В конце концов, в какой-то момент моей жизни, когда мне было около тридцати, я пробудилась и поняла, что бесплодно растратила юность в ожидании чего-то, чему не суждено свершиться. Теперь препятствием к счастью была уже не внешность, а возраст. Все порядочные мужчины, способные заглянуть за неприглядный фасад и оценить душу, уже оказались захваченными другими женщинами.
Объятая паникой, я начала серьезно охотиться за мужчинами. При этом мои запросы все время снижались. Я мечтала уже не о рыцаре, а хотя бы об оруженосце, потом о простом фермере и, наконец, была готова отдать себя любому, кто пожелал бы меня. Но я спохватилась слишком поздно. И свободными оставались или такие же неудачники, как я, не желающие видеть в женщине отражение своей несостоятельности, или те, кто делал карьеру и деньги, а поэтому теперь достиг столь значительных успехов, что мог уверенно претендовать на совершенную во всех отношениях женщину.
Почему же никто не пожелал меня? Годы шли, я теряла надежду, а мои биологические часы показывали, что убывают силы. И мне пришлось примириться с мыслью, что я проиграла в жизни по всем статьям. У меня никогда не будет мужа, детей, семейной жизни, своего дома, чувства уверенности и безопасности, а главное — со мной рядом никогда не будет близкого человека, когда я совсем состарюсь.
Я боялась менопаузы, приливов, усыхания своего тела — жестокого и естественного подтверждения того, что я утратила способность производить себе подобных. Теперь я мечтала только покончить со всем этим, ибо устала от ежемесячного напоминания о том, что цель, для которой создала меня природа, так и осталась недостигнутой.
Что же я получила вместо этого? Ничего. А теперь потеряла и работу.
В этом случае виски было бы более чем уместным. Я хотела напиться — так, как никогда еще не напивалась. У меня была для этого серьезная причина. Разве не так? Разве это не было традиционным утешением безработных?
Я перестала притворяться, что пью кофе, и направилась в кухню за стаканом, когда вдруг зазвонил телефон. Автоответчик возбужденно завибрировал, и у меня не хватило духу разочаровать его. Я слушала, стоя в дверях, как он пробуждался к жизни, готовясь принять и передать сообщение.
— Хариэт, ты дома? Я звонила в библиотеку, и мне сказали, что ты заболела и ушла домой. С тобой все в порядке?
Салли. Моя лучшая и теперь единственная подруга. Прежде были и другие, но они всегда исчезали, потеряв надежду на взаимность. Как я могла им объяснить, что страх быть отвергнутой удерживает меня и не дает возможности общаться с ними? Что я защищаю себя от неминуемого краха дружбы или даже знакомства?
Салли была слишком занята тем, чтобы организовать жизнь других людей. Поэтому ей некогда было тратить время на раздумья о том, что ее отвергнут. Сегодня, как и обычно, она звонила мне, желая удостовериться, что я не выбросилась из окна или не выкинула какой-нибудь другой глупости за те несколько дней, которые мы не виделись.
— Хариэт?
Голос Салли напоминал кудахтанье квочки, собирающей своих цыплят. Она знает, что я дома, здесь, и не позволит мне притворяться и делать вид, будто меня нет. Вероятно, Салли готова к одной из тех долгих бесед, когда отчитывает меня, укоряет за образ жизни и привычку пить, а потом предлагает какой-нибудь дельный и здравый совет. Почему я не выхожу из дома чаще и не встречаюсь с людьми? Почему бы мне не начать посещать какой-нибудь клуб?
Какой-нибудь клуб? Да, она, конечно же, шутит. Иногда, чтобы досадить ей, я прямо-таки наслаждаюсь своим одиночеством, купаюсь в нем.
— Хариэт, ты дома? Я хочу напомнить тебе, что сегодня у меня вечеринка.
Я и правда забыла о ней. Но ведь я сказала Салли, что не пойду. Она знает, что я ненавижу всякие сборища с жеманными флиртующими парами и испорченными высокомерными юнцами. Одинокие женщины среднего возраста располагают к себе не больше, чем гремучая змея, встреченная на прогулке или во время купания. У Салли есть Данкен, идеальный муж. Она и не представляет, что значит быть одной и в том возрасте, когда на свидания уже не приглашают.
И вдруг у меня мелькнула мысль: а вдруг этот вечер — именно то, что мне надо при моем сегодняшнем настроении? Ведь куда приятнее надраться в компании, чем в одиночестве. А возможно, там будет и Эндрю.
— Салли? — сказала я, взяв наконец трубку.
— В чем дело, Хариэт?
— Ни в чем, — бросила я. Почему, черт возьми, она всегда спрашивает одно и то же? — Ничего особенного не случилось. Просто я оказалась лишней и получила досрочную отставку. Выход на пенсию раньше времени — так они это называют.
— О Хариэт!..
Я легко представила себе, что ее лицо, как это часто случалось, выразило глубокое сострадание.
— И что ты собираешься делать?
Я уже знала, что долго ждать совета мне не придется. Поэтому положила трубку и взяла на кухне стакан. Когда я вернулась, Салли уже бубнила что-то об объявлениях с предложениями работы и курсах переподготовки. Я налила в стакан добрую порцию виски и начала считать линии на книжной полке, образуемые фактурой дерева. Целых пятнадцать минут Салли давала мне хорошие, основательные советы, но каждое слово я пропускала мимо ушей, кроме последней реплики: подруга рекомендовала мне хорошенько глотнуть, а за следующим глотком прийти к ней домой.
Глава 2
Публика на вечере, как я и предполагала, была разношерстной: там собрались модные друзья Салли, дизайнеры, и коллеги Данкена из университета. Все пришли с «партнерами». Как я ненавижу это слово! Ведь оно оправдывает тех, кто признает разнополую пару только как людей, состоящих в браке. Были там и студенты Данкена, ибо он считал нужным показывать, что поддерживает связь с молодым поколением. Эндрю среди гостей я не увидела, но Салли подмигнула мне и сообщила, что он приглашен. Я отдала ей свое пальто и при ее словах покраснела. Значит, она поняла? Неужели догадалась о моем отношении к нему?
Эндрю был единственным известным мне исключением из правила о несостоятельности одиноких мужчин, суть коего состояла в том, что если мужчина не женат, значит, у него не все в порядке. Он был на несколько лет старше меня, преподавал в университете английский язык и не имел заметных изъянов, во всяком случае, таких, которые нельзя устранить с помощью флакона «Хэд энд шоулдерз». Мы познакомились несколько лет назад на благотворительной распродаже, организованной Салли, и сцепились из-за собрания сочинений Джордж Элиот.
Непонятно, почему он завел со мной дружбу. В этих чисто платонических отношениях никогда не было намека ни на что другое, однако только это спасало меня от полного отчаяния. В тайне, как и другие женщины университетского кампуса, которым перевалило за тридцать пять, я грезила о нем.
Стараясь укрыться от вопросительной улыбки Салли, я поспешила в гостиную. В центре комнаты собрались пары, серьезно обсуждавшие закладные, оплату обучения в университете и садоводство. По углам небольшие стайки студентов деловито уписывали еду и поглощали напитки Салли, однако при этом ревниво следили за принесенными с собой банками пива «лагер», которые захватили на случай, если вдруг не хватит вина. Осознав печальную вероятность такого финала, я наведалась на кухню, дождалась, пока останусь там одна, прихватила пару бутылок и спрятала их между валлийским кухонным шкафчиком и газовой плитой в надежде на то, что никто не догадается искать их здесь.
Вернувшись к обществу, я сразу заметила молодого человека в длинном черном пальто, стоявшего возле стены. Его вьющихся черных волос давно не касалась расческа, и он был не брит. Но внимание мое привлекли его глаза, насмешливые, все замечающие и всему выносящие приговор. Это были глаза аутсайдера, человека постороннего. На мгновение я попала в его поле зрения — в сферу его холодного проницательного взгляда. Потом кто-то протиснулся за моей спиной, и выражение лица незнакомца изменилось — на нем заиграла улыбка, и уже отнюдь не насмешливая. Я оглянулась, желая увидеть, кто вызвал такую перемену.
— Так вы наконец заметили меня? — осведомился он непроницаемым тоном. — Думаю, мне пора представиться.
Я повернула голову, с изумлением осознав, что он обращается ко мне.
— Прошу прощения?
— Меня зовут Мефисто, я слуга Люцифера, командира и верховного повелителя всех духов.
Салли рассказывала мне, что студенты Данкена увлекаются играми в драконов, таящихся в подземельях, и тому подобной чушью, но сейчас мне совсем не хотелось заниматься этой чепухой.
— А я Иисус Христос, — ответила я. — Я бы с радостью задержалась, чтобы побеседовать с вами, но должна поспеть на Тайную вечерю до того, как ваши друзья расхватают все до крошки. Прошу прощения. — И я направилась к столу с закусками.
— Но вы понимаете, кто я, Хариэт?
Откуда он узнал мое имя? Я уставилась на него. По виду незнакомец ничем не отличался от других студентов, но в нем было нечто неуловимо странное, нечто такое, что мне не удалось бы выразить словами.
— Наверное, вы заметили, что я отличаюсь от других? Может, он псих? Один из подопечных Салли, птичек с перебитым крылышком, таких же как я?
— Я пришел от самого дьявола предложить вам то, чего вы желаете больше всего на свете.
Я рассмеялась:
— Вы здесь никого не удивите своим откровением. Теперь никто не верит в дьявола.
— Ах вот как? Тогда почему же все так боятся его? — Незнакомец пристально и холодно смотрел на меня. — Почему все в мире прилагали столько усилий, чтобы оградить себя от него? Зачем постарались создать цивилизацию? Кажется, вы так это называете? Разве не из страха перед Сатаной? Искусство, общество, религия — ведь все это защита от ада. Защита от хаоса. Вот в Бога-то они как раз и не верят, поскольку в людях есть глубоко затаенное знание, что они сами его придумали.
Я замерла. Конечно, он просто студент, болтающий вздор, возможно, наглотавшийся наркотиков, но в его словах есть смысл. Я испытала потребность поговорить с ним на его языке. Принять вызов — показать незнакомцу, что я достойный противник.
— Ну, если вы и в самом деле дьявол, то что делаете здесь? — осведомилась я. — Я-то считала, что сейчас вы заняты — ведь у вас так много работы в странах третьего мира. Почему вы околачиваетесь на этой вечеринке в Гилдфорде среди людей, принадлежащих к среднему классу и собравшихся, чтобы выпить?
«Держись непринужденно, — говорила я себе. — Убаюкай, успокой незнакомца ложным ощущением безопасности, отпусти поводок, не натягивай его слишком сильно».
— О да, у нас там действительно полно хлопот. Но их, этих ребят, незачем убеждать в том, что дьявол существует. Это все равно что проповедовать обращенным. Гораздо забавнее побывать в таком маленьком уютном городке, как ваш Гилдфорд. Нам нравится просверлить несколько отверстий в вашем так хорошо организованном порядке и впустить в ваш мирок сквозняки.
Ураган музыки поглотил гомон голосов вокруг нас, и это означало, что кто-то добрался до стереосистемы. Встревоженная Салли метнулась туда, и тотчас же громкость снизилась. Однако музыка все еще слышалась явственно. Я заметила, что отбиваю такт ногой, и вдруг ощутила не поддающийся никакому объяснению позыв откровенничать. Этот странный разговор явно доставлял мне удовольствие.
— Так к чему же эти салонные игры? — Я улыбнулась. — Если вы появились здесь, чтобы уничтожить нас, почему не ввести в действие тяжелую артиллерию и не стереть всех с лица земли?
— Ах, боюсь, и моим возможностям есть предел. Мы должны играть по правилам. И хотя закрутить вселенную задом наперед и устроить прекрасное жаркое из морской живности, когда первая мелкая рыбешка выползет на сушу из первозданного ила, было бы прекрасно, но чем заниматься потом? Мы, нечистая сила, почувствовали бы себя одинокими без всех вас. Мы остались бы навечно проклятыми вместе с Люцифером, и поиграть нам было бы не с кем.
Мы оба рассмеялись. Конечно, сейчас он сбросит свою личину, и с шуткой будет покончено. Я посмотрела на свой пустой стакан. Алкоголь, разумеется, не заменяет счастья, но сегодня вечером он был единственным доступным мне утешением. Я огляделась в поисках выпивки, но бутылок не увидела. Меня охватила паника. Что-то в манерах этого молодого человека располагало меня и побуждало продолжать разговор. Возможно, мне не представится другого случая продолжить эту беседу, если я прерву ее сейчас. Но мне отчаянно хотелось выпить.
— Если вы напьетесь, Хариэт, это вам не поможет. Чтобы почувствовать себя счастливой, вам надо гораздо больше.
Эти слова насторожили меня: неужели я заговорила вслух, сама того не сознавая?
— На что вы намекаете? — спросила я.
— Скажите сами, — он улыбнулся, — что бы вы выбрали, если бы имели возможность получить то, что захотите?
Я вздохнула. Это все-таки была еще одна салонная игра.
— Все, что угодно?
— Все, что угодно. Без всяких ограничений.
— Ну, в таком случае есть несколько мелочей, которые я хотела бы получить сейчас же. Например, работу. И кое-какие деньги, чтобы было на что жить. А также сбросить несколько лет, ну, скажем, двадцать пять для ровного счета. Вы, дьяволы, ведь большие специалисты по части омоложения, верно? История Фауста — наглядное тому подтверждение.
Я помолчала и оглянулась на дверь. В этот момент появился Эндрю с молодой женщиной, вероятно, одной из студенток, изучающих английский язык. Она была высокой, стройной и элегантной, что особенно бросалось в глаза на фоне его костюма, как всегда не слишком опрятного. Девушка шла через комнату впереди него, и бедра ее мягко покачивались в такт музыке, а короткое платье открывало на обозрение прекраснейшие ножки, туго обтянутые чулками. Эндрю поспешил за студенткой и нагнал ее возле камина. Она с улыбкой повернулась к нему. Копна каштановых волос обрамляла прелестное личико — глаза девушки сияли. Меня охватила острая зависть.
— Итак, продолжим. — Я обернулась к Мефисто. — Я бы не отказалась также внести кое-какие изменения в свою внешность. Довольно скверно родиться и жить с лицом, похожим на тыльную часть автобуса.
Ждала ли я, что он возразит? Скажет, будто красота располагается на поверхности — не глубже, чем на толщине кожи? Но Мефисто даже не слушал меня — он смотрел на спутницу Эндрю.

И стало ль то лицо, оно ль подвигло
Армаду легкокрылых кораблей без счета бороздить моря,
Оно ль причиной стало, что Илиона
Твердыни были сожжены дотла? —
«Доктор Фаустус» Марло.
Так вот откуда он почерпнул всю эту чушь о дьяволе?
Я глубоко вздохнула. Глупо было с моей стороны предположить, что этот привлекательный молодой человек и вправду получал удовольствие от беседы со мной. Едва в комнату вошла привлекательная женщина, он забыл о нашем разговоре и потерял ко мне интерес.
— Если вы хотите уйти и побеседовать с Еленой Троянской, не обращайте на меня внимания, — сказала я. — Я и сама собиралась удалиться, чтобы налить себе чего-нибудь выпить.
Чтобы подкрепить свои слова, я приподняла пустой стакан и вздрогнула… потому что на руку мне пролилось теплое красное вино. Мой стакан был полон! Я нервно отхлебнула глоток, чтобы оно не переливалось через край стакана, и терпкое живительное вино пробудило мои вкусовые сосочки.
Оно было куда лучше, чем обычное пойло Салли. Мой ум лихорадочно работал — я пыталась понять, как ему удалось совершить этот фокус, да так, чтобы я не заметила этого. Под его широким пальто можно было спрятать бутылку вина, а фокус этот, вероятно, несложен.
Снова загремела музыка, вторгаясь в мои мысли. Это была любовная песня. Молодая пара в другом конце комнаты начала танцевать — они обвивали друг друга руками. Меня охватила жалость к себе, мне захотелось уйти — перестать притворяться, прекратить этот разговор и позволить атмосфере вечеринки побудить меня к пьяному забвению. Мефисто продолжал разглядывать девушку.
— А знаете, они не трахаются. — Он кивнул в сторону Эндрю и его дамы.
— Откуда, черт возьми, вы знаете об этом? — Любопытство вспыхнуло во мне с новой силой.
— Доверьтесь мне. Ведь пока вы не поверили ни одному моему слову? Да?
— В основном не поверила.
Эта игра выходила из-под моего контроля.
— Оглянитесь, — сказал Мефисто. — Все эти люди выглядят так, будто сговорились о чем-то. Верно? Будто играют по каким-то правилам и никогда не говорят того, что думают. Они вложили средства в то, чтобы оградить себя от влияния Дьявола, защититься от него. Воздвигли крепости и окружили их рвами. На первый взгляд они кажутся невозмутимыми, но что таится под этим спокойствием?
— Только Господу известно.
— Да не Господу, Хариэт. Вы поставили не на того парня. Позвольте мне кое-что объяснить вам. Вы не единственная грешница в этой комнате. Эти люди воображают, что они в безопасности в своих маленьких уютных бастионах цивилизации, но не понимают того, что если заперли ворота и выбросили ключи, то дьявол не остался снаружи, он в них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38