Голгат хмуро и раздраженно ждал, надеясь, что Солдат выйдет живым и невредимым до того, как яркий язык солнца лизнет вертикальную отметку полудня.
Солдат вошел в город мимо стражников, что стояли у входа.— Помни! — предупредил ближайший к нему стражник.— Что помнить?— Не забудь.Все это показалось Солдату полной чушью, как и слова, выгравированные на мраморной арке:
ВОЙДЕШЬ С ИМЕНЕМ — УЙДЕШЬ НИКЕМ
Солдат миновал первое здание, затем второе и оказался на центральной площади, которая представляла собой что-то вроде парка, где деревья были сделаны из оникса и яшмы, и росли опаловые цветы со стеблями и листьями из малахита, казалось, сама природа обратилась в этом заколдованном городе в камень, чтобы ее красота не погибла под песками. Птицы, сделанные из хризолита, агата и нефрита, мило посвистывали на ветвях и собирались стайками на статуях из гагата с халцедоновыми глазами. Похожие на изумруды жуки карабкались по выложенной плитами мостовой, повсюду носились бабочки с хрупкими хрустальными крылышками. Под ногами хрустела прошлогодняя листва, трескаясь, точно фарфор.Площадь была переполнена людьми, и Солдат решился завести разговор.— Сэр…Человек, к которому он обратился, вперил в него безумный взгляд.— Кто я?! Скажи, кто я!— Я не знаю, — ответил Солдат, пытаясь отцепить пальцы незнакомца от своей одежды,— Помоги мне найти свое имя!— Я не могу.Человек оставил его в покое и направился к кому-то другому, спрашивая об одном и том же и получая в ответ тот же вопрос.Солдат решил, что ему просто не повезло, попался сумасшедший. Тогда он подошел к какой-то женщине, которая впилась в него таким же напуганным — и пугающим взглядом.— Скажи, кто я? Я отдам тебе свое тело. Смотри, я привлекательна, ведь правда? Видишь, какая у меня тонкая талия и крутые бедра, красные губы, румяные щеки. Мне надо знать, кто я, иначе я сойду с ума. Может, уже сошла. Я здесь так долго, что даже не знаю, как давно сюда попала. Только я не могу уйти, пока не найду своего имени. Как мне найти его?В ее волосах, одежде, на коже — везде был песок.Солдат огляделся. Все жители этого пышного города точно зачарованные бродили вокруг без всякой видимой цели. На искаженных от горя лицах читалось отчаяние. Солдат входил в чудесный город с надеждой, что ему здесь помогут, а вместо этого попал в место, где все сами нуждаются в помощи. Люди здесь были обречены. Они считали себя загнанными в ловушку, хотя любой мог свободно пройти мимо часовых и бежать без оглядки. Разве нет? Солдат так и поступил. Он вышел тем же путем, что и вошел, оставив чудо-город позади. Никто не остановил его.Вдалеке он увидел Голгата; воин помахал ему. Солдат махнул в ответ, а затем, к немалому ужасу друга, снова вошел в заколдованный город. Ведь секрет города так и остался не раскрыт, и Солдату ужасно хотелось во всем разобраться. Ну и задачку подкинул ему случай.— Пожалуйста, помоги мне узнать свое имя, — взмолилась другая женщина и, притянув к себе Солдата рукой, усадила его рядом с собой на парковую скамейку. — Я сойду с ума.Солдат не стал говорить ей, что она и так уже сумасшедшая.— А сколько здесь всего людей? — спросил он, осматриваясь. — Почему никто не уходит?— Сотни, может, тысячи. Они не могут уйти, пока не отыщут свои имена. — Она стала пристально вглядываться в его лицо. — А ты ведь не такой, как мы, да? Ты не представляешь, как тебе повезло.Маленькая агатовая птица присела на краешек скамейки и начала чирикать. Казалось, она чем-то недовольна. Птица стала поклевывать тонким, точно игла, клювом руку женщины. Из ранки выступила капелька крови, которая засияла как бусина. Женщина с мольбой взглянула на птицу и отогнала ее прочь.— Пири недоволен, что мы не расхаживаем бесцельно вокруг, как здесь полагается. Пири — хозяева города. Они изобрели его специально, чтобы пытать людей. Послушай, а ведь если на тебя и впрямь не действуют чары этого проклятого места, ты мог бы устроить пожар. Сожги нас всех. Ты не представляешь, какую окажешь этим услугу…Пока женщина говорила, Солдат, повинуясь безотчетному порыву, обернулся и мельком заметил очертания другой женщины, которые показались ему удивительно знакомыми. Увы, она затерялась среди аметистовых деревьев, что, склонив ветви, стояли над блестящим гиацинтовым озером, по поверхности которого скользили два великолепных лебедя из турмалина. Лучи солнца играли на воде, сверкали на деревьях, свет тонул в общем мерцании и искрился, перепрыгивая среди всех этих прикрас. Яркие, прозрачные точно хрусталь краски вспыхивали и гасли, мерцали, очаровывали, завораживали. Блеск драгоценных камней ослеплял и обманывал…Солдат встряхнул головой, и в ней немного прояснилось. Одного взгляда на какую-то случайную женщину — одну из многих, блуждающих по площади и в парке, — было достаточно, чтобы… Что? А вдруг этот странный город дурачит его? Вдруг его и впрямь заманивают в ловушку, из которой не выбраться? А если он встанет и пойдет за промелькнувшей вдалеке женщиной? Если от него именно этого и ожидают? Может, ее и нет на самом деле, а он будет блуждать по городу целую вечность?..Солдат взял собеседницу за руку.— Мне пора идти. Прости, я не могу помочь тебе.Она посмотрела ему в глаза.— Ты хороший человек.— Я мог бы, — сказал он, поддавшись внезапному порыву, — вывести тебя из города и показать тебе дорогу к людям.Собеседница решительно покачала головой.— Только когда найду свое имя.— Как хочешь.Солдат еще раз окинул взглядом площадь с толпящимися на ней людьми и пошел прочь по длинной узкой аллее.Выходя из города, Солдат поймал на себе удивленный взгляд часового. Только теперь Солдат заметил, что перед ним стоит не живой человек, а механическое устройство, состоящее их неодушевленных двигающихся частей. Невзирая на это, часовой заговорил:— Уходишь? Без памяти? Без имени? Никогда еще такого не видел.Солдат мрачно усмехнулся:— Я и раньше не знал, кто я такой. Так что город не имеет надо мной власти.— Счастливчик.— Может, и так.Наконец Солдат вернулся к заждавшемуся Голгату.— Как же это было глупо с твоей стороны. Ты мог застрять там навсегда, — сказал Голгат, когда Солдат поведал ему о своих приключениях. — Мне пришлось бы идти тебе на помощь.— А вот это точно было бы глупо.Голгат с Солдатом собрались в дорогу, не прекращая споров, и отправились дальше, на запад. По пути они оглядывались — на глазах город прятался под рыжевато-коричневыми песками. Постепенно пустыня добралась до самых вершин восхитительных башен, которые теперь торчали из песка, точно растопыренные пальцы утопающего гиганта. Наконец самые высокие из вершин скрылись под песками, не оставив и следа. Далеко-далеко простиралась ровная, ничем не нарушаемая пустыня, одинокая и однообразная. И только легкий ветерок колыхал поверхность песков, точно по дюнам пролетали вздохи погребенных под ним людей.
Солдат с Голгатом лежали на земле, припав к песку и наблюдая за уходящим к горизонту караваном верблюдов.— Обычный торговый караван, — сказал Голгат. — Нечего бояться.— Почем знать, может, с ними охрана. Вдруг они настроены враждебно?— Разумеется, с ними охрана, только не для того, чтобы нападать на таких, как мы. Они опасаются воинственных племен. Нам тоже стоит их поостеречься. Хотя караванщикам в отличие от нас есть что терять. У них полно добра… Смотри, остановились. Похоже, собираются разбить лагерь на ночь. Можно спуститься и перекусить с ними. Думаю, эти торговцы, перевозящие свой товар, — саманиты. Спокойный мирный люд, который заботится только о собственном благополучии.Внизу, у подножия высокой дюны, начали разворачивать шатры — огромные черные сооружения со сложным набором клиньев и крепких канатов. Их устанавливали знатоки своего дела. Через полчаса на песке горели костры, и в котлах побулькивало варево. Люди заходили друг к другу в гости, как поступают соседи, переехавшие в новое место.— Как думаешь, стоит их навестить? — спросил Голгат.Солдат засомневался.— А это безопасно?— В нашем мире нет ничего безопасного, друг мой. Уж не говоря о твоем походе в Город Забвения. Знаешь, там что-то вкусненькое готовят. Я спускаюсь.— Ну ладно, пошли.Друзья повели своих верблюдов вниз по склону, утопая по щиколотку в песке. Они услышали окрик со стороны лагеря и поняли, что их заметили. Вскоре к ним примчался мальчишка. Он запыхался, но улыбался до ушей.— Отец просит вас отведать с ним чаю.Голгат сказал:— Сообщи отцу, что мы почтем за честь. Ты из какой семьи?— Отца зовут Маалиш, а меня — Бак-лан-Маалиш.— Сын Маалиша, — пояснил Голгат и обратился к мальчику: — Где нам помыть руки?— Позади шатра стоит бочонок с водой, — радостно сообщил Бак-лан-Маалиш.— Тогда мы сейчас же направляемся к твоему отцу.К мальчику подоспели с полдюжины воинственно покрикивающих приятелей и девчонок, которые визжали одна звонче другой, и он убежал вместе с ними.Гости омыли руки в медном бочонке, установленном на треноге у самого входа в шатер. Затем из шатра вышла женщина в парандже и пригласила их войти.В шатре было чрезвычайно уютно. Повсюду лежали ковры, со стен свисали сотканные вручную гобелены. Во мраке помещения горели источающие благовоние свечи. Нельзя сказать, что внутри было прохладно — особенно возле каменного очага с горящими дровами, — но все лучше, чем под нещадно палящим солнцем. Сидевший в углу юноша играл на струнном инструменте какую-то мелодичную песню. Мужчина постарше сновал из одного закутка в другой, разнося пиалы на медных подносах. Шатер делился на множество маленьких отделений, каждое из которых было закрыто непроницаемыми завесами.— Приветствую! Пожалуйста, усаживайтесь.Слова исходили от женщины без паранджи, сидевшей рядом со средних лет мужчиной. Хозяева были симпатичными людьми с открытыми лицами и красивыми здоровыми зубами. Мужчина стал разливать по пиалам чай из горшочка экзотического вида и внезапно поднял взгляд на гостей.— Вам сладкий?— Мне — нет, — ответил Голгат.Солдат, который ни разу прежде не пробовал чай, не мог решить, что выбрать, и на всякий случай последовал примеру Голгата. Когда Солдат попробовал этот напиток — не слишком терпкий на вкус, — он понял, что сахар был бы лишним.— Первый раз чай пробую. Очень освежает.Хозяйка удивилась:— В ваших краях нет чая?Голгат решил сам ей все объяснить.— Видите ли, в Зэмерканде есть чай. Только в основном там пьют разбавленное вино или густое пиво. А если нет ни того, ни другого, обходятся простой водой.— Вода — тоже неплохо, — кивнула женщина. — Меня зовут Петра, а это мой муж, Юн Маалиш. Мой караван перевозит в Сизад сандаловое дерево, шелка, ткани с золотыми и серебряными нитями и много еще чего.Неожиданно запели ножны Солдата. Он вскочил на ноги и обнажил меч. В то же время из разных занавешенных закутков вышли несколько вооруженных мужчин и взяли Солдата в полукольцо.Голгат как ни в чем не бывало продолжал попивать чай.— Мы одни, — сказал он, обращаясь к женщине. — Нам не нужен караван и добро, что вы везете. Вы нанесли бы глубокое оскорбление богам, если бы приказали зарубить двух невинных людей, мирно наслаждавшихся вашим гостеприимством.— Часто, — начала Петра, — грабители используют такую тактику: посылают к нам одного или двух своих, которые выдают себя за путников, между делом разведывают, что здесь и как, а потом вся банда нападает. Обычно как раз на закате.— Да, я знаю. Я наслышан о том, как водят караваны, и о том, что подстерегает караванщиков в пути, чего вы опасаетесь и как попадаете в ловушки. Я уже много раз бывал здесь. А вот мой друг в этих местах впервые. У него с собой волшебные ножны, которые предупреждают об опасности. Как раз их пение вы и слышали. Ножны запели, Солдат решил, что на него нападают, и тут же вскочил на ноги. Поверьте, нас не нужно бояться. Мы просто одинокие странники, ищем одну женщину. Возможно, вы слышали о ней, знаете, где она находится. Это жена султана Офирии Лунна Лебяжья Шейка. Мы были бы чрезвычайно признательны, если бы вы помогли нам. Мы можем заплатить.При этих словах Солдат спрятал меч в ножны и уселся на место, повернувшись спиной к вооруженным мужчинам. Петра дала им знак, и они растворились в сумраке шатра.Юн обратился к жене:— Ты уверена?— Думаю, они говорят правду.— Ну раз так…Он снова принялся потягивать чай. Затем, к удивлению Солдата, достал короткий кусок просмоленной веревки откуда-то из складок одежды и, положив ее в рот, зажег другой конец от свечи. Он стал посасывать веревку, втягивая дым в легкие. Затем улыбнулся Солдату, заметив выражение его лица, и выдохнул облако дыма.— Ни чая, ни табака?— Что такое «табак»?— Держи, — хозяин протянул тлеющий кусок веревки, — это делают из травы. Пахнет вкусно. Хочешь попробовать?Солдат поежился и покачал головой:— Нет, что-то не тянет.— А я не откажусь. — Голгат взял зажженную веревку, втянул полные легкие дыма и закашлялся. — Давненько не пробовал…Петра сказала:— Я слышала, что Лунну Лебяжью Шейку похитил Халиф Сильнейший и держит ее в своей крепости посреди пустыни. Вы хотите ее спасти?— Да, — ответил Солдат, поднимая глаза на хозяйку, — именно за этим мы туда и направляемся.Юн сказал:— А если она не хочет, чтобы ее спасали?Солдат был потрясен.— Да нет же. Хочет. Она ведь жена султана.— А может, султан бил ее? Может, она его не любит? А любит как раз Халифа? Может, она ждет ребенка, ребенка Халифа? А может, еще что-нибудь?Солдат растерялся.— Ты заберешь ее силой? — спросила Петра.— Нет. Да. Не знаю, вы меня запутали. Я надеюсь, что Лунна Лебяжья Шейка желает вернуться обратно.— Что ж, надеяться не запретишь, — заметил Юн.Затем подали еду: козлятину, верблюжий йогурт, свежие огурцы, сыр из собачьего молока, яйца, пустынную перепелку и хрустящих поджаристых горных жуков. Путники наелись до отвала. Принесли молоко и медовые соты, а за ними — горячий яблочный сок с приправами. По случаю такого пиршества открыли входную завесу шатра, чтобы любоваться уходящим за далекие дюны солнцем.— Закат, — сказал Голгат, вонзаясь зубами в перепелиную ножку, — и никто на вас не напал.— Верно. Может, разбойники прискачут ночью, пока мы будем спать, — ответил Юн.— Если так, — сказал Солдат, — мы сразимся бок о бок с вами, уж будьте уверены.Наконец ночной холод начал вползать в шатер, и завесы опустили. Друзей проводили в разные отделения шатра.Солдат был доволен, сыт, порядком устал, и ему не терпелось отойти ко сну.Спустя какое-то время он почувствовал, как кто-то скользнул под его одеяла. К своему немалому ужасу, он ощутил обнаженное женское тело. Хуже того, оказалось, что это не просто какая-то незамужняя женщина, которую ему прислали в знак гостеприимства, а сама Петра.— Не тревожься, — шепнула она. — Такова традиция. Мой муж этого ожидает.Солдат моментально сел на кровати, недоумевая, почему волшебные ножны не предупредили его об атаке. Боком он ощущал мягкие груди Петры. Ему с трудом удавалось сохранять хладнокровие. В чреслах уже началось зловещее движение. Нужно действовать быстро и решительно.— Я не свободен. Пожалуйста, если это обязательно, лучше навести моего друга. Не сомневаюсь, он охотно составит тебе компанию, а у меня — жена.— Ты не один, у кого жена. Кроме того, я предпочитаю тебя. Ты хочешь обидеть хозяйку дома?— Нет же, нет, — промычал Солдат. — Ты красавица. Просто моя жена… видишь ли, она не такая понятливая, как женщины твоего склада. Я не умею хранить подобные вещи в секрете. Мы с ней верим в супружескую верность, в особенности она, я не могу ее расстроить.— Она сдерет с тебя кожу?— Разберет до косточек.— Ревнивица. Понимаю.Петра удалилась.Выходя из комнаты Солдата, она спросила.— Как в твоей стране помогают отвергнутым в любви?— Яблоками.Петра нахмурилась, и до Солдата дошло, что в голове ее возникла неправильная картина.— Это поговорка такая. Мы готовим из яблочного сока пьянящий напиток и поим их допьяна.— А-а. — Она поняла.Вскоре после ухода Петры в кровать Солдата проскользнуло еще одно нагое тело. Солдат зарычал:— Ну, кто там опять?— Я, — послышался удивленный голос Юна. — А кто был в прошлый раз?Солдат снова подскочил в кровати.— Что ты делаешь в моей постели? Юн нежно погладил Солдата по щеке.— Разве сам не догадываешься? — спросил он с улыбкой.— Прошу, уходи сейчас же.— Ты меня обижаешь.— Прости.— В некоторых местах за подобное оскорбление могут убить.— Прости, я женат.— Я тоже.— Но… я не люблю мужчин… в таком смысле.Юн прищелкнул языком и расстроенно покачал головой.— Да, я слышал, что бывают такие в цивилизованном мире. Странно. Ладно, тогда схожу проведаю твоего друга. Он, правда, не такой милашка, зато, может, не так разборчив.— Нет, нет! — закричал перепуганный Солдат. На самом деле, несмотря на заверения Петры, он сомневался, что супруги знают о похождениях друг друга. — Почему бы тебе не побыть чуть-чуть со мной…— Вот так-то лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Солдат вошел в город мимо стражников, что стояли у входа.— Помни! — предупредил ближайший к нему стражник.— Что помнить?— Не забудь.Все это показалось Солдату полной чушью, как и слова, выгравированные на мраморной арке:
ВОЙДЕШЬ С ИМЕНЕМ — УЙДЕШЬ НИКЕМ
Солдат миновал первое здание, затем второе и оказался на центральной площади, которая представляла собой что-то вроде парка, где деревья были сделаны из оникса и яшмы, и росли опаловые цветы со стеблями и листьями из малахита, казалось, сама природа обратилась в этом заколдованном городе в камень, чтобы ее красота не погибла под песками. Птицы, сделанные из хризолита, агата и нефрита, мило посвистывали на ветвях и собирались стайками на статуях из гагата с халцедоновыми глазами. Похожие на изумруды жуки карабкались по выложенной плитами мостовой, повсюду носились бабочки с хрупкими хрустальными крылышками. Под ногами хрустела прошлогодняя листва, трескаясь, точно фарфор.Площадь была переполнена людьми, и Солдат решился завести разговор.— Сэр…Человек, к которому он обратился, вперил в него безумный взгляд.— Кто я?! Скажи, кто я!— Я не знаю, — ответил Солдат, пытаясь отцепить пальцы незнакомца от своей одежды,— Помоги мне найти свое имя!— Я не могу.Человек оставил его в покое и направился к кому-то другому, спрашивая об одном и том же и получая в ответ тот же вопрос.Солдат решил, что ему просто не повезло, попался сумасшедший. Тогда он подошел к какой-то женщине, которая впилась в него таким же напуганным — и пугающим взглядом.— Скажи, кто я? Я отдам тебе свое тело. Смотри, я привлекательна, ведь правда? Видишь, какая у меня тонкая талия и крутые бедра, красные губы, румяные щеки. Мне надо знать, кто я, иначе я сойду с ума. Может, уже сошла. Я здесь так долго, что даже не знаю, как давно сюда попала. Только я не могу уйти, пока не найду своего имени. Как мне найти его?В ее волосах, одежде, на коже — везде был песок.Солдат огляделся. Все жители этого пышного города точно зачарованные бродили вокруг без всякой видимой цели. На искаженных от горя лицах читалось отчаяние. Солдат входил в чудесный город с надеждой, что ему здесь помогут, а вместо этого попал в место, где все сами нуждаются в помощи. Люди здесь были обречены. Они считали себя загнанными в ловушку, хотя любой мог свободно пройти мимо часовых и бежать без оглядки. Разве нет? Солдат так и поступил. Он вышел тем же путем, что и вошел, оставив чудо-город позади. Никто не остановил его.Вдалеке он увидел Голгата; воин помахал ему. Солдат махнул в ответ, а затем, к немалому ужасу друга, снова вошел в заколдованный город. Ведь секрет города так и остался не раскрыт, и Солдату ужасно хотелось во всем разобраться. Ну и задачку подкинул ему случай.— Пожалуйста, помоги мне узнать свое имя, — взмолилась другая женщина и, притянув к себе Солдата рукой, усадила его рядом с собой на парковую скамейку. — Я сойду с ума.Солдат не стал говорить ей, что она и так уже сумасшедшая.— А сколько здесь всего людей? — спросил он, осматриваясь. — Почему никто не уходит?— Сотни, может, тысячи. Они не могут уйти, пока не отыщут свои имена. — Она стала пристально вглядываться в его лицо. — А ты ведь не такой, как мы, да? Ты не представляешь, как тебе повезло.Маленькая агатовая птица присела на краешек скамейки и начала чирикать. Казалось, она чем-то недовольна. Птица стала поклевывать тонким, точно игла, клювом руку женщины. Из ранки выступила капелька крови, которая засияла как бусина. Женщина с мольбой взглянула на птицу и отогнала ее прочь.— Пири недоволен, что мы не расхаживаем бесцельно вокруг, как здесь полагается. Пири — хозяева города. Они изобрели его специально, чтобы пытать людей. Послушай, а ведь если на тебя и впрямь не действуют чары этого проклятого места, ты мог бы устроить пожар. Сожги нас всех. Ты не представляешь, какую окажешь этим услугу…Пока женщина говорила, Солдат, повинуясь безотчетному порыву, обернулся и мельком заметил очертания другой женщины, которые показались ему удивительно знакомыми. Увы, она затерялась среди аметистовых деревьев, что, склонив ветви, стояли над блестящим гиацинтовым озером, по поверхности которого скользили два великолепных лебедя из турмалина. Лучи солнца играли на воде, сверкали на деревьях, свет тонул в общем мерцании и искрился, перепрыгивая среди всех этих прикрас. Яркие, прозрачные точно хрусталь краски вспыхивали и гасли, мерцали, очаровывали, завораживали. Блеск драгоценных камней ослеплял и обманывал…Солдат встряхнул головой, и в ней немного прояснилось. Одного взгляда на какую-то случайную женщину — одну из многих, блуждающих по площади и в парке, — было достаточно, чтобы… Что? А вдруг этот странный город дурачит его? Вдруг его и впрямь заманивают в ловушку, из которой не выбраться? А если он встанет и пойдет за промелькнувшей вдалеке женщиной? Если от него именно этого и ожидают? Может, ее и нет на самом деле, а он будет блуждать по городу целую вечность?..Солдат взял собеседницу за руку.— Мне пора идти. Прости, я не могу помочь тебе.Она посмотрела ему в глаза.— Ты хороший человек.— Я мог бы, — сказал он, поддавшись внезапному порыву, — вывести тебя из города и показать тебе дорогу к людям.Собеседница решительно покачала головой.— Только когда найду свое имя.— Как хочешь.Солдат еще раз окинул взглядом площадь с толпящимися на ней людьми и пошел прочь по длинной узкой аллее.Выходя из города, Солдат поймал на себе удивленный взгляд часового. Только теперь Солдат заметил, что перед ним стоит не живой человек, а механическое устройство, состоящее их неодушевленных двигающихся частей. Невзирая на это, часовой заговорил:— Уходишь? Без памяти? Без имени? Никогда еще такого не видел.Солдат мрачно усмехнулся:— Я и раньше не знал, кто я такой. Так что город не имеет надо мной власти.— Счастливчик.— Может, и так.Наконец Солдат вернулся к заждавшемуся Голгату.— Как же это было глупо с твоей стороны. Ты мог застрять там навсегда, — сказал Голгат, когда Солдат поведал ему о своих приключениях. — Мне пришлось бы идти тебе на помощь.— А вот это точно было бы глупо.Голгат с Солдатом собрались в дорогу, не прекращая споров, и отправились дальше, на запад. По пути они оглядывались — на глазах город прятался под рыжевато-коричневыми песками. Постепенно пустыня добралась до самых вершин восхитительных башен, которые теперь торчали из песка, точно растопыренные пальцы утопающего гиганта. Наконец самые высокие из вершин скрылись под песками, не оставив и следа. Далеко-далеко простиралась ровная, ничем не нарушаемая пустыня, одинокая и однообразная. И только легкий ветерок колыхал поверхность песков, точно по дюнам пролетали вздохи погребенных под ним людей.
Солдат с Голгатом лежали на земле, припав к песку и наблюдая за уходящим к горизонту караваном верблюдов.— Обычный торговый караван, — сказал Голгат. — Нечего бояться.— Почем знать, может, с ними охрана. Вдруг они настроены враждебно?— Разумеется, с ними охрана, только не для того, чтобы нападать на таких, как мы. Они опасаются воинственных племен. Нам тоже стоит их поостеречься. Хотя караванщикам в отличие от нас есть что терять. У них полно добра… Смотри, остановились. Похоже, собираются разбить лагерь на ночь. Можно спуститься и перекусить с ними. Думаю, эти торговцы, перевозящие свой товар, — саманиты. Спокойный мирный люд, который заботится только о собственном благополучии.Внизу, у подножия высокой дюны, начали разворачивать шатры — огромные черные сооружения со сложным набором клиньев и крепких канатов. Их устанавливали знатоки своего дела. Через полчаса на песке горели костры, и в котлах побулькивало варево. Люди заходили друг к другу в гости, как поступают соседи, переехавшие в новое место.— Как думаешь, стоит их навестить? — спросил Голгат.Солдат засомневался.— А это безопасно?— В нашем мире нет ничего безопасного, друг мой. Уж не говоря о твоем походе в Город Забвения. Знаешь, там что-то вкусненькое готовят. Я спускаюсь.— Ну ладно, пошли.Друзья повели своих верблюдов вниз по склону, утопая по щиколотку в песке. Они услышали окрик со стороны лагеря и поняли, что их заметили. Вскоре к ним примчался мальчишка. Он запыхался, но улыбался до ушей.— Отец просит вас отведать с ним чаю.Голгат сказал:— Сообщи отцу, что мы почтем за честь. Ты из какой семьи?— Отца зовут Маалиш, а меня — Бак-лан-Маалиш.— Сын Маалиша, — пояснил Голгат и обратился к мальчику: — Где нам помыть руки?— Позади шатра стоит бочонок с водой, — радостно сообщил Бак-лан-Маалиш.— Тогда мы сейчас же направляемся к твоему отцу.К мальчику подоспели с полдюжины воинственно покрикивающих приятелей и девчонок, которые визжали одна звонче другой, и он убежал вместе с ними.Гости омыли руки в медном бочонке, установленном на треноге у самого входа в шатер. Затем из шатра вышла женщина в парандже и пригласила их войти.В шатре было чрезвычайно уютно. Повсюду лежали ковры, со стен свисали сотканные вручную гобелены. Во мраке помещения горели источающие благовоние свечи. Нельзя сказать, что внутри было прохладно — особенно возле каменного очага с горящими дровами, — но все лучше, чем под нещадно палящим солнцем. Сидевший в углу юноша играл на струнном инструменте какую-то мелодичную песню. Мужчина постарше сновал из одного закутка в другой, разнося пиалы на медных подносах. Шатер делился на множество маленьких отделений, каждое из которых было закрыто непроницаемыми завесами.— Приветствую! Пожалуйста, усаживайтесь.Слова исходили от женщины без паранджи, сидевшей рядом со средних лет мужчиной. Хозяева были симпатичными людьми с открытыми лицами и красивыми здоровыми зубами. Мужчина стал разливать по пиалам чай из горшочка экзотического вида и внезапно поднял взгляд на гостей.— Вам сладкий?— Мне — нет, — ответил Голгат.Солдат, который ни разу прежде не пробовал чай, не мог решить, что выбрать, и на всякий случай последовал примеру Голгата. Когда Солдат попробовал этот напиток — не слишком терпкий на вкус, — он понял, что сахар был бы лишним.— Первый раз чай пробую. Очень освежает.Хозяйка удивилась:— В ваших краях нет чая?Голгат решил сам ей все объяснить.— Видите ли, в Зэмерканде есть чай. Только в основном там пьют разбавленное вино или густое пиво. А если нет ни того, ни другого, обходятся простой водой.— Вода — тоже неплохо, — кивнула женщина. — Меня зовут Петра, а это мой муж, Юн Маалиш. Мой караван перевозит в Сизад сандаловое дерево, шелка, ткани с золотыми и серебряными нитями и много еще чего.Неожиданно запели ножны Солдата. Он вскочил на ноги и обнажил меч. В то же время из разных занавешенных закутков вышли несколько вооруженных мужчин и взяли Солдата в полукольцо.Голгат как ни в чем не бывало продолжал попивать чай.— Мы одни, — сказал он, обращаясь к женщине. — Нам не нужен караван и добро, что вы везете. Вы нанесли бы глубокое оскорбление богам, если бы приказали зарубить двух невинных людей, мирно наслаждавшихся вашим гостеприимством.— Часто, — начала Петра, — грабители используют такую тактику: посылают к нам одного или двух своих, которые выдают себя за путников, между делом разведывают, что здесь и как, а потом вся банда нападает. Обычно как раз на закате.— Да, я знаю. Я наслышан о том, как водят караваны, и о том, что подстерегает караванщиков в пути, чего вы опасаетесь и как попадаете в ловушки. Я уже много раз бывал здесь. А вот мой друг в этих местах впервые. У него с собой волшебные ножны, которые предупреждают об опасности. Как раз их пение вы и слышали. Ножны запели, Солдат решил, что на него нападают, и тут же вскочил на ноги. Поверьте, нас не нужно бояться. Мы просто одинокие странники, ищем одну женщину. Возможно, вы слышали о ней, знаете, где она находится. Это жена султана Офирии Лунна Лебяжья Шейка. Мы были бы чрезвычайно признательны, если бы вы помогли нам. Мы можем заплатить.При этих словах Солдат спрятал меч в ножны и уселся на место, повернувшись спиной к вооруженным мужчинам. Петра дала им знак, и они растворились в сумраке шатра.Юн обратился к жене:— Ты уверена?— Думаю, они говорят правду.— Ну раз так…Он снова принялся потягивать чай. Затем, к удивлению Солдата, достал короткий кусок просмоленной веревки откуда-то из складок одежды и, положив ее в рот, зажег другой конец от свечи. Он стал посасывать веревку, втягивая дым в легкие. Затем улыбнулся Солдату, заметив выражение его лица, и выдохнул облако дыма.— Ни чая, ни табака?— Что такое «табак»?— Держи, — хозяин протянул тлеющий кусок веревки, — это делают из травы. Пахнет вкусно. Хочешь попробовать?Солдат поежился и покачал головой:— Нет, что-то не тянет.— А я не откажусь. — Голгат взял зажженную веревку, втянул полные легкие дыма и закашлялся. — Давненько не пробовал…Петра сказала:— Я слышала, что Лунну Лебяжью Шейку похитил Халиф Сильнейший и держит ее в своей крепости посреди пустыни. Вы хотите ее спасти?— Да, — ответил Солдат, поднимая глаза на хозяйку, — именно за этим мы туда и направляемся.Юн сказал:— А если она не хочет, чтобы ее спасали?Солдат был потрясен.— Да нет же. Хочет. Она ведь жена султана.— А может, султан бил ее? Может, она его не любит? А любит как раз Халифа? Может, она ждет ребенка, ребенка Халифа? А может, еще что-нибудь?Солдат растерялся.— Ты заберешь ее силой? — спросила Петра.— Нет. Да. Не знаю, вы меня запутали. Я надеюсь, что Лунна Лебяжья Шейка желает вернуться обратно.— Что ж, надеяться не запретишь, — заметил Юн.Затем подали еду: козлятину, верблюжий йогурт, свежие огурцы, сыр из собачьего молока, яйца, пустынную перепелку и хрустящих поджаристых горных жуков. Путники наелись до отвала. Принесли молоко и медовые соты, а за ними — горячий яблочный сок с приправами. По случаю такого пиршества открыли входную завесу шатра, чтобы любоваться уходящим за далекие дюны солнцем.— Закат, — сказал Голгат, вонзаясь зубами в перепелиную ножку, — и никто на вас не напал.— Верно. Может, разбойники прискачут ночью, пока мы будем спать, — ответил Юн.— Если так, — сказал Солдат, — мы сразимся бок о бок с вами, уж будьте уверены.Наконец ночной холод начал вползать в шатер, и завесы опустили. Друзей проводили в разные отделения шатра.Солдат был доволен, сыт, порядком устал, и ему не терпелось отойти ко сну.Спустя какое-то время он почувствовал, как кто-то скользнул под его одеяла. К своему немалому ужасу, он ощутил обнаженное женское тело. Хуже того, оказалось, что это не просто какая-то незамужняя женщина, которую ему прислали в знак гостеприимства, а сама Петра.— Не тревожься, — шепнула она. — Такова традиция. Мой муж этого ожидает.Солдат моментально сел на кровати, недоумевая, почему волшебные ножны не предупредили его об атаке. Боком он ощущал мягкие груди Петры. Ему с трудом удавалось сохранять хладнокровие. В чреслах уже началось зловещее движение. Нужно действовать быстро и решительно.— Я не свободен. Пожалуйста, если это обязательно, лучше навести моего друга. Не сомневаюсь, он охотно составит тебе компанию, а у меня — жена.— Ты не один, у кого жена. Кроме того, я предпочитаю тебя. Ты хочешь обидеть хозяйку дома?— Нет же, нет, — промычал Солдат. — Ты красавица. Просто моя жена… видишь ли, она не такая понятливая, как женщины твоего склада. Я не умею хранить подобные вещи в секрете. Мы с ней верим в супружескую верность, в особенности она, я не могу ее расстроить.— Она сдерет с тебя кожу?— Разберет до косточек.— Ревнивица. Понимаю.Петра удалилась.Выходя из комнаты Солдата, она спросила.— Как в твоей стране помогают отвергнутым в любви?— Яблоками.Петра нахмурилась, и до Солдата дошло, что в голове ее возникла неправильная картина.— Это поговорка такая. Мы готовим из яблочного сока пьянящий напиток и поим их допьяна.— А-а. — Она поняла.Вскоре после ухода Петры в кровать Солдата проскользнуло еще одно нагое тело. Солдат зарычал:— Ну, кто там опять?— Я, — послышался удивленный голос Юна. — А кто был в прошлый раз?Солдат снова подскочил в кровати.— Что ты делаешь в моей постели? Юн нежно погладил Солдата по щеке.— Разве сам не догадываешься? — спросил он с улыбкой.— Прошу, уходи сейчас же.— Ты меня обижаешь.— Прости.— В некоторых местах за подобное оскорбление могут убить.— Прости, я женат.— Я тоже.— Но… я не люблю мужчин… в таком смысле.Юн прищелкнул языком и расстроенно покачал головой.— Да, я слышал, что бывают такие в цивилизованном мире. Странно. Ладно, тогда схожу проведаю твоего друга. Он, правда, не такой милашка, зато, может, не так разборчив.— Нет, нет! — закричал перепуганный Солдат. На самом деле, несмотря на заверения Петры, он сомневался, что супруги знают о похождениях друг друга. — Почему бы тебе не побыть чуть-чуть со мной…— Вот так-то лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33