полностью открыв сдвижную дверь, она протиснулась мимо него к Бельфебе, легонько толкнула ее, чтобы разбудить, и присела на краешек постели. Когда оба присоединились ней, она наклонилась к ним ближе и театральным шепотом провозгласила:— Зреет измена!— Так-так, — отозвался Ши. — И какая же?— Супруг мой, герой Каукомъели! Кто перед ним устоять может?— Н-не знаю, как-то об этом не задумывался. А что он затевает?— Только сейчас вызнала я его замысел! В том он, чтоб от обещанья своего уклониться и того чародейства не чинить, коим собираетесь вы друга, своего сюда доставить из краев дальних. После заклятья подобного завсегда слаб он и немощен, как видеть вы сегодня удосужились.— Да это же... — начал было Ши, протягивая руку за шпагой, но тут вмешалась Бельфеба:— Погоди-ка, Гарольд, кроется тут наверняка и еще кое-что, что не столь лежит на поверхности, и мыслится мне, что проку тут больше будет от ума быстрого, нежели от силы грубой.Она повернулась к Кюллики:— Зачем поведала ты нам историю эту? Едва ли так уж тебя заботит, будет Пит наш вызволен или же нет!В темноте они отчетливо услышали, как девушка скрипнула зубами.— Потому как у птицы размышлений моих есть и крыло другое! — взорвалась она. — Заместо того чтоб в Похъёлу отправиться, собирается он на озера с чертовкой этой бесстыжей, что никакой одежды не носит!— То бишь с Данизой. И что ты предлагаешь нам предпринять?— Уходить, — ответила Кюллики. — Прямо на рассвете. Забрать его в Похъёлу. Это куда меньшее зло.Ши подумал о бочкообразной груди и огромных ручищах Лемминкяйнена.— Что-то я пока не представляю, каким именно образом мы сумеем заставить его сделать то, чего он делать не хочет, — произнес Ши.Кюллики накрыла его руку своей ладонью.— Не знаешь ты моего господина. Этой ночью беспомощней он олененка новорожденного — из-за приступа, колдовством его вызванного. Есть у меня веревка. Свяжите его, покуда он слаб, и волоките куда угодно!— По-моему, есть у нее ключ, что затворить способен все наши беды, — сказала Бельфеба. — Ежели свяжем мы Лемминкяйнена немедля, то сумеем держать его связанным до той поры, покуда не сотворит он заклятье, кое Пита сюда перенесет. А после опять будет слишком слаб он, чтоб думать о мщении.— Неплохо придумано, детка, — сказал Ши, соскакивая на пол и протягивая руку за штанами. — Хорошо, пошли. Но, по-моему, стоит прихватить в помощь и Уолтера.«Прихватить» Уолтера оказалось не таким простым делом, как представлялось на первый взгляд. Отсыпаясь после своей затянувшейся экскурсии в Занаду, он дрых как убитый, и когда его стали трясти, только блаженно чмокал губами. Правда, из-под медвежьих шкур показалась голова Данизы, которая обвела склонившуюся над ней троицу кроткими волоокими глазами и не произнесла ни слова, даже когда Кюллики зашипела на нее, как кошка. Ши окончательно решил, что Даниза принадлежит к редкостному типу весьма сексапильных, но молчаливых красавиц.Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Байярд настолько пришел в себя, чтобы составить компанию Ши. В покоях Лемминкяйнена тусклый свет свечи, которую несла Кюллики, выхватил из темноты героя, по диагонали распластавшегося на постели. Был он полностью одет и храпел, словно работающая лесопилка. Он даже не пошевелился, когда Ши осторожно приподнял его ногу, чтобы пропустить петлю сыромятной веревки, и только изредка менял ритм храпа, пока они перекатывали его туда-сюда, заматывая, словно кокон.Кюллики заметила:— Матери его это вряд ли придется по вкусу, карге старой. Заботит ее лишь одно: чтоб постоянно был он у нее под рукой. Все волосья бы ей повыдергивала!— За чем же дело стало? — зевнул Ши. — Ну ладно, пошли, детка, попробуем немного вздремнуть. Когда этот кабан очухается, будет уже не до сна.Он оказался более чем прав: прошло от силы минут десять, как ему пришлось опять вскакивать с постели и вслед за Байярдом мчаться в соседнюю комнату, из которой доносился чудовищный рев. По силе его можно было сравнить разве что с паровым органом — герой и впрямь исправно исполнил роль будильника.Лемминкяйнен катался по полу, изрыгая проклятия и силясь освободиться от пут, а Кюллики, даже не пытаясь скрыть презрительную усмешку на своем смазливом личике, с не меньшей быстротой сыпала издевками. Внезапно герой сделал передышку, скривился и монотонно затянул: — Не мечтайте, что уважу Ныне ваши пожеланья, Коль глумиться вы решили! Я еще увижу всех вас, Кроме Танисы прекрасной, В глубочайших безднах Маны! Скоро все вы в царство Хийси Полетите, кувыркаясь! Вздумали сдержать веревкой Каукомъели-чародея? Гляньте только: с моих членов Путы жалкие спадают! Ши пригляделся: а ведь и впрямь! Веревки на ногах Лемминкяйнена действительно заметно ослабли. Ши принялся лихорадочно выдумывать противодействующее заклинание.— Эй, кончай! — крикнул Байярд, обращаясь, судя по всему, к некоей точке в паре футов позади Лемминкяйнена.— Чего кончай? — оторопел Ши.— Развязывать его!— Но если его чары...— Сам ты чары! Это я про старуху!— Какую еще старуху? — оторопел Ши.— По-моему, это мать Лемминкяйнена. Ты что, слепой?— Наверное. Ты хочешь сказать, что она там, невидимая, его развязывает?— Вот именно, но только никакая она не невидимая!Веревка виток за витком сама собой сползала со ступней, лодыжек и коленей героя. Вскоре торжествующе ухмыляющийся Лемминкяйнен изловчился и вскочил на ноги.— Да останови же ее, ради бога! — воззвал Ши.— А? Ах да, сейчас!Байярд подступил почти вплотную к Лемминкяйнену и обеими руками вцепился в пустоту. Послышался истошный визг, и в паре футов от героя материализовалась мать Лемминкяйнена, которая из-под спадавших на глаза перепутанных волос злобно таращилась на Байярда, крепко ухватившего ее за руки. Кюллики с не меньшим бешенством уставилась на нее в ответ.— Спокойно, спокойно, — умиротворяюще проговорил Ши. — Мы вовсе не собираемся обижать вашего сына, леди. Только хотим убедиться, что он действительно намерен выполнить свою часть сделки.— Гибельна ваша сделка! Намерены вы погубить его! — каркнула старуха.— А ты из него, заместо героя, слабака готова сделать, что за женскую юбку держится! — огрызнулась Кюллики.— Что верно, то верно, — сказал Ши. — Честно говоря, я сильно в тебе разочарован, Кауко.Торжествующую улыбку Лемминкяйнена сменило насупленное выражение.— Это ты о чем? — грозно вопросил он.— Я-то думал, ты действительно величайший герой Калевалы, а ты взял и попросту струсил идти в Похъёлу!Лемминкяйнен нечленораздельно взревел, после чего сбавил тон до обычного рыка:— Это я-то струсил?! Клянусь Юмалой, освободи меня только от пут, и башку я тебе оторву — узришь тогда, сколь я испуган!— Не выйдет, пупсик. Вот доставишь Пита из Занаду, тогда и поговорим о возможных изменениях в наших планах.На физиономии героя опять возникло плутовское выражение.— А ежели доставлю я детектива вашего шустрого из Занаду, готов ли ты, о Пайарт, отдать мне Танису прекрасную?— Я далеко не уверен... — начал было Байярд, но его тут же перебил Ши:— Вот уж фиг тебе. Ничего такого в первоначальных условиях договора не было. Либо приступай, либо мы тебя больше знать не знаем!— Ладно тогда! Но от сих пут должны освободить вы меня, дабы заклинанья мои чудодейственные текли гладко.Ши наклонился к Кюллики.— Ему можно доверять? — спросил он. Голова ее вздернулась вверх.— Глупец! Супруг мой завсегда слово держит... Но... но может заколдовать он Пайарта, дабы девицею его завладеть!Ши подступил к Лемминкяйнену и принялся развязывать узлы.— Она права, Уолтер. А потом, есть опасность, что в ходе заклинания тебя может забросить обратно в Занаду. Лучше держись отсюда подальше — как можно дальше от этого дома. Я не знаю, на какую дистанцию распространяется действие подобного колдовства, но не думаю, что на очень большую.Байярд направился к дверям. Когда последняя петля упала с рук Лемминкяйнена, он воздел их над головой, присел и задумчиво наморщил лоб. Наконец он произнес:— Готов ли ты, Харольд? Ладно, тогда приступим..Запрокинув голову, он затянул: — В Занаду, о Пьетар Протеки, Ты не слишком засиделся?.. Монотонное пение все продолжалось, а Ши тем временем спокойно углубился в силлогизмы. Лемминкяйнен забирал все выше и выше, и когда его голос был уже готов сорваться на визг, в дверях показалась Даниза с вопросительным выражением на прекрасном отсутствующем лице.— Не видали ли вы господина моего? — поинтересовалась она.— ...И пребудь же ныне с нами! — на самой высокой ноте закончил Лемминкяйнен в этот самый момент.Произошло сильное колебание воздуха; мгновение лишь облако ярких искр висело там, где только что стояла гурия. А когда они рассеялись, на ее месте присутствующие узрели плотного типа в изрядно помятом коричневом костюме американского покроя. 5 — Эт-то еще что за хреновина?! — вопросил Пит, но тут глаза его остановились на Гарольде Ши. — Ши! Ты арестован! За похищение человека и сопротивление представителю власти!— А я-то думал, мы давно уже все утрясли, — миролюбиво отозвался Ши.— Да что ты? Думаешь, коли упрятал меня в эту идиотскую сказочную страну, так можешь теперь как сыр в масле кататься? Так вот: этим ты только достукался еще до одной статьи — нарушение норм приличия во время театрализованных представлений! Как тебе это нравится? Лучше тебе пройти со мной!— Пройти куда? — невинно осведомился Ши.— А? — Пит Бродский оглядел обстановку комнаты и уставился на обмякшего Лемминкяйнена,— Что это, к чертям собачьим, за дыра?— Калевала.— А эта где? В Канаде?Ши дал необходимые пояснения, добавив:— А вот и моя жена, которую я якобы то ли похитил, то ли убил. Дорогая, это детектив Бродский. Пит, это Бельфеба. Разве она похожа на труп?— Так вы и впрямь та самая дамочка, что таинственно исчезла с пикника в Огайо? — спросил Бродский.— Истинно та самая, — ответствовала Бельфеба, — и супруг мой к сей пропаже никакого не имел отношения.— А кроме того, — добавил Ши, — ты не на своем участке. Тут у тебя нету никаких полномочий.— Да ты, гляжу, законник! Но я тебя малость просвещу: как раз на этот случай и есть закон о преследовании по горячим следам. Фактически я вел такое преследование аккурат с того самого момента, как еще в Огайо ты вздумал рвать когти. Где тут ближайший американский консул?— Спроси лучше у Лемминкяйнена. Он тут местный начальник.— У этого кабана-то? А по-английски он говорит?Ши улыбнулся:— Ты и в Занаду вроде общался без проблем. А сейчас говоришь по-фински, даже сам того не подозревая.— Ладно. Послушайте, мистер...Понурый Лемминкяйнен, который до сих пор ни на что не обращал внимания, поднял голову.— Изыди, несчастный, я в печали, — уныло молвил он. — О, своими собственными стараниями лишился я объятий Танисы прекрасной!Он сверкнул глазами на Ши.— О вестник беды! Будь со мной моя сила, поквитался бы я с тобою!Вмешалась Кюллики:— У того много силы, кто ест как следует!Подобное напоминание, судя по всему, Лемминкяйнена несколько ободрило.— Так почто ж ты время тратишь на пустую болтовню, когда животы нам подвело? — вопросил он, и Кюллики немедля выкатилась вон. Мать героя бросилась вдогонку.Ши вышел на улицу, чтобы разыскать Байярда и объяснить ему ситуацию с Данизой. Весть о ее исчезновении явно не причинила психологу невыносимых страданий.— Это была превосходная возможность поупражнять либидо, — заметил он, — но боюсь, что со временем она бы мне безумно наскучила. Личности с ее строением интеллекта часто убеждены, что физическая красота способна обеспечить им почет и уважение безо всяких дополнительных усилий.С этими словами он преспокойно отправился вслед за Ши в дом, где уже был готов завтрак.Лемминкяйнен предпочел завтракать у себя в спальне, а остальные устроились в зале с Питом Бродским, который буквально набросился на жареное мясо, сыр и пиво, а когда насытился, удовлетворенно рыгнул напоследок.— Видать, парни, я с вами и взаправду маленько обмишурился, — сказал он, вытирая губы грязным платком. — Вроде вы ребята правильные, просто малость со странностями — усек, о чем я? Ну а теперь выкладывай все от и до.Ши как можно подробней объяснил, что произошло в континууме «Неистового Роланда» Ариосто и почему Вацлав Полячек с доктором Ридом Чалмерсом до сих пор пребывают там.— Но, — закончил он самым что ни на есть добродетельным тоном, — вас с Уолтером Байярдом мы никак не могли бросить в Занаду.— Я въехал, — отозвался Бродский. — Ты сообразил, что лучше тебе самому вытащить нас из этого наркоманского притона, не то тебя с ходу заметут. Ладно, вроде все по-честному. И чё нам светит дальше?Ши рассказал о намеченном походе в Похъёлу. Бродский помрачнел.— Выходит, надо обязательно переться туда и ворошить это осиное гнездо? Лично мне это особо не климатит. Разве нельзя попросту свалить обратно в Огайо? Насчет обвинений не переживай — я шепну за тебя словечко в участке.Ши помотал головой:— Только не мне. Особенно после того, как я подначил Лемминкяйнена насчет его способности держать слово. Послушай, ты угодил туда, где действует магия, а это тебе не шуточки! Когда чего-нибудь получаешь, а в ответ обещаешь что-то взамен, лучше и не думай отвертеться от обещания — иначе не то что с носом, без носа останешься!— Ты хочешь сказать, что если мы вздумаем их кинуть, то нам с Байярдом опять светит это чертово стрип-шоу с медом?— Совсем не исключено.Бродский тряхнул головой:— Тогда делать нечего. Так уж, видно, мне на небесах предопределено. Когда отчаливаем?— Скорее всего завтра. Лемминкяйнен в полном отрубе после того, как доставил вас из Занаду, и раньше утра не очухается.— Ясно, — сказал Бродский. — А что будем делать сегодня? Просто в потолок плевать?Ши повернулся и посмотрел за окно.— Пожалуй, что так, — ответил он. — Кажется, дождь собирается.День тянулся нескончаемо долго. Кюллики и мать Лемминкяйнена неустанно носились туда-сюда, таская лежащему в лежку герою подносы с едой. Время от времени кое-что перепадало и на общий стол в зале, за которым Бродский с Уолтером Байярдом завели бесконечные разговоры о предопределении, первородном грехе и картезианстве. Через некоторое время Ши с Бельфебой удалились в уголок, оставив их за беседой, тем более что ни Кюллики, ни мать Лемминкяйнена особой общительностью не отличались. Дело уже было к вечеру, и низкое небо стало заметно темнеть, хотя факелов и свечей еще не зажигали, когда к ним подошли Бродский с Байярдом.— Слышь, дело есть, — начал детектив. — Мы тут с этим Байярдом, мы тут подумали, и нас внезапно осенило. Ты ведь разбираешься во всех этих магических штучках, точно? Тогда почему бы тебе не накласть на этого фона-барона какие-нибудь чары, чтоб он и думать забыл про этот притон в Похъёле — чтоб раз, и как отрезало? Тогда он без всяких там яких попросту забросит нас в родные места. Ну как?Ши призадумался.— Не знаю. Как бы он не отплатил нам той же монетой. Чародей он далеко не из последних и играет на своем поле, где он знает все правила, а я нет. А потом, я тебе уже объяснял, что может случиться, если попытаешься нарушить магическое соглашение.— Но послушай, — вмешался Байярд, — мы ведь не предлагаем ничего неэтичного, даже с точки зрения магии! Все, что требуется, — это заклинание, которое заставит его воспринимать вещи с нашей точки зрения. Ему доверили осуществить великое деяние по нашему спасению, которое все эти герои из романов ценят гораздо выше всего прочего, насколько я себе это представляю. В качестве более материального вознаграждения можно оставить ему что-нибудь из наших артефактов. Твой меч или лук Бельфебы, к примеру.Ши повернулся к жене:— Что скажешь, детка?— Не слишком-то мне это по вкусу, но не вижу я ни единого аргумента супротив доктрины подобной. Поступай как знаешь, Гарольд.— Ну что ж, по-моему, делать хоть что-то всяк лучше, чем не делать вообще ничего. — Он встал. — Ладно, попробую.Действуя вокруг да около, он ухитрился выяснить у матери Лемминкяйнена немало подробностей подноготной героя, памятуя о том, что одним из основных требований магии Калевалы являлось доскональное знакомство с человеком или предметом, который ты пытаешься заколдовать. Задача была сравнима с попытками выудить кусок мыла, упавший в кипяток: хозяйка дома тарахтела с пулеметной быстротой, и вскоре Ши обнаружил, что по части памяти ему с Лемминкяйненом не сравниться, поскольку самому ему пару раз пришлось перекрывать ее словесный поток просьбами повторить.Процесс продолжился за очередным обильным пиршеством; когда с едой было покончено, Ши удалился в уголок у очага с большой кружкой пива и принялся сочинять текст магического песнопения — четырехстопным ямбом, по образцу Лемминкяйнена. Этот стихотворный размер был ему не особо знаком, и он постоянно забывал отдельные строчки, отчего в конце концов раздобыл уголек и попытался нацарапать некоторые ключевые слова прямо на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9