А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Она хочет вас погубить, мой дорогой. Очевидно, вы ей слишком много изменяли, — воркующий смех, — на что я абсолютно не могу пожаловаться.
— Прекратите всю эту чепуху, — орет Ривера, — и дайте, наконец, сюда газету! Какая наглость! Это наше свадебное фото. Я буду жаловаться. Это провокация. Я полечу в Лондон. Я уезжаю. Лиза должна быть объявлена недееспособной. А теперь идите. Уходите! Я должен остаться один, мне нужна ясная голова…
— Может, сначала выпьете виски?
— Да! Да! Хорошая идея! Нет, водки! Рюмку водки!
— Большую? Маленькую?
— Полный бокал!
Звенят кубики льда, открывается бутылка.
— Итак, шери! Выпьем за вашу новую свободу! Поцелуйте меня, все не так уж плохо. Кстати, я пока не могу уйти, я заказала ланч в номер. Официант сейчас придет. Так, мелочь. Я сегодня еще не ела.
— Вы заказали что? — рявкает Ривера.
— Еду заказала. Почему это вас так волнует? Я действительно голодна. К тому же в это время у них нет дел на кухне, и они обслужат через пять минут. Вот контракт на грамзапись в Марселе. Почему бы вам не прочитать его сразу? Или лучше: мы пройдем вместе пункт за пунктом. О’кей, шери?
Ривера что-то недовольно бормочет, но я слышу, как он садится. Хорошенький сюрприз. Что мне делать? Дело опасно затягивается. После контракта она будет есть, потом болтать, так быстро он от нее не избавится. Я знаю этот въедливый тип женщин. А я не имею никакого желания часами торчать голой в гостиничной ванной, это ниже моего достоинства, даже если это роскошная ванная из розового и черного мрамора в отеле «Риц».
А не дай Бог Ривера потом опять потянет меня в постель? Нет, нет, только не это! Пусть он делает шоколадный ротик своей приятельнице, с меня довольно брюссельских конфет, от одного воспоминания тошнит. Я должна уйти отсюда. Но как?
По опыту знаю, что номера люкс всегда имеют второй выход, чтобы в случае необходимости можно было сдать каждую комнату в отдельности. Обследую стены. Так и есть. Спальня имеет прямой выход в коридор. Дверь, правда, замаскирована тяжелой бархатной портьерой, но мой опытный глаз ее сразу находит. Ключ торчит в замке. Спасена!
Правда, надеть мне нечего, потому что платье и туфли остались в красном салоне, зато у меня есть моя серебристая сумочка с ключами, губной помадой и деньгами — к тому же у меня есть мужество, а это самое главное!
Одолжу у Риверы его махровый халат (завтра отошлю назад). Как-нибудь уж проскочу мимо портье к стоянке такси на Вандомской площади.
А если меня кто-нибудь спросит, почему я босиком и полуголая бегаю по отелю? Надо что-нибудь придумать.
Белый махровый халат мне слишком велик. Зато пахнет дорогим одеколоном и имеет большой капюшон. Натягиваю его на голову, свешиваю спереди свои локоны, подвожу губы. Не дурно, белое мне идет. В большом халате я выгляжу нежной и хрупкой, почти как рождественский ангелочек.
Адье, Ривера! Бесшумно крадусь к двери, осторожно открываю и беззвучно покидаю место преступления (которого не было). Ура, коридор пуст, не видно ни души. Теперь бы еще незаметно выбраться отсюда.
Неожиданно я слышу за собой шаги. Кто-то грубо хватает меня за руку и ударяет.
— Ах ты сволочь! Потаскуха! Путанка!
Я ничего не понимаю. Опять нападение? Ну, теперь-то они не на ту нарвались! Этому я покажу. Я его так проучу, что он никогда больше не притронется к женщине! Я в ту же секунду оборачиваюсь, хочу заехать обидчику коленом в пах — и замираю. Передо мной стоит мужчина в коричневом костюме!
Он так же огорошен, как и я. Мы безмолвно таращимся друг на друга.
— Что вам от меня надо? — спрашиваю я, наконец. Он смущенно поправляет галстук.
— Пардон, мадам, я вас спутал… с кем-то другим… я хочу сказать, с другим человеком… совсем с другим…
— Которого вы хотите убить?
— Разумеется, нет! — Он бледнеет, отступает назад и хочет исчезнуть, но в этот момент открывается дверь из номера Риверы и выходит женщина с розовыми серьгами. Мужчина испускает гневный вопль, грубо отпихивает меня и мчится к ней.
— Ах ты сволочь! Путанка! Каналья! Я убью тебя!
— Альберт! — в ужасе кричит женщина, отскакивает назад, захлопывает дверь — и в тот момент, когда он хватается за ручку, она поворачивает с другой стороны ключ.
Что будет теперь? Дело принимает скандальный оборот. Альберт, не раздумывая долго, набирает в легкие воздуха и начинает благим матом орать, сотрясая стены. В основном нечто нечленораздельное, но все же я понимаю, что она его жена и живой она от Риверы не выйдет.
Он как буйнопомешанный стучит в дверь ногами, барабанит обоими кулаками и, в конце концов, со всей силы бросается на дверь 101. Он производит неимоверный грохот, и я спрашиваю себя, успею ли я исчезнуть до прихода полиции. Нет, слишком поздно. Она уже идет
Что делать? Стоп, ложная тревога! Из-за угла появилась не полиция, а официант. Он катит перед собой на колесиках симпатичный столик, покрытый белой скатертью. Выглядит все это весьма аппетитно. Тарелки, серебряные приборы, кусочки масла на льду, тарелка с сырами, роза в серебряной вазочке, два кофейничка, ароматно пахнущие кофе, корзиночка с хлебом. Изысканно сервированный стол для двоих.
Официант в стандартной униформе невозмутимо подходит к бушующему мужчине.
— Пропустите меня, — приказывает он, — внутренний сервис!
Мужчина в коричневом костюме оборачивается, оценивает ситуацию, прищуривается. Его лицо багровеет. Потом он так наподдает ногой столик, что тот опрокидывается, сыр разлетается по ковру во все стороны, а черный кофе разбрызгивается по стене.
— Вы с ума сошли? — кричит официант и отпрыгивает назад. — Что вы себе позволяете?
Он мчится к настенному телефону и призывает подмогу.
— Там моя жена, вы, идиот! Моя жена внутри, — безумствует мужчина и еще раз наподдает ногой столик. — Моя жена! С этим бабником! Заперлись! Я их обоих убью, проклятого испанца в первую очередь. Выходи, сволочь, — он барабанит в дверь, — открывай, чертова каналья! Открывай! Открывай! Открывай…
Мне пора!
Официант повесил трубку, в любой момент может прийти подкрепление. Я надвигаю низко на лоб капюшон и бесшумно крадусь за угол. Где лестница? Вот она. Никого. Но нижний чайный салон, мимо которого я должна пройти, начинает заполняться людьми. Что мне делать, черт побери!
Путь к выходу кажется бесконечно долгим. Внизу слишком много людей. Журналисты, ждущие Риверу. Изысканные дамы, пьющие чай, а на проходе два фотографа с тяжелыми камерами беседуют с администратором. Только портье нигде не видно — к счастью, — хотя он, скорей всего, не узнал бы меня. Я сомневаюсь, чтобы было принято приходить в престижный отель в голубом платье от Дживанши и покидать его босиком, таинственно, как привидение, в белом халате.
Были бы на мне хотя бы туфли! И что меньше бросается в глаза: выйти или выбежать? Я бы, лучше побежала, но это слишком подозрительно. Еще сочтут меня за гостиничную воровку и арестуют. Значит, я должна идти совершенно непринужденно, будто я всегда гуляю днем по Парижу босиком и в купальном халате.
Поднимаю голову, изображаю довольную улыбку, как ни в чем не бывало, засовываю одну руку в карман, другой размахиваю и вышагиваю, будто я на берегу. Не слишком быстро, не слишком медленно, прямиком к выходу. Не смотрю ни направо, ни налево, однако уголками глаз замечаю, что все поворачиваются и ошарашено глазеют на меня. Становится совсем тихо. Только сердце мое стучит.
— А что это такое? — восклицает один из фотографов, когда я молча прохожу мимо него. — Вы ищете пляж, мадам?
Молниеносно соображаю. Что сказать? Поворачиваю к нему голову, сияю во весь рот и сообщаю:
— Мы снимаем пляжные моды наверху, в сто первом люксе. Я забыла свою косметичку в машине!
Второй фотограф присвистывает с восхищением.
— Прелестная модель, — замечает он, — ее можно купить?
— Конечно! Но вам это, боюсь, будет не по карману!
— Не уверен, — смеется он, — мы зарабатываем не так хорошо, как вы, манекенщицы, но порой перепадает приличный кусок!
— Пляжные моды? — недоверчиво перебивает администратор, — где вы фотографируете пляжные моды? В люксе господина маэстро Риверы? Он мне об этом ничего не говорил. Я должен попросить вас, мадам…
Больше он не успевает ничего сказать.
— Сто первый? — как по команде кричат в один голос оба фотографа. — Там он прячется? — Они хватают камеры. — Жан-Люк, — командует тот, что повыше, — наверх! — И они устремляются вперед. Администратор бежит за ними.
— Стой! Стоять! Что это вам взбрело в голову! Маэстро нельзя беспокоить. Это «Риц», а не какая-нибудь ночлежка на Пигаль. Нашим гостям нельзя докучать. Вы что, не слышите? Вернитесь, или я прикажу вас арестовать.
Разгорается жаркий спор, все журналисты окружают фотографов, а я пользуюсь замешательством, чтобы незаметно исчезнуть. Выпархиваю через вращающуюся дверь — и вот я уже на улице.
На солнечной Вандомской площади ждут четыре такси. Водители стоят у тротуара, курят, один читает газету, другой беседует с портье о скачках в Лоншан в предстоящее воскресенье. При моем появлении все, как по команде, устремляют на меня взгляды. Портье украдкой смотрит на мои босые ноги, но тактично сдерживается, в конце концов, я выхожу из отеля. Как знать, а вдруг я эксцентричная американская миллионерша?
— Вы свободны? — спрашиваю я первого водителя. Он ухмыляется и тут же распахивает передо мной дверцу.
— Счастливого пути, — желает мне портье и тоже ухмыляется. Узнал меня? Ну и что?
— Улица Ласепед, пожалуйста.
— В бассейн?
— Нет, верхний конец, почти у площади Контрэскарп.
Поездка проходит без эксцессов. Ни один полицейский не останавливает нас, чтобы задержать меня за нарушение общественного порядка. Только один раз, в жуткой пробке на Пон Неф, мы несколько минут стоим рядом с большим зеленым автобусом. Это не очень приятно!
Множество любопытных глаз вдруг рассматривают меня сверху. Я чувствую себя абсолютно голой, натягиваю еще ниже капюшон на голову и закрываю глаза. Но и эта поездка заканчивается. В начале шестого я дома, и как только живой и невредимой оказываюсь в квартире, меня одолевает такой хохот, что я долго не могу остановиться.
По сути, это было крайне забавно. Правда, у меня нет нового друга с личным самолетом (этого человека я не желаю больше видеть!). Но кое-чему я научилась. Настоящий кошмар — зависеть от такого эгоиста, как Ривера. Развеяна еще одна иллюзия (о великих мира сего, имеющих большой кругозор). Если все такие, как Ривера, я ничего не потеряла!
Только одного я не понимаю! Почему знаменитый, сказочно богатый мужчина пятьдесят шесть лет подряд мучается с сужением крайней плоти? Маленький надрез — и он мог бы вести нормальную половую жизнь. Еще интереснее то, что ни одна из его бесчисленных жен и любовниц не уговорила его сделать эту безобидную операцию.
Скорее всего, он руками и ногами защищал свой священный фаллос (жаль такую реликвию!), а дамы воспринимали это как что-то неизбежное, как дань знаменитому человеку. (Хотела бы узнать количество потребляемого ими вазелина.)
Я принимаю теплую ванну, потом холодный душ, с головы до ног натираюсь душистой розовой эмульсией из цветов алтея, надеваю просторное белое хлопчатобумажное кимоно, купленное недавно в маленьком бутике на бульваре Сен-Мишель, и наконец-то готовлю себе еду.
С большой миской пикантного зеленого салата, тремя запеченными в фольге картофелинами, маслом с пряностями и свежим фруктовым кремом я усаживаюсь на террасе с видом на Пантеон и наслаждаюсь творением своих рук.
Вкус потрясающий! Ем досыта и знаю при этом, что не поправлюсь ни на грамм, даже десерт, нежный, легкий банановый крем, по Неллиному рецепту — в духе «Голливуд-Брайт-Стар»-диеты.
Разве у меня все не замечательно? Откидываюсь назад, поднимаю повыше ноги и любуюсь видом на неровные парижские крыши до самого собора Сакре-Кер. Я абсолютно счастлива, сыта, немного сонлива, но одна вещь меня страшно интересует.
Что сейчас происходит в знаменитом пурпурно-золотом люксе номер сто один в отеле «Риц»? Безумный Альберт уже вышиб дверь? Там сейчас летают пепельницы и бочонки с шампанским, не говоря уж о неповторимых брюссельских конфетах? Лучше я позвоню туда. Скорей всего, Реджинальдо терзают страхи, что в довершение ко всему еще обнаружат меня в голом виде в его постели.
Нахожу телефон, набираю, но попадаю всего лишь на коммутатор.
— Маэстро не принимает звонков, — отвечает вышколенный женский голос, — мадам хотела бы что-нибудь передать?
— Да, пожалуйста, — говорю я на своем литературном французском, без малейшего намека на канадский акцент, — передайте ему, что он может забрать свой купальный халат у директора Парижской оперы. Чтобы он был так любезен и позвонил сегодня.
— Месье знает номер?
— Да, мадемуазель.
Весь вечер безуспешно жду звонка. Что там произошло? Мною овладевает беспокойство. Надеюсь, он жив.
Вторая часть трагедии на следующий день освещена во всех газетах. Утренние напечатали только краткие сообщения, что Реджинальдо Ривера, скандально известный испанский дирижер, переносит свои гастроли в Марселе. Причина: несчастный случай!
Но во «Франс Суар», излюбленной газете-сплетнице, вся история описана до мельчайших подробностей. Очевидно, Альберт проник в номер через ту же дверь, через которую спасалась бегством я, и начал там неистовствовать. Своей жене он сломал ребро, Риверу одним-единственным метким ударом в подбородок послал в нокаут. Когда прибыла полиция, он все еще буянил, и арестовать его удалось только после яростной рукопашной схватки.
Кстати, женщина с розовыми серьгами из перьев в действительности оказалась руководительницей программы одной из фирм грамзаписи, правда, не «Полидора», а ее муж-холерик — кто бы мог подумать — многократный миллионер. Он владелец двухсот прачечных в Париже и воплощенное доказательство того, что деньги отнюдь не прибавляют благородства.
На следующее утро я в последний раз иду в «Риц». Кто знает, вдруг Реджинальдо из больницы вернулся в отель? Увы, это не так.
— Маэстро уехал, — сообщают мне без комментариев.
Меня так и тянет спросить, не находили ли при уборке сто первого люкса шелковое платье цвета морской волны и пару белых туфель с ремешками. Но я не делаю этого. Хотя мне и жаль красивых вещей, но они достались мне дешево, и я переживу их потерю!
Как платье — так и мужчина. Один раз надела — и выбросила! Бокал, из которого пригубили, чтобы потом с криком «Ура!» швырнуть об стену! Да, в сорок лет такое можно себе позволить. (В двадцать я бы до смерти расстроилась!) К тому же я неплохо вложила деньги. Взгляд за кулисы этого стоил.
В очередной раз подтвердилась моя теория, что работа и частная жизнь неразрывно связаны. Бесцеремонный в офисе, бесцеремонный и в постели. Не неукротимый гений стоит за всеми процессами, скандалами, аферами Риверы, а попросту расстройство сексуальной жизни. Проблемы с потенцией! Вот ключ к его характеру.
Итак, феномен Риверы объяснен. Остается только одно: его власть над Нелли! Этого я не могу понять, но когда-нибудь решу и эту загадку. Все в свое время. Следующие две недели богаты событиями. Но самое главное следующее: Нелли прекращает благословенный денежный поток.
Я понимаю ее соображения. Вот уже шесть недель, как я не написала ни единого слова, рукопись валяется в полуготовом виде, никакого прогресса, думаю, я на ее месте поступила бы точно так же.
Месяц Нелли терпеливо выжидала. Потом предложила выделить мне комнату на Голливуд-Брайт-Стар-Ранч, чтобы мы вместе могли продолжить работу над ее книгой. Но я не хочу уезжать из Парижа. Я уверена, что вскоре смогу возобновить работу. К тому же у меня такое чувство, что я должна здесь остаться. Произойдет что-то важное, я не хочу в Калифорнию.
— Хорошо, — согласилась Нелли, — ты можешь оставаться в квартире. Но ты поймешь меня, моя крошка, лень я не финансирую. Пока не начнешь опять работать, тебе придется перебиваться самой.
— А поездка в Лондон в июле?
— На «Би-би-си ток-шоу»? Это работа. Ее я оплачу, в том случае, если к тому времени ты дойдешь до пятидесяти пяти килограммов.
На этом мы и порешили.
Целыми днями я ломаю себе голову, что мне предпринять. Прикасаться к моим собственным деньгам мне бы не хотелось, но на что жить? Нелли переводила мне ежемесячно пятнадцать тысяч франков. От последней выплаты ничего не осталось. Даже две тысячи в минусе, поскольку со дня нападения я непрерывно трачу деньги. У меня вошло в привычку всюду разъезжать на такси. Я хожу на концерты, в дорогие вегетарианские рестораны, покупаю книги, пластинки и билеты в оперу по пятьсот франков на лучшие места. Мне вообще нечего было надеть, так как все, привезенное из Канады, болтается на мне, и я была вынуждена купить пару легких платьев, брюки и туфли, симпатичные вещи, идеальные для теплой погоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32