Поэтому мы никогда не
читаем чужих мыслей, если только нас не просят об этом.
Рейли колебался.
- Послушайте, я заберу свой вызов. О'кей?
- Спасибо.
Букхалтер протянул руку. Рейли пожал ее, но сделал это весьма
неохотно.
- Теперь я уйду.
- Хорошо.
Рейли не терпелось спровадить гостя и остаться одному.
Тихонько насвистывая, Букхалтер отправился в издательство. Он не
хотел встречаться с Этель сейчас. Любые недомолвки разрушали
телепатическую интимность. Обычно ни один из супругов не ощущал барьера в
сознании другого, но при этом они свято уважали право друг друга на
уединение.
Этель наверняка бы обеспокоилась, но беда уже пронеслась, и потом она
тоже была Болди.
В каштановом парике и с такими же ресницами, Этель не была похожа на
Болди, но ее родители жили к востоку от Сиэтла, где вскоре после Взрыва
обнаружились последствия жесткой радиации.
Ветер, несущий снег, дул над Модоком и уносился к югу по Долине Ута.
Букхалтер пожалел, что он не в ковтере, не плавает один в необъятной
пустоте неба. Покоя небесных сфер не мог достичь даже самый тренированный
Болди, не уйдя при этом в пучины хаоса. На земле обрывки мыслей, фрагменты
шелеста подсознательных процессов всегда давали себя знать. Именно поэтому
почти все Болди любили летать и были превосходными пилотами. Огромные
воздушные пространства были их отшельническими хижинами.
Букхалтер ускорил шаги. В главном холле он встретил Муна, сообщил об
улаженной дуэли и пошел дальше, оставив толстяка в полной растерянности.
На визоре был вызов от Этель. Она беспокоилась насчет сына и
интересовалась, был ли Букхалтер в школе. В школе он был и послал ответ о
беседе с Элом.
Кейли он нашел в том же солярии.
Автор был печален. Букхалтер не собирался поощрять подобные тенденции
и велел принести им пару бодрящих напитков. Седовласый автор был погружен
в изучение селекционного исторического глобуса, высвечивая по выбору
разные эры.
- Посмотрите сюда, - сказал Кейли.
Он пробежал пальцами по ряду клавиш.
- Видите, как неустойчивы границы Германии...
Границы колебались и полностью исчезали по мере приближения к
современности.
- А Португалия? Вы заметили зоны ее влияния?..
Зоны уверенно сокращались, начиная с 1600 года, в то время как другие
страны испускали блестящие лучи, наращивая морскую мощь.
Букхалтер отпил из стакана.
- Немногое сохранилось от прошлого.
- Да, немногое... Что случилось? Ваше лицо взволновано.
- Я не знал, что это так заметно, - сухо сказал Букхалтер. - Только
что я сумел избавиться от дуэли.
- Бессмысленный варварский обычай, - заявил Кейли. - Как вам это
удалось?
Букхалтер объяснил, и писатель, сделав большой глоток, фыркнул:
- Какой позор... В конце концов, быть Болди не такое уж преимущество.
- Какие там преимущества... Одни осложнения.
Повинуясь внутреннему импульсу, Букхалтер стал рассказывать автору о
сыне.
- Поймите мою точку зрения. Я понятия не имею, какой стандарт
применим к юному Болди. Он - продукт мутации, а мутация еще не
завершилась. Кроме того, дети Болди требуют особого обучения, чтобы в
зрелом возрасте они могли сами справляться с собой.
- Вы, похоже, отлично приспособились.
- Я учился. Все наиболее чувствительные Болди обязаны готовиться. Мы
покупаем безопасность, забывая о некоторых преимуществах. Заложники
судьбы, хоть это и высокопарно. Мы создаем блага будущего, прося лишь об
одном - чтобы нас пожалели и приняли такими, как мы есть. Отказываясь от
многих благ настоящего, мы просим будущее принять нашу дань и принести
умиротворение.
- Вы несете расходы, - сказал Кейли.
- Да, мы несем расходы. Мы и наши дети. Таков баланс. Если бы я
извлек нечестные преимущества из своих телепатических способностей, я не
прожил бы долго. И Болди были бы стерты с лица Земли. Мой сын обязан знать
это, а то он становится слишком антагонистичным.
- Все дети антисоциальны, - протянул Кейли. - Они индивидуалисты по
природе. Вам стоит беспокоиться лишь в одном случае: если отклонения
мальчика так или иначе связаны с его телепатическими возможностями.
- Может, вы и правы...
Букхалтер осторожно коснулся разума собеседника. Сопротивление
значительно ослабело. Он улыбнулся про себя и продолжил беседу о личных
трудностях.
- Отец всегда остается отцом. А взрослый Болди должен быть очень
приспособлен к окружающему миру, иначе он погибнет.
- При правильном воспитании у ребенка не будет много неприятностей, -
заметил Кейли, - но учитывая один нюанс... Если в дело не вмешается
наследственность.
- Это более, чем вероятно. Телепатическая мутация практически не
изучалась всерьез. Тем более, что телепатия может быть вообще не
свойственна для разума. Если лысение является характеристикой второго
поколения, то у третьего вполне могут проявиться иные черты.
- Если честно, - сказал Кейли, - то у меня лично ваши способности
вызывают нервозность...
- Я вижу. Как у дуэлянта Рейли.
Сравнение не слишком пришлось автору по душе.
- Во всяком случае, - сказал он, - если мутация ошибочна - она
умирает. Попросту не дает значительного потомства. Я смотрю на ситуацию
глазами психоисторика. Если бы в прошлом существовали телепаты, настоящее
было бы иным.
- Вы уверены, что их не было? - спросил Букхалтер.
Кейли растерянно моргнул.
- Вы считаете... Черт побери, в средние века их называли бы святыми.
Или колдунами. Опять же эксперименты герцога Рейна... Но все же подобные
случаи были преждевременны. Природа обычно вытаскивает выигрышный билет,
но не всегда с первого раза.
- Возможно, и телепатия еще не выигрышный билет... А всего лишь
ступень к другим вершинам, например, к четырехмерным сенсорам.
Однако, наша беседа приобретает абстрактный характер...
Кейли увлекся и практически забыл о собственных комплексах.
Приняв Букхалтера как телепата, он стер свои возражения против
телепатии, как явления, и спорил азартно и неординарно.
- Человеку свойственно отделять себя от остальных. В прошлом немцы
вечно тешили самолюбие тем, что они не такие, как все. То же самое
происходило с... как там называется эта восточная раса?..
Ну, острова за китайским побережьем?
- Японцы, - у Букхалтера была отличная память на всякую ерунду.
- Да, японцы. Они твердо знали, что они - потомки богов, и,
следовательно, высшая раса. Изумительная логика. Японцы были малы ростом -
и наследственность создала комплекс по отношению к более высокорослым
расам. Впрочем, южные китайцы были не выше, но у них подобного барьера не
наблюдалось.
- Значит, среда и воспитание?
- Они. Когда японцы получили идеи буддизма, они переделали его на
корню, приспособив к собственным нуждам. Так возник бусидо, завораживающе
прекрасный и бестолковый кодекс самураев, идеальных воинов-рыцарей. Вы
когда-нибудь видели бонсаи или ювелирные японские деревья?
- Не помню. Как они выглядят?
- Крохотные подробные копии настоящих, но из драгоценного камня и с
безделушками, свисающими с ветвей. И зеркальце. Непременно зеркальце. По
преданию, первое драгоценное дерево предназначалось для выманивания богини
Луны из пещеры, где она сидела в самом дурном расположении духа. В
результате леди была столь заинтригована видом сверкающего дерева и
собственным отражением в зеркале, что вышла на свет божий. И все остальные
принципы японцев были одеты в столь же прелестные одеяния. Гениальная
идея. Нечто похожее пытались сделать древние немцы. Их последний диктатор
- его еще звали Бедный Гитлер, я уже забыл из-за чего, но какая-то причина
была - возродил первобытную легенду о Зигфриде. Отличная рациональная
паранойя. Идеал - домашняя нематеринская тирания, крепкие семейные связи.
Они же перешли и на государство. Немцы воспринимали Бедного Гитлера, как
общего Отца. Мы также повторили их путь и неизбежно пришли к Взрыву. А
Взрыв привел к мутации.
- А в результате мутации появился я, - пробормотал Букхалтер.
Он допил напиток. Кейли глядел в пространство невидящими глазами.
- Забавно, - сказал он спустя некоторое время, - крайне забавно...
Весь этот бред со Всеобщим Отцом... Знаете ли вы, как эффективно он
способен влиять на человеческую психику?
- На человеческую? - с еле заметной иронией переспросил Букхалтер.
Кейли бросил на него острый взгляд.
- Простите, - спокойно ответил писатель, - простите меня. Конечно, вы
тоже человек. И я обязан извиниться перед вами.
- Забудем это, - улыбнулся Букхалтер.
- Нет, я не хочу забывать, - возразил Кейли. - Вы знаете, я вдруг
обнаружил, что телепатия не так уж важна. И она не делает вас отличным от
меня. Отнюдь...
- Обычно у людей уходят годы на понимание вашего открытия, - заметил
Букхалтер. - Годы жизни, годы работы вместе с выродком, которого они
воспринимают лишь как Болди, Лысого.
- Вы прочли мой комплекс во время работы над Дариусом? - неожиданно
спросил Кейли.
- Нет.
- Вы лжете, как джентльмен. Спасибо. И мне неважно, читали ли вы мои
мысли, или это плод моего больного воображения. Я скажу вам сам, повинуясь
лишь собственной воле. Мой отец - я ненавижу своего отца - был тираном, а
я был маленьким ребенком, и он бил меня в присутствии множества людей. Но
почему-то сегодня прошлое не кажется мне столь важным.
- Я не психолог, - ответил Букхалтер. - Но и мне прошлое не кажется
важным. Особенно комплексы прошлого. Вы давно не маленький мальчик. Вы
взрослый большой Кейли, и я с вами работаю и беседую.
- Ну что ж... Я узнал вас лучше, Эд, и теперь вы можете... войти.
- Не так, - улыбнулся Букхалтер. - Мы будем работать вместе. Особо
над Дариусом, особо над вами. Искренность за искренность.
- Я попытаюсь сделать свои мысли честными, - сказал Кейли. - Я даже
не против отвечать вам... вслух. Ответы на самые личные вопросы. Видимо, я
лишь мешал сам себе.
- Отлично. Начнем прямо сейчас?
- Да.
Взгляд Кейли был свободен от тревог и подозрений.
- О Дариусе я узнал впервые от своего отца...
За один день они успели сделать больше, чем за две предыдущие недели.
Испытывая приятное чувство удовлетворения, Букхалтер заявил доктору Муну о
идущих в гору делах, после чего обменялся мыслями с парой Болди, его
коллегами, - и направился домой. Скалистые горы заливало кровью западного
заката, и прохладный воздух холодил щеки Букхалтера.
Он получил теперь доказательство; Кейли был твердым орешком, но он
сумел... Значит, это возможно и с другими. Эксперт улыбнулся.
Этель будет довольна. Некоторым образом ей приходится еще тяжелее. С
женщинами так всегда. Мужчины страшно взволнованы своей независимостью, а
независимость частично теряется с появлением женщины. И если женщина эта -
Болди, то... И тот факт, что Этель в конце концов была принята в женские
клубы и кружки Модока, говорит в пользу ее блестящих личных данных. И лишь
Букхалтер знал, каким горем было для Этель оставаться на всю жизнь лысой.
Даже муж никогда не видел ее без парика.
Его мысли полетели вперед, в низкий двухъярусный дом на холме, и
встретились с теплыми мыслями жены.
Это было нечто большее, чем поцелуй.
Встреча разумов, волнующее чувство ожидания, усиливающееся вплоть до
звука открывающейся двери и момента физического соприкосновения... Для
этого стоило родиться Болди. И стоило терять миры.
За обедом состояние слитности распространилось и на сына, сделав еду
более изысканной, а воде придав привкус вина. Понятие "дом" имело для
телепатов смысл, необъяснимый для остальных людей. Слова останавливались
перед ощущениями.
"...Зеленый Человек несся вниз по отрогам Красной Ледяной горы.
Подлые волосатые гномы пытались загарпунить его".
- Эл, - сказала Этель, - ты опять думаешь о Зеленом Человеке?
Что-то холодное, полное ужаса и дрожащей ненависти мелькнуло между
сидящими - словно крупный град ударил по еще зеленой траве. Букхалтер
покачнулся и уронил салфетку. Он быстро коснулся разума жены, пытаясь
успокоить и ободрить ее.
Мальчик, сидевший на другой стороне стола, понял свою ошибку и искал
спасения в полной неподвижности. Молчаливый и настороженный, но слишком
слабый для сопротивления. Он понимал это и ждал, пока эхо мыслей
разобьется о молчание.
- Продолжай, Эл, - сказал Букхалтер, вставая.
Этель начала было что-то говорить, но он приказал ей замолчать и
поставить барьер. Она не должна была вставать между ним и сыном.
Букхалтер взял Эла за руку и вывел во двор. Эл косил на отца
испуганным глазом, и эксперт вспомнил детские проблемы Кейли. Нет, это не
то, совсем не то...
Букхалтер посадил Эла на скамью рядом с собой и заговорил особенно
отчетливо. Было неприятно убирать слабый заслон мальчика, все равно что
отрывать от себя хрупкие руки, но ничего поделать он не мог.
- Странно думать так обо мне, - сказал он. - Тем более странно думать
так о своей матери.
Он ожидал упрямства и замкнутости, но вместо них присутствовали
холодность и злоба. "И это плоть от плоти моей", - подумал Букхалтер.
Эл молчал.
Букхалтер коснулся разума мальчика.
Эл попытался вырваться и убежать, но отец крепко держал его.
Инстинкт, а не разум - ведь для телепата расстояние не играло почти
никакой роли.
Как же ему не хотелось делать этого... Процесс насилия уносил с собой
частицы чувствительности, так необходимой для Болди. Но сегодня жестокость
была неизбежна. Он нес расходы.
Букхалтер искал. Иногда он бросал в Эла ключевое слово, и волна
ассоциаций была ему ответом.
Наконец, больной и полный отвращения к самому себе, Букхалтер
позволил сыну уйти и остался один, наблюдая за умирающим отблеском на
снежных пиках.
Все еще можно было исправить. Обучение было только начато, и его
можно, нужно оборвать. Но не сейчас, не теперь, пока гнев настоящего не
уступит место спокойствию и пониманию. Какое тут, к черту, спокойствие!..
Не сейчас.
Букхалтер сосредоточился и переговорил сначала с Этель, а после с
дюжиной Болди, так или иначе знакомых с ним. У всех были семьи, дела, но
ни один не опоздал, когда через полчаса они собрались в задней комнате
"Паден Таверн", в Нижнем Городе. Сэм Шейни первым поймал отрывок знания
Букхалтера, а затем и остальные включились в его эмоции.
Собранные духовно в единое существо, они ожидали и слушали.
Разговор на уровне сознания не занял много времени. Букхалтер
рассказал собравшимся о японском ювелирном дереве со сверкающим
зеркальцем, о сияющем соблазне. Он рассказал им о рациональной паранойе, о
сахарной оболочке любой пропаганды, и об изменении ее формы до такой
степени, что истинные мотивы терялись под внешним блеском.
Безволосый Зеленый Человек, героический, всемогущий - символ Болди.
И дикие волнующие приключения, опутывающие гибкий юный разум и
увлекающие его по дорогам опасного безумия.
Да, взрослые Болди также могли слушать рассказы о Зеленом Человеке,
но зачем?.. Взрослые не читают книг своих детей, разве что обнаруживая
явный вред. А какой вред в детских приключениях Зеленого Человека и подлых
волосатых гномов. Волосатых... Мечты детства, и больше ничего.
- Я тоже так считал, - сказал Шейни. - Мои девочки...
- Оставьте, - ответил Букхалтер. - Я был ничуть не умнее вас.
Дюжина разумов растянула свою чувствительность, пытаясь нащупать
мысли своих детей, - и нечто отпрянуло от них, тревожное и настороженное.
- Это он, - сказал Шейни.
Слова были не нужны. Тесной группой вышли они из "Паден Таверн" и
направились к Центральному Универмагу. Дверь была заперта.
Двое мужчин подставили плечи, и створки распахнулись.
В дальней подсобке темного магазина стоял человек. Его непокрытая
лысина ярко блестела под белым неоновым светом.
Губы человека шевелились беззвучно и беспомощно.
Умоляющая мысль столкнулась с беспощадным спокойствием вошедших и
была отброшена в сторону.
Букхалтер вынул кинжал. Серебром засверкало оружие остальных.
Они несли расходы.
Давно смолк страшный крик мистера Беннинга, но его умирающая мысль
продолжала биться в мозгу идущего домой Букхалтера. Болди, не носивший
парика, не был безумцем. Но он был параноиком.
Тиранический эгоизм невероятных масштабов и яростная ненависть к
нетелепатам.
1 2 3 4