А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ему-то хорошо говорить, когда у него такая молоденькая женушка! Гюнтер невольно начал искать глазами Линду. Ах, она все еще рядом с буфетом. С этим бездельником, сынком бургомистра. Вечный студентишко с амбициями преобразователя мира. Иоахим мог бы вырастить кого-то и получше. А Линда? Гюнтер улыбнулся бургомистру, совершенно не вслушиваясь в то, что тот говорит.
В этот вечер, отправляясь спать, Марион чувствовала себя совершенно счастливой. Жаль, что ее отец не дожил до этого дня. Это был великолепный праздник, все удалось на славу, никто не переборщил с выпивкой, собрались лучшие люди Ремерсфельда. Она наденет на себя новый, почти прозрачный пеньюар, чтобы соблазнить Гюнтера. Это будет прекрасным завершающим аккордом сегодняшнего праздника. Марион сделала легкий ночной макияж, взяла дорогой крем и, намазав себя с головы до ног, внимательно осмотрела в зеркале свое тело. Приходится констатировать, что бикини уже не для нее, хотя никаких особых проблем с фигурой нет. «Что ж, через три недели тебе исполнится пятьдесят пять», – успокоила она себя. Зато лицо ее выглядело свежо и привлекательно, у Марион почти не было морщин, а волосы до сих пор сохранили блеск и естественный цвет. Марион провела за ушами кончиками пальцев, смоченными духами, чтобы отбить запах шампанского, неприятный Гюнтеру. Она надела пеньюар, несколько раз повернулась перед зеркалом, удовлетворенно кивнула, еще раз провела расческой по волосам и, полная ожидания, тихо открыла дверь, ведущую из ванной в их общую спальню.
Ее встретил громкий храп. Марион обескуражено застыла рядом с дверью, потом прокралась на цыпочках к кровати. Гюнтер действительно уже спит! Разочарованная Марион включила ночник на своей тумбочке и села на кровать. Такого еще никогда не случалось. В их семье существовал неписаный закон, что по праздникам и в дни рождения никто не засыпал, не дождавшись другого. Ни разу за все тридцать пять лет совместной жизни. Марион размышляла, не разбудить ли Гюнтера: ведь если они нарушат традицию, в дом придет несчастье. Но и разбудить мужа тоже нехорошо. Несколько минут Марион смотрела на Гюнтера в раздумье. Он спал в позе младенца, повернувшись к ней спиной. Наконец, решившись, она залезла под одеяло и прижалась к Гюнтеру всем телом.
Гюнтер слышал, как она вошла. Каждое движение жены в ванной, каждый шорох за долгие годы супружества стали своеобразным ритуалом, повторяющимся изо дня в день. Он и сам стал частью этого ритуала. Поэтому когда дверь, наконец, открылась, Гюнтер притворился, что спит. Сейчас он не хотел даже прикасаться к жене. Гюнтер вообще больше не желал к ней прикасаться. Ему сегодня исполнилось шестьдесят, и он заслужил право на то, чтобы жить иначе, внести свежую струю в свою застоявшуюся жизнь. Гюнтер чувствовал, как Марион сначала в задумчивости рассматривала его, затем забралась под одеяло. «Только не трогай меня», – подумал он, мысленно видя Клауса с молодой женой. Марион прижалась к Гюнтеру, и ее прикосновение вызвало неприязнь. Боже, почти увядшее дряблое тело, грудь, которая скоро совсем потеряет форму. Он уже не может видеть это каждое утро, не желает больше близости с этой женщиной. Он вообще не хочет видеть ее в старости. Она должна исчезнуть из его жизни. Как можно скорее. Гюнтер начал думать о Линде, вспомнил, как она танцевала сегодня вечером в своем сногсшибательном платье. Мысль, посетившая Гюнтера во время праздника, снова заполнила его сознание, и он с наслаждением погрузился в свои грезы. Утопая в них, Гюнтер представил себе, как Линда приходит к нему, как он срывает с нее платье и она стоит перед ним почти нагая, в одних черных колготках и туфлях, он бросает ее на кровать, Линда извивается и стонет под ним, а он все входит и входит в нее. Гюнтер видел перед собой ее полные сочные губы, лицо, искаженное гримасой сладострастия, и чувствовал, как напрягается его член. В следующий момент он повернулся и со злостью набросился на Марион.
Воскресенье. Празднование юбилея у Шмидтов продолжалось почти до самого утра, поэтому напрасно церковные колокола призывали элиту города на утреннюю службу. Все первые люди веселились на дне рождения всю ночь, и наутро у каждого из них была отговорка, чтобы не пойти в храм.
Клаус Раак тем не менее нашел в себе силы подняться вовремя. Регина проснулась от звука велотренажера, доносящегося из комнаты, где стояли спортивные снаряды. Она посмотрела на часы и вздохнула. Восемь! Слишком рано, чтобы подняться после такой бурной ночи. Но Регина прекрасно знала, что будет дальше. Сейчас Клаус целый час прозанимается на всевозможных тренажерах, чтобы затем, приняв душ, свежим и бодрым тихо скользнуть к ней в постель и предаваться любви все утро; почти до десяти часов. Она натянула одеяло на голову, чтобы не слышать монотонного жужжания тренажера. Этот звук раздражал Регину, напоминая ей, что Клаус в отличие от многих более молодых людей, да и самой Регины, продолжает следить за собой. Но она воздержалась от комментариев и, плотнее закутавшись в одеяло, закрыла глаза и погрузилась в так некстати прерванный утренний сон.
Рёмерсфельд с его почти пятидесятитысячным населением долгое время имел статус маленького образцово-показательного городка, который развивался стабильно и поступательно. С одной стороны, это было обусловлено прекрасным географическим положением и ландшафтом, благодаря чему на протяжении столетий в этом районе процветало виноделие. С другой, а именно это так нервировало жителей близлежащих городов, две крупные фирмы в Рёмерсфельде занимались поставками в автомобильной и строительной индустрии и приносили городу постоянный и высокий доход. В конце восьмидесятых годов к этим фирмам добавилась еще одна, компьютерная. Таким образом, население получило новые рабочие места и уверенность в будущем, а городская казна еще один стабильный источник доходов. Провинциальный город, веками считавшийся лишь центром виноделия, в одночасье получил статус «гимназии авангарда», а местная молодежь – все, что нужно для прекрасного образования и развития личности, включая два бассейна – открытый, с подогревом воды, и закрытый. Чуть позднее открылись огромный многофункциональный Дворец культуры, которому завидовали жители всех окрестных городов, современный конноспортивный комплекс, теннисный клуб… И уже всерьез начинали задумываться о создании гольф-клуба. В это время Рёмерсфельд, прежде едва различимый на федеральной карте, благодаря своим автомобильным и компьютерной фирмам, а также строительным рынкам, расположенным поблизости, стал почти райским местом. Теперь пришло время Шмидтов, которых сама райская идиллия интересовала меньше всего; их вполне устраивали отношения, сложившиеся с местной властью и позволявшие им идти выбранным путем, своевременно отслеживая все изменения в конъюнктуре бизнеса.
Услышав телефонный звонок, Регина подскочила в постели. Она потянулась к телефонной трубке, но в это время муж в соседней комнате уже начал разговор. Ну и хорошо, потому что Регина очень хотела досмотреть чудесный сон, прерванный этим звонком. Она уже закрыла глаза, предвкушая продолжение, но доносящийся из соседней комнаты голос мужа не позволял ей сосредоточиться.
– Почему тебе пришла в голову мысль немедленно развестись? – услышала Регина громкий голос мужа. И после короткой паузы: – Это будет стоить тебе головы или как минимум твоего нового дома! – Регина села на постели. – Оставь свои бредовые идеи! Заведи любовницу, и дело с концом!
«С кем это он?» – спросила себя Регина и внезапно пришла в ярость. А ведь и она была когда-то любовницей. И как это мерзко звучит: «Заведи любовницу, и дело с концом!»
Немного погодя Регина услышала, как Клаус идет в ванную. Видимо, его тренировка закончилась. Регина тоже встала и пошла к нему. Клаус, фыркая, стоял под душем. Регина слегка приоткрыла дверцу душевой кабины и оглядела обнаженную спину мужа. Клаус обернулся:
– Радость моя, как ты меня напугала!
– Ты сегодня так рано поднялся! Доброе утро, мое сокровище!
Она поцеловала мужа и начала чистить зубы, ожидая, пока Клаус, завернувшись в полотенце, выйдет из душа.
– Меня разбудил телефон, – почему-то приврал он, а Регина улыбнулась ему ртом, полным зубной пастой.
– Я слышала, – пробормотала она, прополаскивая рот. – Кто это решил развестись?
Клаус, запнувшись на мгновение, ответил:
– Этого я тебе, к сожалению, сказать не могу. Профессиональная тайна!
– Все равно скоро об этом узнает весь город. – Регина пожала плечами и выскользнула из своего прозрачного пеньюара. – Точно так же, как было у нас с тобой тогда.
– Но у нас все было совсем не так!
Регина открыла дверь душевой кабины и бросила мужу через плечо:
– Развод в любом случае – развод. А то, что ты женатому мужчине так грубо советуешь завести любовницу, говоря, что и дело с концом, я нахожу безвкусным. Это пренебрежение к женщинам и звучит так, словно ему следует купить у мясника килограмм вырезки!
Клаус взял свой халат.
– Ты передергиваешь, мое сокровище. Я только хотел сказать ему, чтобы он не действовал так опрометчиво и не ставил под удар свою карьеру.
– Ты считаешь это для себя важным!
Регина открыла душевую кабину, но на секунду задержалась, прежде чем войти, чтобы увидеть реакцию мужа на последнюю фразу. – Регина, прошу тебя!
Значит, большего он не скажет, подумала Регина и, войдя в кабину, начала принимать контрастный душ.
Клаус в задумчивости направился в кухню. Его дом, конечно, не такой роскошный и огромный, как у Гюнтера, но тем не менее. Это фамильное бунгало в стиле семидесятых годов. После развода Клаусу пришлось многое переделать в нем и слегка расширить площади. Однако из-за возраста крупная переделка показалась нецелесообразной. Тем не менее, кухню и спальню переоборудовали. Регина ни за что не хотела не только спать и постели, где прежде спала Моника, но и готовить на той же самой кухне.
«Ну, Гюнтер, – покачал головой Клаус, насыпая кофе, – из-за развода ты понесешь большие убытки, даже если взамен получишь какую-нибудь молоденькую куколку. Такой поступок оттолкнет от тебя очень многих». С самим Клаусом все было несколько иначе. Моника в отличие от Марион имела свои деньги. Причем даже большие, чем Клаус. Несколько лет назад она взяла на себя управление предприятием родителей и стала совершенно независима от Клауса в финансовом вопросе. Однако при разводе Моника потребовала свою долю имущества. Не столько из-за денег, сколько для того, чтобы защитить свою честь и достоинство. Клауса добило тогда то, что дети сочли его полным идиотом. Впрочем, всерьез они не вмешивались в отношения родителей, так как были вполне самостоятельны. Их тридцатипятилетний сын совместно с матерью руководил фирмой, доставшейся Монике по наследству, а дочь, получив третье образование, занялась дизайном одежды, и им было не до родительских распрей.
Все усложнил отец Регины. Он моложе Клауса на два года и до сих пор считает такие отношения самым настоящим инцестом. Клаус пытался переубедить его, приводя в пример собственную дочь и говоря, что такое могло случиться и с отцом Регины. Но Карл-Хайнц лишь укоризненно посмеялся над этими доводами. Впрочем, зла на Клаусаон не держал. Однако каждый раз, когда Регина отправлялась к родителям, Клаус находил предлог, чтобы остаться дома.
Приготовив кофе, Клаус накрыл стол в новом зимнем саду, который Регина по своему вкусу обставила мебелью из бамбука и разместила там несколько пальм. Она называла это место в доме «Солнечный остров». Вообще-то Клаус считал, что такое помещение в доме – глупость. Он снова направился в кухню. По существу, заплатить за оборудование кухни и столовой цену хорошего автомобиля – идиотизм. И. это в то время, когда вот-вот должны грянуть перемены, связанные с объединением Европы, когда рынок может заполниться дешевой рабочей силой, а продукция процветающих пока фирм Рёмерсфельда может стать неконкурентоспособной. И как тогда поддерживать все эти Дворцы культуры, теннисные клубы и бассейны? Могут понадобиться деньги, чтобы открыть новое дело или вкладывать их в старые предприятия.
И тут эта кухня за 60 тысяч марок.
Клаус вздохнул. К сожалению, он не знал, как пойдут дальше его дела. Да, среди первых лиц во всех фирмах у него есть клиенты. Но если они повернут свои дела несколько в иное русло и он потеряет их, что тогда предложить Регине?
Клаус открыл холодильник, поставил на поднос тарелки с маслом, джемом, пластиковые коробочки с колбасой и понес все в зимний сад. В дверях он остановился. Утренний свет проникал в помещение, освещал пальмы. Тени от листьев живописно падали на стол. Дом действительно преобразился с приходом Регины, подумал Клаус. И все же такая перестройка была лишней. Вздохнув, он поставил поднос на стол. Да, вот у Понтера нет таких проблем с деньгами. Предпринимательские способности у него в крови. А сейчас эта идиотская идея с разводом. Хотя каждый знает, что переживания, особенно любовные, очень вредят делу.
Клаус сел, налил кофе. Как же ему поступить? Отговорить Гюнтера от этой авантюры или наоборот?
Если он начнет отговаривать друга, Гюнтер может найти Клаусу замену на посту консультанта по имущественным вопросам. Это сомнительно, но в таком случае Клаус вряд ли найдет иной источник доходов, сравнимый с работой у Гюнтера.
Напротив, помогая Гюнтеру, он сохранит свои козыри. Можно закрутить дело так, что сам Гюнтер потеряет в какой-то момент контроль над происходящим. Тогда Клаус окажется незаменим. У него перехватило дыхание. Такая мысль никогда еще не приходила в голову Клаусу. Он сидел неподвижно, восхищаясь своей идеей. Потом по его лицу пробежала усмешка. «Рука руку моет, – подумал он, – и ты, дорогой Гюнтер, скоро поймешь это, а заодно и то, что молоденькие женщины стоят очень дорого».
– Добро пожаловать в клуб, – прошептал Клаус, поднимая чашку с кофе.
Гюнтер бродил по дому с раннего утра. Несколько чашек крепкого черного кофе он выпил на ходу, а тревога все не оставляла его. Гюнтер никак не мог дождаться, когда же наконец наступит восемь часов. Ему казалось, что в воскресенье вполне допустимо позвонить в восемь утра. А позвонить Клаусу было необходимо. Клаус предложил ему план сражения, с помощью которого он, Гюнтер, выйдет победителем в предстоящем процессе. Речь не пойдет о деньгах, во всяком случае, явно. Это означает, что необходимо время, чтобы спрятать концы. Это означает также, что Марион не должна ничего знать – до поры до времени. Поскольку Марион ничего не понимала в его делах, это не казалось Гюнтеру особенно сложным. Труднее играть роль примерного мужа, делать вид, что ничего не произошло. Он с большой радостью уже сегодня снял бы номер в какой-нибудь гостинице, чтобы с самого утра уединиться там с Линдой.
Подумав о Линде, Гюнтер сообразил, что не знает ни ее фамилии, ни где она живет. Но тем интереснее. Игра! И один должен стать победителем в этой игре! А победителем будет, конечно, он, Гюнтер Шмидт!
Разговор с Клаусом, которого он с таким нетерпением ждал, разочаровал Гюнтера. Почему Клаус так колебался? И чего стоила его болтовня о какой-то любовнице? Он, Гюнтер Шмидт, не намерен прятаться по углам, словно мальчишка. Он хочет греться в лучах своего нового счастья. Весь мир должен видеть его завоевание. Весь мир будет завидовать ему!
Гюнтер собирался пойти на кухню, чтобы налить себе еще чашечку кофе, но тут услышал шаги Марион, спускающейся по лестнице. Сейчас следует разыграть роль примерного мужа. Эта игра уже начинала нравиться ему.
Марион, кстати, тоже уже давно не спала. Она лежала в кровати, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, как бесцельно бродит по дому муж. Марион лежала и думала. Думала вчерашнем празднике, о сцене, которая разыгралась ночью в их спальне. Марион не находила объяснений такому поведению Гюнтера. Сначала она приняла это за внезапный порыв страсти. Потом, когда все так же неожиданно закончилось, как и началось, а Гюнтер сразу отвернулся от нее и захрапел, Марион сочла это оскорблением. И вот, лежа в постели, она рассматривала произошедшее и так и эдак и не находила объяснений. Праздник был организован блестяще, все прошло без единого сбоя. Авторитет мужа теперь еще больше вырастет. Что же вызвало недовольство Гюнтера?
Несколько раз за это время Марион решала подняться с постели, подойти к мужу и прямо спросить его, что случилось. Но какой-то необъяснимый страх удерживал ее от этого шага. Потом послышалось щелканье кнопок телефона. Он кому-то звонил! В такое время! Кому? Что заставило его звонить кому-то в восемь утра в воскресенье?
Марион спускалась по лестнице, намереваясь вести себя так, словно ничего не случилось. Она не спеша накроет на стол, и непринужденно поболтаете мужем о вчерашнем празднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32