– Простите, не понял?
– Ваша фамилия не всегда была Менделл, не так ли?
– Да, старик изменил ее.
– Когда?
– Как только приехал сюда. Задолго до моего рождения...
– А какова была ваша фамилия в Польше?
– Мне ее даже трудно произнести! – засмеялся Менделл. – Менштовский. Но старик упростил ее, понимаете?
– Понимаю.
– Но то, что фамилия была Менштовский, я знаю. И даже видел эту фамилию на письмах брата моего отца.
– Которого звали Владимиром?
– Да, совершенно верно.
Немного подумав, Куртис продолжал:
– Родился в Гданьске в тысяча восемьсот девяносто седьмом году и женился на Софии Внела, чешке, тысяча девятьсот двадцать второго года рождения. – Он выпустил дым к потолку. – Профессор физики в университете в Польше, позднее в Сорбонне. Эмигрировал в Сан-Пауло, Бразилия, в тысяча девятьсот сорок третьем году, где открыл собственную лабораторию. Умер четырнадцатого сентября тысяча девятьсот сорок седьмого года, вдовец, детей не было.
– Мы даже не знали, что он умер, – как бы извиняясь, проговорил Менделл. – Мы потеряли его следы во время войны. – Он нагнулся вперед. – Но как произошло, что вам так много известно о моем дяде Владимире? Какое отношение это имеет к тому, что вы вытащили меня из тюрьмы?
– Мы дойдем до этого, – Куртис продолжал курить. Что-то очень знакомое было в голосе Куртиса, и внезапно Менделл понял, что именно. Это тон, который угнетал его. Раньше он уже пережил это ощущение, и особенно в ту ночь, когда после отбоя, мучаясь от бессонницы, слушал в больнице далекие звуки улицы, вспоминая предыдущие беседы с врачами, и повторял себе, что все, что когда-то случилось с Барни Менделлом, навсегда осталось с ним.
– Вы – флик, – обвиняюще заявил Менделл.
– Точно, – улыбнулся Куртис.
– ФБР?
– Нет, казначейство.
– А чего хочет от меня государство? Я всегда исправно платил налоги.
– Много налогов, – согласился Куртис, – но это дело прямо не касается налогов.
– Тогда что это такое?
Куртис прикурил от окурка новую сигарету.
– Для начала скажу, что мы довольно долго пытались установить с вами контакт.
– А я не прятался.
– Нет, – усмехнулся Куртис, – вы не прятались. Ах, какая неудача!
– Почему?
– Мы всегда знали, где вы, но, благодаря некоторой путанице, не знали, кто вы на самом деле. Фактически в стране проживает три миллиона человек польского происхождения, и, кажется, ваш отец не потрудился официально оформить изменение фамилии.
– Да, он об этом никогда не думал.
В маленьком кабинете стало душно, и Менделлу очень хотелось, чтобы Куртис поскорее объяснил ему свое дело и отпустил его к Галь. Их разговор не касался смерти девушки. Куртис вынул из письменного стола польский журнал, издающийся в Чикаго.
– Вы уже читали это, Барни?
– Нет, – покачал головой Менделл. – Я не умею читать по польски, немного говорю и все.
– Понимаю, – сказал Куртис, пряча журнал в стол. – Каковы ваши взгляды на нашу страну, Барни?
– Что вы хотите этим сказать? Это моя родина, я люблю ее.
– Да, – кивнул головой Куртис, – это мне кажется правильным. И до этой последней истории с Вирджинией Марвин вы были хорошим гражданином. Ваше поведение во время войны безупречно. Вы не стали генералом, но все-таки получили орден за храбрость в период службы в мотопехоте, три благодарности и военный крест. Не так ли?
Менделл взял из пачки сигарету, но не прикурил ее, а принялся разминать между пальцами.
– Да, это так.
– После службы в армии вы снова вернулись на ринг, и весьма успешно. Вы встречались со всеми боксерами вашего веса и очень многих нокаутировали.
– Нет, не всех я нокаутировал...
– Но вы собирались это сделать, пока вас не заточили в психиатрическую больницу. Вас не затруднит сообщить мне, как вы туда попали?
– Мне бы не хотелось об этом рассказывать, – ответил Менделл. Ему опять стало нехорошо, и он заметил, что дышит ртом, ладони покрылись каплями пота. Он вытер руки о брюки и спросил:
– Объясните, как и почему вы так много знаете обо мне? Как меня выпустили под залог? Что означает вся эта история? Что за всем этим скрывается?
Куртис оттолкнул стул и встал. Он подошел к окну, которое заря окрасила в бледно-розовый цвет. Пролетел самолет. Куртис подождал, пока замолк шум от него, и объявил:
– За всем этим, Барни, стоит много денег.
– Вот это хорошо! – воскликнул Менделл.
Куртис повернулся, сел на подоконник и задумчиво посмотрел на Менделла.
– И кое-что еще, что намного важнее денег...
– Не говорите глупостей, – возразил Менделл, – нет ничего важнее денег. Мне кое-что известно об этом. Я родился на задворках. Старик никогда много не зарабатывал, а когда он умер, стало еще хуже. Ребенком я подыхал с голоду. Я видел, как умирала с голоду моя мать. Я видел, как она всю зиму ходила без пальто. Без ничего! Вот потому-то я и занялся боксом, и это замедлило мое развитие. Но это оказалась единственная работа, приносящая быстрый доход. Мне многое не светило, но все же я был достаточно умен, чтобы не нарываться на неприятности. Нет, и не говорите, нет ничего дороже и важнее денег!
Куртис положил сигарету на подоконник и встал.
– Надеюсь... – проронил он и вдруг замолчал.
Менделл услышал, как позади него открылась дверь, и увидел, что рука Куртиса мгновенно исчезла в кармане пиджака. Потом свет плафона на потолке потух и Куртис крикнул:
– На пол! Быстро на пол, Барни!
Менделл бросился вперед на прекрасно натертый пол. Над его головой раздался хорошо знакомый звук, и пуля задела его щеку, в то время как он старался сделаться как можно незаметнее. Другая пуля врезалась в пол, еще одна – в стол, и еще одна вошла в тело с характерным звуком. Все четыре пули предназначались Менделлу. Он прижал голову к полу, чувствуя себя пропавшим. Потом человек, стоявший на пороге, ушел. Послышался шорох поспешных шагов, и вскоре хлопнула тяжелая входная дверь.
Менделл встал и чихнул, прочищая нос. Бросившись на пол, он ударился ногой о стол и теперь, хромал, подошел к двери, чтобы посмотреть. На том месте, где стоял незнакомец, появилась лужа крови, ярко светившаяся на блестящем полу. Несколько капель краснело и в коридоре.
– Вы в него попали, – бросил он Куртису. – Мне кажется, я слышал, как он застонал.
Он зажег свет и повернулся посмотреть, где Куртис. Тот сидел на полу, прислонясь к письменному столу. Обе его руки были прижаты к груди, а потухающий взгляд устремился на Менделла. Когда он увидел, что Менделл смотрит на него, губы его зашевелились, будто он что-то хотел сказать, но изо рта вылетело лишь легкое шипение.
Пока Менделл разглядывал Куртиса, руки того соскользнули с груди и упали вниз. Он повалился на пол и больше не двигался.
Глава 6
Менделл встал на колени перед Куртисом, чтобы посмотреть, не может ли он ему чем-нибудь помочь, но агент казначейства был мертв. Поднявшись, Менделл, с трудом дыша ртом, прислонился к стене, прижав руки к столу и глядя на человека, лежащего на полу. Он хотел ему что-то объяснить; этот Куртис был с ним приветлив и не считал, что Менделл убил блондинку. Барни опечалило все произошедшее. Ему так хотелось, чтобы Куртис рассказал ему все относительно этих денег, о том, что важнее денег и что вообще могло быть дороже денег. Ответ на этот вопрос очень прост – жизнь. Барни понял это.
Слабый дым привлек его внимание. Сигарета, которую курил Куртис, еще тлела. Менделл попытался взять ее, чтобы выбросить в пепельницу, стоящую на письменном столе, но от нее остался почти один пепел, и он обжег пальцы. Невольно выругавшись, Менделл начал тереть пальцы, дрожа всем телом. Менделл знал, что должен немедленно вызвать полицию и рассказать фликам все, что произошло. А поверят ли они ему? Он скажет; "Мистер Куртис и я разговаривали, потом незнакомец открыл дверь, выключил свет и убил Куртиса". А флики ответят: "Да? В самом деле?А где этот незнакомец? Как он выглядел? И почему он убил мистера Куртиса?" Барни вынужден будет ответить: "Я не знаю, так как сидел спиной к двери и не видел этого парня". Тогда они посмотрят на него, как на сумасшедшего. Залог аннулируют, его задержат как свидетеля, не дав возможности повидать Галь. Полиция может также подумать, что это он убил Куртиса. Инспектор Карлтон и так считает, что он убийца. Последнее, что ему сказал Карлтон, было: "Даю голову на отсечение, что Менделл был вместе с мышкой и ухлопал ее".
За окном посветлело. Интервалы между поездами метро уменьшались по мере того, как день вступал в свои права. В здании тоже начали раздаваться разные звуки. Снаружи в коридоре открывались и закрывались железные двери – это начали работать лифты.
Все складывалось несправедливо. Обшлагом рукава Менделл вытер со лба пот. Это признак усталости – так потеть без всякой причины. Менделл уцепился за эту мысль. Да, это было так, он не болен, он просто устал. Доктора дали ему документ, удостоверяющий, что он вылечился. Дрожащими руками он взял сигарету из пачки Куртиса и закурил. У дыма был теплый и горький привкус. Ну, вот, Куртис умер, и Барни снова в отчаянии! Но несмотря на все смерти мира, человек ведь имеет право повидать свою жену! Особенно, если он не общался с ней два года и она специально прилетела с Бермуд, чтобы встретиться с ним. На столе лежал телефонный справочник. Барни отыскал в нем номер отеля и позвонил.
– Прошу прощения, – обратился он к телефонистке отеля, ответившей ему, – не могли бы вы проверить, остановилась ли в вашем отеле миссис Барни Менделл?
– Секундочку, мистер.
Пока он ждал, капля пота упала с его лица на телефонную трубку. Он вытер ее и с такой силой сжал трубку, что руке стало больно.
– Да, мистер, она здесь. Соединить вас с апартаментами миссис Менделл?
Барни немного подумал.
– Нет, – наконец вымолвил он и повесил трубку.
Для Галь комнаты оказалось недостаточно, она сняла апартаменты. Это так на нее похоже. Мысль о Галь причинила Менделлу почти физическую боль... Галь была в отеле... Он поднял с пола шляпу, упавшую при его броске на пол, и надел ее. Пусть полиция сама найдет Куртиса. Он решился на компромисс с самим собой: позвонить в полицию и сообщить об убийстве, но из отеля... после того, как увидит Галь.
Отвернувшись, чтобы не видеть Куртиса, Барни открыл дверь, ведущую в коридор, и, весь дрожа, осмотрелся. Пятна крови у двери стали коричневыми. В коридоре никого не было. Он осторожно закрыл за собой дверь, перешагнул через пятна и направился к лифту. На полдороге он сообразил, что идет на цыпочках, и попытался идти нормальным шагом. Ему нечего было опасаться. "Ровным счетом нечего", – повторил он себе, чтобы успокоиться. Он не убивал Куртиса. Полиция не сможет доказать его вину. Самое худшее, что они могут сделать, это выругать его за то, что он их сразу не предупредил. Только обозвать и аннулировать его залог, который внес Куртис. Но все это не раньше, чем он увидит Галь, и никто не должен помешать ему в этом.
Барни нажал кнопку вызова лифта и, опуская руку, увидел обшлаг своего пиджака. Он должен был быть коричневым, но он не являлся таким, он стал красным. Менделл потер его другой рукой, вымазал кровью пальцы и вытер их рукавом пальто. Он представил себе голос инспектора Карлтона: "Каким образом вы вымазали в крови свой обшлаг, Барни?" – "Я пытался помочь мистеру Куртису". – "Каким образом?" – "Я нащупал его сердце, чтобы определить, бьется ли оно". –"Не вправляйте мне баки! Вы хотели убедиться, на самом ли деле он мертв! Почему вы убили Куртиса?" – "Я его не убивал". – "Нет? Тогда почему же вы не сообщили нам об этом?"
Менделл задыхался, прислонившись к стене рядом с шахтой лифта. Действительно, почему он не сообщил им об этом? Потому что боялся. Потому что он хотел увидеть Галь. Потому что он до такой степени хотел ее, что совсем потерял голову, желая получить ее сейчас же. Бот что послужило причиной молчания. Но мужчина не может объяснять подобные вещи полиции, и тем более о своей жене. Так не делается...
Менделл вернулся обратно к двери, на которой не было никакой надписи. Он снова колебался. Полиции ведь известно, что он уехал с Куртисом. Они найдут его отпечатки пальцев в комнате, на пачке сигарет, на спичках, на столе, на стуле, на телефоне, на теле Куртиса... Он повернул ручку двери. Она оказалась Заперта. Когда Барни закрывал за собой дверь, замок защелкнулся. Тогда каким образом убийца отпер его? Это будет одним из первых вопросов, которые задаст ему Карлтон. Еще более задохнувшись, Менделл запахнул свое пальто так, чтобы не было видно крови, но это удалось ему лишь наполовину. Если он прятал обшлаг пиджака, то виднелось место, о которое он вытер пальцы. Барни разрешил проблему, сняв и свернув пальто пополам, но не знал, что делать с пальцами, запачканными кровью.
В этот момент дверь одного из лифтов отворилась, и Менделл сунул руку в карман. Мужчина средних лет, хромая, пошел по коридору. Его нос и щеки покраснели от холода. Приблизившись к Менделлу, он снял одну перчатку и сунул ключ в замок двери напротив кабинета Куртиса. Повернувшись, он приветливо спросил:
– Холодно сегодня утром, правда?
Чтобы ответить, Менделлу пришлось сделать над собой усилие.
– Да, конечно, очень холодно.
За хромым мужчиной захлопнулась дверь. Некоторое время Менделл стоял неподвижно, потом направился по коридору тс железной двери, ведущей на пожарную лестницу. Когда обнаружат труп Куртиса, полиция начнет обшаривать соседние конторы и этот хромой скажет:
– Ну, да, конечно, я видел мужчину у двери. Высокий парень, блондин, со слегка приплюснутым носом. Он засунул правую руку в карман пиджака. Да, возможно, он держался за пистолет.
На площадке четвертого этажа Менделл остановился, вспомнив, что убийца тоже убежал по этой лестнице. Потом он снова медленно пошел вперед. Ему вроде бы нечего было бояться убийцы... Но так ли это? Барни посмотрел на свои роскошные часы, купленные после победы над Посневичем. Убийца скрылся всего десять минут назад. Менделл открыл дверь запасного выхода, ведущего в холл. Какой-то тип в униформе менял табличку с фамилией в списке на стене. Увидев Менделла, он кивнул головой.
– Доброе утро.
– Здравствуйте, – ответил Менделл, начиная вынимать руку из кармана, но вовремя спохватившись. – Скажите, пожалуйста, мне хотелось бы удостовериться...
– Что вы хотите? – спросил парень.
– Кто-нибудь уже выходил из этой двери?
– Сколько времени тому назад? – поинтересовался парень, продолжая писать мелом на черной доске.
– Примерно десять минут назад.
– Не могу вам сказать, мистер, – покачал головой парень. – Я только сию минуту начал работать. – Он впервые прямо посмотрел на Менделла. – А вы снимаете контору в этом здании?
– Нет, – покачал головой Менделл.
Он был недоволен тем, что остановился поговорить с этим служащим и тем самым возбудил у него подозрение. Человек заинтересованно посмотрел на Менделла.
– Эй, одну минуту! – крикнул он.
Но Менделл не хотел влипать сейчас в историю, не хотел, чтобы его задержали. Его все равно арестуют, но не раньше, чем он повидает Галь. Барни попятился от служащего и быстро направился к выходу. Парень последовал через холл за ним.
– Эй, вы...
Менделл с силой дернул стеклянную дверь, выходящую на улицу. Пройдя мимо нескольких домов, он обернулся. Парень остановился на тротуаре, но глазами наблюдал за ним. Менделл продолжал идти, ускоряя шаг. Может, пройдет четверть часа, прежде чем они обнаружат Куртиса, а может, и час, и пять часов. Когда его найдут, Менделла снова арестуют, но до этого он успеет повидать Галь. Он повернул на восток на Рандольф-стрит, и страшный порыв ледяного ветра с озера чуть не опрокинул его. Проходя мимо отеля "Бисмарк", Менделл осознал, что у него, вероятно, странный вид со сложенным пальто под мышкой. Все остальные люди закутались, чтобы спастись от холода. Он шел против ветра, но это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме Галь.
Он миновал Дворец и подождал на углу Дазалл-стрит, пока зажегся зеленый свет. Когда Барни переходил вместе с толпой улицу, порыв ветра сорвал у него с головы красивую шляпу. Менделл хотел ее поймать, но не успел. Шляпа полетела и ударилась о бедра красивой девушки, а потом покатилась дальше. Один прохожий, идущий навстречу Барни, попытался остановить ее. Другой, позади него, подобрал ее. Этот человек с невыразительным лицом автоматически стал отряхивать ее обшлагом, потом, охваченный страхом, вложил эту шляпу из коричневого велюра в протянутую руку Менделла и быстро удалился, поглядывая на свою запыленную ладонь. Позабыв о толпе, снующей вокруг него, Менделл в задумчивости остался стоять на тротуаре, глядя на свою шляпу. Часть ее подкладки, так же как и рукав пальто, была запачкана кровью. Но не кровь испугала прохожего, а две круглые и четкие дырочки от пуль.
Красный свет снова сменился зеленым, и сигналы машин заставили Барни вернуться на тротуар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17