Голова Тэма упала на грудь, и он проснулся. Синддл тихонько поднялся на ноги и замер на месте, вглядываясь в заросли деревьев. Тэм мгновенно вспомнил о привидении, которое они видели.
— Ты слышал? — прошептал Синддл.
— Еле-еле. Думал, мне приснилось. Что это такое?
— Не знаю, но животные таких звуков не издают. Наверное, это мужчина… или женщина.
Финнол тоже проснулся и увидел, что Тэм и Синддл стоят, безмолвно слушая ночь. Он тоже вскочил на ноги:
— Они снова нашли нас?
Последним открыл глаза Бэйори, который решил, что на них напали.
— Тише, — сказал Синддл. — Вряд ли наши враги будут издавать такие звуки. Не думаю, что нам что-нибудь угрожает, но я никак не могу понять, что это такое.
Синддл взял свой лук, а Тэм вытащил меч. Вчетвером они шагнули в темный лес, испещренный тут и там бледными лунными пятнами. Необычный звук, тонкий и очень высокий, притягивал их к себе. Примерно через пятьдесят футов они вышли на тропинку и вскоре наверху разглядели оранжевый прямоугольник — окно.
Остров оказался каменистым, с крутыми склонами, тропинка петляла среди деревьев, тут и там среди камней возникали корни деревьев, решивших разорвать маленький остров на мелкие части.
В темноте Тэм слышал взволнованное дыхание своих товарищей, охваченных страхом, с которым они пытались безуспешно бороться. Получалось, что на острове кто-то живет, а события предыдущего дня сделали их пугливыми и осторожными. Они медленно продвигались вперед.
Наконец они вышли на вершину острова, и там, среди деревьев, стоял дом — не хижина дровосека, а большой каменный дом с садом, обнесенный высокой оградой. Стон доносился из-за стены, тихое мяуканье, какой-то нечеловеческий звук, который постоянно менял тон, становился то выше, то ниже, резал слух.
Все четверо замерли на месте и прислушались.
— Вот что я вам скажу, — заявил Бэйори, — меня сильно подмывает вернуться к лодке, что-то мне не хочется стучаться в эту дверь. Там живет кто-то очень странный.
Тэм увидел, что Синддл кивнул, но Финнол стоял, склонив голову набок и внимательно вслушиваясь в диковинные звуки. Его рано или поздно сгубит любопытство.
Прежде чем они успели принять какое-нибудь решение, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с двумя деревянными ведрами в руках. Вой тут же стих, она испуганно бросила ведра и бросилась назад в дом. Дверь женщина оставила открытой, и четверка путников принялась напряженно разглядывать маленький прямоугольный дворик.
— Ну, теперь уходить нельзя, — заметил Тэм. — Она мне не показалась такой уж странной, хотя и вела себя не слишком вежливо.
Через минуту они услышали шаги.
— Чего вам надо? — донесся до них скрипучий старческий голос.
— Нам ничего не нужно, дедушка, — ответил Тэм ласково. — Наша лодка в темноте налетела на ваш остров, мы ждем, когда взойдет солнце, чтобы снова отправиться в путь. Мы добропорядочные честные люди, дедушка. Не нужно нас бояться.
Тэму показалось, что он заметил движение в двери, за которой исчезла женщина.
— Если вы честные люди, зачем вам оружие? Несколько секунд они колебались, прежде чем ответить:
— На нас напали разбойники у форта Ивовый Прут. Поэтому мы и осторожничаем, поскольку не очень привыкли к подобным вещам. Нас четверо: три молодых человека из Долины Озер и наш спутник, фаэль по имени Синддл…
— Фаэль? — быстро переспросил старик. — А не мог бы благородный Синддл встать так, чтобы я мог его видеть?
Тэм посмотрел на Синддла.
— Благородный Синддл… — повторил собиратель преданий и принялся вглядываться в темноту. — Не думаю, что он начинит меня стрелами, — сказал он и шагнул во двор, где на него упал лунный свет, который высеребрил волосы.
Из тени вышел старик в длинном одеянии и, ко всеобщему удивлению, поприветствовал Синддла на его родном языке.
— Неужели мы наткнулись на фаэля на этом безлюдном острове? — прошептал Финнол.
— Нет, — ответил Тэм, — хотя для представителя нашего народа он неожиданно хорошо относится к черным странникам.
— Вы ручаетесь за тех, кто путешествует с вами? — с некоторой долей беспокойства спросил старик. Его голос шуршал и скрипел, словно железо, трущееся о железо. — Я всегда считал фаэлей миролюбивым народом…
— Я за них ручаюсь, дедушка. Они не причинят вам вреда. — В тусклом свете было видно, как он слегка наклонился и внимательно посмотрел на старика. — Откуда вы знаете мой язык?
— О, я его не знаю, — признался старик, разглаживая свое одеяние. — Только приветствия и еще несколько фраз. Я немолодой человек и много повидал на своем веку. Впрочем, боюсь, я уже начал кое-что забывать. Однако я веду себя как плохой хозяин. Добро пожаловать в мой дом. Заходите, заходите. — Он махнул рукой в сторону двери. — Прошу простить Ханну. У нас так не часто бывают гости, а вы, появившись из темноты, ее испугали. Понимаете, она не очень привыкла к людям. Ну, мой сын и я, мы, конечно, люди… а вот чужие… Они редко сюда попадают.
Они последовали за стариком вверх по плохо освещенной каменной лестнице. Тот, кто стоял на площадке со свечами, явно чего-то опасался. Поднявшись, они увидели, что женщина, Ханна, которая держала в руке подсвечник точно щит, сделала несколько шагов назад.
Старик подошел к ней, жестом показывая гостям, чтобы следовали за ним, а сам погладил ее по руке, а потом прикоснулся к своей груди в районе сердца.
— Это друзья, Ханна, тебе нечего бояться.
Она коротко кивнула, быстро сунула подсвечник в руки старику и выскочила из двери.
— Видите, она ужасно робкая. — Старик принялся поглаживать бороду, глядя на дверь, за которой исчезла Ханна. Затем покачал головой и снова повернулся к своим гостям. — Я плохой хозяин. Кажется, я уже это говорил? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Хотите перекусить? Знаете, мы живем в такой изоляции от остального мира, что нам приходится обходиться без многих удобств и достижений цивилизации, но у нас есть вино и эль и самая чистая вода, какую когда-либо доводилось пробовать человеку.
Тут появился еще один мужчина, слуга, моложе своего хозяина, но тоже уже далеко не юноша. Старик отправил его за вином, водой и элем, не дожидаясь, что выберут гости. Потом он снова замер на месте, поглаживая бороду и погрузившись в собственные мысли.
— Уверен, я забыл что-то… — пробормотал он.
— Я Тэмлин Лоуэлл, а это мой кузен Финнол Лоуэлл. Бэйори Тэллон его кузен, а Синддла мы уже вам представили.
Старик выслушал Тэма, ритмично кивая головой. Однако выражение задумчивости по-прежнему не покинуло его лица.
— Синддл… — проговорил он. — Имя произошло от имени знаменитого навигатора Синддлина. Должно быть, вы принадлежите к благородной и важной семье.
— Ну, не такой важной, — пробормотал Синддл.
Они еще немного помолчали, затем Тэм сказал:
— А вы, сэр?..
Лицо старика озарила улыбка.
— Вот, наконец-то! Мое имя. Я должен представиться! — Он радостно рассмеялся. — Меня зовут Эбер, сын Эйресита, а дом, как и остров, называется Болтливый Камень, потому что, если встать на краю обрыва, можно услышать шум воды внизу — очень похоже на речь. Мне порой кажется, что я могу различить некоторые слова, даже фразы. Однажды река проворчала: «Твоя мудрость перейдет ко мне…» В другой раз: «О, мои сыновья, моя дочь…» А еще я услышал свое имя, произнесенное четко и разборчиво.
Можете сами послушать, потому что, если река говорит с вами… Ну, это один из голосов мира, как ветер или море. — Он замолчал и посмотрел в сторону открытого окна, откуда доносился шорох ветра в ветвях деревьев. — Вы встречали картографа? — вдруг спросил он. — Он дал вам карту реки?
Четверо приятелей переглянулись.
— Мы попали сюда исключительно по собственной глупости, — ответил Тэм. — Из-за того, что попытались продолжить путь по реке ночью.
Эбер посмотрел на Тэма, а потом кивнул.
— Тогда, идемте, — позвал он. — Поднимемся в мою башню, и я покажу вам, что заставило меня поселиться в столь уединенном месте.
Старик поднял подсвечник повыше и подвел их к другой лестнице, которая, извиваясь, исчезала в темноте. Все четверо путников удивленно переглянулись, а затем любопытный Финнол двинулся вслед за стариком — остальные поспешили за ним.
Они вошли в большую квадратную комнату, освещенную свечами. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами и открытыми книгами, письменными принадлежностями, линейками и циркулями. На полках — диковинные приспособления из меди, полированного дерева и стекла. Пучки сушеных растений и цветов свисали на веревках с потолка, а стены украшали карты, испещренные разными линиями и расчетами. Открытая дверь вела на балкон.
— Здесь я изучаю звезды и слушаю реку, — сказал старик. — Я воспитываю в себе терпение, потому что река никогда не спешит и презирает тех, кто всегда торопится. Она проверяет человека. Проходят долгие годы, прежде чем река открывает ему хотя бы что-нибудь.
Вошел слуга с подносом в руках, на котором стояли стаканы, а также кувшины с вином, элем и водой. Старик провел своих гостей на балкон и предложил сесть в грубые кресла с потертыми подушками. Путники устроились, как могли, пытаясь понять, какие еще диковинные вещи расскажет им хозяин дома.
Тэм заметил, что Бэйори и Финнол обменялись взглядами, словно хотели сказать друг другу: «Смотри, какие необычные люди живут за пределами Долины».
Старик налил себе «самой чистой воды, какую когда-либо доводилось пробовать человеку». Лунный свет лился на балкон, внизу несла свои воды река и что-то задумчиво бормотала.
— Когда-то дом принадлежал Гвиару. Вам знакомо его имя? Гвиар из Альвы. Про него говорили, что он колдун, хотя я не стал бы утверждать это с уверенностью. Впрочем, он прославился как великий ученый. В молодости я прочитал некоторые из его трактатов — несмотря на то что уже тогда достать их было трудно, а сейчас практически невозможно.
Казалось, Эбер забыл, что он на балконе не один, словно привык беседовать с самим собой, оправдывая свою жизнь в столь уединенном месте.
— Гвиар прекрасно знал древние предания и легенды, изучал звезды и их влияние на окружающий мир. Его трактаты посвящены самым разнообразным вопросам, но прославился он своим искусством целителя. В последние годы жизни он поселился здесь, чтобы составить карты звездного неба, но вскоре начал слушать говор реки, пытаясь понять ее речи.
Эбер, сын Эйресита, замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом поднял худую руку, будто хотел привлечь внимание своих гостей к какому-то особенному звуку, который издала река, но потом уронил ее на подлокотник кресла.
— Я приехал сюда из-за моего сына, Ллиа, хотя мне понадобилось на это довольно много времени — Болтливый Камень найти нелегко. — Старик опустил глаза, и на лице его вдруг появилось усталое выражение. — Я надеялся, что Гвиар вылечит его, но великий ученый умирал, а его знания разбежались, точно легкие облака по небу его когда-то поразительной памяти.
Тэм слушал, затаив дыхание, манера речи старика напомнила ему древние книги.
— Это печальная история. Очень печальная, в особенности для бедной матери Гвиара. Видите ли, я женился против воли многих. И, боюсь, против воли бедняжки тоже. Ее отдали мне в жены, потому что я занимал отличное положение, а она казалась мне самым прекрасным существом, которое когда-либо ходило по земле. — Он покачал головой и принялся поглаживать бороду тонкими пальцами. — Будучи послушной девушкой, она пыталась меня полюбить. Довольно скоро оказалось, что она ждет ребенка, поскольку, несмотря на мои уже солидные к тому времени годы, она была молода и луна ей улыбалась — точнее, я так думал.
Он бросил быстрый взгляд на небо.
— Роды начались, когда луна была полной и яркой… — Эбер приложил руку ко лбу и продолжал: — Замечательное время, чтобы вступить в жизнь. Однако очень скоро луна начала темнеть. Когда моя жена кричала от боли, лицо луны почернело, и в нашу комнату заползли тени. А потом, в тот самый момент, когда появился на свет наш сын, на подоконник открытого окна опустился ворон. Прежде чем я успел его прогнать, он прокричал три раза… я опоздал. Эбер закрыл лицо руками.
— Моя жена умерла через час после родов. Она истекла кровью на нашем брачном ложе. — Эбер сделал глубокий вдох, очень похожий на стон. — Юная красавица ушла, а старик остался, чтобы жить дальше, — какая несправедливость! Мой сын выжил, несмотря на дурные предзнаменования. Можно предположить, что он родился слепым — потемневшая луна не могла не сыграть своей роли, — но это не так. Ллиа лишен дара речи и слуха, однако зрение у него прекрасное. — Эбер обвел взглядом молодых людей, сидевших неподалеку. — И вот я приехал сюда, в дом Гвиара, в надежде вылечить сына, на которого сам навлек страшное несчастье, женившись на его матери, невзирая на предупреждение звезд. — Тэму показалось, что у старика задрожали губы. — Старики не должны жениться на молодых. Потому что в них жизнь бьет ключом, а у стариков постепенно замирает и утекает. Я совершил зло и теперь за него расплачиваюсь. Говорили, что Гвиар излечил множество больных и калек. Надеюсь, , что наступит день, когда я тоже смогу. — Он показал на реку. — В конце концов, если река умеет разговаривать, почему человеческое дитя не может научиться?
Он оглядел своих гостей, всех по очереди, словно они знали ответ на его вопрос. Только сейчас Тэм заметил, как к двери на балкон тихонько подошел мальчик, одетый в красивый бархатный костюмчик, точно маленький лорд, и замер на пороге, изучая гостей.
Эбер проследил за взглядом Тэма, и его лицо озарила улыбка.
— А, вот и ты, мое сокровище. — Эбер жестом подозвал малыша, но мальчик попятился и спрятался за дверью так, что был виден только один глаз.
Старик посмотрел на Тэма и беспомощно махнул рукой.
— Оборотная сторона того, что мы живем далеко от людей. Как и Ханна, Ллиа стесняется чужих, потому что он практически не видит никого, кроме нас. Возможно, вы уже поняли, что Ханна тоже глухая. Я жалею всех, кто страдает от этого недуга, и взял ее к себе. В отличие от Ллиа, она может произносить звуки, но как можно научить говорить человека, который ничего не слышит? Вместо речи Ханна производит диковинный мяукающий звук. Не думаю, что она сама осознает, что происходит. — Он покачал головой. — Я продолжаю свои изыскания. У меня остались кое-какие манускрипты Гви-ара: начатые им карты, рассуждения на предмет природы волшебства и его использования для исцеления недужных, мысли о голосе реки. Но мне так и не удалось обнаружить ничего, что помогло бы мне понять, как наделить молчание голосом…
Он замолчал, глядя на ребенка, который прятался в тени. Тэм видел, как смягчилось лицо Эбера, когда он посмотрел на сына. Какое ужасное чувство вины терзает несчастного старика!
— Я поведал вам свою печальную историю и ничего не спросил о вас. Вы сказали, что на вас напали бандиты? В последнее время в наших краях ничего подобного не случалось.
— Мы не знаем, почему они на нас напали, — проговорил Тэм, — но нам кажется, что они считают нас сообщниками человека, которого мы случайно встретили неподалеку от Долины. Мы думаем, они убили того человека.
Старик покачал головой, и в его глаза вернулась печаль.
— Здесь, на моей реке… Как неприятно. Они будут вас преследовать?
— У них нет лодок. Но зато есть лошади. Мы боимся, что они будут поджидать нас возле северного моста.
— Да, но вы сейчас на реке, а за моим островом течение становится очень быстрым. Оно пронесет вас мимо моста, прежде чем туда доберутся всадники, потому что дорога обходит холмы и сворачивает далеко на восток. А человек, которого они убили, — какое он имел к ним отношение?
— Мы не знаем, — ответил Финнол. — Он называл себя Алаан. У него прекрасная речь, он явно получил хорошее образование — так мы решили — и опытный путешественник.
Старик вскинул голову:
— Я знаю человека по имени Алаан. У него есть ручной уист? Маленькая черная птичка?
Все четверо удивленно уставились на Эбера.
— Вы были с ним знакомы? — выпалил Финнол.
— Да, хотя не видел Алаана вот уже несколько лет. — Старик выпрямился в своем кресле, и на лице у него появилось встревоженное выражение. — Вы сказали, что те люди на вас напали; это очень опасные люди, если им удалось застать врасплох Алаана. Вы уверены, что он погиб?
— Да, абсолютно. Они убили его ночью, когда он удерживал мост Теланон, спасая нас.
Эбер потер виски, в глазах у него заблестели слезы.
— Я давным-давно предупреждал Алаана. Советовал ему изменить привычки… «Когда-нибудь тебя поймают, — сказал я, — несмотря на твою ловкость». Такая судьба ждет всех мошенников, но он не пожелал послушаться доброго совета.
— А как вы с ним познакомились? — спросил Синддл.
— Вы сказали, что он производил впечатление человека образованного, и не ошиблись — гораздо в большей степени, чем думаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Ты слышал? — прошептал Синддл.
— Еле-еле. Думал, мне приснилось. Что это такое?
— Не знаю, но животные таких звуков не издают. Наверное, это мужчина… или женщина.
Финнол тоже проснулся и увидел, что Тэм и Синддл стоят, безмолвно слушая ночь. Он тоже вскочил на ноги:
— Они снова нашли нас?
Последним открыл глаза Бэйори, который решил, что на них напали.
— Тише, — сказал Синддл. — Вряд ли наши враги будут издавать такие звуки. Не думаю, что нам что-нибудь угрожает, но я никак не могу понять, что это такое.
Синддл взял свой лук, а Тэм вытащил меч. Вчетвером они шагнули в темный лес, испещренный тут и там бледными лунными пятнами. Необычный звук, тонкий и очень высокий, притягивал их к себе. Примерно через пятьдесят футов они вышли на тропинку и вскоре наверху разглядели оранжевый прямоугольник — окно.
Остров оказался каменистым, с крутыми склонами, тропинка петляла среди деревьев, тут и там среди камней возникали корни деревьев, решивших разорвать маленький остров на мелкие части.
В темноте Тэм слышал взволнованное дыхание своих товарищей, охваченных страхом, с которым они пытались безуспешно бороться. Получалось, что на острове кто-то живет, а события предыдущего дня сделали их пугливыми и осторожными. Они медленно продвигались вперед.
Наконец они вышли на вершину острова, и там, среди деревьев, стоял дом — не хижина дровосека, а большой каменный дом с садом, обнесенный высокой оградой. Стон доносился из-за стены, тихое мяуканье, какой-то нечеловеческий звук, который постоянно менял тон, становился то выше, то ниже, резал слух.
Все четверо замерли на месте и прислушались.
— Вот что я вам скажу, — заявил Бэйори, — меня сильно подмывает вернуться к лодке, что-то мне не хочется стучаться в эту дверь. Там живет кто-то очень странный.
Тэм увидел, что Синддл кивнул, но Финнол стоял, склонив голову набок и внимательно вслушиваясь в диковинные звуки. Его рано или поздно сгубит любопытство.
Прежде чем они успели принять какое-нибудь решение, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с двумя деревянными ведрами в руках. Вой тут же стих, она испуганно бросила ведра и бросилась назад в дом. Дверь женщина оставила открытой, и четверка путников принялась напряженно разглядывать маленький прямоугольный дворик.
— Ну, теперь уходить нельзя, — заметил Тэм. — Она мне не показалась такой уж странной, хотя и вела себя не слишком вежливо.
Через минуту они услышали шаги.
— Чего вам надо? — донесся до них скрипучий старческий голос.
— Нам ничего не нужно, дедушка, — ответил Тэм ласково. — Наша лодка в темноте налетела на ваш остров, мы ждем, когда взойдет солнце, чтобы снова отправиться в путь. Мы добропорядочные честные люди, дедушка. Не нужно нас бояться.
Тэму показалось, что он заметил движение в двери, за которой исчезла женщина.
— Если вы честные люди, зачем вам оружие? Несколько секунд они колебались, прежде чем ответить:
— На нас напали разбойники у форта Ивовый Прут. Поэтому мы и осторожничаем, поскольку не очень привыкли к подобным вещам. Нас четверо: три молодых человека из Долины Озер и наш спутник, фаэль по имени Синддл…
— Фаэль? — быстро переспросил старик. — А не мог бы благородный Синддл встать так, чтобы я мог его видеть?
Тэм посмотрел на Синддла.
— Благородный Синддл… — повторил собиратель преданий и принялся вглядываться в темноту. — Не думаю, что он начинит меня стрелами, — сказал он и шагнул во двор, где на него упал лунный свет, который высеребрил волосы.
Из тени вышел старик в длинном одеянии и, ко всеобщему удивлению, поприветствовал Синддла на его родном языке.
— Неужели мы наткнулись на фаэля на этом безлюдном острове? — прошептал Финнол.
— Нет, — ответил Тэм, — хотя для представителя нашего народа он неожиданно хорошо относится к черным странникам.
— Вы ручаетесь за тех, кто путешествует с вами? — с некоторой долей беспокойства спросил старик. Его голос шуршал и скрипел, словно железо, трущееся о железо. — Я всегда считал фаэлей миролюбивым народом…
— Я за них ручаюсь, дедушка. Они не причинят вам вреда. — В тусклом свете было видно, как он слегка наклонился и внимательно посмотрел на старика. — Откуда вы знаете мой язык?
— О, я его не знаю, — признался старик, разглаживая свое одеяние. — Только приветствия и еще несколько фраз. Я немолодой человек и много повидал на своем веку. Впрочем, боюсь, я уже начал кое-что забывать. Однако я веду себя как плохой хозяин. Добро пожаловать в мой дом. Заходите, заходите. — Он махнул рукой в сторону двери. — Прошу простить Ханну. У нас так не часто бывают гости, а вы, появившись из темноты, ее испугали. Понимаете, она не очень привыкла к людям. Ну, мой сын и я, мы, конечно, люди… а вот чужие… Они редко сюда попадают.
Они последовали за стариком вверх по плохо освещенной каменной лестнице. Тот, кто стоял на площадке со свечами, явно чего-то опасался. Поднявшись, они увидели, что женщина, Ханна, которая держала в руке подсвечник точно щит, сделала несколько шагов назад.
Старик подошел к ней, жестом показывая гостям, чтобы следовали за ним, а сам погладил ее по руке, а потом прикоснулся к своей груди в районе сердца.
— Это друзья, Ханна, тебе нечего бояться.
Она коротко кивнула, быстро сунула подсвечник в руки старику и выскочила из двери.
— Видите, она ужасно робкая. — Старик принялся поглаживать бороду, глядя на дверь, за которой исчезла Ханна. Затем покачал головой и снова повернулся к своим гостям. — Я плохой хозяин. Кажется, я уже это говорил? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Хотите перекусить? Знаете, мы живем в такой изоляции от остального мира, что нам приходится обходиться без многих удобств и достижений цивилизации, но у нас есть вино и эль и самая чистая вода, какую когда-либо доводилось пробовать человеку.
Тут появился еще один мужчина, слуга, моложе своего хозяина, но тоже уже далеко не юноша. Старик отправил его за вином, водой и элем, не дожидаясь, что выберут гости. Потом он снова замер на месте, поглаживая бороду и погрузившись в собственные мысли.
— Уверен, я забыл что-то… — пробормотал он.
— Я Тэмлин Лоуэлл, а это мой кузен Финнол Лоуэлл. Бэйори Тэллон его кузен, а Синддла мы уже вам представили.
Старик выслушал Тэма, ритмично кивая головой. Однако выражение задумчивости по-прежнему не покинуло его лица.
— Синддл… — проговорил он. — Имя произошло от имени знаменитого навигатора Синддлина. Должно быть, вы принадлежите к благородной и важной семье.
— Ну, не такой важной, — пробормотал Синддл.
Они еще немного помолчали, затем Тэм сказал:
— А вы, сэр?..
Лицо старика озарила улыбка.
— Вот, наконец-то! Мое имя. Я должен представиться! — Он радостно рассмеялся. — Меня зовут Эбер, сын Эйресита, а дом, как и остров, называется Болтливый Камень, потому что, если встать на краю обрыва, можно услышать шум воды внизу — очень похоже на речь. Мне порой кажется, что я могу различить некоторые слова, даже фразы. Однажды река проворчала: «Твоя мудрость перейдет ко мне…» В другой раз: «О, мои сыновья, моя дочь…» А еще я услышал свое имя, произнесенное четко и разборчиво.
Можете сами послушать, потому что, если река говорит с вами… Ну, это один из голосов мира, как ветер или море. — Он замолчал и посмотрел в сторону открытого окна, откуда доносился шорох ветра в ветвях деревьев. — Вы встречали картографа? — вдруг спросил он. — Он дал вам карту реки?
Четверо приятелей переглянулись.
— Мы попали сюда исключительно по собственной глупости, — ответил Тэм. — Из-за того, что попытались продолжить путь по реке ночью.
Эбер посмотрел на Тэма, а потом кивнул.
— Тогда, идемте, — позвал он. — Поднимемся в мою башню, и я покажу вам, что заставило меня поселиться в столь уединенном месте.
Старик поднял подсвечник повыше и подвел их к другой лестнице, которая, извиваясь, исчезала в темноте. Все четверо путников удивленно переглянулись, а затем любопытный Финнол двинулся вслед за стариком — остальные поспешили за ним.
Они вошли в большую квадратную комнату, освещенную свечами. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами и открытыми книгами, письменными принадлежностями, линейками и циркулями. На полках — диковинные приспособления из меди, полированного дерева и стекла. Пучки сушеных растений и цветов свисали на веревках с потолка, а стены украшали карты, испещренные разными линиями и расчетами. Открытая дверь вела на балкон.
— Здесь я изучаю звезды и слушаю реку, — сказал старик. — Я воспитываю в себе терпение, потому что река никогда не спешит и презирает тех, кто всегда торопится. Она проверяет человека. Проходят долгие годы, прежде чем река открывает ему хотя бы что-нибудь.
Вошел слуга с подносом в руках, на котором стояли стаканы, а также кувшины с вином, элем и водой. Старик провел своих гостей на балкон и предложил сесть в грубые кресла с потертыми подушками. Путники устроились, как могли, пытаясь понять, какие еще диковинные вещи расскажет им хозяин дома.
Тэм заметил, что Бэйори и Финнол обменялись взглядами, словно хотели сказать друг другу: «Смотри, какие необычные люди живут за пределами Долины».
Старик налил себе «самой чистой воды, какую когда-либо доводилось пробовать человеку». Лунный свет лился на балкон, внизу несла свои воды река и что-то задумчиво бормотала.
— Когда-то дом принадлежал Гвиару. Вам знакомо его имя? Гвиар из Альвы. Про него говорили, что он колдун, хотя я не стал бы утверждать это с уверенностью. Впрочем, он прославился как великий ученый. В молодости я прочитал некоторые из его трактатов — несмотря на то что уже тогда достать их было трудно, а сейчас практически невозможно.
Казалось, Эбер забыл, что он на балконе не один, словно привык беседовать с самим собой, оправдывая свою жизнь в столь уединенном месте.
— Гвиар прекрасно знал древние предания и легенды, изучал звезды и их влияние на окружающий мир. Его трактаты посвящены самым разнообразным вопросам, но прославился он своим искусством целителя. В последние годы жизни он поселился здесь, чтобы составить карты звездного неба, но вскоре начал слушать говор реки, пытаясь понять ее речи.
Эбер, сын Эйресита, замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом поднял худую руку, будто хотел привлечь внимание своих гостей к какому-то особенному звуку, который издала река, но потом уронил ее на подлокотник кресла.
— Я приехал сюда из-за моего сына, Ллиа, хотя мне понадобилось на это довольно много времени — Болтливый Камень найти нелегко. — Старик опустил глаза, и на лице его вдруг появилось усталое выражение. — Я надеялся, что Гвиар вылечит его, но великий ученый умирал, а его знания разбежались, точно легкие облака по небу его когда-то поразительной памяти.
Тэм слушал, затаив дыхание, манера речи старика напомнила ему древние книги.
— Это печальная история. Очень печальная, в особенности для бедной матери Гвиара. Видите ли, я женился против воли многих. И, боюсь, против воли бедняжки тоже. Ее отдали мне в жены, потому что я занимал отличное положение, а она казалась мне самым прекрасным существом, которое когда-либо ходило по земле. — Он покачал головой и принялся поглаживать бороду тонкими пальцами. — Будучи послушной девушкой, она пыталась меня полюбить. Довольно скоро оказалось, что она ждет ребенка, поскольку, несмотря на мои уже солидные к тому времени годы, она была молода и луна ей улыбалась — точнее, я так думал.
Он бросил быстрый взгляд на небо.
— Роды начались, когда луна была полной и яркой… — Эбер приложил руку ко лбу и продолжал: — Замечательное время, чтобы вступить в жизнь. Однако очень скоро луна начала темнеть. Когда моя жена кричала от боли, лицо луны почернело, и в нашу комнату заползли тени. А потом, в тот самый момент, когда появился на свет наш сын, на подоконник открытого окна опустился ворон. Прежде чем я успел его прогнать, он прокричал три раза… я опоздал. Эбер закрыл лицо руками.
— Моя жена умерла через час после родов. Она истекла кровью на нашем брачном ложе. — Эбер сделал глубокий вдох, очень похожий на стон. — Юная красавица ушла, а старик остался, чтобы жить дальше, — какая несправедливость! Мой сын выжил, несмотря на дурные предзнаменования. Можно предположить, что он родился слепым — потемневшая луна не могла не сыграть своей роли, — но это не так. Ллиа лишен дара речи и слуха, однако зрение у него прекрасное. — Эбер обвел взглядом молодых людей, сидевших неподалеку. — И вот я приехал сюда, в дом Гвиара, в надежде вылечить сына, на которого сам навлек страшное несчастье, женившись на его матери, невзирая на предупреждение звезд. — Тэму показалось, что у старика задрожали губы. — Старики не должны жениться на молодых. Потому что в них жизнь бьет ключом, а у стариков постепенно замирает и утекает. Я совершил зло и теперь за него расплачиваюсь. Говорили, что Гвиар излечил множество больных и калек. Надеюсь, , что наступит день, когда я тоже смогу. — Он показал на реку. — В конце концов, если река умеет разговаривать, почему человеческое дитя не может научиться?
Он оглядел своих гостей, всех по очереди, словно они знали ответ на его вопрос. Только сейчас Тэм заметил, как к двери на балкон тихонько подошел мальчик, одетый в красивый бархатный костюмчик, точно маленький лорд, и замер на пороге, изучая гостей.
Эбер проследил за взглядом Тэма, и его лицо озарила улыбка.
— А, вот и ты, мое сокровище. — Эбер жестом подозвал малыша, но мальчик попятился и спрятался за дверью так, что был виден только один глаз.
Старик посмотрел на Тэма и беспомощно махнул рукой.
— Оборотная сторона того, что мы живем далеко от людей. Как и Ханна, Ллиа стесняется чужих, потому что он практически не видит никого, кроме нас. Возможно, вы уже поняли, что Ханна тоже глухая. Я жалею всех, кто страдает от этого недуга, и взял ее к себе. В отличие от Ллиа, она может произносить звуки, но как можно научить говорить человека, который ничего не слышит? Вместо речи Ханна производит диковинный мяукающий звук. Не думаю, что она сама осознает, что происходит. — Он покачал головой. — Я продолжаю свои изыскания. У меня остались кое-какие манускрипты Гви-ара: начатые им карты, рассуждения на предмет природы волшебства и его использования для исцеления недужных, мысли о голосе реки. Но мне так и не удалось обнаружить ничего, что помогло бы мне понять, как наделить молчание голосом…
Он замолчал, глядя на ребенка, который прятался в тени. Тэм видел, как смягчилось лицо Эбера, когда он посмотрел на сына. Какое ужасное чувство вины терзает несчастного старика!
— Я поведал вам свою печальную историю и ничего не спросил о вас. Вы сказали, что на вас напали бандиты? В последнее время в наших краях ничего подобного не случалось.
— Мы не знаем, почему они на нас напали, — проговорил Тэм, — но нам кажется, что они считают нас сообщниками человека, которого мы случайно встретили неподалеку от Долины. Мы думаем, они убили того человека.
Старик покачал головой, и в его глаза вернулась печаль.
— Здесь, на моей реке… Как неприятно. Они будут вас преследовать?
— У них нет лодок. Но зато есть лошади. Мы боимся, что они будут поджидать нас возле северного моста.
— Да, но вы сейчас на реке, а за моим островом течение становится очень быстрым. Оно пронесет вас мимо моста, прежде чем туда доберутся всадники, потому что дорога обходит холмы и сворачивает далеко на восток. А человек, которого они убили, — какое он имел к ним отношение?
— Мы не знаем, — ответил Финнол. — Он называл себя Алаан. У него прекрасная речь, он явно получил хорошее образование — так мы решили — и опытный путешественник.
Старик вскинул голову:
— Я знаю человека по имени Алаан. У него есть ручной уист? Маленькая черная птичка?
Все четверо удивленно уставились на Эбера.
— Вы были с ним знакомы? — выпалил Финнол.
— Да, хотя не видел Алаана вот уже несколько лет. — Старик выпрямился в своем кресле, и на лице у него появилось встревоженное выражение. — Вы сказали, что те люди на вас напали; это очень опасные люди, если им удалось застать врасплох Алаана. Вы уверены, что он погиб?
— Да, абсолютно. Они убили его ночью, когда он удерживал мост Теланон, спасая нас.
Эбер потер виски, в глазах у него заблестели слезы.
— Я давным-давно предупреждал Алаана. Советовал ему изменить привычки… «Когда-нибудь тебя поймают, — сказал я, — несмотря на твою ловкость». Такая судьба ждет всех мошенников, но он не пожелал послушаться доброго совета.
— А как вы с ним познакомились? — спросил Синддл.
— Вы сказали, что он производил впечатление человека образованного, и не ошиблись — гораздо в большей степени, чем думаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56