— Так у тебя нет его изображения?
ATM крякнул.
— Я этого не говорил. Я сказал, что он не захотел сниматься. Слушай, «Слэп» каждый месяц делает чудесные развороты со снимками знаменитостей и все такое. Здорово, наверное, получить такой заказ.
— Принеси мне все фотографии, которые сделал в тот день.
— На это понадобится время. Я ничего не выбрасываю, но у меня не идеальный порядок, найти что-либо трудновато. А вообще я уже умираю от голода, а ты еле плетешься, словно моя бабушка.
Глава 28
Джимми, покачиваясь, вышел из автомобиля и направился к зданию оперы, все еще сомневаясь, не совершает ли он ошибку. ATM сказал, что узнал Джонатана. Был бы Джимми поумнее да поосторожнее, он бы подождал, пока парень отыщет снимок, а потом бросил бы его в лицо брату. Если бы Джимми был поумнее да поосторожнее, он передал бы этот снимок Хоулт и попросил ее показать его Джонатану. Но он бежал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки сразу. Умные и осторожные ребята не умеют веселиться! А Джимми умеет.
— Вы в списке приглашенных, сэр? — спокойно и надменно спросил его тонкий прилизанный швейцар, с недоверием глядя на джинсы и рубашку Джимми. — Ваше приглашение, пожалуйста, — на сей раз обошелся он без слова «сэр».
— Я Джимми Гейдж. Должен быть в списке гостей.
Швейцар провел пальцем по фамилиям так, словно делает Джимми одолжение, а затем в недоумении поднял глаза.
— Похоже, вы в секторе А-семь. Корпорация Джонатана Гейджа выкупила весь столик. — Он приоткрыл перед Джимми двери и словно выпустил наружу звуки симфонической музыки, громкой и величественной. — Пятьдесят тысяч баксов за столик! — слегка обиженно заметил швейцар напоследок.
В холле Джимми встретила молодая женщина в костюме лани — вся в бежевом и коричневом.
— Могу я вам помочь, сэр? — нежно спросила она.
— Столик А-семь.
— О! Вам повезло! — воскликнула Бэмби и, взяв его за руку, повела в зал, украшенный фресками.
Зал был просторный, с мягким освещением. Играл оркестр, на сцене пела молодая женщина, но ее голос едва слышался из-за шумных разговоров за столиками. Бледно-розовые стены являли картины из музыкальных произведений Пуччини, Верди, Визе, Вагнера, Моцарта и других композиторов. Впрочем, Джимми любил слушать оперу с закрытыми глазами.
Мужчины и женщины в тщательно продуманных костюмах сидели за длинными прямоугольными столами. Большинство присутствующих щеголяли в средневековых нарядах, а официанты были одеты в костюмы различных зверьков. Они изящно разносили дорогие напитки по столикам под аккомпанемент не менее изысканной музыки. У певицы было приятное сопрано, но никто не слушал — любители искусства были слишком заняты болтовней, а их мобильные телефоны ни на минуту не умолкали. Темы обсуждались не самые возвышенные. Слегка поменять антураж — и вот вам арена с рестлингом и публика, за которой Джимми наблюдал в прошлое воскресенье.
— Я сам доберусь, — сказал он своей проводнице, поскольку уже увидел Джонатана за столиком. Его брат сидел лицом к сцене, внимательно слушая певицу. Еда стояла нетронутой. Поющая женщина отвечала на взгляд Джонатана не менее проникновенным взором. Она словно обращалась именно к нему, и ее голос дрожал в воздухе, чистый и высокий. Оливия сидела рядом с мужем, одетая цыганкой, вся в золотых кольцах и браслетах, с большими серьгами в ушах. Она усердно делала вид, что слушает своего соседа. В самом конце стола Джимми увидел Мишелл в черном корсете и красной юбке в стиле фламенко. Она мило болтала с симпатичным французским кавалеристом, все время касавшимся ее запястья. Мишелл заметила Джимми и махнула ему рукой.
— Джеймс! — Джонатан встал. Он был в белой узкой офицерской форме с золотыми пуговицами и гордыми эполетами. Рядом с тарелкой лежала белоснежная фуражка. — Какой приятный сюрприз!
— Ты же меня вроде пригласил.
— Да, но на самом деле я не думал, что ты придешь. — Джонатан придвинул стул. — Дорогая? — позвал он жену, повышая голос, чтобы перекричать музыку. — Посмотри, кто пришел!
Оливия одарила Джимми дежурной улыбкой и вновь отвернулась к своему собеседнику. Джимми сел рядом с братом и сразу же почувствовал себя странно. Он знал, что люди вокруг оживленно беседуют, играет оркестр и снуют официанты с подносами. Однако ничего этого как бы не существовало. Только он и Джонатан, словно два близнеца в непроницаемом коконе. И объединяли их гены и тайны.
— Я должен был предупредить тебя насчет маскарадного костюма, — повинился Джонатан. — Надеюсь, ты не очень неловко себя чувствуешь.
Он положил руку на спинку стула Оливии.
— Я видел женщину, попавшую в аварию на «хонде». Она ударилась о лобовое стекло, оно растрескалось, напоминая паутину. Я стоял и смотрел, как пострадавшую доставали из салона. В темноте она казалась спящей, но в свете фар машин «скорой помощи» было видно, как блестят у нее на лбу осколки стекла... Она напоминала девушку с мозаики. — Джимми покачал головой. — Как такое ужасное может быть прекрасным? Разве это возможно? Почему нельзя отделить одно от другого?
Джонатан внимательно посмотрел на него, затем медленно убрал руку со спинки стула и подвинулся ближе к брату, чтобы не говорить слишком громко.
— Что ты хочешь сказать, Джеймс? Я вижу, ты пришел не случайно. В чем дело?
— А куда ты торопишься? Обычно у тебя такие прекрасные манеры...
— Надеюсь, ты не собираешься испортить еще и этот вечер, — улыбнулся Джонатан.
— О! У меня куда более грандиозные планы, — дернул его Джимми за золотую пуговицу. — Это ты у нас кто? Похож на водителя фургончика с мороженым.
Джонатан не принял остроту.
— Я лейтенант Пинкертон из «Мадам Баттерфляй». Это очень известная опера.
— Ах да, Пинкертон был настоящим ублюдком и сволочью. Разве нет? Он обрюхатил Баттерфляй и сбежал, а через пару лет вернулся с американской женой. Белоснежная форма — интересный выбор для сегодняшнего вечера.
— Дело не в моральных качествах, — мягко пояснил Джонатан. — Просто Пинкертон и Баттерфляй играли по разным правилам.
— А у нас с тобой что за игра?
— Ну как же, ничего не изменилось. Играем в «дрожь», — улыбнулся Джонатан. — Так что помни — мой ход!
Джимми почувствовал, как кровь приливает к щекам.
— А ты не ощущаешь себя неловко?
— Никогда себе этого не позволяю. Ты же знаешь, это одно из моих лучших качеств.
— Нет, ты ненавидишь проигрывать. — Джимми заметил, что этими словами задел брата. — Я помню выражение твоих глаз, когда я в чем-то тебя побеждал, будь то кроссворд, шарада, эстафета, да все, что угодно. Ты не жаловался, ничего не говорил, но я видел взгляд. Став постарше, ты научился его прятать, но я подозреваю, чувства остались неизменными. И скоро ты снова проиграешь.
— Жаль тебя разочаровывать, но этого просто не может быть. — Джонатан кивнул певичке, приступившей к новой арии. — Ты не хочешь попробовать лобстера, немного выпить и насладиться вечером? Не знаю, знаком ли ты с этой музыкой — «Si, mi chiamano Mimi» из «Богемии». Мими встречает Рудольфе, молодого обедневшего поэта, который живет с ней по соседству в Париже...
— В конце она умирает.
— Да, но как! — Джонатан замер, прикрыв глаза. — Тебе не кажется, что большинство из нас могут о таком только мечтать?
— Ты совершил большую ошибку, Джонатан.
Тот плавно повел рукой, изображая, что дирижирует оркестром.
— Не думаю.
Джимми подвинулся еще ближе.
— Люди, которых я видел сегодня, стонали и плакали. Конечно, те, что остались живы. Их увозили врачи с места аварии. А всего за пять секунд до несчастного случая все они думали о предстоящем ужине, вечернем шоу по телевизору или о том, какие оценки получили их дети в школе. Все были заняты собственными делами, а через мгновение жизнь изменилась.
Джонатан открыл глаза.
— Как мелодраматично! Ты становишься сентиментальным, брат. Тебе пора писать оперы, а не слушать их.
— Убийства Яйца ничем не отличались — один миг, и человек мертв. Тебе это нравится? Ощущение тончайшей грани между жизнью и смертью? Власть? Способность нарушить эту грань?
Джонатан поднял белую фуражку со стола и покрутил ее на пальце.
— О Боже правый! Какие серьезные разговоры! Чувствую, что потею от страха.
— Все сделано наугад, сумбурно, не придерешься. Поэтому полиция и не восприняла всерьез твое письмо, не поверила в серийность убийств — слишком уж они странные и одновременно прозаичные. Но мы чувствовали — что-то здесь не так.
Джонатан улыбнулся еще шире, вращая фуражку все быстрее и быстрее.
— Все в порядке? — спросила Оливия.
— Джеймс просто фантазирует, дорогая. — Он пристально смотрел на брата.
— Дай мне руку, — улыбнулся Джимми в ответ.
— Прости, что сделать?
Джимми протянул свою.
— В чем дело? — спросил он дружелюбно. — Боишься?
Джонатан поколебался, но все же вложил ладонь в руку брата.
— Ты до сих пор тренируешь кисти и пальцы, не так ли? Я почувствовал это в тот вечер по твоему рукопожатию. — Его кожа была холодной и мягкой.
— В кисти человека двадцать семь костей, — сказал Джимми, вглядываясь в глаза брата, и медленно сжал его ладонь. — Я порой читал учебники по анатомии, когда оставался один в домике у бассейна. Кое-что запомнил.
— Сила — это прекрасно, — процедил Джонатан, не отнимая руки. — Но это не главное... Правда симпатичная? — кивнул он в сторону Мишелл. — Одна из моих лучших работ.
— Она была красивой еще до того, как ты ее прооперировал.
Джонатан засмеялся.
— Спроси ее, думала ли она так же, — покачал он головой. — Мы все жаждем совершенства, Джеймс. Вот возьмем, например, тебя. Ты же постоянно правишь свои журналистские тексты. А мне приходится работать на более простом уровне — я переписываю саму матушку-природу, а она зачастую бывает такой мерзкой стервой.
Джимми продолжал сжимать руку брата.
— Двадцать семь костей. Все они аккуратно соединены друг с другом...
Зазвучала ария из «Турандот», та, где принцесса задает своим поклонникам три загадки. Ответивший верно получит ее руку и станет императором Китая. А проигравших казнят. Высокий чистый голос певицы предлагал эти загадки так, что ни один мужчина не смог бы устоять.
Джимми сильно сжал ладонь брата и заметил капельки пота, проступившие у него на лбу. Джонатан, тяжело дыша, расслабил руку, подчиняясь железной хватке Джимми.
— У тебя красивые руки, — сказал Джимми, двигая косточками. — Мягкие и изящные...
Джонатан сжал губы, поскольку брат усилил хватку, но даже не попробовал освободиться.
— Такими нежными и чувствительными руки делают многочисленные нервные окончания, не так ли? — продолжал Джимми. — Наверное, у тебя их целая куча?
Джонатан продолжал смотреть ему прямо в глаза, не сопротивляясь.
— В моих руках сила жизни и смерти, Джеймс, так что подумай хорошенько о том, что ты делаешь. Моя работа очень важна, ты это знаешь. Поговорим лучше о твоем сенсационном открытии, будто я сбежал с собственной вечеринки. Мне пришлось отправиться в больницу, потому что... — Он поднял голову, видя удивление брата. Голос певицы звучал все громче и выше, словно окружая их непреодолимой стеной. — Ты вспоминал сегодня об аварии? С чем-то похожим я столкнулся в воскресенье ночью — фургон с детьми на шоссе в Санта-Ане. Ребятишки возвращались с церковного концерта, никто не пристегнулся ремнями безопасности.
— Ты лжешь.
Джонатан пожал плечами.
— Ты уехал, чтобы забрать фотографии.
— Ах да, твои ценнейшие снимки, — покачал он головой. — Прости, но я всю ночь провел в операционной. Думал, ты в курсе.
— Я... я не верю тебе. — Джимми отпустил его руку.
Плечи Джонатана заметно расслабились, но рука неподвижно лежала на столе.
— Думаю, ты слишком серьезно воспринял эти снимки.
Впервые за все это время Джимми усомнился в существовании фотографий жертв Яйца. Может, Хоулт права, и ему просто привиделось?
— Мне не нужны снимки, ты и так предоставил мне все нужные улики, — все же сказан он спокойно. Однако, чувствуя, как сильно замерз, не мог скрыть дрожь. — Ты был на утесе в день убийства, смотрел на свою работу и улыбался, мать твою!
— О чем ты?
— Это не просто игра. Джонатан. Ты зашел слишком далеко.
— Я волнуюсь за тебя. Джеймс. — Джонатан снова нацепил фуражку на палец и начал крутить. — Старшие братья обычно опытней, но у нас с тобой всего год разницы.
Я даже не помню того времени, когда тебя не было на свете. Ты всегда существовал, делил со мной комнату, сидел за столом напротив. Мы были словно близнецы. — Фуражка завертелась быстрее. — Детектив Хоулт попросила меня встретиться с ней пару дней назад и задала мне массу вопросов о тебе. На твоем месте я бы позаботился об алиби. — Резким движением он натянул фуражку Джимми на голову.
Джимми сдернул головной убор и швырнул его брату в лицо.
— А я думал, тебе понравится быть дерзким юным офицером! — усмехнулся Джонатан, наклоняясь к Джимми. — Раньше мне нравилось держать тебя за руку. Обычно я не допускаю такой интимности, но с тобой все было по-другому. Мы не таили друг от друга секретов. — Его глаза увлажнились. — За последние несколько месяцев я пару раз замечал, что во время секса со мной Оливия еще думала о тебе. И знаешь, меня это совершенно не задело!
— Неужели?
— Она очень спортивная, — продолжал Джонатан. — Немного мускулиста на мой вкус, но в целом здоровое животное, дикое и своенравное. Пока я ее еще не до конца обуздал, но все впереди. Дай мне время!
Джимми постарался сосредоточить внимание на голосе певицы.
Джонатан тронул золотую пуговицу.
— Прошлая ночь была особенной. Мы занимались с Оливией любовью, и я уверен, она мечтала о тебе. Закрыв глаза, представляла тебя. Вчера в нашей постели находились трое. Только ты был всего лишь призраком, а я входил в нее и заставлял стонать.
Джимми резко отодвинулся. Он чувствовал, что Оливия смотрит на них, пытаясь понять, о чем речь.
— Когда-нибудь она перестанет думать о тебе, — сказал Джонатан, — и мы останемся вдвоем на нашем брачном ложе, и тогда она больше не будет нужна мне. Я избавлюсь от нее, Джимми. Я действительно сделаю это.
Джимми схватил его за воротник и опрокинул вместе со стулом, навалившись сверху. Оливия что-то крикнула.
Джонатан улыбался. Их лица были так близки, что казалось, братья вот-вот поцелуются.
— Ты снова проиграл, — засмеялся Джонатан, высвобождаясь. — По крайней мере ты последователен!
Глава 29
— Как твоя голова, приятель? — в третий раз поинтересовался Блейн. В это утро понедельника на нем были зеленые шорты из спандекса и обтягивающая майка. Он оглянулся и понизил голос. — Я на самом деле сожалею о том, что отмутузил тебя на прошлой неделе, но я не могу перечить Пилар. Она босс. А вообще ты ей нравишься.
— Мне все так говорят.
— Ну вот! — улыбнулся Блейн. — Значит, правда!
Пилар ходила туда-сюда в соседней комнате, разговаривая на испанском по мобильному телефону. Ее голос звучал очень молодо, по-девичьи, а взгляд был жестче, чем у любого мужчины. На ней были джинсы и ковбойская рубашка. Разговаривая, она постукивала высокими каблуками, а ее голос соблазнительно срывался. Она взглянула на Джимми и подмигнула.
Вернувшись в субботу с «оперного» вечера, Джимми позвонил фотографу по имени ATM. Тот не ответил, поэтому Джимми оставил ему сообщение с просьбой перезвонить сразу же, как только найдутся снимки. Следующие несколько часов он безуспешно пытался заснуть и, не выдержав, снова потянулся к телефону.
Судя по ночным сводкам «Таймс», в воскресенье ночью произошла авария, в которую попало четыре автомобиля. Жертв увезли в больницу Ньюпорта. Тамошняя медсестра подтвердила, что в ту ночь Джонатан находился за операционным столом, но не знала, когда именно он приехал и когда уехал. Затем она пробормотала что-то о конфиденциальности подобной информации и повесила трубку. Джимми слушал короткие гудки и прикидывал, мог ли Джонатан успеть к домику-раздевалке до того, как туда явились они с Хоулт. Он лежал в кровати, уставившись в потолок, и улыбался, вспоминая выражение лица Акулы, когда он подшучивал над ним. Со сном стоит повременить. Джимми знал, что надо обязательно проверить «благотворительные» поездки брата в Южную Америку.
— Если у тебя болит спина, я могу дать тебе одну китайскую мазь, называется «Тигровый бальзам». Она поможет, — предложил Блейн. — Она похожа на «Бен-Гей», только сильней. Еще у меня есть «Перкодан».
Джимми покачал головой, наблюдая за Пилар. Он не был особенно силен в испанском, но все же понимал, о чем шла речь. Пилар спрашивала своего собеседника, полицейского из Керваки, что в Венесуэле, не было ли у них нераскрытых убийств в период с четвертого по восемнадцатое июня прошлого года. Она переходила от одного копа к другому, к третьему, четвертому на протяжении последних двадцати минут, изображая студентку американского колледжа, изучающую работу полицейских Латинской Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27