Ты же вылетишь назад, на берега Потомака. И передашь Беннетту буквально следующее...
Линднер облизнул губы.
- Полтора года назад, - сообщил я, - в Санта-Фе, штат Новая Мексика, допустили ужасную оплошность. Не застрелили Беннетта, словно пса бешеного, имея полную возможность и более нежели веские основания к этому. Но я не чересчур заносчив, охотно признаю свои ошибки и всегда готов загладить их. Скажи Беннетту, пускай почаще глядит в окно. В один прекрасный день он увидит на улице меня, и день этот будет последним в его мерзопакостной жизни. Правда, господину главнокомандующему доведется чуток обождать: я сперва завершу дела скандинавские. Но уж потом обещаю исправить давнее упущение коренным образом.
- Господи, помилуй, - ошеломленно сказал молодой агент. - О твоей наглости ходят легенды, но действительность гораздо красочней! Блефуешь?
- Сынок, - назидательно промолвил я, - ты не изучил меня, а Беннетт изучил. И не подумает, будто я просто сотрясаю воздух пустыми речами, не сомневайся. А поскольку тебе еще предстоит пожить на свете, задайся резонным вопросом: с какой это стати заботливый начальник выслал по следу матерого, клыкастого волчины, Эрика, двух беспомощных щенят? Почему не отрядил свору надежных и закаленных псов? Быть может, чепуху насчет измены никому в организации скормить не удалось, кроме вас, молокососов, а?
- Мистер Беннетт, - с жаром возразил парень, - просто не мог рассчитывать на людей, верно служивших предателю!
- Понимаю, понимаю... Он умеет убеждать, старина Беннетт. Импозантный, любезный субъект; римский профиль, повелительные манеры... И ежели эдакий диверсантиссимус говорит: я всецело верю тебе, полагаюсь на твою выучку, уповаю на преданность - как же тут не растаять сердечку, алчущему славных подвигов? Дурак ты, Линднер. Не обижайся, поумнеешь со временем. Ладно, давай руку и бывай здоров...
Я протянул агенту ладонь. Чушь голливудская: благородное прощание сдержанных противников. Парень глазам было не поверил, но тотчас же сообразил, что за дивную возможность получает. Ухватил мою руку и вознамерился провести очевидный, весьма неприятный прием - да только я к тому и готовился.
Маленький, заранее зажатый в левой руке шприц вонзился Линднеру в бедро, сквозь толстую материю брюк. Поршень сработал автоматически, брошенный вперед взведенной загодя пружиной.
- Не бойся, не умираешь, - уведомил я начинавшего оползать в кресле парня. - Проспишь четыре часа и проснешься лучше прежнего. Разумнее, во всяком случае... Приятных сновидений.
* * *
Астрид, само собою, не спала и, разумеется, вместо ночной сорочки была облачена в джинсы и джемпер.
- Я видела! - выпалила она, обливаясь потоками внезапно хлынувших слез. - Я вышла вослед, решила: вдруг не управится, вдруг ему помощь потребуется! Помощь! Накинулся, точно зверь, сзади, у бедняги даже защищаться возможности не было! Бросился со спины и хладнокровно задушил!
Старый добрый вопрос о сторонах света. Никогда не мог уяснить, какая разница человеку, стоящему лицом к северу: прикончат его со стороны северной или южной? Однако из этого неизменно делают вопрос чести.
- Слушать надо внимательно, - сказал я. - Ведь честно уведомил: я отнюдь не воплощенное благородство. Она же никак не хотела верить. Любое сходство между мной и странствующим рыцарем - чистая и непредвиденная случайность. Прекрати молоть языком и принимайся конечностями шевелить. Пакуй саквояж. По счету уплачено заранее, выехать можно в любую минуту.
- Не понимаю...
- Фу ты, ну ты! Можешь умыться на дорогу, но это не обязательное условие. Мы уносим ноги. В Швецию.
Глава 10
Я свернул на узенькую проселочную дорогу, усеянную лужами, оставшимися после недавнего мокрого снегопада. Впрочем, водоотводные канавы по бокам были вырыты на славу, и машина даже не увязла, невзирая на возмутительно слабый движок. Махнув рукою направо, туда, где простирались пегие, совершенно голые в это время года поля, я произнес:
- Видишь вдалеке строение, окруженное деревьями? Называется Торсэтер. Возле старинного феодального замка есть еще маленькая белая вилла, возрастом помладше. Во время последнего моего приезда на родину предков старый барон Стьернхьельм жил в большом доме. Обожал охотиться на лося... Но потом сын женился, и старик уступил замок ему, а сам обосновался в современном здании. Замок не исполинский, но достаточно просторный, барон отправился в санаторий - так мне сказали по телефону, - и вилла опять служит по прежнему своему назначению: дает приют гостям. Добро пожаловать в фамильную мою усадьбу, сударыня.
Астрид покосилась:
- Барон... Стьернхьельм?
- Да, папенька урезал фамилию, перебравшись в Америку, дабы полуграмотные янки могли произнести ее, не вывихивая челюсти.
- Шведские титулы, - задумчиво сказала Астрид, - передаются по наследству всем детям поголовно, а не только старшему в роду... Получается, ты настоящий барон?
- Да, но только не настоящий, а условный. Родители отказались от всех иностранных титулов, сделавшись подданными США. Между прочим, это непременное условие для эмигрантов. Америка - демократическая страна, и забубенной феодальной чуши не признает.
- Господин барон! - засмеялась Астрид.
- Зовите меня просто: мистер Хелм, - учтиво предложил я. - Кстати, в здешних краях звонкой мишуре тоже давно перестали придавать какое бы то ни было значение. Старый барон Стьернхьельм, например, предпочитает, чтобы к фамилии прибавляли честно заслуженный военный чин, а не унаследованный от предков титул. Полковник Стьернхьельм. Или, по-шведски, Oberste Стьернхьельм.
Астрид помолчала и полюбопытствовала:
- А ты хоть одного лося убил?
- Да, - сказал я. - Одного-единственного. Правда, очень удачным выстрелом. Но ни малейшей радости не испытал. Когда гоняешься за двуногой дичью, умеющей отстреливаться, обычная охота кажется скучноватой. Да и настроение было неподходящее... Только-только вернулся с задания, потерял там близкого человека... А, что вспоминать!
- Непонятная ты личность, Мэтт.
- Почему?
Женщина отмолчалась.
- Вдобавок, - продолжил я прерванную повесть о застреленном лосе, - по местным обычаям стрелок даже мяса не получает - лишь добытые рога. Лося считают общественной собственностью, разделывают и продают на вес в городской или сельской лавке... Да ты знакома со скандинавскими традициями лучше меня, сама знаешь, как бывает.
Посмотрев на Астрид, я посоветовал:
- Расчешись, покуда время есть. Придется заглянуть в замок и взять ключи у моей родственницы, а я не желаю показываться сливкам аристократии в обществе растрепанной замарашки.
Хотя Астрид и по природе была довольно опрятной особой, мне почудилось, будто сейчас она приводит себя в порядок почти исступленно. И то сказать! Предвиделась встреча с настоящей баронессой!
Тихонько хмыкнув, я переключил передачу. Сколь великое преклонение перед пустыми, утратившими всякое истинное значение титулами... А быть может, простая робость... Всякое может быть.
Мы затормозили на полукруглой площадке, усыпанной гравием. Встарь по ней катили кареты, лязгали конские подковы, а сейчас шелестели накачанные до тридцати фунтов на квадратный дюйм каучуковые шины. Времена меняются, и средства передвижения тоже...
Шведская аристократия предстала нам в лице славной молодой женщины с младенцем на коленях. Пол младенца определению не поддавался. Второй ребенок, в котором я заподозрил мальчика, играл неподалеку.
- Э-э-э! - жизнерадостно возгласила женщина. - Да это же кузен Мэттиас!.. Мэттью? Мы ждали вас!
Пожав мне руку, молодая баронесса представилась Астрид:
- Маргарета. А вы, наверное, миссис Ватруз?.. Нет, Ватроуз... Правильно? Добро пожаловать.
Пять минут спустя, получив искомые ключи и приглашение к чаю, когда вернется муж, Торстен, мы отправились располагаться во временном своем пристанище, белой уютной вилле. Печи протопили загодя, ожидая гостей, служанка рассказала, как управляться с неуклюжим, допотопным обогревателем, установленным в подвале, провела в приготовленные спальни, помогла устроиться.
- Разочарована? - спросил я у Астрид, закончив распаковывать пожитки.
- То есть?
- Баронесса носит джинсы и свитер, на коленях держит слюнявое отродье, здоровается запросто... Нынешние аристократы, голубушка, мало отличаются от прочих смертных. Вообще не отличаются, ежели во чести. Оно, между прочим, и к лучшему... Астрид?
- Ага...
- Должен сделать небольшое признание.
- Слушаю...
- Поскольку завтра предстоит званое чаепитие, шила в мешке я утаить не сумею. Торстен Стьернхьельм, разумеется, во время последней нашей встречи был еще ребенком, но другие знают... Я, видишь ли, сносно объясняюсь по-шведски. Объяснялся. Но еще не все перезабыл. Впрочем, ты, должно быть, и сама догадалась об этом.
- С чего ты взял?
Я пожал плечами и отмолчался. Астрид засмеялась.
- Правильно! Потому что, Мэтт, любой и всякий, выросший в доме родителей, владевших языком с детства, хоть немножко, а должен разуметь наречие предков. И уж, по крайности, не притворяться, будто не в силах произнести простого финского названия! Только зачем ты скрывал знание шведского?
- У секретных агентов, - пояснил я, - существует незыблемое правило: никому, ничего не выдавать о своих способностях и возможностях. Без последней, неизбежной нужды... А теперь давай-ка поищем винный погребок да стаканы раздобудем. День выдался утомительный.
Глава 11
После утомительного странствия, начавшегося трое суток назад, в хагерстаунской клинике, спутница моя готова была шлепнуться прямо на ковер, не трудясь добраться до постели. Заботливо удержав Астрид на ногах, я пособил ей вскарабкаться на второй этаж, препроводил в спальню, церемонно склонил голову и затворил Дверь.
Спустился вниз, устроился подле электрического камина, который неведомо ради чего приспособили рядом со старинным, дававшим обильное тепло очагом. Наполнил стакан можжевеловой водкой - так в Скандинавии называют старый добрый джин. Приспособил на столике чашку черного кофе и небрежно отломленный кусок охотничьей колбасы.
Надлежало поработать мозгами. А заодно и страницами пошелестеть. Ибо в книжном шкафу отыскался том, составляющий в Швеции столь же непременную принадлежность любого дворянского дома, сколь и семейная Библия.
Столик, приютивший мой кофе, закуску и упомянутую книгу, был инкрустированным шедевром эпохи какого-то из Людовиков - то ли Четырнадцатого, то ли Пятнадцатого. Понятия не имею. Гораздо больше смыслю в старых ружейных системах, нежели в антикварной мебели.
Том был отменно толстым и увесистым. Adelskalender, шведский эквивалент "Готского Альманаха", содержащий самые подробные сведения о благородных семействах.
Роду вашего покорного слуги, отличавшемуся отменной плодовитостью - коль скоро читатель не запамятовал, я и сам успел произвести на свет Божий потомство, чье поголовье достигало трех штук, - отводился целый раздел. Он-то, драгоценный, и интересовал меня сейчас больше всего. Huvudman'ом, сиречь, главою семейства, числился Аксель Стьернхьельм, коему должно было сравняться никак не меньше ста пятидесяти, подумал я с изумлением. И тотчас понял: это ведь не тот девяностолетний старец, отпечатлевшийся в детской памяти, это сын его, или, чем черт не шутит, внук...
Прочих Стьернхьельмов можно было спокойно пропустить и оставить без внимания. Я взобрался вверх по алфавитной лесенке и напал на списки, открывавшие книгу. Ватроуз, конечно же, мало смахивает на шведское имя. Равно как и фон Розен, и Кеннеди: но и те, и другие - выходцы из туманной Скандинавии. Хотите - верьте, хотите - нет.
Супруг Астрид отыскался весьма быстро среди отпрысков некоего графа Эрика Густава Адольфа Ватроуза. Напечатанное курсивом имя значило: человек предпочитает, чтобы именно так обращались к нему повседневно... Ага!
"Алан Август, *1950 23/11, океанограф при Институте Океанских Исследований (Соединенные Штаты Америки, штат Массачусетс, Глостер). Жен.: 1979 на Астрид Софии Ланд (Ландхаммар), *1954 15/2."
Ничего нового здесь не сообщалось, не считая того, что девичья фамилия Астрид - Ландхаммар, усеченная до краткого и внятного англосаксонскому слуху "Ланд". А второе имя - София, а разница в возрасте меж нею и мужем составляет четыре года... Можно было бы и полюбопытнее вещи разыскать, но и на том спасибо.
Поскольку Ватроузы приходились моему семейству двоюродной родней, я поймал себя на крамольной мысли, что вожделеет к жене собственного братца. Увы, мистер Хелм, вы начинаете портиться окончательно. И прежде не блистали добродетелью, но теперь уж прямо-таки в кровосмешение готовы удариться... Плевать. Я старая, циничная, избитая жизнью перечница. И уж кровными узами с Астрид Софией Ландхаммар не связан.
Допив стакан едва ли не залпом, я поколебался, прикидывая: не наполнить ли его сызнова; но рассудил за благо воздержаться. Вечер еще отнюдь не завершился. Требовалась ясная голова и уверенная рука.
Хотя бы на всякий случай.
Удрученно вздохнув, я поднялся и неспешно двинулся к выходу.
* * *
Меня обдало морозной сыростью. Пятна уцелевшего снега смутно виднелись вокруг дома во мраке северной ночи. Дав глазам немного обвыкнуться, я обогнул угол виллы и остановился.
- Минуту спустя меж деревьями возникла тень, и тихий голос вопросительно изрек:
- Мак-Джилливрэй?
Лишь самые старые и доверенные сотрудники знают, как зовут командира по-настоящему. Ночной гость произнес второе имя, от которого и произвели некогда общеизвестную кличку. Заранее вызвав засекреченный телефонный номер в Осло, я установил и необычный пароль, и странный отзыв.
- Артур Мак-Джилливрэй Борден, - промолвил я. - Здравствуй, Джоэль.
- Ну и заставил же ты потоптаться! Я чуть насмерть не закоченел... Что за гнусный климат!
Визитер был плотным субъектом, облаченным в темные брюки и толстую твидовую куртку. Голова оставалась непокрытой. За время, в течение коего мы не видались, Джоэль успел отрастить - а возможно, приклеить - густые усы. Решительная личность, курносая, с квадратной челюстью сильного, устойчивого к ударам, бойца.
Будучи лет на пять моложе меня, Джоэль искренне полагал, что сможет со мною совладать при любых условиях. Я не жаловал его и за это - среди многого прочего. Но взаимная привязанность агентов отнюдь не числится непременным условием работы.
- Перейдем-ка на другую сторону дома, - предложил я. - Наличествует окошечко, с которого глаз нельзя спускать. Нежелательно. Шагай потихоньку...
- А я-то, - ухмыльнулся Джоэль, - уже вознамерился открыть пальбу и национальный гимн загорланить!
- Прячься за кустами, - посоветовал я. Устроившись в избранном месте и ухитрившись не слишком исцарапаться при этом, я негромко промолвил:
- Значит, Мака ты потерял?
-Дьявольщина, да мне же полагалось потерять его! - нешуточно обиделся Джоэль. - Так договаривались!
- Но потом отыскать, верно?
- Да, но каким образом, прикажешь отыскать человека, средь бела дня исчезнувшего посреди оживленной вашингтонской улицы, у дверей универсального магазина?
Я призадумался.
- Ни малейших следов?
- Прорва. Ценнейших нитей. Подопечный купил, например, галстук в сине-белую полоску. И шесть пар серых шерстяных носков, размер десять. Могу и цены сообщить, ежели это играет роль... Вдруг Мак зашифровал важное сообщение в сумме долларов и центов?.. Чушь собачья. Прометавшись по городу с высунутым языком ровно сутки, я узнал от старины Дуга Барнетта, что Беннетт вломился в заведение, сместил временного командира и перепутал все наши карты. Похерил все расчеты Мака. Изящный дворцовый переворот на вашингтонский лад: возникла вакансия - хватай зубами, держи когтями, не выпускай ни за какие коврижки! Заодно поторопись рассчитать без выходного пособия всех, кому доверял предшественник. Да только рассчитать не всегда удается без осложнений... Сучий сын выслал по моему следу пару кровожадных сопляков. Пришлось урезонить...
- Вступайте в клуб, - осклабился я. Джоэль вскинул глаза; они противоестественно блеснули в потемках.
- И за тобою тоже? Конечно... Беннетт работает основательно: Мака не найдут ни при каких условиях, никогда и нигде... Ну-ну.
- Вот-вот, - подхватил я.
- Агентство, укомплектованное головорезами, - бесценная штука, ежели нужно грязное дело провернуть. Но ведь и головорезов надобно с умом подбирать... Отрядил сопляков! Да еще каких: с ушами, пристроенными к дубинам... Я разделался с обоими и прямиком ринулся на север Швеции, товарища старого повидать. Между прочим, осведомительская сеть, основанная Маком в Дании, служит исправно. Иначе потерял бы твой след безнадежно.
- Я рассчитывал, - произнес я, - что, умудрившись уцелеть, верный друг Джоэль отыщет мой след правдами либо неправдами. Не ошибся. Очень, очень приятно.
- Ну, вот он, я, - засмеялся Джоэль. - Господин Пауль Гаральдсен посещает родину своих предков-викивгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Линднер облизнул губы.
- Полтора года назад, - сообщил я, - в Санта-Фе, штат Новая Мексика, допустили ужасную оплошность. Не застрелили Беннетта, словно пса бешеного, имея полную возможность и более нежели веские основания к этому. Но я не чересчур заносчив, охотно признаю свои ошибки и всегда готов загладить их. Скажи Беннетту, пускай почаще глядит в окно. В один прекрасный день он увидит на улице меня, и день этот будет последним в его мерзопакостной жизни. Правда, господину главнокомандующему доведется чуток обождать: я сперва завершу дела скандинавские. Но уж потом обещаю исправить давнее упущение коренным образом.
- Господи, помилуй, - ошеломленно сказал молодой агент. - О твоей наглости ходят легенды, но действительность гораздо красочней! Блефуешь?
- Сынок, - назидательно промолвил я, - ты не изучил меня, а Беннетт изучил. И не подумает, будто я просто сотрясаю воздух пустыми речами, не сомневайся. А поскольку тебе еще предстоит пожить на свете, задайся резонным вопросом: с какой это стати заботливый начальник выслал по следу матерого, клыкастого волчины, Эрика, двух беспомощных щенят? Почему не отрядил свору надежных и закаленных псов? Быть может, чепуху насчет измены никому в организации скормить не удалось, кроме вас, молокососов, а?
- Мистер Беннетт, - с жаром возразил парень, - просто не мог рассчитывать на людей, верно служивших предателю!
- Понимаю, понимаю... Он умеет убеждать, старина Беннетт. Импозантный, любезный субъект; римский профиль, повелительные манеры... И ежели эдакий диверсантиссимус говорит: я всецело верю тебе, полагаюсь на твою выучку, уповаю на преданность - как же тут не растаять сердечку, алчущему славных подвигов? Дурак ты, Линднер. Не обижайся, поумнеешь со временем. Ладно, давай руку и бывай здоров...
Я протянул агенту ладонь. Чушь голливудская: благородное прощание сдержанных противников. Парень глазам было не поверил, но тотчас же сообразил, что за дивную возможность получает. Ухватил мою руку и вознамерился провести очевидный, весьма неприятный прием - да только я к тому и готовился.
Маленький, заранее зажатый в левой руке шприц вонзился Линднеру в бедро, сквозь толстую материю брюк. Поршень сработал автоматически, брошенный вперед взведенной загодя пружиной.
- Не бойся, не умираешь, - уведомил я начинавшего оползать в кресле парня. - Проспишь четыре часа и проснешься лучше прежнего. Разумнее, во всяком случае... Приятных сновидений.
* * *
Астрид, само собою, не спала и, разумеется, вместо ночной сорочки была облачена в джинсы и джемпер.
- Я видела! - выпалила она, обливаясь потоками внезапно хлынувших слез. - Я вышла вослед, решила: вдруг не управится, вдруг ему помощь потребуется! Помощь! Накинулся, точно зверь, сзади, у бедняги даже защищаться возможности не было! Бросился со спины и хладнокровно задушил!
Старый добрый вопрос о сторонах света. Никогда не мог уяснить, какая разница человеку, стоящему лицом к северу: прикончат его со стороны северной или южной? Однако из этого неизменно делают вопрос чести.
- Слушать надо внимательно, - сказал я. - Ведь честно уведомил: я отнюдь не воплощенное благородство. Она же никак не хотела верить. Любое сходство между мной и странствующим рыцарем - чистая и непредвиденная случайность. Прекрати молоть языком и принимайся конечностями шевелить. Пакуй саквояж. По счету уплачено заранее, выехать можно в любую минуту.
- Не понимаю...
- Фу ты, ну ты! Можешь умыться на дорогу, но это не обязательное условие. Мы уносим ноги. В Швецию.
Глава 10
Я свернул на узенькую проселочную дорогу, усеянную лужами, оставшимися после недавнего мокрого снегопада. Впрочем, водоотводные канавы по бокам были вырыты на славу, и машина даже не увязла, невзирая на возмутительно слабый движок. Махнув рукою направо, туда, где простирались пегие, совершенно голые в это время года поля, я произнес:
- Видишь вдалеке строение, окруженное деревьями? Называется Торсэтер. Возле старинного феодального замка есть еще маленькая белая вилла, возрастом помладше. Во время последнего моего приезда на родину предков старый барон Стьернхьельм жил в большом доме. Обожал охотиться на лося... Но потом сын женился, и старик уступил замок ему, а сам обосновался в современном здании. Замок не исполинский, но достаточно просторный, барон отправился в санаторий - так мне сказали по телефону, - и вилла опять служит по прежнему своему назначению: дает приют гостям. Добро пожаловать в фамильную мою усадьбу, сударыня.
Астрид покосилась:
- Барон... Стьернхьельм?
- Да, папенька урезал фамилию, перебравшись в Америку, дабы полуграмотные янки могли произнести ее, не вывихивая челюсти.
- Шведские титулы, - задумчиво сказала Астрид, - передаются по наследству всем детям поголовно, а не только старшему в роду... Получается, ты настоящий барон?
- Да, но только не настоящий, а условный. Родители отказались от всех иностранных титулов, сделавшись подданными США. Между прочим, это непременное условие для эмигрантов. Америка - демократическая страна, и забубенной феодальной чуши не признает.
- Господин барон! - засмеялась Астрид.
- Зовите меня просто: мистер Хелм, - учтиво предложил я. - Кстати, в здешних краях звонкой мишуре тоже давно перестали придавать какое бы то ни было значение. Старый барон Стьернхьельм, например, предпочитает, чтобы к фамилии прибавляли честно заслуженный военный чин, а не унаследованный от предков титул. Полковник Стьернхьельм. Или, по-шведски, Oberste Стьернхьельм.
Астрид помолчала и полюбопытствовала:
- А ты хоть одного лося убил?
- Да, - сказал я. - Одного-единственного. Правда, очень удачным выстрелом. Но ни малейшей радости не испытал. Когда гоняешься за двуногой дичью, умеющей отстреливаться, обычная охота кажется скучноватой. Да и настроение было неподходящее... Только-только вернулся с задания, потерял там близкого человека... А, что вспоминать!
- Непонятная ты личность, Мэтт.
- Почему?
Женщина отмолчалась.
- Вдобавок, - продолжил я прерванную повесть о застреленном лосе, - по местным обычаям стрелок даже мяса не получает - лишь добытые рога. Лося считают общественной собственностью, разделывают и продают на вес в городской или сельской лавке... Да ты знакома со скандинавскими традициями лучше меня, сама знаешь, как бывает.
Посмотрев на Астрид, я посоветовал:
- Расчешись, покуда время есть. Придется заглянуть в замок и взять ключи у моей родственницы, а я не желаю показываться сливкам аристократии в обществе растрепанной замарашки.
Хотя Астрид и по природе была довольно опрятной особой, мне почудилось, будто сейчас она приводит себя в порядок почти исступленно. И то сказать! Предвиделась встреча с настоящей баронессой!
Тихонько хмыкнув, я переключил передачу. Сколь великое преклонение перед пустыми, утратившими всякое истинное значение титулами... А быть может, простая робость... Всякое может быть.
Мы затормозили на полукруглой площадке, усыпанной гравием. Встарь по ней катили кареты, лязгали конские подковы, а сейчас шелестели накачанные до тридцати фунтов на квадратный дюйм каучуковые шины. Времена меняются, и средства передвижения тоже...
Шведская аристократия предстала нам в лице славной молодой женщины с младенцем на коленях. Пол младенца определению не поддавался. Второй ребенок, в котором я заподозрил мальчика, играл неподалеку.
- Э-э-э! - жизнерадостно возгласила женщина. - Да это же кузен Мэттиас!.. Мэттью? Мы ждали вас!
Пожав мне руку, молодая баронесса представилась Астрид:
- Маргарета. А вы, наверное, миссис Ватруз?.. Нет, Ватроуз... Правильно? Добро пожаловать.
Пять минут спустя, получив искомые ключи и приглашение к чаю, когда вернется муж, Торстен, мы отправились располагаться во временном своем пристанище, белой уютной вилле. Печи протопили загодя, ожидая гостей, служанка рассказала, как управляться с неуклюжим, допотопным обогревателем, установленным в подвале, провела в приготовленные спальни, помогла устроиться.
- Разочарована? - спросил я у Астрид, закончив распаковывать пожитки.
- То есть?
- Баронесса носит джинсы и свитер, на коленях держит слюнявое отродье, здоровается запросто... Нынешние аристократы, голубушка, мало отличаются от прочих смертных. Вообще не отличаются, ежели во чести. Оно, между прочим, и к лучшему... Астрид?
- Ага...
- Должен сделать небольшое признание.
- Слушаю...
- Поскольку завтра предстоит званое чаепитие, шила в мешке я утаить не сумею. Торстен Стьернхьельм, разумеется, во время последней нашей встречи был еще ребенком, но другие знают... Я, видишь ли, сносно объясняюсь по-шведски. Объяснялся. Но еще не все перезабыл. Впрочем, ты, должно быть, и сама догадалась об этом.
- С чего ты взял?
Я пожал плечами и отмолчался. Астрид засмеялась.
- Правильно! Потому что, Мэтт, любой и всякий, выросший в доме родителей, владевших языком с детства, хоть немножко, а должен разуметь наречие предков. И уж, по крайности, не притворяться, будто не в силах произнести простого финского названия! Только зачем ты скрывал знание шведского?
- У секретных агентов, - пояснил я, - существует незыблемое правило: никому, ничего не выдавать о своих способностях и возможностях. Без последней, неизбежной нужды... А теперь давай-ка поищем винный погребок да стаканы раздобудем. День выдался утомительный.
Глава 11
После утомительного странствия, начавшегося трое суток назад, в хагерстаунской клинике, спутница моя готова была шлепнуться прямо на ковер, не трудясь добраться до постели. Заботливо удержав Астрид на ногах, я пособил ей вскарабкаться на второй этаж, препроводил в спальню, церемонно склонил голову и затворил Дверь.
Спустился вниз, устроился подле электрического камина, который неведомо ради чего приспособили рядом со старинным, дававшим обильное тепло очагом. Наполнил стакан можжевеловой водкой - так в Скандинавии называют старый добрый джин. Приспособил на столике чашку черного кофе и небрежно отломленный кусок охотничьей колбасы.
Надлежало поработать мозгами. А заодно и страницами пошелестеть. Ибо в книжном шкафу отыскался том, составляющий в Швеции столь же непременную принадлежность любого дворянского дома, сколь и семейная Библия.
Столик, приютивший мой кофе, закуску и упомянутую книгу, был инкрустированным шедевром эпохи какого-то из Людовиков - то ли Четырнадцатого, то ли Пятнадцатого. Понятия не имею. Гораздо больше смыслю в старых ружейных системах, нежели в антикварной мебели.
Том был отменно толстым и увесистым. Adelskalender, шведский эквивалент "Готского Альманаха", содержащий самые подробные сведения о благородных семействах.
Роду вашего покорного слуги, отличавшемуся отменной плодовитостью - коль скоро читатель не запамятовал, я и сам успел произвести на свет Божий потомство, чье поголовье достигало трех штук, - отводился целый раздел. Он-то, драгоценный, и интересовал меня сейчас больше всего. Huvudman'ом, сиречь, главою семейства, числился Аксель Стьернхьельм, коему должно было сравняться никак не меньше ста пятидесяти, подумал я с изумлением. И тотчас понял: это ведь не тот девяностолетний старец, отпечатлевшийся в детской памяти, это сын его, или, чем черт не шутит, внук...
Прочих Стьернхьельмов можно было спокойно пропустить и оставить без внимания. Я взобрался вверх по алфавитной лесенке и напал на списки, открывавшие книгу. Ватроуз, конечно же, мало смахивает на шведское имя. Равно как и фон Розен, и Кеннеди: но и те, и другие - выходцы из туманной Скандинавии. Хотите - верьте, хотите - нет.
Супруг Астрид отыскался весьма быстро среди отпрысков некоего графа Эрика Густава Адольфа Ватроуза. Напечатанное курсивом имя значило: человек предпочитает, чтобы именно так обращались к нему повседневно... Ага!
"Алан Август, *1950 23/11, океанограф при Институте Океанских Исследований (Соединенные Штаты Америки, штат Массачусетс, Глостер). Жен.: 1979 на Астрид Софии Ланд (Ландхаммар), *1954 15/2."
Ничего нового здесь не сообщалось, не считая того, что девичья фамилия Астрид - Ландхаммар, усеченная до краткого и внятного англосаксонскому слуху "Ланд". А второе имя - София, а разница в возрасте меж нею и мужем составляет четыре года... Можно было бы и полюбопытнее вещи разыскать, но и на том спасибо.
Поскольку Ватроузы приходились моему семейству двоюродной родней, я поймал себя на крамольной мысли, что вожделеет к жене собственного братца. Увы, мистер Хелм, вы начинаете портиться окончательно. И прежде не блистали добродетелью, но теперь уж прямо-таки в кровосмешение готовы удариться... Плевать. Я старая, циничная, избитая жизнью перечница. И уж кровными узами с Астрид Софией Ландхаммар не связан.
Допив стакан едва ли не залпом, я поколебался, прикидывая: не наполнить ли его сызнова; но рассудил за благо воздержаться. Вечер еще отнюдь не завершился. Требовалась ясная голова и уверенная рука.
Хотя бы на всякий случай.
Удрученно вздохнув, я поднялся и неспешно двинулся к выходу.
* * *
Меня обдало морозной сыростью. Пятна уцелевшего снега смутно виднелись вокруг дома во мраке северной ночи. Дав глазам немного обвыкнуться, я обогнул угол виллы и остановился.
- Минуту спустя меж деревьями возникла тень, и тихий голос вопросительно изрек:
- Мак-Джилливрэй?
Лишь самые старые и доверенные сотрудники знают, как зовут командира по-настоящему. Ночной гость произнес второе имя, от которого и произвели некогда общеизвестную кличку. Заранее вызвав засекреченный телефонный номер в Осло, я установил и необычный пароль, и странный отзыв.
- Артур Мак-Джилливрэй Борден, - промолвил я. - Здравствуй, Джоэль.
- Ну и заставил же ты потоптаться! Я чуть насмерть не закоченел... Что за гнусный климат!
Визитер был плотным субъектом, облаченным в темные брюки и толстую твидовую куртку. Голова оставалась непокрытой. За время, в течение коего мы не видались, Джоэль успел отрастить - а возможно, приклеить - густые усы. Решительная личность, курносая, с квадратной челюстью сильного, устойчивого к ударам, бойца.
Будучи лет на пять моложе меня, Джоэль искренне полагал, что сможет со мною совладать при любых условиях. Я не жаловал его и за это - среди многого прочего. Но взаимная привязанность агентов отнюдь не числится непременным условием работы.
- Перейдем-ка на другую сторону дома, - предложил я. - Наличествует окошечко, с которого глаз нельзя спускать. Нежелательно. Шагай потихоньку...
- А я-то, - ухмыльнулся Джоэль, - уже вознамерился открыть пальбу и национальный гимн загорланить!
- Прячься за кустами, - посоветовал я. Устроившись в избранном месте и ухитрившись не слишком исцарапаться при этом, я негромко промолвил:
- Значит, Мака ты потерял?
-Дьявольщина, да мне же полагалось потерять его! - нешуточно обиделся Джоэль. - Так договаривались!
- Но потом отыскать, верно?
- Да, но каким образом, прикажешь отыскать человека, средь бела дня исчезнувшего посреди оживленной вашингтонской улицы, у дверей универсального магазина?
Я призадумался.
- Ни малейших следов?
- Прорва. Ценнейших нитей. Подопечный купил, например, галстук в сине-белую полоску. И шесть пар серых шерстяных носков, размер десять. Могу и цены сообщить, ежели это играет роль... Вдруг Мак зашифровал важное сообщение в сумме долларов и центов?.. Чушь собачья. Прометавшись по городу с высунутым языком ровно сутки, я узнал от старины Дуга Барнетта, что Беннетт вломился в заведение, сместил временного командира и перепутал все наши карты. Похерил все расчеты Мака. Изящный дворцовый переворот на вашингтонский лад: возникла вакансия - хватай зубами, держи когтями, не выпускай ни за какие коврижки! Заодно поторопись рассчитать без выходного пособия всех, кому доверял предшественник. Да только рассчитать не всегда удается без осложнений... Сучий сын выслал по моему следу пару кровожадных сопляков. Пришлось урезонить...
- Вступайте в клуб, - осклабился я. Джоэль вскинул глаза; они противоестественно блеснули в потемках.
- И за тобою тоже? Конечно... Беннетт работает основательно: Мака не найдут ни при каких условиях, никогда и нигде... Ну-ну.
- Вот-вот, - подхватил я.
- Агентство, укомплектованное головорезами, - бесценная штука, ежели нужно грязное дело провернуть. Но ведь и головорезов надобно с умом подбирать... Отрядил сопляков! Да еще каких: с ушами, пристроенными к дубинам... Я разделался с обоими и прямиком ринулся на север Швеции, товарища старого повидать. Между прочим, осведомительская сеть, основанная Маком в Дании, служит исправно. Иначе потерял бы твой след безнадежно.
- Я рассчитывал, - произнес я, - что, умудрившись уцелеть, верный друг Джоэль отыщет мой след правдами либо неправдами. Не ошибся. Очень, очень приятно.
- Ну, вот он, я, - засмеялся Джоэль. - Господин Пауль Гаральдсен посещает родину своих предков-викивгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23