— Может быть. Двести новых шекелей. Это как? Крайняя необходимость или нет?
— Н-ну-у… — Ницан тяжело задумался. Сумма выглядела солидно. Особенно если новые шекели перевести в старые — три тысячи. Вдруг его осенило. — А вы не могли бы в счет этих денег купить чего-нибудь легкого? Пивка, например. Тут внизу есть лавка. Скажете — для Ницана, хозяин даст вам холодного. После этого можете входить без стука. Согласны?
— Согласна.
— Только не вздумайте брать ячменное! — крикнул Ницан вдогонку быстро удалявшимся легким шагам. — Эти греческие штучки не для меня! Просяного, лучше — нашего, местного! В крайнем случае — мемфисского.
Обладательница мелодичного голоса вернулась так скоро, что Ницан едва успел прикрыть разобранную постель выцветшей попоной и надеть свои любимые тяжелые башмаки с порыжевшими квадратными носами, на очень толстой подошве. К зеркалу он приблизиться не решился, волосы кое-как пригладил наполовину лишившейся зубов расческой и, усевшись в скрипучее кресло с высокой спинкой, выжидательно уставился на дверь. Умник немедленно устроился на своей любимой чернильнице и тоже повернулся к двери. Его хвост время от времени тихонько щелкал по столу.
Вскоре на лестничной площадке раздались уже знакомые шаги, затем стук.
— Я же говорил можно не стучать, не заперто! — крикнул Ницан. — Входите!
Гостье оказалось на вид около тридцати лет, и выглядела она вполне подстать голосу, то есть, если не богиней, то, во всяком случае, царицей вполне могла оказаться О том, что у царицы или богини вряд ли возникла бы надобность в услугах субъекта, проживающего на Оранжевой улице, да еще и обладающего весьма сомнительной репутацией, Ницан как-то не подумал. Царица-богиня между тем хозяйским взглядом миндалевидных карих глаз окинула комнату, Умника не заметила («Уже хорошо», — подумал сыщик), посмотрела на хозяина, улыбнулась. Ницан, успевший вскочить и вытянуться по стойке «смирно», улыбнулся в ответ. Гостья, не дожидаясь приглашения, села в кресло для посетителей — жуткое сооружение, не подлежащее не только ремонту, но даже перемещению, — после чего милостивым кивком предложила сесть сыщику. Ницан бухнулся в свое кресло и только сейчас обнаружил, что с момента прихода гостьи перестал дышать.
Так ведь и помереть недолго. Он стер с лица идиотскую улыбку и шумно выдохнул воздух.
Царица-богиня чуть откинула голову, отчего затканная золотом шаль упала на плечи, открыв высокий мраморно-белый лоб и уложенные прихотливым образом темно-каштановые локоны. Волосы удерживались с помощью трех золотых заколок, каждая из которых изображала сову с раскрытыми крыльями. Темно-синяя ткань платья словно струилась при каждом, самом незначительном движении.
Выдержав достаточно продолжительную паузу, красавица небрежно повела тщательно подведенными глазами, извлекла из небольшой сумки две пузатые бутылки темно-зеленого стекла и поставила их на стол — перед самым носом оживившегося Умника. Ницан, мгновенно забыв о приличиях (о которых он, впрочем, никогда особо не помнил), схватил одну из них, сдернул крышечку и сделал длинный глоток.
Увы, мнение его о гостье тотчас ухудшилось: несмотря на предупреждение, она купила именно ячменное пиво. И именно греческого производства. Он промолчал и даже благодарно кивнул. Тем более что, несмотря на нелюбимый им вкус, действие греческой новинки ничем не отличалось от действия привычных напитков: головная боль утихла, сухость во рту прошла, а настроение слегка улучшилось. Ницан облегченно вздохнул и сказал:
— Слушаю вас. Чем обязан?
— Меня зовут Нурит Барроэс, — сказала гостья.
Ницан наморщил лоб.
— Знакомое имя… — на память пиво тоже действовало неплохо. — Астролог Барроэс, случайно, не ваш родственник? Хотя нет, его звали не Б а рроэс, а Б е рроэс…
Внутреннему взору сыщика тотчас представилась светящаяся вывеска «Хаггай Барроэс» над модерновом зданием по проспекту Небуккуднецара, в центре Садов Шамирам, самого фешенебельного района Тель-Рефаима. Правда, вспомнить, что именно находилось под вывеской, Ницан не смог. То ли магазин, то ли банк. А может быть, и то, и другое. И что-нибудь третье.
В любом случае, гостья относилась к числу известных шенаарских семейств.
— Вы жена Хаггая Барроэса? Или его дочь? — спросил Ницан.
Нурит Барроэс рассмеялась негромко, мелодично и коротко.
— Вообще-то его высочество князь Хаггай Барроэс скончался около четырехсот лет назад, — сообщила она. — Я — его пра-пра-пра… не помню точно, сколько раз, но правнучка. Просто мой дед, когда основал компанию, дал ей имя знаменитого предка — Хаггай Барроэс окончательно разгромил войска кутиев, угрожавших республике… Кажется, тогда Шенаар еще не был республикой, — неуверенно добавила она. — По-моему. Я не очень хорошо знаю историю — даже семейную.
— Прошу прощения, — сказал Ницан, нисколько, впрочем, не смущенный. — У меня с историей еще хуже. Тем более, мои предки никак в ней не отмечены. Давайте-ка перейдем от прошлого к настоящему. Я почему-то сомневаюсь в том, что вы пришли сюда исключительно во имя спасения мучившегося похмельем частного детектива. Хотя, в любом случае, вы совершили поступок истинно человеколюбивый, и это вам зачтется. Если не сейчас, то на суде Ануннаков, — он опустошил первую бутылку и потянулся за второй. — Непременно зачтется… — тут его рука замерла на полдороги. Он озадаченно взглянул на гостью. — Да, а что это вы там толковали насчет двухсот новых шекелей? Я не уверен, что расслышал правильно, но показалось мне, что прозвучала именно эта сумма.
— Вы правильно расслышали, — сказала госпожа Барроэс. — Я предлагаю вам двести новых шекелей. Или три тысячи старых, если вы предпочитаете расчеты по старинке. Не в подарок, разумеется. Это гонорар. Вы должны будете провести расследование, связанное со смертью моего мужа. Он умер в прошлом году, шестого адара.
Ницан удивленно хмыкнул.
— Вы серьезно? Человек скончался почти год назад, а вам только сегодня пришло в голову, что с его смертью что-то нечисто?
— Совершенно верно, — спокойно ответила госпожа Нурит. — Мой муж Шу-Суэн Барроэс скончался почти одиннадцать месяцев тому назад. И я хочу, чтобы к шестому нисана нынешнего года вы сообщили мне об истинных причинах его смерти.
Ницан, привставший было со своего места, снова сел и уставился на вдову.
— Вы не шутите, — констатировал он. — Вы говорите серьезно.
— Более чем серьезно. Я хочу хотя бы в годовщину смерти Шу-Суэна узнать, почему он скончался. Я дала обет не снимать вдовьих лент, пока не узнаю правды.
Белые ленты, спускавшиеся с плеч, казались скорее изящной, хотя и несколько экстравагантной деталью ее туалета, нежели символом вдовьего траура, потому Ницан поначалу и не обратил на них должного внимания. Мало ли причуд у богатых шенаарцев! Один из эксцентричных банкиров имел обыкновение разъезжать по городу в автомобиле, внешне воспроизводившем погребальную колесницу, причем за рулем обычно сидел сам, без водителя. Однажды он столкнулся с настоящей «колесницей Эрешкигаль». Полиция, приехавшая на место происшествия, долго не могла понять, что произошло. Даже вызвали мага-эксперта Лугальбанду, поскольку заподозрили колдовство. Сами посудите: в центре города, на пересечении улицы Энкиду-энси и проспекта Дильмун, стоят две врезавшиеся друг в друга погребальные колесницы, в каждой — по одному трупу. И никого больше — служитель Города мертвых, управлявший настоящей колесницей, удрал. Впечатление такое, что два покойника устроили гонки по дороге к месту погребения…
Рассказав об этом происшествии посетительнице, Ницан тут же вспомнил о Лугальбанде. Госпожа Нурит пожала плечами, демонстративно поправила вдовьи ленты и взглянула Ницану в глаза.
— Не знаю, зачем вы мне рассказываете всякую чушь, — сказала она. — Впрочем, это неважно. Давайте лучше о деле. Я обращалась в полицию и к некоторым детективным агентствам. Полиция считает, что смерть мужа наступила по естественным причинам. Частные детективы выкачали из меня за этот год немалые суммы, но сообщили то же, что и полицейские. Мне порекомендовали вас, хотя и предупредили о некоторых сомнительных привычках. Что вы мне ответите?
Сыщик пожал плечами и покосился на Умника. Рапаит спал, свернувшись на чернильнице калачиком.
— Почему вы считаете, что в смерти вашего мужа есть что-то странное? — спросил он. — В полиции работают люди знающие. Что до частных детективов, то, уверяю вас, большая часть моих коллег, при всем их корыстолюбии, тоже относятся к своим обязанностям добросовестно. Если они пришли к единому мнению, и если это мнение совпадает с мнением полиции, скорее всего, оно справедливо. Наверное, я приду к тем же выводам… Если возьмусь за это дело, — добавил Ницан без особой уверенности.
Посетительница чуть повела роскошными плечами — что должен был означать этот жест, Ницан не знал. Белые ленты пошли волнами.
Госпожа Барроэс сказала:
— Чтобы ответить на ваш вопрос, я должна рассказать немало конфиденциального. А это я могу сделать лишь в том случае, если вы возьметесь за расследование.
Ницан озадаченно на нее посмотрел.
— Получается замкнутый круг, — сказал он. — Я не могу браться за дело прежде, чем узнаю некоторые подробности. Вы же не можете мне сообщить их, пока я не соглашусь. Кто из нас уступит первым?
Нурит Барроэс ненадолго задумалась. Затем неторопливо выложила на стол пригоршню тускло блестевших кругляшек.
— Это задаток, — сообщила она. — Тридцать новых шекелей. Пиво — не в счет, будем считать его премией. Или визитной карточкой. И давайте оставим в стороне всевозможные опасения и отговорки… Кстати, как вы относитесь к лагашской горькой? Выдержка — семь лет.
Рука Ницана, сжимавшая вторую бутылку отвратительного греческого пива, мелко задрожала.
— Шантаж, — хрипло сказал он. — Шантаж, милая госпожа, это преступление, которому нет и не может быть оправдания. Убийцу можно иной раз понять и даже простить. Вор зачастую просто вынужден воровать, вынужден обстоятельствами, жертвой которых он становится. Но два преступления не могут быть прощены: растление малолетних и шантаж беспомощных…
— По-моему, вы вполне совершеннолетний, — сказала г-жа Барроэс. — Ах да, вы меня назвали не растлительницей, а шантажисткой… Стало быть, вы отказываетесь от лагашской горькой. Жаль. Видимо, меня ввели в заблуждение. Один из моих информаторов утверждает, что это ваш любимый напиток. Похоже, я зря ему заплатила.
Ницан сердито засопел. Вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная и — надо признать, — вполне идиотская мысль, которую он не замедлил высказать.
— Честное слово, — он нахмурился, — честное слово, я, кажется, понял, что тут происходит… Признайтесь, это ведь вы наложили заклятье на спиртное, которым меня снабжает… э-э… один поставщик? С тем, чтобы сделать меня покладистее? Признавайтесь!
— Лагашская, — повторила коварная царица с безмятежным взором, не отвечая на вопрос. — Горькая. Семь лет выдержки. Или даже восемь… — после паузы она добавила: — Из подвалов Гудеа.
Теперь у Ницана не только руки дрожали, но все тело ходило ходуном, на висках вздулись вены, а на лбу выступили крупные капли пота. Госпожа Нурит расстегнула сумочку и поставила на стол узкогорлую темно-синюю бутылку, запечатанную сургучной печатью кровавого цвета. Ницан понял, что погиб. Или, во всяком случае, что заказ принят (как правило, это означает одно и то же). Он спешно допил пиво, обреченно посмотрел на бутылку лагашской, перевел взгляд на посетительницу. Бутылка горькой, конечно, веское дополнение к тускло блестевшим монетам. Но принимать заказ от этой дамы ему не хотелось. И дело совсем не в скудости информации. Просто на сегодняшний день у него имелись совсем другие планы. Во-первых, после вчерашнего вечера ему нужно было как-то оправдаться перед Нурсаг, которая впустую ждала его в гости. Во-вторых, он очень хотел выяснить отношения с Лугальбандой…
— Кстати, о Лугальбанде… — пробормотал он. — Кстати…
Госпожа Нурит невозмутимо смотрела на него. Ницан нахмурился, покосился на уснувшего Умника. Демон сладко причмокивал, чуть подергивая носом. Длинный хвост дважды обвился вокруг чернильницы. Ницан легонько щелкнул рапаита по носу. Умник подскочил, испуганно захлопал глазами. В лапах его мгновенно появился поднос, на котором стояла рюмка. Сыщик взял рюмку, понюхал. Сделал глоток. Вода.
— Сволочь, — сказал он.
Похоже, посетительница была осведомлена о некоторых привычках знаменитого детектива Ницана бар-Аба, поэтому на ее лице ровным счетом ничего не дрогнуло, когда из пустоты в руку сыщику прыгнула рюмка.
Ницан вздохнул.
— Ладно, — сказал он хмуро. — Рассказывайте, что там у вас произошло. Я попробую. Конфиденциальность… Н-да-а… Кхм… Все, что сказано в этих стенах, здесь же и останется. Это я обещаю. Пока — только это… Если вы, конечно, объясните, чего хотите. И, пожалуйста, начните сначала. Для меня «Хаггай Барроэс» — вывеска над магазином. И я даже не уверен, что именно на проспекте Небуккуднецара.
— В том числе и там, — госпожа Нурит Барроэс чуть улыбнулась. — Вообще-то их гораздо больше. Мы владеем сетью универсальных магазинов «Хаггай Барроэс». Плюс банк «Хаггай». Плюс туристическая компания «От моря до моря».
— Замечательно, — пробурчал Ницан. — Я очень за вас рад. Продолжайте… — он покосился на чернильницу. Умник вновь задремал. Во всяком случае, глаза крысенка опять закрылись, а хвост скрутился в тугую спираль вокруг цилиндрической подставки. Время от времени, когда какая-нибудь нахальная муха пыталась усесться ему на голову, он, не раскрывая глаз, прядал большими розовыми ушами. Муха взлетала, но невысоко и ненадолго. «Интересно, — подумал вдруг Ницан, — выходит, мухи видят рапаитов?» Он почувствовал немедленную симпатию к жужжащим насекомым. Раз видят — значит, алкоголики. Родственные души. Ницан даже не стал отгонять муху, перелетевшую с головы умника на откупоренное горлышко бутылки из-под пива. «Пусть животное похмелиться», — сочувственно решил он. Видимо, фразу эту он произнес вслух, поскольку посетительница удивленно подняла брови и спросила:
— Что, простите?
— Нет, ничего… — ответил Ницан. — Продолжайте, прошу вас. Значит, вам принадлежит сеть магазинов, банк… э-э… что-то еще…
— Не совсем так, — сказала госпожа Нурит. — Все принадлежит компании «Хаггай Барроэс», которую мой муж возглавлял до самой кончины…
— …И которую теперь возглавляете вы, — подхватил Ницан. — Кстати, когда умер ваш муж? Да, вы уже говорили… А кто еще входит в руководство?
— Мой муж умер одиннадцать месяцев и две декады тому назад, — терпеливо повторила госпожа Барроэс. — Это произошло внезапно, во время обеда. Мы…
— Погодите! — Ницан предостерегающе поднял руку. — Об обстоятельствах смерти мы поговорим отдельно и подробно. Пока же я прошу вас отвечать на мои вопросы. Кто еще входит в руководство компании?
— В руководство компании входят мои двоюродные братья Ишти Балу и Нуррикудурр Барроэс, — ответила вдова. — Господин Апсу Баэль-Шуцэрр. Госпожа Сарит Нир-Баэль.
— Двое последних не являются вашими родственниками, — уточнил Ницан. — Понятно. Что-то изменилось в их служебном положении после смерти господина Барроэса?
— Ничего, — ответила госпожа Нурит. — Я не входила в правление при жизни Шу. Теперь заняла его место. Все остальные занимают прежние должности. Ишти Балу — вице-президент. Нуррикудурр — управляющий банком. Апсу Баэль-Шуцэрр — коммерческий директор. Сарит — генеральный менеджер.
— Как давно они входят в руководство компании? — спросил Ницан.
— Мои кузены — сразу после окончания университета. То есть, еще до того, как мой муж стал президентом «Хаггай Барроэс». Апсу — лет пять, по-моему. Его нашел Шу-Суэн. И Сарит нашел тоже он, совсем недавно. Чуть больше двух лет назад.
— Может быть, кто-нибудь из них рассчитывал возглавить компанию после смерти вашего мужа?
— Это невозможно. Традиции семьи Барроэс не допустили бы этого. Нет, согласно семейному праву наследования, занять пост Шу могла только я. И все об этом знали.
— Почему же невозможно… — пробормотал Ницан. — Не только мужчины смертны. Женщины… — он спохватился. — Да, это неприятно слушать. Но все-таки: а если что-то произойдет с вами (не дай, как говорится, Эллиль)? Кто тогда встанет во главе компании? Ваши дети?
— У меня нет детей… — резко ответила госпожа Барроэс. — В случае моей смерти владельцем компании, вернее, совладельцами, станут Ишти Балу и Нуррикудурр Барроэс. У них равные права. Вы подозреваете, что они сговорились и убили моего мужа, а теперь собираются убить меня?
— О строгий и милосердный Баэль-Дин… — пробормотал Ницан. — Я еще ничего не подозреваю. Я всего лишь обратил ваше внимание… — он оборвал сам себя, обреченно махнул рукой.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дело о вещих снах'
1 2 3
— Н-ну-у… — Ницан тяжело задумался. Сумма выглядела солидно. Особенно если новые шекели перевести в старые — три тысячи. Вдруг его осенило. — А вы не могли бы в счет этих денег купить чего-нибудь легкого? Пивка, например. Тут внизу есть лавка. Скажете — для Ницана, хозяин даст вам холодного. После этого можете входить без стука. Согласны?
— Согласна.
— Только не вздумайте брать ячменное! — крикнул Ницан вдогонку быстро удалявшимся легким шагам. — Эти греческие штучки не для меня! Просяного, лучше — нашего, местного! В крайнем случае — мемфисского.
Обладательница мелодичного голоса вернулась так скоро, что Ницан едва успел прикрыть разобранную постель выцветшей попоной и надеть свои любимые тяжелые башмаки с порыжевшими квадратными носами, на очень толстой подошве. К зеркалу он приблизиться не решился, волосы кое-как пригладил наполовину лишившейся зубов расческой и, усевшись в скрипучее кресло с высокой спинкой, выжидательно уставился на дверь. Умник немедленно устроился на своей любимой чернильнице и тоже повернулся к двери. Его хвост время от времени тихонько щелкал по столу.
Вскоре на лестничной площадке раздались уже знакомые шаги, затем стук.
— Я же говорил можно не стучать, не заперто! — крикнул Ницан. — Входите!
Гостье оказалось на вид около тридцати лет, и выглядела она вполне подстать голосу, то есть, если не богиней, то, во всяком случае, царицей вполне могла оказаться О том, что у царицы или богини вряд ли возникла бы надобность в услугах субъекта, проживающего на Оранжевой улице, да еще и обладающего весьма сомнительной репутацией, Ницан как-то не подумал. Царица-богиня между тем хозяйским взглядом миндалевидных карих глаз окинула комнату, Умника не заметила («Уже хорошо», — подумал сыщик), посмотрела на хозяина, улыбнулась. Ницан, успевший вскочить и вытянуться по стойке «смирно», улыбнулся в ответ. Гостья, не дожидаясь приглашения, села в кресло для посетителей — жуткое сооружение, не подлежащее не только ремонту, но даже перемещению, — после чего милостивым кивком предложила сесть сыщику. Ницан бухнулся в свое кресло и только сейчас обнаружил, что с момента прихода гостьи перестал дышать.
Так ведь и помереть недолго. Он стер с лица идиотскую улыбку и шумно выдохнул воздух.
Царица-богиня чуть откинула голову, отчего затканная золотом шаль упала на плечи, открыв высокий мраморно-белый лоб и уложенные прихотливым образом темно-каштановые локоны. Волосы удерживались с помощью трех золотых заколок, каждая из которых изображала сову с раскрытыми крыльями. Темно-синяя ткань платья словно струилась при каждом, самом незначительном движении.
Выдержав достаточно продолжительную паузу, красавица небрежно повела тщательно подведенными глазами, извлекла из небольшой сумки две пузатые бутылки темно-зеленого стекла и поставила их на стол — перед самым носом оживившегося Умника. Ницан, мгновенно забыв о приличиях (о которых он, впрочем, никогда особо не помнил), схватил одну из них, сдернул крышечку и сделал длинный глоток.
Увы, мнение его о гостье тотчас ухудшилось: несмотря на предупреждение, она купила именно ячменное пиво. И именно греческого производства. Он промолчал и даже благодарно кивнул. Тем более что, несмотря на нелюбимый им вкус, действие греческой новинки ничем не отличалось от действия привычных напитков: головная боль утихла, сухость во рту прошла, а настроение слегка улучшилось. Ницан облегченно вздохнул и сказал:
— Слушаю вас. Чем обязан?
— Меня зовут Нурит Барроэс, — сказала гостья.
Ницан наморщил лоб.
— Знакомое имя… — на память пиво тоже действовало неплохо. — Астролог Барроэс, случайно, не ваш родственник? Хотя нет, его звали не Б а рроэс, а Б е рроэс…
Внутреннему взору сыщика тотчас представилась светящаяся вывеска «Хаггай Барроэс» над модерновом зданием по проспекту Небуккуднецара, в центре Садов Шамирам, самого фешенебельного района Тель-Рефаима. Правда, вспомнить, что именно находилось под вывеской, Ницан не смог. То ли магазин, то ли банк. А может быть, и то, и другое. И что-нибудь третье.
В любом случае, гостья относилась к числу известных шенаарских семейств.
— Вы жена Хаггая Барроэса? Или его дочь? — спросил Ницан.
Нурит Барроэс рассмеялась негромко, мелодично и коротко.
— Вообще-то его высочество князь Хаггай Барроэс скончался около четырехсот лет назад, — сообщила она. — Я — его пра-пра-пра… не помню точно, сколько раз, но правнучка. Просто мой дед, когда основал компанию, дал ей имя знаменитого предка — Хаггай Барроэс окончательно разгромил войска кутиев, угрожавших республике… Кажется, тогда Шенаар еще не был республикой, — неуверенно добавила она. — По-моему. Я не очень хорошо знаю историю — даже семейную.
— Прошу прощения, — сказал Ницан, нисколько, впрочем, не смущенный. — У меня с историей еще хуже. Тем более, мои предки никак в ней не отмечены. Давайте-ка перейдем от прошлого к настоящему. Я почему-то сомневаюсь в том, что вы пришли сюда исключительно во имя спасения мучившегося похмельем частного детектива. Хотя, в любом случае, вы совершили поступок истинно человеколюбивый, и это вам зачтется. Если не сейчас, то на суде Ануннаков, — он опустошил первую бутылку и потянулся за второй. — Непременно зачтется… — тут его рука замерла на полдороги. Он озадаченно взглянул на гостью. — Да, а что это вы там толковали насчет двухсот новых шекелей? Я не уверен, что расслышал правильно, но показалось мне, что прозвучала именно эта сумма.
— Вы правильно расслышали, — сказала госпожа Барроэс. — Я предлагаю вам двести новых шекелей. Или три тысячи старых, если вы предпочитаете расчеты по старинке. Не в подарок, разумеется. Это гонорар. Вы должны будете провести расследование, связанное со смертью моего мужа. Он умер в прошлом году, шестого адара.
Ницан удивленно хмыкнул.
— Вы серьезно? Человек скончался почти год назад, а вам только сегодня пришло в голову, что с его смертью что-то нечисто?
— Совершенно верно, — спокойно ответила госпожа Нурит. — Мой муж Шу-Суэн Барроэс скончался почти одиннадцать месяцев тому назад. И я хочу, чтобы к шестому нисана нынешнего года вы сообщили мне об истинных причинах его смерти.
Ницан, привставший было со своего места, снова сел и уставился на вдову.
— Вы не шутите, — констатировал он. — Вы говорите серьезно.
— Более чем серьезно. Я хочу хотя бы в годовщину смерти Шу-Суэна узнать, почему он скончался. Я дала обет не снимать вдовьих лент, пока не узнаю правды.
Белые ленты, спускавшиеся с плеч, казались скорее изящной, хотя и несколько экстравагантной деталью ее туалета, нежели символом вдовьего траура, потому Ницан поначалу и не обратил на них должного внимания. Мало ли причуд у богатых шенаарцев! Один из эксцентричных банкиров имел обыкновение разъезжать по городу в автомобиле, внешне воспроизводившем погребальную колесницу, причем за рулем обычно сидел сам, без водителя. Однажды он столкнулся с настоящей «колесницей Эрешкигаль». Полиция, приехавшая на место происшествия, долго не могла понять, что произошло. Даже вызвали мага-эксперта Лугальбанду, поскольку заподозрили колдовство. Сами посудите: в центре города, на пересечении улицы Энкиду-энси и проспекта Дильмун, стоят две врезавшиеся друг в друга погребальные колесницы, в каждой — по одному трупу. И никого больше — служитель Города мертвых, управлявший настоящей колесницей, удрал. Впечатление такое, что два покойника устроили гонки по дороге к месту погребения…
Рассказав об этом происшествии посетительнице, Ницан тут же вспомнил о Лугальбанде. Госпожа Нурит пожала плечами, демонстративно поправила вдовьи ленты и взглянула Ницану в глаза.
— Не знаю, зачем вы мне рассказываете всякую чушь, — сказала она. — Впрочем, это неважно. Давайте лучше о деле. Я обращалась в полицию и к некоторым детективным агентствам. Полиция считает, что смерть мужа наступила по естественным причинам. Частные детективы выкачали из меня за этот год немалые суммы, но сообщили то же, что и полицейские. Мне порекомендовали вас, хотя и предупредили о некоторых сомнительных привычках. Что вы мне ответите?
Сыщик пожал плечами и покосился на Умника. Рапаит спал, свернувшись на чернильнице калачиком.
— Почему вы считаете, что в смерти вашего мужа есть что-то странное? — спросил он. — В полиции работают люди знающие. Что до частных детективов, то, уверяю вас, большая часть моих коллег, при всем их корыстолюбии, тоже относятся к своим обязанностям добросовестно. Если они пришли к единому мнению, и если это мнение совпадает с мнением полиции, скорее всего, оно справедливо. Наверное, я приду к тем же выводам… Если возьмусь за это дело, — добавил Ницан без особой уверенности.
Посетительница чуть повела роскошными плечами — что должен был означать этот жест, Ницан не знал. Белые ленты пошли волнами.
Госпожа Барроэс сказала:
— Чтобы ответить на ваш вопрос, я должна рассказать немало конфиденциального. А это я могу сделать лишь в том случае, если вы возьметесь за расследование.
Ницан озадаченно на нее посмотрел.
— Получается замкнутый круг, — сказал он. — Я не могу браться за дело прежде, чем узнаю некоторые подробности. Вы же не можете мне сообщить их, пока я не соглашусь. Кто из нас уступит первым?
Нурит Барроэс ненадолго задумалась. Затем неторопливо выложила на стол пригоршню тускло блестевших кругляшек.
— Это задаток, — сообщила она. — Тридцать новых шекелей. Пиво — не в счет, будем считать его премией. Или визитной карточкой. И давайте оставим в стороне всевозможные опасения и отговорки… Кстати, как вы относитесь к лагашской горькой? Выдержка — семь лет.
Рука Ницана, сжимавшая вторую бутылку отвратительного греческого пива, мелко задрожала.
— Шантаж, — хрипло сказал он. — Шантаж, милая госпожа, это преступление, которому нет и не может быть оправдания. Убийцу можно иной раз понять и даже простить. Вор зачастую просто вынужден воровать, вынужден обстоятельствами, жертвой которых он становится. Но два преступления не могут быть прощены: растление малолетних и шантаж беспомощных…
— По-моему, вы вполне совершеннолетний, — сказала г-жа Барроэс. — Ах да, вы меня назвали не растлительницей, а шантажисткой… Стало быть, вы отказываетесь от лагашской горькой. Жаль. Видимо, меня ввели в заблуждение. Один из моих информаторов утверждает, что это ваш любимый напиток. Похоже, я зря ему заплатила.
Ницан сердито засопел. Вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная и — надо признать, — вполне идиотская мысль, которую он не замедлил высказать.
— Честное слово, — он нахмурился, — честное слово, я, кажется, понял, что тут происходит… Признайтесь, это ведь вы наложили заклятье на спиртное, которым меня снабжает… э-э… один поставщик? С тем, чтобы сделать меня покладистее? Признавайтесь!
— Лагашская, — повторила коварная царица с безмятежным взором, не отвечая на вопрос. — Горькая. Семь лет выдержки. Или даже восемь… — после паузы она добавила: — Из подвалов Гудеа.
Теперь у Ницана не только руки дрожали, но все тело ходило ходуном, на висках вздулись вены, а на лбу выступили крупные капли пота. Госпожа Нурит расстегнула сумочку и поставила на стол узкогорлую темно-синюю бутылку, запечатанную сургучной печатью кровавого цвета. Ницан понял, что погиб. Или, во всяком случае, что заказ принят (как правило, это означает одно и то же). Он спешно допил пиво, обреченно посмотрел на бутылку лагашской, перевел взгляд на посетительницу. Бутылка горькой, конечно, веское дополнение к тускло блестевшим монетам. Но принимать заказ от этой дамы ему не хотелось. И дело совсем не в скудости информации. Просто на сегодняшний день у него имелись совсем другие планы. Во-первых, после вчерашнего вечера ему нужно было как-то оправдаться перед Нурсаг, которая впустую ждала его в гости. Во-вторых, он очень хотел выяснить отношения с Лугальбандой…
— Кстати, о Лугальбанде… — пробормотал он. — Кстати…
Госпожа Нурит невозмутимо смотрела на него. Ницан нахмурился, покосился на уснувшего Умника. Демон сладко причмокивал, чуть подергивая носом. Длинный хвост дважды обвился вокруг чернильницы. Ницан легонько щелкнул рапаита по носу. Умник подскочил, испуганно захлопал глазами. В лапах его мгновенно появился поднос, на котором стояла рюмка. Сыщик взял рюмку, понюхал. Сделал глоток. Вода.
— Сволочь, — сказал он.
Похоже, посетительница была осведомлена о некоторых привычках знаменитого детектива Ницана бар-Аба, поэтому на ее лице ровным счетом ничего не дрогнуло, когда из пустоты в руку сыщику прыгнула рюмка.
Ницан вздохнул.
— Ладно, — сказал он хмуро. — Рассказывайте, что там у вас произошло. Я попробую. Конфиденциальность… Н-да-а… Кхм… Все, что сказано в этих стенах, здесь же и останется. Это я обещаю. Пока — только это… Если вы, конечно, объясните, чего хотите. И, пожалуйста, начните сначала. Для меня «Хаггай Барроэс» — вывеска над магазином. И я даже не уверен, что именно на проспекте Небуккуднецара.
— В том числе и там, — госпожа Нурит Барроэс чуть улыбнулась. — Вообще-то их гораздо больше. Мы владеем сетью универсальных магазинов «Хаггай Барроэс». Плюс банк «Хаггай». Плюс туристическая компания «От моря до моря».
— Замечательно, — пробурчал Ницан. — Я очень за вас рад. Продолжайте… — он покосился на чернильницу. Умник вновь задремал. Во всяком случае, глаза крысенка опять закрылись, а хвост скрутился в тугую спираль вокруг цилиндрической подставки. Время от времени, когда какая-нибудь нахальная муха пыталась усесться ему на голову, он, не раскрывая глаз, прядал большими розовыми ушами. Муха взлетала, но невысоко и ненадолго. «Интересно, — подумал вдруг Ницан, — выходит, мухи видят рапаитов?» Он почувствовал немедленную симпатию к жужжащим насекомым. Раз видят — значит, алкоголики. Родственные души. Ницан даже не стал отгонять муху, перелетевшую с головы умника на откупоренное горлышко бутылки из-под пива. «Пусть животное похмелиться», — сочувственно решил он. Видимо, фразу эту он произнес вслух, поскольку посетительница удивленно подняла брови и спросила:
— Что, простите?
— Нет, ничего… — ответил Ницан. — Продолжайте, прошу вас. Значит, вам принадлежит сеть магазинов, банк… э-э… что-то еще…
— Не совсем так, — сказала госпожа Нурит. — Все принадлежит компании «Хаггай Барроэс», которую мой муж возглавлял до самой кончины…
— …И которую теперь возглавляете вы, — подхватил Ницан. — Кстати, когда умер ваш муж? Да, вы уже говорили… А кто еще входит в руководство?
— Мой муж умер одиннадцать месяцев и две декады тому назад, — терпеливо повторила госпожа Барроэс. — Это произошло внезапно, во время обеда. Мы…
— Погодите! — Ницан предостерегающе поднял руку. — Об обстоятельствах смерти мы поговорим отдельно и подробно. Пока же я прошу вас отвечать на мои вопросы. Кто еще входит в руководство компании?
— В руководство компании входят мои двоюродные братья Ишти Балу и Нуррикудурр Барроэс, — ответила вдова. — Господин Апсу Баэль-Шуцэрр. Госпожа Сарит Нир-Баэль.
— Двое последних не являются вашими родственниками, — уточнил Ницан. — Понятно. Что-то изменилось в их служебном положении после смерти господина Барроэса?
— Ничего, — ответила госпожа Нурит. — Я не входила в правление при жизни Шу. Теперь заняла его место. Все остальные занимают прежние должности. Ишти Балу — вице-президент. Нуррикудурр — управляющий банком. Апсу Баэль-Шуцэрр — коммерческий директор. Сарит — генеральный менеджер.
— Как давно они входят в руководство компании? — спросил Ницан.
— Мои кузены — сразу после окончания университета. То есть, еще до того, как мой муж стал президентом «Хаггай Барроэс». Апсу — лет пять, по-моему. Его нашел Шу-Суэн. И Сарит нашел тоже он, совсем недавно. Чуть больше двух лет назад.
— Может быть, кто-нибудь из них рассчитывал возглавить компанию после смерти вашего мужа?
— Это невозможно. Традиции семьи Барроэс не допустили бы этого. Нет, согласно семейному праву наследования, занять пост Шу могла только я. И все об этом знали.
— Почему же невозможно… — пробормотал Ницан. — Не только мужчины смертны. Женщины… — он спохватился. — Да, это неприятно слушать. Но все-таки: а если что-то произойдет с вами (не дай, как говорится, Эллиль)? Кто тогда встанет во главе компании? Ваши дети?
— У меня нет детей… — резко ответила госпожа Барроэс. — В случае моей смерти владельцем компании, вернее, совладельцами, станут Ишти Балу и Нуррикудурр Барроэс. У них равные права. Вы подозреваете, что они сговорились и убили моего мужа, а теперь собираются убить меня?
— О строгий и милосердный Баэль-Дин… — пробормотал Ницан. — Я еще ничего не подозреваю. Я всего лишь обратил ваше внимание… — он оборвал сам себя, обреченно махнул рукой.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дело о вещих снах'
1 2 3