А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он знал, что, скорее всего, ни один из его подчиненных за всю кампанию не увидит японского солдата. Японцы слишком хорошо прикрывали свое присутствие. Когда-то они спрятались за спинами южноафриканцев. На сей же раз они стояли за союзом, медленно, но верно возникшим в процессе борьбы с продолжавшимся господством русских в Советской империи: повстанцы-националисты из азиатских республик, иранцы и мусульманские фундаменталисты. Ни один японский офицер ни разу не отдал лично ни одной команды. Но, однако, оружие было японским, «советники по связям», цементировавшие союз в боевую силу, инструкторы и ремонтники тоже все были японцами, и все в конечном итоге служило японским же интересам. Влияние. Господство. Первенство. Можно мудрствовать лукаво, можно играть словами, подобно прожженному дипломату, но все сводилось в конце концов к борьбе за самый богатый в мире источник сырья, причем в век оскудевающих ресурсов.
Тейлора и его людей послали, чтобы поддержать Советский Союз, ослабевший, подобно больному старику, чтобы вырвать из рук у японцев еще одну блестящую победу. Но в глубине души Тейлор знал, что он и сам болен. Неизлечимо болен желанием отомстить японцам. Причинить им столько страданий и унижений, чтобы с лихвой заплатить старые долги. Он боялся того дня, той минуты, когда Мерри Мередит придет и доложит о японском командном пункте, обнаруженном в зоне действия полка. Тейлор сомневался, что сможет тогда принять взвешенное решение, не забудет о главном. Он боялся превратиться в бешеного зверя, только внешне напоминающего человека.
Тейлор хотел остаться порядочным и добрым человеком. Но даже здесь, посреди безжизненного сибирского царства ржавого железа, он по-прежнему чувствовал себя молодым командиром взвода, самоуверенно и бездумно летящим навстречу гибели своих людей и унижению своей страны. Даже сейчас, несмотря на седеющие волосы, старые шрамы и начинающее слабеть тело, он оставался в душе мальчишкойкапитаном, который завис в бездонно голубом небе над саванной, сжавшись в ожидании залпа японских ракет. И он боялся, что Африка так же безвозвратно погубила его душу, как она изуродовала его лицо. Тейлор хотел оставаться добрым человеком. Но он со страхом спрашивал себя, не превратился ли он где-то в тайных уголках своей души в убийцу и расиста. В воина, для которого его противники больше не были людьми. В умного, хитрого, обученного зверя.
Когда в Мексике его люди впервые убили военного советника - японца, Тейлор испытал такую радость и удовлетворение, которые никак не сочетались с нормальной человеческой порядочностью. И потом при каждой подобной ситуации его эмоции не притуплялись. Внешне, в словах и поступках как командир он вел себя безупречно. И, однако, он не знал, не дал ли он каким-нибудь образом понять своим подчиненным, что есть категория людей, которых в плен лучше не брать. Трудно сказать, невозможно восстановить прошлое, так же невозможно, как предсказать будущее.
На его губах играла тонкая улыбка, значение которой он не смог бы никому объяснить. «Возможно, - подумалось ему, - я и в самом деле дьявол».
Внезапно крыша ближайшего цеха взлетела на воздух и разлетелась на куски. Но это оказалась всего-навсего огромная стая птиц. Они опять собрались в черную тучу и потянулись на юг. Туда, где шла война.

***

Тейлор не отводил взгляда от последней ярко-зеленой полоски света на западе. Будет очень холодно. Он надеялся, что холод не скажется на функционировании его боевой техники. Они приняли все возможные меры предосторожности. Но новейшие идеальные машины смерти еще ни разу не ходили в бой, и относительно них существовало немало сомнений. ««М-100»« были настолько сложными системами, что с ними могло случиться, казалось, бесконечное множество неполадок.
- Позади нас нет никого, - напомнил себе Тейлор.
До его ушей донесся металлический скрип открываемой двери цеха, и он забавы ради попытался, не глядя, угадать, кто из его офицеров сейчас подойдет к нему. Весьма вероятно, Мередит с последней информацией. Но он поставил на Счастливчика Дейва. Полковник знал, что Хейфеца сводило с ума ожидание. Обездоленный маленький человечек из новой диаспоры, в которого вселилась душа прусского штабного офицера, Хейфец просто не мог выносить хаоса, царившего в Советском Союзе. Сам близкий к совершенству в своем деле, Счастливчик Дейв не терпел непрофессионализма в других.
- Полковник Тейлор, разрешите обратиться?
Хейфец.
- Мы наконец связались с русскими. Они говорят, что скоро будут здесь.
Тейлор кивнул.
- Мы не можем себе позволить терять столько времени, - продолжил Хейфец. - Это просто безответственно. Противник может обнаружить нас с минуты на минуту. Нам и так пока что слишком везет.
Везучий Давид Хейфец. Счастливчик Дейв. Родные убиты, родина уничтожена. Счастливчик Давид Хейфец, носящий форму чужой страны, потому что не оставалось больше уголка на земле, куда он мог бы податься, не оставалось другого пути, кроме как в солдаты. Везучий Давид Хейфец, который никому другому во всем полку не открыл бы своей тревоги и неуверенности. Хейфец, который не позволял себе заводить друзей.
Тейлор повернулся, впустив в свой внутренний мир краешек мира внешнего, словно приоткрыв полог палатки. Хейфец совмещал функции начальника штаба и начальника оперативного отдела, ибо составители штатного расписания объединили эти две должности в отчаянной попытке сэкономить на вакансиях. Слишком тяжелый груз для одного человека, но Хейфец справлялся настолько хорошо, насколько вообще возможно. Однако напряжение сказывалось, и выглядел подполковник намного старше своих лет.
Конечно, его изможденный вид объяснялся и другими причинами. Тейлор увидел мысленным взором молодого командира танка, остановившего машину на пыльной дороге на пути к Дамаску. Защитные очки подняты - красивый молодой израильтянин, энергичностью компенсирующий недостаток физической стати. Тейлор представил, как он застыл, когда радио передало сообщение о ядерном ударе по Тель-Авиву, где офицер оставил молодую жену и ребенка и где они должны были быть в безопасности.
Это случилось очень давно. До всемирного запрета на применение ядерного оружия» Последняя ближневосточная война, развязанная коалицией фанатиков, которые увидели свой шанс в том, что США разгромлены в Заире и, очевидно, беззащитны. Безумная война, начатая союзом, готовым в конце концов разменять Дамаск на Тель-Авив в огне взаимного истребления. Во время недолгого конфликта Тейлор был так сильно болен, что взирал на события из безразличного далека, и еще недостаточно окреп позже, чтобы принять участие в эвакуации уцелевших израильтян с земли, отравленной радиацией и химическим оружием.
Уголок рта на испещренном шрамами лице Тейлора приподнялся в полуусмешке.
- Объяснили АИ наши русские друзья хоть как-то свою задержку, Давид?
Израильтянин решительно покачал головой.
- Никак. Только пообещали все объяснить по прибытии. Я говорил со «вторым я» Козлова - ну, знаете, с тем, который все время размахивает руками. Он клянется, что Козлов лично все объяснит. - Хейфец помолчал, задумавшись. - Они все чем-то очень взволнованы. Мне это не нравится.
- Мне тоже, - согласился Тейлор. - Мы здесь как в мышеловке. - Он вопросительно приподнял бровь. - У Мерри есть что-нибудь новенькое?
- Ничего особенного. Одно хуже другого. Весь вопрос в том, какой из своих многочисленных кризисов советские считают сейчас самым опасным. И почему. Иногда я не понимаю их логики.
- Вы думаете только как военный, - пояснил Тейлор. - Для них же… ведь это их страна. Сейчас нам приходится опасаться их эмоциональных срывов.
Хейфец слегка отшатнулся, словно Тейлор сурово отчитал его. Для человека, являющего миру такой суровый и бескомпромиссный облик, Счастливчик Дейв порой бывал на удивление раним. «Конечно, - подумал Тейлор, - из всех нас он единственный по-настоящему понимает, что такое находящаяся в опасности родина и что такое эмоциональные срывы. Но он борется с ними».
- Я что подумал, Давид, - начал Тейлор. - Ведь вы так далеко от дома.
- От какого дома? - переспросил Хейфец с холодком под стать вечернему сибирскому морозу.
- Ну, от Израиля, наверное. По крайней мере, я его имел в виду.
- Израиль я ношу с собой в сердце. А мой дом - армия.
«Да, - подумал Тейлор. - Если не эта армия, то другая. Вечный солдат».
- Что нового в эскадрильях? - сменил тему Тейлор.
Хейфец с облегчением перешел к служебным делам:
- Они просто молодые солдаты. Отличные молодые солдаты, готовые драться, хотя они не совсем понимают, против кого и даже где. Уровень готовности прежний.
- Вы думаете, мы готовы? - Подобный вопрос можно было принять и за шутку. Но Тейлор задал его серьезным тоном. Хейфец ответил столь же серьезным взглядом.
- Половина базы поддержки до сих пор не прибыла. Пятнадцать процентов экипажей даже не имеют достаточного налета. Полдюжины машин стоят на ремонте, причем у трех серьезные поломки… - Неожиданно Хейфец улыбнулся. Удивительно щедрая, уверенная улыбка. Приятный знак для Тейлора. - Но мы можем драться, - продолжал он. - Если на то Божья воля, мы готовы.
Тейлор ответил ему улыбкой:
- Да, Дейв. И я тоже так считаю. Теперь, наверное, все зависит от этих чертовых русских.
Тейлор был далек от того, чтобы разделять приверженность Мередита ко всему русскому. Но, с другой стороны, он не хотел предвзято относиться к новым союзникам. Он пытался найти разумную, трезвую золотую середину. К тому же кое в чем русские проявили себя совсем неплохо. Даже сейчас, когда их мир трещал по всем швам, они ухитрились провести изумительную отвлекающую операцию, прикрывая секретную и спешную переброску огромного десантного полка сперва на кораблях, якобы груженных зерном, затем по железной дороге через европейскую часть России, Волгу, Урал и прямо до этого превратившегося в пустыню индустриального комплекса, затерянного посреди пустыни природной. И ничего не позволяло предположить, будто противник засек операцию. Даже замечательные японские разведывательные системы, похоже, удалось убаюкать. Мередит шутил, что советские так хорошо выполняют операции по обману противника потому, что они так долго обманывали сами себя.
Дверь цеха снова распахнулась. На сей раз кто-то бежал к ним. Мэнни Мартинес.
- Они прибывают, сэр, - объявил он, слегка задыхаясь. Он плохо переносил холод. - Звонил контрольный пункт «Дельта». Я послал старшего сержанта за штабными офицерами и офицерами связи. Мерри хочет еще пару минут поторчать в радиорубке. У него какие-то важные известия.
Начальник службы тыла еще не закончил, когда до ушей Тейлора донесся гул моторов. Теперь, когда ожидание почти подошло к концу, он наконец почувствовал, как сильно он замерз. Как здорово будет залезть в один из маленьких «джинов» с включенной печкой. По крайней мере одного у советских машин не отнять: отопительные системы у них всегда в порядке.
Тейлор успел познакомиться с советскими автомобилями, увы, слишком хорошо. Учитывая количество оборудования, которое его полку предстояло втайне разместить, была достигнута договоренность с русскими, что американцы оставят свои легкие машины поддержки и станут пользоваться советскими грузовиками и «джипами». Того же требовали и соображения секретности. И русские незамедлительно предоставляли машины и водителей по первому требованию. Однако громоздкая система запросов и ответов все равно подразумевала большие потери во времени, что лишало рутинную работу привычной четкости. Русские не захотели просто передать автомобили, ссылаясь на безнадежную нехватку техники.
Возможно, они и не врали. Все данные, находившиеся в распоряжении Мередита, подтверждали, что Советы действительно оказались в жутком положении. Но Тейлор еще и подозревал, что таким образом они контролировали местонахождение американцев и получали гарантии, что те не выдадут раньше времени свое присутствие, раскатывая по Западной Сибири и Средней Азии. Полковник не стал возмущаться из уважения к четкости и блеску, с которым русские разработали и провели операцию по дезориентации противника. Так что проблем до сегодняшнего дня не возникало.
Он слушал, как постепенно усиливался гул моторов. Машины с выключенными фарами медленно пробирались через захламленную территорию. Внезапно они разом замолкли. Значит, достигли внутреннего КПП, где молодые ребята из Арканзаса или Пенсильвании в неудобной советской форме тщательно проверяют удостоверения личности прибывших. Тейлор представил, как его мальчишки, привыкшие к удобной полевой форме разведчиков, яростно костерят устаревшие шерстяные гимнастерки и галифе своих недавних противников.
Двигатели заурчали вновь, и Тейлор явственно услышал щелчки коробок передач. Он почувствовал себя старым индейцем-разведчиком, поседевшим в засадах. Как легко ему удавалось определять скорость, вычислять расстояния. Одна из машин в колонне нуждалась в ремонте. Ехали они легко, не неся в себе большого груза.
Небольшая группа офицеров постепенно собралась вокруг командира полка. Люди, разрабатывавшие планы, работавшие на тех, кому предстоит их планы реализовывать. Тейлор подозревал, что их ждет долгая ночь работы с русскими, даже если принесенные ими новости окажутся хорошими. Время ожидания закончилось. Взошел Марс.
Мерри Мередит подошел к нему поближе.
- Сэр, - прошептал он. - Плохо дело. Чертовски плохо. Они полностью потеряли контроль над ситуацией.
Тейлор остановил подчиненного.
- Знаю, - сказал он.
Головной «джип» подъехал очень близко к цеху и остановился лишь в нескольких метрах от горстки американских офицеров. В тот же миг с сиденья рядом с водителем соскочила нескладная фигура и поспешила к ожидавшим ее теням. По вечно опущенным плечам Тейлор узнал подполковника Виктора Козлова. Козлов осуществлял связь Тейлора с командующим советским фронтом генералом Ивановым.
Интуитивно Козлов направился прямо к Тейлору. Несмотря на свои бесспорные достоинства, советский офицер стал притчей во языцех среди американцев. У него были гнилые зубы и страшно воняло изо рта. Тейлор уже как-то устроил головомойку одному из своих штабных капитанов за шуточки в адрес Козлова. Голосом более громким, нежели обычно, полковник просветил смущенного офицера о мастерстве русского союзника и о его вкладе в советско-американскую операцию. Теперь Тейлор сам с ужасом ждал приближения русского.
Козлов отдал честь, его рука в перчатке мелькнула, как ночная птица в полете. Потом подошел совсем близко.
- Полковник Тейлор, - начал русский, волнуясь и заражая своим волнением окружающих. - У нас возникла серьезная проблема в секторе Кокчетава. Очень серьезная проблема. Противник прорвал линию фронта.

6. Северный Казахстан, Северо-западнее Кокчетава
1 ноября 2020 года, 22 часа 00 минут

Майор Бабрышкин тщательно вставил последний чистый фильтр в противогаз, прислушиваясь к звукам катастрофы. Чихающие моторами перегруженные гражданские легковушки и грузовики пробирались к северу, не включая фар, а перед ними брели толпы навьюченных скарбом беженцев, не желая сворачивать на обочину.
Если не считать изредка вспыхивавших перебранок, никто в веренице оборванных людей не тратил энергии на слова. Толпа, черная в ночи, издавала присущие только ей звуки: шарканье и топот ног, кашель, скрип перегруженных машин и особое молчание страха. Тысячами тянулись люди - тепло одетые мужчины, женщины и дети, едва волоча ноги в тяжелой обуви, похлопывая для тепла руками в варежках. На них орали нетерпеливые водители легковых автомобилей и грузовиков, уведенных из гаража какого-нибудь заброшенного предприятия. Время от времени темный силуэт просто падал рядом с дорогой - незначительное нарушение установившегося порядка, почти никем не замечаемое. Иные бросались к солдатам, вымаливая еду. Но большинство шли и шли себе вперед, подгоняемые воспоминаниями об увиденных смертях, о едва-едва миновавшей гибели, о страшных слухах. Заставляя всех вздрогнуть, вдруг иногда принималось блеять или реветь невидимое в ночи животное, которому передавался смертельный ужас ведшего его хозяина. И снова наваливалась тишина, тяжелая тишина казахских степей, впитавших в себя грохот десятков сражений и сотен стычек. Только зарево, мерцавшее на горизонте, напоминало о непрекращающейся битве. Смерть одного казалась незначительным событием по сравнению с такой необъятной тишиной.
Резкие металлические звуки вгрызавшихся в промерзшую землю лопат и урчание инженерного оборудования указывали местонахождение команды Бабрышкина. Она разместилась по обе стороны бесконечной грунтовой дороги - главной в этих краях, - закрепившись за гребнем небольшой возвышенности, такой незначительной, что ее трудно было заметить даже днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38