— Прекратить что, дорогая? — спросила она, щуря глаза, как будто не имела ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Прекрати меня разыгрывать, вот что. Скажи мне прямо — нужно тебе судно или нет?
— Нет, — ответила Вера самым правдивым тоном, на какой только была способна. — Я уже сказала тебе это! — Она еще раз улыбнулась мне. Вера не сказала ни слова, но ей и не нужно было ничего говорить. «Я провела тебя, Долорес, — говорил ее вид, — я отлично провела тебя».
Но я не сдалась. Я знала, что в ее кишках накопилось достаточно дерьма, и я знала, что Вера отлично отыграется на мне, если начнет раньше, чем я успею подсунуть под нее судно. Поэтому я спустилась вниз и подождала минут пять возле включенного пылесоса, а потом снова побежала. Но только на этот раз Вера уже не улыбнулась мне, когда я вошла. Она лежала на боку и спала… или мне это только показалось. Я действительно подумала, что она задремала. Вера обманула меня, а знаете, что говорят умные люди: обманешь меня однажды — позор тебе, обманешь меня дважды — позор мне.
Когда я спустилась вниз второй раз, я действительно принялась пылесосить ковер. Закончив работу, я убрала пылесос на место и отправилась проверить Веру еще раз. Она сидела в кровати, откинув одеяло и спустив прорезиненные трусы на жирные ляжки. Наделала ли она в штаны? Великий Боже! Вся кровать была в дерьме, сама она была измазана дерьмом, дерьмо было на ковре, на кресле-каталке, на стенах. Даже на занавесках было дерьмо. Было похоже, что она набирала дерьмо пригоршнями и разбрасывала его, как дети бросают друг в друга грязью, купаясь в пруду.
Взбесилась-ли я? Да я орала как сумасшедшая!
— О Вера! Ах ты грязная СУКА! — орала я на нее. Я не убивала ее, Энди, но если я когда-нибудь и сделала бы это, то именно в тот день, когда увидела, во что она превратила комнату, и когда вдыхала тот запах. Правильно, я хотела убить ее; нет смысла обманывать. А она просто смотрела на меня с тем самым идиотским выражением, какое бывало у нее, когда ум начинал подшучивать над ней… но я отлично видела чертиков, пляшущих в ее глазах, и я отлично знала, кто и над кем подшучивает в этот раз. Обманешь меня дважды — позор мне.
— Кто это? — спросила меня Вера. — Бренда, это ты, дорогая? Что, снова коровы разбрелись?
— Ты прекрасно знаешь, что на три мили вокруг нет ни одной коровы с 1955 года! — заорала я. Я пересекла комнату огромными шагами, и это было ошибкой, потому что одной туфлей я угодила в кучу дерьма, поскользнулась и упала на спину. Если бы я дошла до кровати, я действительно могла бы убить ее; я бы просто не смогла остановиться. Тогда я могла даже подорвать весь этот дом к чертям собачьим.
— Не-е-е-е-т, — ответила она, пытаясь подражать тону беззащитной старенькой леди, каковой она и была большую часть времени. — Не-е-е-е-т. Я ничего не вижу, к тому же у меня так сильно расстроился желудок. Мне кажется, у меня понос. Это ты, Долорес?
— Конечно, это я, старая вешалка! — ответила я, надрываясь от крика. — Я тебя просто убью!
Представляю, как Сюзи Пролкс и Шона Уиндхэм подслушивали тогда, стоя на лестнице, да вы уже и так успели допросить их, а уж они-то постарались подвести меня под монастырь. И не надо рассказывать мне сказки, Энди; у тебя такое правдивое, открытое лицо.
Вера поняла, что ей не удалось провести меня, по крайней мере на этот раз, поэтому она перестала прикидываться, как будто она совсем плоха, и перешла к самообороне. К тому же я, наверное, ее напугала. Оглядываясь назад, я тоже боюсь самой себя — но, Энди, если бы ты видел эту комнату! Как после обеда в аду.
— Я знаю, что ты это сделаешь, — заорала Вера в ответ. — Однажды ты действительно сделаешь это, ты, мерзкая сварливая карга! Ты убьешь меня так же, как убила своего мужа!
— Нет, мэм, — ответила я, — Не так. Когда я буду готова убрать тебя, я не буду утруждать себя приготовлениями, чтобы убийство выглядело как несчастный случай, — я просто вышвырну тебя из окна, и одной вонючей сукой на земле станет меньше.
Я схватила ее за грудки и приподняла, как будто я была Суперледи. Признаюсь, ночью поясница дала о себе знать, а на следующее утро я еле ходила, настолько сильной была боль. Я ездила к костоправу, он мне что-то вправил, после чего спину немного отпустило, но окончательно я так и не поправилась. Однако в тот момент я абсолютно ничего не чувствовала. Я вытащила Веру из кровати, как будто я была маленькой девчушкой, а она — пластмассовой куклой. Вера буквально тряслась от страха, и только понимание того, что она действительно испугалась, помогло мне взять себя в руки, но я была бы грязной обманщицей, если бы не сказала, что обрадовалась, увидев, насколько она напугана.
— О-ой-и-и! — визжала Вера. — О-о-о-ой-ии, не-е-е-т! Не выкидывай меня из окна! Не вышвыривай меня, не смей! Отпусти меня! Мне больно, Долорес! О-О-ОЙ-ИИ, ОТПУСТИ МЕНЯ-Я-Я!
— Ах ты дрянь ползучая, — выкрикнула я и швырнула ее в кресло-каталку так сильно, что могла бы выбить ей зубы… если бы они у нее еще были. — Посмотри, что ты наделала. И не пытайся убедить меня, будто ты не видишь, потому что я знаю, ты видишь. Просто посмотри!
— Извини, Долорес, — невнятно произнесла Вера. Она начала бормотать что-то, но я видела эти подлые танцующие искорки в ее глазах. Я видела их так же, как иногда можно увидеть рыбу сквозь толщу чистой воды, если, плывя в лодке, перегнуться через край и посмотреть в глубину. — Извини, я не хотела делать этого, я просто хотела помочь. — Вера всегда говорила так, когда она накладывала в постель, а потом размазывала дерьмо по простыням… однако в тот день она впервые решилась порукоприкладствовать. Я просто пыталась помочь, Долорес, — ну просто Божий одуванчик.
— Сиди молча, — отрезала я. — Если ты действительно не хочешь вылететь из окна, то тебе лучше послушаться меня. — Я даже не сомневалась, что обе эти девчонки стояли на лестнице и ловили каждое мое слово. Но в тот момент я просто кипела от злости, чтобы обращать внимание на подобные вещи.
У Веры хватило ума, чтобы заткнуться, как я ей и сказала, но вид у нее был очень довольный — а почему бы и нет? Она ведь сделала что хотела, — в этот раз именно она выиграла битву. И стало ясно как Божий день, что война вовсе не окончена. Я начала приводить комнату в порядок. На это ушло часа два, и к тому времени, когда я закончила, спина моя пела «Ave Maria».
Я уже рассказывала вам о простынях и по вашим лицам догадалась, что кое-что вы все же поняли. Труднее понять ее упорное стремление к такому беспорядку. Я имею в виду, что само дерьмо не колет мне глаза. Конечно, оно не благоухает ароматом роз, к тому же с ним нужно быть очень осторожным, потому что оно несет в себе микробы, как и сопли, слюна или зараженная кровь, но оно все же смывается. У кого был маленький ребенок, тот знает, что дерьмо очень легко отмывается. Так что дело было вовсе не в этом.
Самое ужасное — это то, насколько Вера была подлой в этом отношении. Насколько хитроумной. Она ждала благоприятного случая, а когда удача сопутствовала ей, то тут уж Вера разворачивалась вовсю, к тому же действовала она очень быстро, так как знала, что я не дам ей слишком много времени. Она совершала свои проделки целенаправленно, понимаешь, куда я клоню, Энди? Насколько позволяли ее затуманенные мозги, Вера заранее планировала свои действия — именно это камнем лежало у меня на сердце и угнетало мой дух, когда я убирала за ней. Пока я снимала все с кровати; пока я несла обгаженный матрас и перепачканные простыни и наволочки в комнату для стирки; пока я скребла пол, стены и подоконники; пока я снимала шторы и вешала новые; пока я снова застилала ей постель; пока я, сцепив зубы, мыла ее и надевала на нее чистую ночную рубашку и трусы и снова перекладывала ее на кровать (а она не только не помогала мне, но просто повисала на моих руках, хотя я отлично знала, что это был один из тех дней, когда она могла помочь мне, если бы захотела); пока я мыла пол и эту ее проклятую коляску — теперь я уже действительно должна была скрести, так как к тому времени лепешки уже успели присохнуть, — пока я делала все это, на сердце у меня лежал камень, а настроение хуже некуда. И это она тоже знала.
Она знала это и была счастлива.
Когда тем вечером я вернулась домой, то приняла анацин-3 от болей в спине, а потом легла в кровать, свернувшись калачиком, несмотря на невыносимую боль, и плакала, плакала, плакала. Казалось, я никогда не смогу остановиться. Никогда — по крайней мере после того старого дела с Джо — я не чувствовала себя такой разбитой и безнадежно несчастной. И такой пугающе старой.
Это вторая причина, почему Вера была сукой — из-за ее подлости.
Что ты сказал, Фрэнк? Делала ли она то же самое еще? Какой же ты наивный. Она сделала то же самое на следующей неделе, и через неделю снова. Потом не было так плохо, как в первый раз, частично потому, что она не могла уже сохранять такие большие дивиденды, а частично потому, что я уже была готова к этому. Я снова плакала ночью, когда это случилось во второй раз, и тогда, лежа в кровати и чувствуя себя несчастной и разбитой, я приняла решение. Я не знала, что случится с ней и кто будет заботиться о ней, но тогда меня не волновал такой вздор. Что касалось меня, то Вера могла страдать до самой смерти, лежа в своей загаженной постели.
Засыпая, я все еще всхлипывала, потому что мысль отделаться от Веры — несмотря на все мои благие порывы — только ухудшила мое настроение, но, проснувшись, я неожиданно почувствовала себя просто отлично. Мне кажется, это правда, что мозг человека не засыпает, даже если нам так и кажется; мозг продолжает думать, иногда у него это получается даже лучше, если постовой в его голове не надоедает ему обычной болтовней — что нужно сделать, что приготовить на завтрак, что посмотреть по телевизору и тому подобной чепухой. Это должно быть правдой, потому что причиной хорошего настроения, когда я проснулась утром, было то, что я знала, как Вера провела меня. Единственной причиной, почему я не поняла этого раньше, было то, что я недооценивала ее — да, даже я, которая знала, какой хитрой могла быть Вера время от времени. А как только я поняла ее трюк, то уже знала, что делать.
Мне было очень тяжело от мысли, что придется доверить одной из девушек пылесосить абиссинский ковер. Причина была в шуме пылесоса. Вот что я поняла, когда проснулась тем утром. Я уже говорила вам, что слух у нее был отличный; именно шум, производимый пылесосом, подсказывал Вере, действительно ли я пылесосю ковер или стою на верхней ступеньке, на стартовой отметке. Если пылесос просто включить, то звук будет такой: «зуууууу». Но когда ты пылесосишь ковер, то слышно два звука, и они плещутся, как волны. «ВХУУП» — когда толкаешь шланг вперед. И «зууп» — когда оттягиваешь шланг назад, готовясь к новому движению. «ВХУУП — зууп, ВХУУП — зууп, ВХУУП — зууп».
Эй, вы, оба, хватит вам кусать губы — лучше посмотрите на то, как улыбается Нэнси. По вашим лицам сразу можно понять, что вы никогда не держали пылесоса в руках. Если тебе действительно это кажется таким забавным, Энди, попробуй сам. И ты услышишь этот звук, однако представляю, как Мария упадет замертво, застав тебя за чисткой ковра в гостиной.
Тем утром я поняла, что она не только прислушивается, когда заработает пылесос, потому что толку от этого мало. Она ждет, когда же пылесос загудит так, как он и должен гудеть во время работы. И она не начинает разыгрывать свои грязные шуточки, пока не услышит тот специфический волнообразный звук:
«ВХУУП — зууп».
Я просто заразилась этой мыслью, но не могла сразу же опробовать ее, потому что именно тогда она опять стала чувствовать себя хуже и некоторое время справляла нужду прямо в судно. И я уже начала бояться, что теперь ей уже не выбраться из душевного разлада. Я знаю, насколько смешно это звучит, потому что управляться с Верой было намного проще и легче, когда она находилась в сдвинутом состоянии ума, но когда человек загорается подобной идеей, то он хочет обязательно проверить ее. И вы знаете, я чувствовала нечто к этой суке, кроме простого желания проучить ее. После сорока лет, проведенных вместе, было бы странно, если бы я ничего не чувствовала. Однажды она связала мне плед — это было задолго до того, как ей стало значительно хуже, но плед до сих пор лежит на моей кровати, и он отлично согревает в холодные февральские ночи, когда снаружи вовсю разыгрывается непогода.
Через месяц или полтора после того, как я проснулась с этой новой мыслью, Вера начала постепенно приходить в себя. Она смотрела «Джеопарди» note 4 по маленькому телевизору, стоявшему в ее спальне, и бушевала, если игроки не знали, кто был президентом во время испано-американской войны или кто играл Мелани в «Унесенных ветром». Она начала молоть старый вздор насчет того, что дети могут приехать погостить к ней перед Днем Труда. И, конечно, Вера настаивала на том, чтобы я посадила ее на стул, откуда ей будет удобнее наблюдать за тем, как я развешиваю простыни, и убеждаться, что я пользуюсь шестью прищепками, а не четырьмя.
Затем наступил четверг, когда в полдень я вытянула из-под нее судно, такое же сухое, как обглоданная кость, и такое же пустое, как обещания продавца машин. Не могу пересказать, как я обрадовалась, увидев этот пустой горшок. «Вот тут-то мы и начнем, старая лиса, — подумала я. — Теперь-то мы посмотрим». Я спустилась вниз и позвала Сюзи Пролкс в гостиную.
— Я хочу, чтобы ты сегодня пылесосила здесь, Сюзи, — сказала я ей.
— Хорошо, миссис Клейборн, — ответила она. Именно так обе девушки звали меня, Энди, — да и большинство местных жителей тоже зовут меня так. Я никогда не настаивала на этом, но так уж получилось. Похоже, они думают, что я была замужем за парнем по фамилии Клейборн… или, может быть, я просто хочу верить, что большинство из них не помнят Джо, хотя многие помнят его слишком хорошо. Лично мне все равно, так или иначе; мне кажется, у меня есть право верить в то, во что я хочу верить. В конце концов, я была замужем за ублюдком.
— Я не возражаю, — продолжала Сюзи, — но почему вы шепчете?
— Не обращай внимания, — ответила я, — просто говори тише. И ничего не разбей, Сюзанна Эмма Пролкс.
Ну так вот, она вспыхнула до корней волос, став похожей на пожарную машину; это выглядело очень смешно.
— Откуда вы знаете, что мое второе имя — Эмма?
— Это не твое дело, — отрезала я. — Я прожила на Литл-Толле целую прорву лет, и нет конца тому, о ком и что я знаю. Просто будь внимательной и осторожной, не поцарапай мебель и не разбей вазы из флорентийского стекла, а больше тебе не о чем беспокоиться.
— Я буду очень осторожной, — ответила Сюзи. Я включила пылесос, потом вышла в холл, сложила ладони рупором и крикнула:
— Сюзи! Шона! Я собираюсь пылесосить ковер!
Конечно, Сюзи стояла рядом со мной, и, надо вам сказать, лицо у девушки было сплошным вопросительным знаком. Я просто помахала ей руками, показывая, чтобы она занималась своим делом и не обращала на меня внимания. Сюзи послушалась.
На цыпочках я поднялась по лестнице и замерла на своем посту. Я знаю, насколько это глупо, но я не чувствовала подобного волнения с того самого дня, когда отец в первый раз взял меня на охоту, а ведь тогда мне было лет двенадцать. Ощущение было тем же самым: сердце бешено колотится в груди, а по животу гуляет холодок. В доме у Веры наряду с вазами из флорентийского стекла было много других ценных вещей, но я ни на секунду не засомневалась в честности Сюзи. Вы мне верите?
Я заставила себя выждать как можно дольше — минуту или даже полторы. А затем я ворвалась. И когда я влетела в спальню, так оно все и было: красное лицо, от потуг глаза превратились в щелочки, ладони сжаты в кулаки. Вера моментально открыла глаза, услышав, как открылась дверь. Жаль, что у меня не было фотоаппарата, — зрелище стоило того.
— Долорес, ты сейчас же выйдешь отсюда, — завизжала она. — Я пытаюсь вздремнуть, но я не смогу сделать этого, если ты будешь врываться ко мне, как разъяренная тигрица, каждые двадцать минут!
— Хорошо, — ответила я, — я уйду, но сначала я подставлю под тебя горшок. Судя по запаху, это единственное, что сейчас нужно твоему организму.
Вера ударила меня по рукам и начала осыпать проклятиями — о, на проклятия Вера была великой мастерицей! — но я не слишком-то обращала на это внимание. Я моментально подставила под нее судно, и, как говорится, все произошло просто великолепно. Когда дело было сделано, я посмотрела на Веру, а она — на меня, и ничего не надо было говорить. Видите ли, мы слишком долго знали друг друга.
«Вот так-то, старая карга, — говорило мое лицо. — Я снова застукала тебя, как тебе это нравится?»
«Не очень, Долорес, — отвечало ее лицо, — но все в порядке; только потому, что ты поймала меня, не думай, что и дальше у тебя это получится».
Однако мне это удалось. Было еще несколько приключений, но ничего подобного тому случаю, о котором я рассказывала, когда дерьмо было даже на шторах, больше не случалось.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Долорес Клейборн'


1 2 3 4 5