– Прости, что тебе пришлось провести здесь ночь. – Элли так сжала зубы, что они заболели. – Но ведь никакого вреда не было. – Она через силу улыбнулась. – Как ты сказал, брак будет аннулирован.
Он не улыбнулся в ответ. Угловатое лицо стало еще жестче.
– Адвокат позаботится обо всем. Я распоряжусь не уступать тебе ни единого цента.
– Прекрасно, – спокойно проговорила она. – Мне ничего от тебя не нужно.
– Неужели ты серьезно ждала, что я поверю, будто ты не собиралась нажиться за мой счет? – Сощурившись, он разглядывал ее.
– Меня не интересует, чему ты веришь. Но это правда.
– Хорошо. Ты ничего не получишь.
– Ты уже это говорил. – Элли устала от обвинений и подозрений. Она открыла окно. Ворвался холодный воздух. – А теперь тебе лучше пойти и приказать адвокату начать работу. Прямо сейчас.
Она опять разыгрывает невинность. Но он второй раз не попадется, надевая пальто и перчатки, подумал Гарек.
– Мой адвокат свяжется с тобой. Я добьюсь, что тебе предъявят обвинение за попытку шантажа.
– Замечательно. А теперь иди!
Гарек шагнул к двери.
– Мой адвокат займется твоим сумасшедшим кузеном, и его вернут в тюрьму...
– Робби? – (Гарек увидел, что попал в цель.) – Почему? Он не сделал тебе ничего плохого.
– Угроза оружием обычно квалифицируется как намерение причинить вред. Ему место в тюрьме...
– Ему нужен шанс, – с жаром сказала Элли. – Если ты сделаешь Робби что-нибудь плохое, я... я расскажу всем газетам историю нашей свадьбы.
Так вот как она собирается использовать ситуацию! Гарек догадывался, что у нее есть запасной план. Почти утихшая злость разгорелась с новой силой.
– Делай что хочешь, – рявкнул он. – Я не дам вам и цента.
Он наклонил голову, спасаясь от холодного ветра, и беззвучно ругал себя. Ведь когда Элли смотрела на него, он почти поверил, что она ни в чем не виновна.
Глава 10
В пятницу, во второй половине дня, когда Гарек разговаривал по телефону с управляющим производством, в кабинет вошел Ларри Ларсон, руководитель правового отдела "Вишневски индастриз".
– Разрешите я перезвоню вам, Эд. – Гарек повесил трубку и посмотрел на Ларри. – Ну?
– Есть хорошие новости, и есть плохие новости. – Ларри сел и аккуратно расправил полы пиджака. Он обожал дорогие костюмы и имел привычку зачесывать волосы так, чтобы прикрыть лысину на макушке. Это не мешало ему быть отличным юристом, умным и умелым.
– Продолжайте, – попросил Гарек.
– Хорошая новость. Я консультировался со специалистами, и они подтвердили то, что я вам говорил. Брак по принуждению автоматически считается недействительным. Следующее. После внимательного изучения удалось выяснить, что все штаты отказываются признавать брачную лицензию, полученную по Интернету. Мисс Эрнандес будет очень трудно предъявить вам какие-нибудь требования.
– А плохая новость? – Гарек откинулся в кресле и напряженно вглядывался в лицо адвоката.
– Да. – Ларри прокашлялся. – Плохая новость в том, что принуждение трудно доказать. Она может заявить, что вы оба заключили брак по свободной воле. Ваше слово против ее слова. И, к сожалению, Каспар Эгилберт – священник, законно возведенный в сан. У меня нет сомнений, что мы выиграем дело, но мисс Эрнандес может втянуть нас в нудный судебный процесс, который получит публичную огласку и не пойдет на пользу компании. В наши дни держатели акций хотят вкладывать деньги в безупречные предприятия.
– Меня не интересуют эти чертовы акционеры. – Ярость, которую он сдерживал всю неделю, выплеснулась наружу. – Я не заплачу ей ничего.
– Да, да, конечно, – поспешно успокоил его Ларри, поправляя узел галстука. – Если вы заглянете в эту папку, то увидите, что я все предусмотрел.
Удовлетворение слегка притушило ярость. Гарек взял у Ларри тяжелую папку. Сверху лежал документ о том, что галерея переходит в его собственность. Он схватил ручку.
– Бухгалтер проверил отчеты?
– Да, все в порядке. Хотя там есть одна вещь, которая кажется несколько странной...
– Какая? – Гарек напряженно смотрел на него.
– Несколько дней назад Институт искусств получил одну работу.
– И что в этом странного?
– Автору заплачено пять тысяч долларов. Деньги по чеку, который вы выписали на имя мисс Эрнандес, были сняты в тот же самый день... – (Гарек крепче сжал ручку.) – Я позвонил в Институт искусств и спросил, какая именно работа была оценена в такую сумму. Женщина ответила: гигантский... – Ларри замолчал.
– Гигантский таракан? – догадался Гарек.
– Вы знали? – Ларри вскинул белесые брови.
– Не совсем. – Гарек сощурился, подписал бумагу и отложил ее в сторону. Следующий документ гласил, что Элеанор Эрнандес отказывается от всех требований к нему. – Этот она уже подписала, – заметил он.
– Да, – с явным удовлетворением подтвердил Ларри. – Я утром разговаривал с ней.
– Вам пришлось повозиться?
– К моему удивлению, нет. По-моему, она поняла, что проиграла, и подписала как соглашение об аннулировании брака, так и отказ от требований. При этом просила напомнить вам о своем кузене.
– Ах да, кузен. – Гарек посмотрел на следующий лист – заявление против Робби. Фразы типа "угроза смертельно опасным оружием" и "тюремное заключение за уголовное преступление" бросились ему в глаза.
Всю последнюю неделю он думал о том, как раздавить ее галерею, ее кузена и особенно ее, Элеанор Эрнандес. Но сейчас что-то мучившее его вдруг прояснилось.
Элли искренне огорчилась, когда репортер снял Гарека с ней в ресторане. Мысль о том, что в газете может появиться ее фото, казалась ей такой же отвратительной, как и ему.
Гарек нахмурился.
Если она собиралась шантажировать его, то делала это очень неумело, говоря только о свободе для кузена. Если бы Элли охотилась за деньгами, то чек разменяла бы много недель назад. А она вместо этого сделала нелепый подарок Институту искусств. Зачем? Чтобы поставить его в глупое положение?
Если она собиралась предъявить ему какие-нибудь требования, то почему подписала эти бумаги? Почему не позволила заниматься любовью в ту ночь? И таким путем узаконить их брак?..
Все, что она делает, не имеет смысла...
Гарек заметил, что Ларри наблюдает за ним. Юрист показал линию в конце страницы.
– Вам всего лишь надо здесь подписать...
– Я передумал. – Гарек отложил бумагу в сторону. – Я не хочу, чтобы Роберто Эрнандеса арестовали.
– Но почему? – У Ларри отвисла челюсть.
– Я принял решение.
– Очень хорошо, – обиженно проговорил Ларри. – Если вы подпишете соглашение, аннулирующее брак, я пойду.
– Я сделаю это позже.
– Вы должны лишь подписать.
– Я хочу просмотреть его. Это все, Ларри, – не глядя на своего адвоката, проворчал он.
Когда Гарек услышал, что дверь закрылась, он поднял голову и посмотрел вдаль. В мозгу вспыхнула картина того утра, когда он проснулся в квартире Элли. Сначала он почувствовал запах, от которого напряглось все тело. Медленно открыл глаза и увидел темные взъерошенные локоны и длинные ресницы, оттенявшие нежный румянец щек. Сочные, алые губы чуть приоткрыты, будто приглашают его к поцелую... Он снова закрыл глаза и подождал, пока она проснется и выйдет. Только тогда он встал, оделся и оглядел комнату.
На комоде стояла маленькая фотография двух человек в овальной рамке. Мужчина – блондин с голубыми глазами и бодрой улыбкой. У женщины темные волосы и глаза и торжественное выражение лица. Несколько тонких морщин придают ей озабоченный вид. Молодые люди не смотрят друг на друга, но, казалось, нечто невидимое связывает их. Как мужчина держит руку женщины у локтя, с какой нежностью женщина склонила голову... Что-то было в этом снимке: он долго-долго разглядывал его...
Гарек смахнул в ящик стола документы, подвинул телефон и набрал номер.
Глава 11
Элли не желает с ним разговаривать.
Досада Гарека нарастала с каждым днем. Телефон ее молчал, или она не отвечала на его звонки. Он пошел в галерею. Застенчивый художник квакающим голосом сообщил, что ее не будет сегодня и завтра. Он поехал к ней на квартиру. Или ее не было дома, или она не хотела открыть ему дверь.
Терпение его иссякло. Он оставил сообщение на ее автоответчике. "Если хочешь сохранить работу в "Фогель", тебе лучше явиться сегодня в три часа в мой кабинет".
Ровно в три часа она вошла.
– Что еще ты придумал? – Элли держалась за спинку кожаного кресла напротив его стола. – Собираешься уговорить мистера Фогеля уволить меня? Он не прислушается к твоим советам. Он верит мне.
– Я вообще не буду разговаривать с Фогелем. – Гарек медленно встал. Вид собранный. Галстук на месте, волосы аккуратно причесаны, пиджак без единой морщины обтягивает плечи. Выражение лица жесткое и более отчужденное, чем всегда. – Я купил у него галерею.
– Не верю, Мистер Фогель сказал бы мне.
– Спроси у него.
Даже в толстом, теплом свитере Элли стало холодно. Галерея, ее галерея куплена Гареком Вишневски. Она отдана на его милость. Как и каждый, кто выставлялся там.
А он стоял за своим огромным столом, окруженный массивной мебелью, и, словно король, ждал униженных просьб. Ждал, что она попросит извинить и пожалеть ее. Ногти впились в толстое плетение свитера.
– Понятно. Ты позвал меня, чтобы уволить? Или сказать, что ты закрываешь галерею? Или просто позлорадствовать?
– Весьма привлекательный выбор. Но сначала я хочу выяснить другое. Я знаю, что ты подарила Институту искусств скульптуру. От моего имени.
Тогда это показалось хорошей идеей. Хотя в ретроспективе... Но слишком поздно исправлять или сожалеть.
– Да, я подарила скульптуру Бертрайс. – Элли вздернула подбородок. – При этом я поставила одно условие – указать твое имя. Каждый посетитель посмотрит на таракана и прочтет: "Гарек Вишневски". И тот, кто тебя знает, моментально поймет связь...
– Наверное, ты права, – намеренно спокойным тоном проговорил он. – Скажи мне, это стоило пяти тысяч долларов?
– Это стоило в десять раз больше. – Она вздрогнула от гнева. – Я знаю, это вне твоего понимания. Мне не нужны твои деньги. И никогда не были нужны. Тогда я взяла их, только чтобы наказать тебя за грубость, но потом обрадовалась. Они помогли Бертрайс. Хоть один человек что-то выиграл. Теперь весь мир узнает, что ты за насекомое...
– Ты кончила?
– Да. Но ты хотя бы подождешь, пока после закрытия "Фогель-галереи" я найду другое помещение?
– Я не собираюсь закрывать галерею.
– Что ты сказал? – Должно быть, она ослышалась.
– Я хочу, чтобы галерея работала и чтобы ты управляла ею.
– Почему? – недоверчиво спросила Элли.
– Может быть, я боюсь, что ты продашь историю нашей свадьбы газетчикам.
– Я же сказала, что сделаю это, только если ты тронешь Робби.
– То есть я могу закрыть галерею и не бояться возмездия?
– Да. Я имела в виду... но...
– Ты пойдешь со мной обедать? – Глаза темные, ни тени улыбки, губы сжаты.
– Я удивлена. Ты хочешь пойти в ресторан с "преступницей"?
– Для тебя я делаю исключение.
– Почему?
– Я подумал, что мы могли бы быть... друзьями. – Гарек засунул руки в карманы.
– Друзьями? – недоверчиво повторила она. После того, как он использовал ее, оскорбил, обвинил в том, что она заманила его в ловушку, чтобы женить на себе... И после этого предлагает быть ДРУЗЬЯМИ? – Нет, благодарю. Я очень разборчива в вопросах дружбы.
– Я могу быть очень хорошим другом. – Казалось, его не обидела грубость Элли.
– Что, по-твоему, это значит?
– Я могу вложить больше денег в фонд поддержки искусства. Могу перевести твою галерею в самый модный район города. Я могу...
– Ты пытаешься подкупить меня, чтобы я пошла с тобой обедать?
– Нет, конечно, нет.
– Это хорошо. Потому что ответ все равно отрицательный.
– В субботу в доме моей сестры Стеси Хэтфилд устраивает аукцион. – Лицо непроницаемое.
– Да?
– Ты должна быть там. Это бизнес.
– Уверена, что Стеси справится.
– Твое присутствие обязательно. Дарители любят знакомиться с людьми, которые будут работать с их деньгами.
– Они познакомятся с твоей сестрой и тобой.
– Я могу быть очень опасным врагом, – сощурился Гарек.
– Ты мне угрожаешь?
– Всего лишь пытаюсь обеспечить фонду успех, – равнодушно проговорил он. – Я вложил в него много денег.
– Да, правильно. Полагаю, у меня нет выбора. Скажи, ты всегда шантажируешь женщин, приглашая их на свидание?
– Нет, – мрачно буркнул Вишневски. – Ты первая.
* * *
– Почему? Почему ты хочешь заставить меня пройти через такое унижение? – Дорин Таррингтон шипела на брата и одновременно улыбалась паре, уплетавшей креветки и копченую ветчину. – Это будет катастрофа.
– Возможно. А возможно, и нет, – пробасил Гарек скучным тоном. Сестра ныла с того момента, как он приказал ей устроить обед. Она долго сопротивлялась, ссылаясь на всяческие болезни, но в конце концов нехотя согласилась. Ведь в перспективе кому-то предстояло платить за очередную пластическую операцию.
– Предупреждаю тебя, Гарек, – угрожающе проговорила Дорин, – если твоя безвкусная подружка или ее карикатурный спутник поставят меня в неловкое положение, я больше никогда не буду с тобой общаться.
Вначале, когда единственной целью Гарека было наказать сестру, он бы пришел в восторг от присутствия Каспара. Сейчас же он молился, чтобы все прошло гладко. Глядя на долговязую фигуру Каспара и ослепительную улыбку Элли, Гарек начинал сомневаться в точности своих расчетов.
Элли не хотела появляться здесь, в этой безобразной, без меры украшенной комнате, где каждый предмет, казалось, кричал: "Я дорого стою". Не хотела разговаривать с миссис Таррингтон, которая просто раздулась от снобизма. Проходя мимо Элли, она обязательно морщила нос и разглядывала ее, словно насекомое, обнаруженное в салате. Девушка не хотела сидеть за столом и всякий раз, поднимая голову от тарелки, видеть Гарека Вишневски. Он увлекся разговором со своей бывшей подругой, блондинкой Эмбер Беллэйр и вроде бы никого не замечал. На фоне ее "маленького черного платья", как говаривала Коко Шанель, простая синяя юбка Элли выглядела, словно экспонат из лавки старьевщика.
Гарек в прекрасно сидевшем на нем темном костюме был идеальным компаньоном блондинки. Хотя яркий галстук, который Элли подарила ему на день рождения, резко контрастировал с элегантным нарядом Эмбер. Зачем он его надел? Чтобы напомнить, какой глупой и наивной она была?
Элли не понимала, чего он хотел добиться, устраивая это представление. Она и на секунду не поверила его россказням о дружбе. Скорее, он решил по-прежнему с ее помощью раздражать сестру. Но Элли не собиралась подыгрывать ему, какие бы колкости ни выдавала миссис Таррингтон.
Элли озабоченно наблюдала за Каспаром, который сидел за столом напротив нее. Она приглашала художников из галереи. Все отказались. И только Каспар, к ее величайшему удивлению, попросил разрешения пойти с ней. Он сказал, что не боится враждебной современному искусству компании, а может быть, кто-нибудь из богатых людей купит его картины.
За столом зашел разговор о ресторанах.
– У подножия Швейцарских Альп есть ресторан, – тоном проповедника вещал Брандон Карлайл. – Я ответственно рекомендую...
– Нет, Брандон, – перебил его Сэм Кроунер, – лучшее блюдо получается, если вы сами поймали добычу. Когда мы с Бонни были на Аляске, то поймали форель. Это самая вкусная рыба, какую я в жизни ел.
– Единственно, что было плохо, – ее пришлось самим чистить, – подхватила его жена.
– Я ела лучшую рыбу на Гавайях, – громко перебила ее Дорин. – Абсолютно восхитительно! Помнишь, Эмбер? Вы с Гареком однажды тоже обедали в этом маленьком ресторане.
– Как же, конечно, помню. Там было хорошо. Очень хорошо. – Блондинка посмотрела на Гарека, и Элли поняла, что она имела в виду не рыбу.
– А вы, мисс Эрнандес? – продолжала Дорин. – Какой у вас любимый ресторан?
– "Тако Палас". – Элли казалось, что все смотрят на нее. – Там превосходно готовят рыбу такос.
Сара Карлайл засмеялась и обрызгала супом белое платье. Она, все еще смеясь, промокнула салфеткой капли.
– "Тако Палас"? Никогда не слышала. Но я люблю рыбу такос. Где он находится?
– На углу Двадцать пятой улицы и Кедзи в Малой Деревне.
– Мне тоже нравится мексиканская еда, – поддержал ее Сэм. – А там делают энчиладас, ну, острые пирожки с мясом или сыром?
– Самые лучшие, – заверила его Элли. – Но должна вас предупредить, что могу быть немного пристрастной. Владелец ресторана – мой дядя.
– Ваш дядя владелец "Тако Паласа"? – оторвался от супа Питер Бренуэлл, владелец ресторанной сети. – Я слышал о нем. Отличная репутация. Недорогая высококачественная еда. Ваш дядя не подумывает об объединении с большими предприятиями?
– Нет, он предпочитает сохранять семейное владение и управление.
– Семейное владение и управление? – Раздался невыносимый звук, будто поскребли ножом по металлу. Это засмеялась Дорин. – Можно подумать, что вы там работаете.
– Я там работаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10