— И что вы по этому поводу думаете?
— Разрази меня гром, если я что-то понимаю! — ответил Торк. — Если мисс О'Хара знает этого малого, то здесь со мной она вела себя слишком уж хладнокровно. Увидев, как Порфиро Родригес входил с ней в контакт, я подумал, что все это дело и выеденного яйца не стоит.
— Порфиро работает на Хассана Хафиза?
— Скорее всего, да. Услуги его недешевы, а Хафиз на ветер денег не бросает.
— Послали за ней следить?
— А зачем? Нам же известно, куда она поехала.
— А что в отношении пилота? Мистер Торк только развел руками.
— О Мэллоу в управлении нами получены самые лестные отзывы, — сказал он, — хотя вероятно, что и он не прочь немного подзаработать. Пилот в “Консолидейтед ойл” может исполнять и другие функции. Однако все может быть и гораздо проще — предположим, что он любитель рыжеволосых девиц, у которых большая грудь и длинные ноги. Пока никаких достоверных фактов считать, что парень ведет двойную жизнь, у нас нет. Наш человек в Стамбуле передал, что после того, как мисс О'Хара напечатала для него несколько писем, он пригласил ее в бар гостиницы. Немного выпив, они сели в такси, переехали через Глата-мост, после чего в течение двух дней никто из наших их не видел.
— Интересно, а почему нам подобных заданий прежде не поручали? — Мистер Торк кисло улыбнулся.
— Нет, у меня нечто подобное уже было. И не раз, — ответил Мейерс. — Однако с такой восхитительной красоткой, какой показалась мне мисс О'Хара, я столкнулся впервые. Последний случай, аналогичный этому, произошел со мной в Карачи. Тогда я имел дело с одной бабенкой средних лет, которая, как мы полагали, могла вывести нас на след Аюб-хана. Согласно полученной информации, этот Аюб-хан собирался провернуть операцию с участием одного из агентов Мао Цзэдуна. Девственности эта женщина лишилась в возрасте восьми лет. По крайней мере, она так сама мне говорила. Так вот, когда ей было восемь, отец выдал ее замуж за десятилетнего мальчика, сына котельщика-мусульманина, которому в ту пору уже перевалило за шестьдесят. В ночь свадьбы старик отвел малолетнюю невесту сына в спальню, раздел ее и попросил разрешить ему потрогать “маленькую птичку, свившую у нее между ног гнездышко”. Затем свекор совершил с ней половой акт, в результате которого бедняжка чуть было не умерла.
— Короче, воспользовался правом первой брачной ночи. Так?
Торк кивнул:
— Такое и до сих пор часто происходит на Среднем и Ближнем Востоке. Знаете, никак не пойму, почему нам приходится возиться с такой публикой. Безусловно, мы должны делать то, что приказывает нам начальство, но порой мне наша внешняя политика напоминает анекдот про домохозяйку, которая направила письменные показания в бюро, выдающее патенты на лекарства. В них она свидетельствовала, что до пользования бальзамом, приготовленным на основе яда гремучей змеи, была такой нервной и раздражительной, что никак не могла переспать с собственным мужем. Однако, употребив две баночки этого бальзама, женщина почувствовала себя настолько хорошо, что стала спать с каждым встреченным мужчиной.
Мейерс рассмеялся.
— А что с Саркати? — спросил он. Торк пожал плечами.
— Не знаю, зачем мы и его пасем. Скорее всего, у нас перед ним какие-то обязательства, раз считаем его наилучшим вариантом. Возьмите, к примеру, Тито. Он хоть и стервец, но стервец наш. Давайте посмотрим правде в глаза. Мы оказались на самом острие борьбы с мировой революцией и призваны делать все, чтобы она не разгорелась.
Мейерс подошел вплотную к столу, за которым сидел Торк.
— И в этой борьбе вы участвуете с самого начала, Джек? Не так ли? — спросил он.
— Да. По крайней мере, с того момента, как Хассан, единоутробный брат Саркати, впервые попытался совершить переворот, — ответил сотрудник Центрального разведывательного управления США. — А произошло это в мае 1960 года, сразу же после того, как сбили наш “У-2”, а парни за “железным занавесом” совсем обнаглели. Так или иначе, но спустя несколько дней нам позвонил Саркати. Срывающимся от волнения голосом он сообщил, что в его стране вот-вот произойдет переворот, и просил помощи. Тогда наше Управление послало к нему меня и Джерри Делани. Однако, когда мы прибыли к Саркати, наша помощь ему уже не требовалась — его гвардия, применив пулеметы, расправилась с демонстрантами. Вся брусчатая площадь перед его дворцом была завалена окровавленными трупами. В подавляющем большинстве погибшими оказались те, чьим единственным преступлением стало то, что они голодали и хотели лучшей доли для своих детей. Доведенные нищетой до отчаяния, они решились на протест и безоружными вышли на улицы. Тем не менее Саркати был насмерть перепуган и отдал приказ стрелять в толпу.
— И это случилось, когда он начал поиски Анжелики?
— Да, примерно в то время, и только одному Богу известно, во сколько обошлись ему эти поиски. А денег у него куры не клюют. Видели бы вы, в каком дворце он живет, когда не мотается по свету! Знаете, вид его жилища напомнил мне сказки из “Тысячи и одной ночи”. Один из его огромных дворцов розового цвета, с дверями и окнами из резной слоновой кости, охраняют вооруженные до зубов солдаты с тюрбанами на голове. В нем живут танцовщицы, наложницы и отвергнутые жены, не сумевшие родить ему сына-наследника. Всем им во дворце отведена специальная, женская половина. — Торк пригладил ладонью волосы. — Господи, а какой тогда хлестал ливень! В жизни такого дождя не видел! В тех местах дожди редки, а тут лил как из ведра. Мне сказали, что тогда выпало осадков около пятисот дюймов. — сказал он и закурил сигарету. — Я, конечно, мог понять, что движет Хассаном. Он жаждет прийти к власти, но мне не совсем понятна одна вещь.
— Какая же?
— Маленький черноволосый юнец, который в ночь нашего с Делани отлета прорвался сквозь ливень и посадил самолет. Нет, ту ночь мне не забыть никогда! Мы с Джерри, вдосталь насмотревшись на работу гвардии Саркати, только что отразившей последний натиск толпы на дворец, и убедившись, что принцу Али Саркати Мухамеду Масруху уже ничто не угрожает, оставили его праздновать победу. К этому времени вся телефонная и телеграфная связь в стране была прервана, и мы с Джерри, ожидая, когда прекратится дождь, сидели в миниатюрном домике, стоявшем рядом с личной взлетной полосой принца Саркати, и обдумывали наш отчет о командировке. Неожиданно мы услышали в небе рокот самолета.
Торк, явственно представив тот момент, с удрученным видом покачал головой.
— Парень за штурвалом самолета, кружившим над аэродромом, намеревался сесть. А как он мог это сделать, если ни один прибор диспетчерской службы на земле не работал, а дождь лил такой, что и в полуметре ничего не было видно. У того смельчака, подумал я, в штанах, видно, вместо задницы автопилот, потому как самолет свой он все же посадил. Каково же было наше удивление, когда через несколько минут после посадки к нам в домик вбежала девчушка лет семнадцати, одетая по-европейски. На ней была дорожная курточка, через намокшую ткань которой проступали маленькие тугие груди, и узкие, в обтяжку, брючки. С порога она обратилась к парню, ведавшему взлетной полосой принца, и потребовала немедленно доставить ее во дворец к Саркати, возле которого еще совсем недавно гремели выстрелы. Мы с Джерри попытались уговорить ее не ехать туда, где только что закончился бой, но она, черт возьми, даже и слушать нас не захотела. Ей срочно требовалось попасть во дворец. Поэтому служащему аэродрома ничего не оставалось, как низко раскланяться перед прилетевшей неведомо откуда девушкой, под проливным дождем подогнать к дверям джип и усадить ее в машину.
— И кем же она оказалась? Торк задумался.
— Именно это и хотели разузнать в нашем Управлении, — сказал он. — Она очень похожа на ту женщину, которую Саркати привез с собой. Сейчас они живут в “Отель Интернэшнл”, но кем она ему приходится на самом деле, выяснить мы так и не смогли. Вы сами, очевидно, знаете, как у них на Востоке поставлена система регистрации новорожденных. Кроме того, там каждый мало-мальски состоятельный мужчина имеет по несколько жен и еще большее число наложниц. Поэтому, кем доводится Саркати эта девушка или женщина, установить трудно. Все, что мы знаем о ней, так это ее имя — Гамила, и то, что они с Саркати никогда не расстаются.
Мейерс пожал плечами.
— Да, вот это преданность! — восторженно произнес Джерри. — Наверное, будь Саркати последним подонком, она все равно любила бы его.
— Да, возможно, — согласился с ним Торк. — Но я частенько задаюсь вопросом, что она подумала в ту ночь, увидев принца в белых спортивных штанах, залитых кровью расстрелянных им людей, насмерть перепуганного и одурманенного спиртным и опиумом, который он добавлял в свой бурбон перед нашим уходом. С другой стороны, если бы Саркати не расправился с восставшим народом, он бы лишился власти, титула религиозного лидера и огромных средств. Я уж не говорю о той помощи, которую мы ему оказывали. А она составляла в год многие миллионы долларов…
Гамила
Холодный дождь хлестал по разгоряченному лицу Гамилы, пока, лавируя между лежавшими на площади окровавленными трупами, она пробиралась к воротам дворца. Девушка очень жалела, что не оказалась здесь несколькими часами раньше. Аллах знал, что, получи известие о происходящих в стране событиях заблаговременно, она тотчас бы вернулась на родину и в трудную для принца минуту была бы рядом с ним. “Грязные зажравшиеся свиньи, — думала Гамила, — как они посмели выйти на улицы с этими мерзкими плакатами?! Да как они, чьи совсем недалекие предки лазили по деревьям и цеплялись своими хвостами за ветки, осмелились приблизиться к трону, дарованному Саркати самим Аллахом!"
Гамила уже ступила на белые мраморные ступени дворца, когда один из раненых демонстрантов слабеющей рукой схватил ее за лодыжку и тихо прошептал:
— Ваша светлость, пожалуйста, помолитесь за нас, за ваш народ. Единственное, что мы просим…
Гамила пяткой свободной ноги ударила умирающего в лицо и зашагала дальше. Стоявший у ворот офицер с тюрбаном на голове сразу же узнал девушку и, не задав ни единого вопроса, пропустил ее во дворец.
Огромный, с высокими потолками зал встретил Гамилу гробовой тишиной, которая нарушалась лишь цоканьем ее невысоких каблучков о кафельный пол да приглушенными воплями, раздававшимися на женской половине дворца. Абу аль-Хассан, завидев Гамилу, поспешил ей навстречу.
— Салам алейкум, — подойдя к девушке, произнес он с низким поклоном. — Нет пророков в своем отечестве, но Аллах спас нам его.
— Он ранен? — волнуясь, спросила Гамила.
— Нет, — ответил пожилой мужчина. — Сторонники нашего принца надежно защитили его от восставшей толпы. Вы видели трупы перед дворцом?
— Да, видела.
Слуга пожал плечами:
— Но в следующий раз нам может и не повезти, а Хассан Хафиз наверняка попытается еще раз поднять народ. Здесь нам может помочь только одно.
— Я знаю, — ответила Гамила. — А где сейчас принц?
— В своих покоях.
— Пьет?
Старый слуга потупил взор.
— Один Аллах ему судья, — тихо произнес он. — Но как только начались волнения, с бутылкой и бокалом принц почти не расстается. Ваше высочество, хотите, чтобы я сообщил ему о вашем приезде?
— Нет, не надо, — сказала Гамила. — Сначала я хотела бы снять с себя намокшую одежду. И никого из моих служанок ко мне не посылайте, пока я сама не позову.
Абу аль-Хассан опять отвесил низкий поклон и перед тем, как удалиться, произнес:
— Нет Бога на земле могущественней, чем Аллах и Его Пророк Магомет.
Гамила поднялась по широкой внутренней лестнице, прошла на свою половину, где стянула с себя промокшую до нитки одежду, испачканные в грязи туфли и нижнее белье, которое носят европейские женщины. Ночной ветерок, гулявший в комнате, словно в знак благодарности за ее возвращение, приятно обдал прохладой обнаженное тело девушки. Только теперь, блаженно закрыв глаза, Гамила окончательно поняла, что она на Востоке, совсем рядом с тем, кого так неистово жаждала увидеть.
Просушив мокрые от дождя волосы, девушка принялась растирать свое молодое, упругое тело. Поглядывая в высокие зеркала, сплошь закрывавшие стены ее комнаты, она невольно залюбовалась своим отражением.
Аллах оказался к ней более чем милостив, наградив ее прекрасным телом. Гамила втайне надеялась, что оно таким и останется еще долгие-долгие годы.
Все еще обнаженная, Гамила присела за инкрустированным драгоценными камнями туалетным столиком, причесала волосы и холодными сливками сняла с лица европейскую косметику. Затем с помощью черной краски, которой пользуются женщины Востока, нанесла на веки тени, а губы и щеки подрумянила специальной помадой. Покончив с косметикой, она достала булавку с бриллиантом и вставила ее в левую ноздрю. Приладив на голове любимое украшение, спускавшееся на лоб, она вдела в уши подходящие по цвету серьги.
Теперь девушка совершенно преобразилась и выглядела, как и подобает восточной женщине. А по-другому и быть не должно. В последний раз глянув на себя в зеркало, Гамила осталась довольна своей внешностью — от ее облика в Париже и Берне не осталось и следа. Затем она взяла со столика флакон с духами и, смочив пальцы, провела ими под грудью, тронула соски, за ушами. “Что ни говори, а охотник должен знать слабости зверя, на которого охотится”, — подумала девушка.
Как ни странно, но Гамила, не имевшая никакого опыта общения с мужчинами, отлично знала, как привлечь их к себе и сделать им приятное. Все же Аллах по отношению к ней проявил одновременно и жестокость и сострадание. Он навечно предрешил ее судьбу — принадлежать только одному человеку. И этим человеком оказался принц Саркати. “Эль-мектаб мектаб”, как говорят на Востоке, что означает: “Что написано на роду, то написано”.
Гамила росла на женской половине дома, где главной, если не единственной, темой всех разговоров были мужчины и то, как добиться их расположения. Девушка надеялась, что все, о чем говорили женщины, она хорошо усвоила. Слушая многочисленных жен и наложниц отца, перечитывая по несколько раз “Сказки тысячи и одной ночи”, а также изрядно потрепанный экземпляр “Свода секретных законов любви”, Гамила настолько основательно ознакомилась с техникой секса, что не было такого способа удовлетворения плотских желаний мужчины, о котором бы она не ведала.
Вдыхая терпкий аромат, исходящий от собственного тела, девушка открыла шкаф с резными дверцами из слоновой кости, достала оттуда самые любимые одежды и надела их на себя. Теперь она была в белых газовых шароварах, перехваченных на талии тонким шелковым поясом, и маленьком красном жилете, едва прикрывавшем грудь.
Сунув ноги в расшитые золотом изящные сандалии, Гамила опять взглянула на себя в зеркало. Да, она сделала все, чтобы выглядеть неотразимой, и теперь надеялась, что задуманное ею непременно свершится.
Греховными свои планы девушка отнюдь не считала — что ни говори, но цель оправдывает средства. Кроме того, из литературных произведений Гамила знала, что в подобных делах она далеко не первая, — даже в женевской Библии, в главе девятнадцатой и стихах с тридцать первого по тридцать восьмой, описано два точно таких же случая.
Неожиданно Гамила вспомнила, что не подушила колени, и тут же исправила допущенную оплошность. Ведь она была принцессой и желала оставаться ею до конца. Ей казалось, что она знает, как добиться желаемого, — ведь половина всех беспорядков на ее родине происходила из-за того, что у правителя не было прямых наследников престола, и, пока не появится ребенок мужского пола, волнения в стране не прекратятся.
Прошло уже немало лет, но ни одна из многочисленных жен принца, наложниц, в том числе и европейских женщин, проведших ночь с его высочеством, так и не смогла родить ему сына.
Сам государь, свято веривший в справедливость деяний Аллаха, не мог смириться только с одним: никак не мог понять, за какие такие прегрешения Всевышний не посылает ему наследника.
Гамила была уверена, что Саркати, которого она боготворила и который неоднократно отказывался лечь с ней в постель, на этот раз не устоит перед ее чарами. Она твердо верила, что от этой близости появится на свет долгожданный мальчик.
В последний раз проверив, так ли нанесена на лицо косметика, расправлены ли на одежде складки, она вышла в длинную залу, где увидела толпу молодых привлекательных девушек и женщин.
Хира Сингх, начальник охраны дворца, состоявшей из одних сикхов, завидев Гамилу, приветливо улыбнулся, а молодой капитан, появившийся в отряде уже после ее отъезда в Европу, при виде девушки в полном смысле этого слова остолбенел, завороженно уставившись на ее едва прикрытую полупрозрачной тканью промежность. Только спустя некоторое время, поняв, кто эта женщина, капитан низко поклонился и распахнул перед ней дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26