А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Амнуэль Песах
Каббалист
П.АМНУЭЛЬ
КАББАЛИСТ
1
Роман Михайлович Петрашевский встал, как всегда, в шесть. По утрам он обычно писал черновики, долго думал над каждым словом, получалось немного, страница или две, и Роман Михайлович считал это хорошим результатом. Уходя в институт, он оставлял написанное справа от машинки, чтобы Таня перепечатала набело. Сегодня он сделает это сам, на работу не пойдет библиотечный день.
Р.М. заканчивал книгу. Впрочем, книга - это слишком сильно. Брошюра на четыре листа. Осталась последняя глава, описание прогноз-матрицы. Не самое сложное, работа над задачами и анализ пошагового алгоритма куда труднее. Прогноз-матрица была единственным звеном, зависевшим от знаний читателя в своей области науки. Для решения учебных задач специальных знаний не требовалось, физики, биологи и даже издательские рецензенты справлялись с упражнениями равно успешно. Но чтобы составить матрицу - а без нее к прогнозу открытий не подступиться, - требовались профессиональные знания. Отвечая на десятки наводящих и проверочных вопросов, читатель, если бы добросовестен, выкладывал все, что знал и умел. Но беда заключалась в том, что каждый знал и умел разное, и составление матрицы, хочешь-не хочешь, оказывалось процессом субъективным.
Текст сегодня давался особенно трудно, Роман Михайлович около часа думал над одним-единственным предложением, и в конце концов убедился, что последний вариант ничем не лучше первого. Он проверил, плотно ли прикрыта дверь спальни, и сел к машинке. Подумал, что после завтрака нужно будет, пожалуй, вернуться к предыдущей главе. Если изменить упражнения, станет яснее, почему плохо работает прогноз-матрица.
И только теперь Р.М. вспомнил: после завтрака он не сможет заняться делом, потому что к десяти его ждет следователь в районной прокуратуре. Странная история. Вчера, уже под вечер, позвонил некто, назвавшийся Сергеем Борисовичем Родиковым. Голос у следователя был сухим, как солома, казалось, что Родиков долгой тренировкой вышелушил из своего голоса все обертона.
- Не могли бы вы, Роман Михайлович, - сказал следователь, - подойти ко мне в прокуратуру завтра к десяти? Собственно, мне нужно только кое-что уточнить, но по телефону не получится. Я задержу вас минут на десять, не больше.
- Почему же, - сказал Роман Михайлович, - по закону вы можете задержать меня и на сорок восемь часов.
Родиков хмыкнул, слышно было, как он перелистывает бумаги.
- Значит, договорились?
- А в чем дело? У меня завтра свободный день, и я хотел поработать...
- Странную фразу вы сказали, если вдуматься, - проговорил следователь Родиков. - Если уж у вас свободный день, тем лучше, не придется сочинять справочку на работу... В общем, жду.
Вспоминая этот разговор, Роман Михайлович прошел на кухню, где Таня готовила традиционный завтрак - яйца всмятку и крепкий кофе. Диалог тоже был обычный, утренний, касался пустяков, и Р.М. одновременно раздумывал над задачкой по курсу развития воображения: вас вызвал следователь и задал вопрос...
- Танюша, - сказал он, - я ненадолго выйду, вернусь к одиннадцати. Беловик на сегодня я сделал сам... А ты пока займись письмами, хорошо?
До прокуратуры пошел пешком. Это оказалось недалеко - минут двадцать, если не торопиться. Старый, дореволюционной постройки, дом был не из тех, что объявляют памятниками зодчества. Заурядное двухэтажное строение, но на углу перед входом сохранилась единственная, пожалуй, в городе настоящая каменная афишная тумба, на которой, впрочем, давно не клеили афиш, сохраняя, видимо, как реликвию. Это, однако, не помешало кому-то вбить на куполообразную вершину тумбы огромный металлический крюк непонятного назначения. Получилось вполне эклектическое сочетание - хоть сейчас на выставку модерна.
Следователь оказался немолод, худ и Петрашевского встретил с недоумением.
- Садитесь, пожалуйста, - пробормотал он, - я сейчас закончу... Пять минут.
Родиков писал быстро, то и дело решительно вычеркивая слова и целые строки. Повесть он, что ли, пишет в рабочее время, - подумал Р.М., - или обычный рапорт требует столь кропотливой работы над словом? Жду ровно пять минут, - решил он, - и ухожу.
До назначенного срока оставалось двадцать секунд, когда следователь внимательно перечитал написанное, скомкал лист и бросил в корзину. Посмотрел на посетителя и улыбнулся.
- Не жалко? - спросил Роман Михайлович.
- Жалко, - буркнул Родиков, улыбка его мгновенно выцвела. - Не бумагу, а себя. Знали бы вы, на что уходит время... Присаживайтесь поближе.
Следователь вывалил на стекло стола десятка два фотографий. Раскладывая их перед Петрашевским, он говорил:
- Читал я ваши вещи, не все, конечно... Представлял высоким и с пронзительным взглядом, пронзительный взгляд - обязательно.
- Вы, значит, любитель фантастики? - с раздражением, которого не мог скрыть, спросил Р.М.
- Сын любит. Я тоже вынужден читать, чтобы не отстать в развитии. К вам вот какая просьба. Очень внимательно посмотрите на снимки и скажите: знакома ли вам кто-нибудь из этих женщин?
На фотографиях были женские лица - молодые и не очень. Старых не было. Самой молодой из женщин можно было дать лет восемнадцать, самой старшей - около тридцати. Никого из них Р.М. раньше не видел. Он, впрочем, догадывался, какая именно фотография интересует следователя, потому что лишь одна была любительской. Сфотографирована была девушка лет восемнадцати, миловидная, со светлой челкой и большими темными глазами, очень серьезная девушка, грустная даже. Играть с Родиковым в логические игры желания не было, и Р.М. покачал головой:
- Никого не знаю. И не знал.
- Посмотрите внимательно, - настойчиво повторил Родиков.
- Послушайте, товарищ, - сказал Р.М., - память у меня хорошая. В свою очередь, могу ли я получить объяснение, что за фильм вы тут со мной разыгрываете? Времени у меня нет.
- Не нужно сердиться, Роман Михайлович, - сказал следователь примирительно. - Знали бы вы, какие штучки иногда проделывает память... Ну, хорошо. Яковлева Надежда Леонидовна - это имя вам что-нибудь говорит?
- Нет, не говорит. Я никогда не знал женщину с таким именем, отчеством и фамилией. Все?
- Все, - согласился следователь. - Сейчас я оформлю протокол опознания, вы подпишете, и потом мы будем говорить только о литературе.
- В том случае, если вы мне объясните, что означает эта выставка. Они что - все Надежды Яковлевы?
- Нет... Видите ли, одну из фотографий нам переслали из Каменска. Надя Яковлева, восемнадцати лет, покончила с собой на прошлой неделе. Вот здесь подпишите, пожалуйста... Спасибо. Мать подала в Каменскую горпрокуратуру заявление. Начали разбираться. В бумагах Нади обнаружили папку, полную бумаг, изрисованных странными рисунками. На обложке надпись: "Роману Михайловичу Петрашевскому (Петрянову)". Видимо, фотографии разослали всюду, где по адресам значится Роман Михайлович Петрашевский. Вероятнее всего, кстати, в возбуждении уголовного дела будет отказано. Эксперты квалифицируют случай как типичное самоубийство. Но мать, конечно, можно понять...
Р.М. вернулся домой не сразу. Побродил по городу, заглянул в книжные магазины. Полки, как обычно, ломились от томов и томиков, брошюр и альбомов, и Р.М., как обычно, ничего не купил. Из художественной прозы он собирал лишь фантастику. Классику и современных авторов тоже читал, конечно, - книги ему приносили знакомые или сослуживцы, на день или на неделю, срок вполне достаточный, Р.М. был в курсе новинок. А фантастику брал у спекулянта, с которым свел знакомство давно, еще на заре книжного бума...
Красивая девушка, думал он, перебирая книги. Глаза добрые. Печальная. А может, он ошибся? Следователь так ведь и не показал нужную ему фотографию. Не положено? Зачем тогда сказал о самоубийстве? Разве это положено, когда идет следствие? Впрочем, следствие, кажется, еще не идет, есть только заявление матери, уголовное дело не возбуждено. Что было в папке? И кому она в действительности предназначалась? Роману Михайловичу Петрашевскому, да еще и Петрянову. Допустим, что в стране есть семьдесят человек с такими параметрами. Но псевдоним? Р.М. публиковал свои фантастические рассказы под фамилией Петрянов. Сначала, когда работал в "Каскаде", псевдоним был нужен, чтобы начальство не догадалось о его второй профессии. Потом привык. Сейчас-то многим уже известно, что Петрашевский и Петрянов - одно и то же лицо. Вот и девушка эта, Надя Яковлева из Каменска. Откуда она знала? В прессе псевдоним не раскрывался. Нет ли все-таки второго Петрянова-Петрашевского?
Домой он вернулся к двенадцати. Таня сидела над ворохом писем. Это были, в основном, ответы на викторину, которую Р.М. второй год вел в детском журнале. Читать письма было удовольствием, до чего же некоторые дети были умны, до чего любили фантазировать! Но удовольствие это отнимало много времени, и часть работы Р.М. переложил на Таню.
- Вот, - сказала она, когда муж, переодевшись в домашнее, сел рядом на диван. - Послушай, что пишет Ия Карпонос, шестой класс, между прочим. "Ваша задача о грузе очень легкая. Я ее решила за пять минут. Нужно увидеть, что противоречие такое: груз должен падать, потому что должен быть удар, и груз не должен падать, потому что удар может разрушить основание. Значит, груз нужно разделить в пространстве. То есть - на две части. Нижняя должна падать, а верхняя должна оставаться на месте и поддерживать установку."
- Доподлинно, - пробормотал Роман Михайлович. - Девочки почему-то лучше мальчиков усваивают приемы. Систематичнее они, что ли? Должно, вроде, быть наоборот?
- Ты всегда недооценивал девочек, - Таня улыбнулась.
Р.М. промолчал. Надю Яковлеву он тоже недооценил? Не шла она у него из головы, лицо так и стояло перед глазами, он был уверен, что правильно угадал фотографию.
Однако нужно было работать. До обеда он подбирал новые задачи к предпоследней главе. В запасе у него было штук двадцать пять - по разным наукам и даже по философии. Лучше всего получались задачи астрономические, причину Р.М. понимал, и она была не в пользу его теории: в астрономии проще предсказывать и труднее проверять.
Он отобрал две задачи, но дальше дело застопорилось. Таня ушла куда-то по хозяйственным делам, Роман Михайлович сидел за столом, думал. И понял, наконец, что думает не о задачах и не о книге, а о некоей Надежде Яковлевой. Отчего может добровольно уйти из жизни молодая девушка? Несчастная любовь? В таком возрасте это воспринимается с такой острой пронзительностью, что кажется: если он изменил, зачем жить?
Зазвонил телефон. Р.М. подождал, пока Таня поднимет трубку, вспомнил, что жена ушла, и, ругнувшись, вышел в прихожую.
Звонил Женя Гарнаев. Голос у него был громким и бодрым, но звонок в неурочное время свидетельствовал о каком-то происшествии.
- Что случилось? - спросил Роман Михайлович. - Тебя уволили?
- Нет, - сказал Гарнаев, - но к тому идет. Пока получил строгача.
- За что?
- Сказал этим подлецам, что они подлецы.
- Понятно, - Р.М. вздохнул. - Ты еще не усвоил, что когда у подлеца власть, ему нельзя говорить, что он подлец?
- Разве я не должен говорить правду?
- Должен, - согласился Роман Михайлович.
История была давней и началась с ошибки, чуть менее масштабной, чем поворот сибирских рек, но для десятков людских судеб не менее драматичной. Лет двадцать назад надумали в республике построить обсерваторию. Однако место для нее выбрали наспех и неудачно, да и коллектив был подобран вовсе не из энтузиастов своего дела. Сотрудники половину времени тратили на работу, а половину - на склоки. Евгений уверял Романа Михайловича, что это типично для многих обсерваторий: оторванность от города, необходимость почти всегда быть вместе и на виду, а люди ведь разные, и многие психологически несовместимы... Перспективной и единой программы исследований не существовало. Началось многотемье, все были недовольны всеми и, прежде всего, директором.
Р.М. плохо представлял себе, что там, в обсерватории, происходило. Знал, что на директора писали анонимки. Жалобы, которые сотрудники подписывали, годами лежали без движения. Точно такие же жалобы, но без подписи, вызывали немедленную проверку.
Анонимки директора и доконали. Р.М. не знал точно, за что его в конце концов сняли. Вовсе, однако, не за то, что не сумел создать научной школы и плодил мелкотемье. Что-то было, с наукой не связанное, какие-то хозяйственные упущения. И тогда назначили астрономам в начальники физика, специалиста по монокристаллам. Ни одной работы по астрономии, но зато апломб: "Астрономия? Понадобится - через десять дней буду знать назубок!" И желание сделать карьеру. Руководил лабораторией в физическом институте, перспектив роста никаких, несмотря на то, что был "национальным кадром". Стал директором и был уверен, что выговорами заставит людей делать все, что он захочет.
С Женей Гарнаевым Роман Михайлович познакомился как-то во Дворце пионеров - обоих пригласили рассказать ребятам о космосе и фантастике. Евгений был моложе всего на несколько лет, но из-за непрошибаемого оптимизма казался юнцом. К Петрашевским он заходил довольно часто, увлекся теорией открытий, хотел даже помогать в разработке, но все же настоящим помощником не стал - достаточно у него было и своих проблем. Вот снимут директора, - говорил он, - и можно будет работать. Р.М. живописал ему, что, с точки зрения науковедения, произойдет, когда директора снимут: полный хаос, развал и взаимное озлобление. Нет, - уверял Евгений, тогда-то все и придет в норму.
А пока, впрочем, Гарнаев получил очередной выговор. Все по прогнозу. Р.М. предсказал этот выговор еще месяц назад, потому просто, что Евгений старался держаться в стороне от склок, воображал, что если он никого не трогает и занимается своей диссертацией, то и его трогать не станут. Это было ошибкой. Если склока захватила коллектив, то неучаствующий приравнивается дезертиру.
- Я загляну к тебе, ты не занят? - спросил Евгений.
- Заходи, - согласился Роман Михайлович.
Все сегодня шло кувырком, книгой придется заниматься вечером, когда стихнет уличный шум и придет второе дыхание. Если придет. А завтра - идти в институт, и неизвестно, удастся ли вырваться хотя бы после обеда. Плохо.
Все же до прихода Гарнаева удалось немного подумать. Задача об излучении квазаров в конце концов получилась. Он применил обходное решение, систему стандартов, и задача поддалась. Во всяком случае, то, что получилось в результате, вполне могло существовать и в природе. Оставалось главное - обсчитать идею. Все, что делал Р.М. до этого момента, наукой почти никем не считалось. Наука - это идея плюс математика. Идея - вот она, а считать Р.М. не собирался. Пусть этим действительно занимаются специалисты. Попросить Евгения? Не возьмется. Его тема - туманности и молодые звездные комплексы. Ну хорошо. Пусть читатель-астрофизик, если какой-нибудь астрофизик эту книгу прочитает, наводит математику сам. А ведь, скорее всего, пока книгу будут печатать - целый год впереди! кто-нибудь из реальных специалистов по квазарам задачу эту решит, ведь задача настоящая, кто-то наверняка над ней бьется. Опубликует решение, причем почти наверняка то самое, о котором Р.М. напишет в книге, не имеющей к астрофизике прямого отношения...
Гарнаев ввалился в квартиру и поволок на кухню две тяжелые сумки, за ним шла Таня.
- Слушай, - сказал Евгений, который всегда говорил подлецам, что они подлецы, - почему ты разрешаешь своей жене таскать такую тяжесть? Своей я не позволю. Если женюсь.
- Ничего-ничего, - поторопилась Таня, - я шла за хлебом, а это просто случайно. Помидоры выбросили по тридцать копеек государственные, да еще в гастрономе мясо без талонов давали. И потом, Женя, кто же у нас тяжести таскает, если не женщины? Мужчины тащат на своих плечах страну, а мы, женщины...
- ...Мужчин, а с ними и всю страну, да? Вот только, почему не в ту сторону?
Р.М. повел Евгения в кабинет, Гарнаев был громогласен, перебить его могла лишь сирена воздушной тревоги, и Роману Михайловичу пришлось безропотно выслушать рассказ о том, как Евгений потребовал протокол заседания аттестационной комиссии, постановившей, что он, Гарнаев, не соответствует занимаемой им должности младшего научного сотрудника. Сначала ему сказали, что протокол в сейфе, а ученый секретарь болен. Тогда Евгений нашел ученого секретаря на его личном огороде и потребовал либо протокол, либо сатисфакцию. Ученый секретарь предпочел выдать протокол, видимо, не зная, что означает иностранное слово "сатисфакция". И что же? Вопросы в протоколе были сформулированы иначе, чем на самом деле. А ответы перефразированы или сокращены до неузнаваемости. Гарнаев заявил, что отправит эту фальшивку в Отделение Академии. Тогда началась небольшая потасовка: ему отказались выдать копию, после стычки он и обозвал всю директорскую мафию подлецами.
1 2 3 4