Сэмми, уголовный тип».
Если бы он знал, как недалек был от истины! Несколько месяцев спустя, когда имена и фотографии английских наемников замелькали в лондонских газетах, репортеры раскопали настоящие имена и всю подноготную Лесли и Сэмми.
А пока… откуда было Петру знать, что Лесли начинал свою карьеру парашютистом в английской армии, занимался контрабандой и подозревался в трех убийствах? Что его арестовывали несколько раз на Мальте за изнасилования? Что после восьми лет службы его с позором выгнали из армии и он вел жизнь двойного агента в Ирландии и на Ближнем Востоке и был приговорен за это к смерти Ирландской республиканской армией?
Не знал он, что Сэмми был когда-то старшим капралом английских ВВС и торговал заодно оружием. Что именно Сэмми, а не Лесли был алкоголиком, и психиатр, обследовавший его, когда дело об оружии выплыло наружу, назвал его «абсолютно антисоциальным типом с больной психикой», что и избавило старшего капрала от военного трибунала.
В печати появились и названия организаций, занимавшихся вербовкой наемников. Некая Консультативная служба безопасности в Лондоне. Там же Британская добровольческая армия, созданная майором Полем Даниэлсом, бывшим полицейским с семнадцатилетним стажем, свихнувшимся на «красной угрозе». Он грозил, что Советский Союз, если его не остановить, скоро завоюет Англию, США и весь мир.
И, вербуя наемников на войну против «красных» в Африке, Даниэле заявлял, что, поскольку они защитники веры, называть их наемниками абсурдно, ибо они «крестоносцы» свободного мира.
В США наемников поставляла фирма «Феникс ассошиэйтс». В ЮАР их вербовал знаменитый своими зверствами на африканской земле Майк Хор по кличке Бешеный Майк, создавший клуб «Серые гуси». Во Франции дело было поставлено СЕДЕСЕ — ведомством Фоккара, и притом на солидную основу. Впрочем, ЦРУ и британская Интеллидженс сервис тоже не отставали от своих французских коллег, а кое в чем и опережали их.
Всего этого Петр еще не знал. Здесь, в Поречье, он видел лишь вершину айсберга, но догадывался, что самое главное пока еще от него скрыто. Догадывался и был полон решимости копать все глубже и глубже.
…Петр взглянул на часы. Шел уже четвертый час, близилось утро.
«Анджей давно уже должен быть на том берегу, — подумал он. — Только бы не напоролся на патруль федералов».
Не раздеваясь, устало бросился на кровать и почувствовал, что не в силах больше бороться со сном. Ему вспомнилось, что Жак, проводив его в номер, приказал своим телохранителям опять занять пост у лифта и не пускать никого, кроме своих…
«Своими» он называл офицеров Кодо-2.
Проснулся он, как ему показалось, тотчас же от громкого стука в дверь. Открыл глаза… В номере горел свет, а за незашторенными окнами было уже утро.
На пороге стоял Жак. Его лицо было серым от усталости, но при виде Петра он улыбнулся:
— Доброе утро! Спал не раздеваясь? Зря! Жак покачал головой:
— Судя по всему, нам скоро придется расстаться с этим комфортом!
Он вошел в комнату, снимая на ходу с плеча автомат. Потом сдернул со своей русой головы берет и плюхнулся в кресло. Потянулся, сладко зевнул и принялся тереть кулаками покрасневшие от усталости глаза.
— Ты не спал? — почему-то удивился Петр.
— Надо было дождаться возвращения разведчиков…
— Как Анджей?
— Стрельбы, по крайней мере, слышно не было, — — опять зевнул Жак. — Разведчики говорят, что войска федералов оставили на том берегу только редкие заслоны н отошли.
— Значит… Эбахон добился успеха? — И Петру вспомнились слова Блейка, обещавшего полную поддержку Эбахону, как только он добьется первых успехов на фронте. Теперь деньги за нефть, за всю нефть, которую «Шелл» качала целый год в Поречье по соглашению с федеральным правительством, будут переданы Эбахону. Да, теперь этот человек с лихвой окупит свои затраты на наемников, и если ловко повернет дело, а это-то уж он сможет, особенно с помощью Аджши, то, глядишь, сумеет стать богатейшим человеком не только Гвиании, но и всей Африки.
— Успеха? — повторил за ним Жак. — Да, пожалуй… Но неизвестно, чем этот успех еще обернется.
Жак усмехнулся:
— В пять утра Штангер созвал совещание. Чтобы поднять дух населения, он объявил, что будет платить по три шиллинга за каждого похороненного федерала. За тех, кто погиб в прошлую ночь и погибнет в будущем!
— Ого!
— Но самое забавное случилось дальше. Хитрые подданные короля Макензуа предъявили счет почти за пять тысяч могил, хотя всем известно, что федералов погибло от силы ну сотни две, не больше! — Жак засмеялся. — Конечно, обмануть белого человека никогда не считалось в Африке зазорным, но чтобы так нагло…
— И что же? Заплатил?
— Заплатил! И сегодня с утра радио уже вовсю трубит о пяти тысячах вандалов, преданных земле доблестными защитниками Уарри. Но это еще не все. Узнав о данных разведки, Штангер объявил, что послезавтра форсирует Бамуангу и двинет нас на Луис, чтобы с ходу захватить его, пока федералы маневривуют где-то слева, справа, впереди, позади.
Жак встал, вытянул впереди себя руки, несколько раз присел, затем сделал еще два-три упражнения, разгоняя сонливость.
— Надо готовиться к наступлению: Штангер с утра поехал инспектировать позиции.
— Значит… наступление все-таки состоится?
— Состоится. Кэннон поддержал Штангера, а у него сейчас ударная группа — больше сотни англичан и американцев. В Африке это все еще кое-что значит. Кстати…
Он расстегнул нагрудный карман своей куртки вынул оттуда сложенный вдвое листок бумаги и протянул Петру:
— Твой пропуск. Подписан Штангером от имени президента. Отныне ты считаешься иностранным корреспондентом, аккредитованным при моей персоне и находящимся под моей юрисдикцией. Доволен?
Петр взял листок, развернул, быстро пробежал глазами машинописный текст, украшенный печатью — череп и кости — и какой-то закорючкой, означающей подпись главнокомандующего вооруженных сил Республики Поречье генерала Рольфа Штангера.
— Я позвонил президенту, он ведь в восторге от моих полководческих способностей, и сказал ему, что не могу прожить без тебя и часа, — продолжал Жак. — Он так обрадовался, что ты нашелся да еще на этом берегу, что сам предложил мне взять тебя под опеку… и под честное слово, что ты не сбежишь.
— И ты… дал за меня честное слово? — нахмурился Петр.
— Но ведь это же мое честное слово, а не твое! — успокоил его Жак. — А потом трубку взяла Элинор и спросила, как твои дела. И еще спросила, где похоронили Боба. Я рассказал ей, как найти его могилу: на африканском кладбище, простая бетонная плита без имени. Ведь когда сюда придут федералы, они не оставят на этой земле даже наших костейТ А кто сможет объяснить им, что Боб никогда, в сущности, не был наемником? — В голосе Жака была горечь. — Ладно. Позволь-ка мне принять у тебя душ, да пойдем завтракать.
ГЛАВА 9
Но до наступления, начать которое было решено на совещании у Штангера, дело дошло не через день, а через пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32