А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Как можно не замечать, что я…Она замерла с открытым ртом; рука безвольно упала. Недобрым взглядом Анита сверлила дочерей, возникших за спиной Роберта.– Сколько можно повторять? Если вас уложили – из спальни ни ногой!– Мы пи-ить хотим! – заныла Тамара.– Обе разом?– Ага, мы вместе захотели, – поддержала сестру Ванесса.В кухню заглянул Питер:– Кофе сегодня будет?– Уже несу, – отрезала Анита. – Марш по постелям, девочки!– Ма-ам, водички! – Тамара бочком продвигалась к холодильнику.– Там и кола есть, – заикнулась младшая.– Никакой воды. Никакой колы. В кровать! – Анита подтолкнула девочек к двери.– Глупая ты, – мудро заметила Тамара.– Роберт, пожалуйста, отправь их наверх. Меня они ни в грош не ставят.– А ты только и делаешь, что орешь на нас. – Веко Несси тикало в такт с материнским.– Что? Не мели ерунды.– Но сейчас-то орешь, разве нет?– Луизе с молоком, а не со сливками. – Питер снова просунул голову в дверь. – В чем дело, девочки? Вы давным-давно должны быть в кроватях.– Вот что. Питер, ты займись кофе, – сказал Роберт. – А я отведу их наверх.– Спасибо.– Стакан воды налью, не возражаешь? Один на двоих?– Делай как знаешь, – пошла на попятную Анита. Глаза она, отметил Роберт, так на него и не подняла.Девчонки с победным визгом рванули вверх по лестнице. Поднимаясь вслед за ними со стаканом воды, Роберт услышал хохоток Питера. «Обаял наш приятель девчонок, вертит ими как хочет. Жаль, своих нет. Но еще не вечер, верно, дорогая?» Ответ Аниты с лестничной площадки уже не был слышен. Девчонки скакали по коридору в детскую – руки-ноги вперемешку, будто ожившая картина Дега. Жизнь, бьющая ключом. Чужая жизнь. От зависти у Роберта перехватило дыхание. Мерзкое чувство – зависть: гложет души и ожесточает сердца. Человек вечно сравнивает себя с другими и злобствует, если сравнение не в его пользу. Как будто то, чего у него нет, и составляет его суть, а то малое, чем он все-таки владеет, – всего лишь презренная шелуха. Бог с ними, с домиком, садиком и прочими сокровищами Питера, но эти детские ручки-ножки, уютная рутина семейной жизни, надежность бытия, наконец, – вот чему Роберт не мог не завидовать.Он задержался у перил, думая о странном поведении Аниты. Что происходит? Сегодня все словно иглы выпустили. Очутиться бы сейчас в своей гостиной… Наверное, ребята правы – он слишком много времени проводит в одиночестве и разучился общаться с себе подобными. Роберт вспоминал ужин, беседы за столом, слезы в глазах Аниты и ее слова о явном внимании к нему Луизы. Какое там внимание. Если это правда – почему же он сам не заметил? И почему ему плевать на ту бессмысленную возню, из которой, по сути, состоит жизнь? Да потому, что он не вписывается.В последнее время одиночество стало давить на плечи. Общения, даже самого невинного, он избегал, чувствуя себя никчемным и желчным. Роберта мог сутками преследовать неприязненный взгляд кассирши, дожидавшейся, пока он вывернет карманы в поисках мелочи. Ощущение, что с него содрали кожу, приходило все чаще и чаще. Очутившись однажды в магазине «Дисней», он понял, что его привела сюда жажда искренних, приветливых улыбок продавщиц. Искренних. Чушь собачья. Им за то и платят, чтоб улыбались. В следующий раз даже пришлось раскошелиться, чтобы не оскорблять продавщиц в лучших чувствах. Подарки для Тамары и Ванессы дожидались своего дня.– Ты чего? – Тэмми потянула его за рукав в детскую. – Размечтался?Девчонки ждали, по-турецки усевшись на двухъярусной кровати. Сна ни в одном глазу. Роберт протянул стакан. Напились по очереди, прикинувшись умирающими от жажды. Тэмми похлопала по одеялу рядом с собой, и Роберт послушно сел.– Ну! – возмутилась Несси. – Так мне тебя не видно. – Она соскользнула вниз, пристроилась под боком у сестры. – Класс!– А почему ты не женишься, Роберт? – завела свою излюбленную пластинку Тэмми.– Я уже говорил – не встретил подходящего человека.– Поторопись, – фыркнула младшая. – Ты уже и так старый.– А из вас, случаем, никто за меня не пойдет лет эдак через… несколько?– Ф-ф-у-у! – Обе сморщили носы.– Ты ж весь в морщинах будешь. С палкой и все такое. – Тэмми передернуло от отвращения.– А я подтяжку лица сделаю.– Слушай, Роберт, – Тэмми сочувственно погладила его по руке, – ты не расстраивайся. Кто-нибудь и для тебя найдется.– Может, Луиза? – деловито спросила Несси.– Не-а.– Это почему? – Роберт любил наблюдать, как девчонки дают отставку всем кандидаткам родителей на роль его половины.– Зануда.– По-твоему, выходит, главное для жены, чтобы она была веселой?– Ха! Само собой.– Пожалуй, ты права. Что ж, давайте уточним, кто мне нужен. Она должна быть веселой – первое. Дальше?Девчонки завопили наперебой, загибая пальчики. От них пахло мылом и клубникой. Так бы и съел… А ведь у него есть идея.– Секунду, – прервал Роберт девочек. – Если честно, вы не все знаете. Недавно я встретил кое-кого.– У-у-у! – отозвались они.– Интересно, понравится она вам или нет? Вы же знаете, как для меня важно ваше мнение.– А пошлешь ее, если нам не понравится?– Конечно.– Тогда давай рассказывай.– Ладно. – Роберт задумался, вспоминая Анжелу, какой он рисовал ее снова и снова. Если бы она знала, что в эту самую минуту портрет ее, обнаженной, лежит у него на столе. Неприлично, конечно. Не по-джентльменски. Но он ничего не смог с собой поделать. Обнаженная шея и плечи требовали продолжения, и уголь сам летал над листом, пока не явил нагую фигуру. Анжела была очаровательна. Само совершенство.– Опять размечтался. – Тэмми нетерпеливо хлопнула его по пальцам. – Ну? Какая она? Маленькая, высокая, худая, толстая? Какая?– Скорее маленькая. И худенькая. Волосы черные, блестящие, пострижены так… – он провел ладонью над головой.– Ежиком, – кивнула Тэмми. – Дальше.– Она соцработник.– Кто?– Помогает людям.– А-а-а. Это хорошо. Дальше.– Знаете, как ее зовут?– Не-а. Говори.– Анжела.– Ан-же-ла. Аннжжже-ллла. – Девчонки пробовали имя на вкус.– Нравится?– А она что, похожа на ангела? – спросила Несси.– Думаю, да.– И крылышки есть?– Запросто. Я, правда, пока не видел, но не удивлюсь.– Bay! Еще чего расскажешь?– Она из Ирландии. Говорит, будто поет. Глаза большие, серые, а ресницы длинные и густые-густые. Ходит забавно – то побежит, то приостановится. Вот так… – Он по мере сил изобразил походку Анжелы.– Смешная, – хихикнула Несси.– Она родилась в большой и очень дружной семье. В Ирландии таких много. Тетушек куча… и все вместе живут.– Долго и счастливо?– Точно. Как в раю. А еще… – Он умолк. Девчонки смотрели на него, такие серьезные, целеустремленные, выставив ладошки с загнутыми пальчиками. Ждут продолжения. – А еще у нее есть дядюшка на чердаке.– Как это? – Загибать следующий пальчик обе поостереглись.– Хороший вопрос. Честно говоря, я и сам точно не знаю – как это, но дядюшка точно сидит на чердаке. Может, заболел, и его хотели забрать в какую-нибудь ужасную больницу, а Анжела с тетками не отдали. Вот и держат его с тех пор на чердаке… заботятся, ухаживают…– Bay!!! – Еще по пальчику загнуто. Беззвучно шевеля губами, девочки подсчитали очки. Общая сумма привела их в восторг.– Есть! – крикнула Тэмми. – Та самая! – Она бросилась на шею Роберту; Несси повисла сзади.– Кто – та самая? – В дверях нарисовался силуэт Питера; лица его Роберт не видел.– Анжела! – хором выпалили девчонки. Питер, шагнув в комнату, растянул рот в улыбке, но в его голосе Роберт уловил обиду:– Никогда от тебя не слышал ни о какой Анжеле.– Анжела, Анжела! – кричали девочки. Роберт опустил обеих на кровать и вскинул руки, требуя тишины.– Да так, недавняя знакомая. Ничего особенного, уверяю тебя. Несерьезно все это.– Ты должен обязательно привести ее к нам на ужин.– Это не настолько серьезно, Питер.Питер в комичном изумлении выпучил глаза:– Обед, по-твоему, это чересчур серьезно? Роберт вздохнул. Для кого как. * * * – На пару часов, не больше, – уверенно пообещала Анжела в ответ на вопрос Стива. – Ты и не заметишь, как время пролетит, а я уже вернулась.Парень кивнул, жадно припав к сигарете. Он выскочил вслед за ней из приюта, заметив у выхода синий плащ.– Возвращайся, Стив. Сыграй в лудо, Детская настольная игра с кубиками и фишками.

посмотри телевизор.Он не торопился исполнять ее просьбу, искоса наблюдая за дверью женского приюта. Стайка девиц на немыслимых каблуках ковыляла по улице. Кожаные жакеты, юбки чуть ниже пупа, карикатурно размалеванные лица. Стив проводил их хмурым взглядом исподлобья, брови у него были рассечены в недавнем припадке.– Стив, – увещевающе сказала Анжела. – Стоит тебе хотя бы заговорить с кем-нибудь из этих девушек – и тебя выгонят. Понял?– Ну.– И пожалуйста, хватит колошматить себя по голове. Волосы пожалей – хотя бы те, что еще остались. Хорошо?– Ну.– Ладно, иди. И тебе, и мне будет спокойней.Он затянулся в последний раз, растер окурок ботинком, еще раз глянул на соседнюю дверь – и скрылся за своей.Послушался. Анжела радовалась этому всю дорогу до музея. В метро – трудно поверить – ни разу даже не озаботилась несчастной судьбой кого-нибудь из соседей по вагону. С легким сердцем погулила младенцу, сидевшему на руках у матери. Младенцев она никогда не пропускала. Каждый хорош на свой лад. У этого глаза раскосые, под тяжелыми веками; можно подумать, будто спит, но нет – зрачки так и бегают из стороны в сторону. Едва наметившиеся бровки дрогнули и вернулись на место. Нижняя губа – пухлая, цвета гранатовых зернышек – капризно оттопырилась. Кокетка. Младенцев-девчушек Анжела звала кокетками, мальчики в ее глазах все как один были похожи на Фрэнка Синатру.Наградой ей была ленивая беззубая улыбка. Мать тоже улыбнулась краешком рта, мельком глянув на безымянный палец Анжелы – замужем или нет?Шагая к Кромвель-роуд, Анжела то и дело с удовольствием позвякивала фунтовыми монетами в правом кармане. Левый карман с десятипен-совиками, изрядно полегчавший по дороге, всегда предназначался для милостыни.План похода она составила заранее: первым делом – в киоск, за мыльцами. Затем, если захочет, пробежится по залам – наверстать упущенное в прошлый раз. Возможно, выпьет в кафе чашку чаю. Возможно, и буклетов купит – теперь для себя, а не для мамы.План был хорош, но ноги сами понесли ее от входа прямиком в зал Европы и Америки, а сердце подпрыгнуло при виде полутора десятков зрителей, окруживших гида. Должно быть, та же самая лекция. Шепотом извиняясь, она пробралась в первый ряд. Лекция та же самая. Лектор другой. Черноволосая женщина громко вещала что-то об обеденных сервизах середины девятнадцатого века. Анжела разочарованно сгорбилась. Хотела было ретироваться, но экскурсовод отметила ее появление улыбкой, после чего уйти было свинством. Пришлось остаться до конца лекции – поразительно нудной. И вполовину не столь интересной, как в прошлый раз.В парадной гостиной Анжела с трудом сдерживала зевки. В сервировочной сосредоточенно моргала, демонстрируя интерес к выложенным плиткой стенам и потолку. Но в комнате Уильяма Морриса случилось непоправимое: она не просто заснула стоя, но и всхрапнуть умудрилась. Громко и отчетливо, без надежды превратить носовой звук в кашель. Черноволосая лекторша кисло улыбнулась. Анжела спрятала лицо в ладонях, чтобы охладить пылающие щеки.Отмучившись, она подошла к знакомому Христу на ослике. Теперь куда? В киоск? Сдались ей эти фигурные мыльца. Лучше на обратном пути заглянуть в аптеку Бута и купить обычного. Ничуть не хуже, зато в два раза дешевле. Буклеты? У нее их и так полно, а читать некогда. Только и остается, что выпить чаю. Анжела вздохнула. Прощай, капуччино. Адьё, чао, арривидерчи.Скатертью дорожка.Анжела развернулась на сто восемьдесят градусов и наткнулась на Роберта. Счастье еще, что он успел схватить ее за плечи и удержать на ногах.– Анжела, – сказал он тихо. – Вы все-таки пришли.– Роберт!– Я ждал вас в прошлую среду.– Мне пришлось слетать домой, в Ирландию. Дядя Майки чудил.– Но он в порядке?– Все отлично.– Рад это слышать.Чувствуя, как снова загораются щеки, Анжела неловко подпрыгивала на месте. Почему он так смотрит? Будто рентгеном просвечивает. Не то чтобы неприятно, но вроде голая стоишь. Она опустила глаза – проверить, не испарилась ли одежда.– У вас сейчас лекция?– Нет. Честно говоря, сегодня у меня выходной. Я заглянул просто на всякий случай – вдруг вы появитесь. Простите, наверное, я не должен был так говорить. Поверьте, у меня и в мыслях не было…– Ну что вы, я вовсе не… – Анжела потерла нос, подергала мочки ушей и уставилась на ноги. О чем говорить? Как это сказать? Слова застревали в горле, того и гляди подавишься. Да и он, похоже, не специалист в этом деле.– Я хотел просить вас об одолжении, Анжела, – медленно, с натугой выговаривая каждое слово, сказал Роберт. – Мне это нелегко, поверьте. Знаю, что не должен обращаться с такой просьбой к малознакомому человеку, но…– О чем речь? – прервала его Анжела.– М-м-м… Может, пойдем куда-нибудь? Здесь люди, не очень удобно… Вы сейчас свободны?Анжела посмотрела на часы. Обещала ведь пораньше вернуться. – Да.– Отлично. Я знаю один кафетерий неподалеку…– Секунду. – Она вдохнула поглубже для храбрости. – Пожалуй, будет лучше, если я сразу… Мне нужно кое в чем признаться, Роберт.– Вот как?– Да. – Анжела зажмурилась. – Я ненавижу кофе!– А чай?– Чай люблю.– Я тоже. Сам не знаю, почему заговорил о кофе. Лучше звучит, наверное. Основательнее, я бы сказал.– Ну, во мне-то вы точно ничего основательного не найдете. – Анжела рассмеялась, прикрыв ладонью рот, – и поперхнулась под напряженным взглядом Роберта. Если он вздумает возражать, ей останется только броситься под колеса поезда.Возражать он не стал. Усмехнулся застенчиво и легко опустил ладонь ей на талию.– Чай так чай. – Он даже не добавил «на двоих», благослови его Господь. Рельсы метро поплыли перед глазами Анжелы, уступая место чашкам, блюдцам, чайным ложкам и гигантскому куску мыла «Люкс» с торчащим из середины кухонным ножом. Глава седьмая Неловкое молчание за их столиком компенсировалось шумом за соседним. Анжела нервничала, прихлебывая чай, – Роберт слышал, как она постукивает кончиком ботинка об пол. Она изо всех сил старалась не смотреть на спорящую пару. Между бровями легла и задержалась озабоченная морщинка.– Она сейчас заплачет, – свистящим шепотом сказала Анжела. – Боже, только не это.Секунда – и соседка действительно разразилась тоскливыми рыданиями. Ее спутник покрутил головой, поежился смущенно и принялся забрасывать в рот куски с тарелки. Чем громче рыдала его спутница, тем быстрее он запихивал в себя еду, словно затыкал рот ей, а не себе. Подавив смешок, Роберт перевел взгляд на Анжелу. Той было не до веселья. Большие серые глаза излучали сочувствие. Парочка уже привлекла к себе внимание всего зала; посетители следили за развитием событий. Зрелище, конечно, не из самых приятных, и все же у Роберта губы разъезжались при каждом взгляде на едока. Пришлось даже отвернуться и разыграть приступ кашля. Анжела смотрела не отрываясь, зрачки ее пульсировали в такт рыданиям.– Что нам делать? – не разжимая губ, прошипела она.– Делать? Нам? А что мы можем сделать?– Не знаю. Но у нее истерика. Кто-то должен что-то сделать.– Не вижу, чем мы тут сумеем помочь.Роберт постарался изобразить сочувствие, которого, по правде говоря, не испытывал. Какого черта эти двое устроили сцену на глазах у всего кафе? Ему хотелось, чтобы женщина прекратила наконец завывать. Зачем ей понадобилось это шоу? Ее сотрапезник тоже в порядке – вместо того чтобы успокоить или просто уволочь ее из кафе, он лихорадочно ест. Жратву глотает, как автомат – монеты. Однако Анжела с ним явно не согласилась бы. Сидит как на иголках, всем телом нацелившись на соседний столик. Лицо, словно зеркало в форме сердечка, отражает горе рыдающей бабы; пальцы выстукивают дробь на подбородке, кончик языка то и дело облизывает пересохшие губы, и тогда становится виден ровный ряд мелких белых зубов. Чем-то напоминает настороженную породистую кошку… Нужно попробовать передать это выражение на бумаге. Роберт очнулся от своих мыслей, наткнувшись на острый взгляд Анжелы.– Нет, в самом деле. Мы ничем не можем помочь. Вмешаемся – только хуже будет.Поздно. Анжела уже стояла у соседнего столика, сжимая в руке пачку бумажных носовых платков.Роберт закрыл глаза. Теперь скандал обеспечен, как и его участие в безобразной сцене. Земля разверзлась бы, что ли. Потолок бы рухнул. Сойдет и авария с электричеством. Он открыл глаза, схватил чайник и до краев наполнил чашку Анжелы.Прочистил горло, оттягивая страшный момент, – и только тогда посмотрел на соседей.Устроившись на свободном стуле рядом с рыдавшей женщиной, Анжела подсовывала ей очередной платок. Истерика иссякла. Посетители вернулись к своим чашкам, тарелкам, пирожным. Едок – явно довольный тем, что больше не надо запихивать в рот все подряд, – буркнул что-то о послеродовой депрессии и замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33