Прибывший вскоре доктор Вуд, личный врач Билли, уже не смог ничего сделать, ему оставалось лишь констатировать факт.— Но почему, почему? — снова и снова спрашивала Билли сквозь слезы.— В этом нет ничего необычного, миссис Ор-сини. Срок был небольшой, всего три месяца, может, неделей больше. Если происходит выкидыш, то чаще всего это случается в первые три месяца. Что совсем не говорит о вашей неспособности иметь детей в будущем. Значит, была какая-то причина, чтобы эта беременность прервалась. Доктора считают, что таким образом природа исправляет ошибку.— О господи, — только и могла вымолвить Билли. Зачем только она задавала этот вопрос?— Если у вас есть силы, то я посоветовал бы вам сесть в «Скорую помощь» и вернуться домой. Больница подействует на вас угнетающе. Я пришлю сиделку. Полежите несколько дней, и все будет в порядке.— Не стоит просить «Скорую помощь». Со мной Джиджи, и Берго ждет. Они привезли меня сюда, отвезут и обратно.Доктор пристально взглянул на девочку. Она по-прежнему крепко держала руку Билли в своей, и никто не смог уговорить ее оставить Билли.— Прекрасно, миссис Орсини, но пробудьте здесь по меньшей мере еще час. Я подожду на улице, и мы вместе поедем к вам домой. Кто эта юная леди, позвольте спросить?— Моя дочь, — без колебаний ответила Билли.— Слава богу, у вас уже есть дочь и наверняка еще будут дети. Вам только тридцать пять.— Да, — согласилась Билли, — дочь у меня есть… 4 Вернувшись домой из больницы, Билли погрузилась в глубокий сон. Изредка она открывала глаза в полудреме, но потом вновь засыпала. В течение следующих двух дней она несколько раз звонила, чтобы принесли апельсиновый сок и тосты с джемом, иногда читала, но усилием воли заставила себя ни о чем не думать и погрузиться в полузабытье, которое стало для нее душевным убежищем. Лежа на прохладных простынях, она ничем не отягощала свою память, даже несколько прочитанных страниц книги тут же забывались. Ее крепкий организм быстро восстанавливал свои силы.Спустя два дня, глубокой полночью, Билли вдруг проснулась и открыла глаза. Спать совсем не хотелось, и, почувствовав себя вполне окрепшей, она поняла, что больше не может оставаться в постели ни минуты. Она встала и, подойдя к окну, выглянула наружу. В ночном безоблачном небе сияла полная луна, дорожки сада, подсвеченные скрытыми фонарями, светлыми ленточками убегали вглубь, пропадая между темными очертаниями деревьев и кустов. Билли торопливо натянула свитер, брюки и плащ, надела непромокаемые ботинки и, прихватив ключ, вышла на улицу. Она решила, что небольшая прогулка по саду поможет прогнать неожиданно наступившую бессонницу, и она снова заснет до утра.Медленно выйдя на террасу, она чутко прислушивалась к себе и с радостью поняла, что двигаться ей не трудно, а даже приятно, больше того — необходимо. Она пошла увереннее, потом ускорила шаг, с удовольствием ступая на пропитанную росой дорожку, глубоко вдыхая влажный океанский воздух. Дорожка проходила вдоль внешних границ ее участка, мимо лужаек, извивалась между грядками и теплицами, огибая теннисный корт и бассейн. Иногда кивая головой попадавшимся по пути охранникам, Билли направилась к потаенному саду, ключи от которого находились только у нее и Гэвина, главного садовника.Через десять минут она уже отпирала деревянную дверцу в каменной стене, скрытой среди обступивших ее кипарисов. Это был необычный сад: в любое время года здесь росли только белые цветы. Сегодня ночью распустились первые весенние розы, распластав вдоль высокой каменной стены буйные зеленые побеги, переплетающиеся местами с диким виноградом и уже пышно цветущими жасминовыми ветками. Этот небольшой квадратный сад был специально разбит Расселом Пэйджем по ее просьбе. Впервые она побывала в белом саду в замке Сиссингхерст, в Кенте, куда приезжала ранней весной еще с Эллисом Айкхорном. Там, в Англии, она увидела единственные цветущие в то время года цветы — клумбу огромных белых анютиных глазок с ярко-лиловыми сердцевинами. Их необычная красота глубоко поразила ее — гораздо сильнее, нежели просто сад, пышно цветущий в середине лета.Билли закрыла калитку и прошла в глубину, минуя чередующиеся волны бурачков и примул, окинув взглядом нарциссы, ирисы, тюльпаны, нежные анемоны и цикламены — все весенние цветы, которые под лунным светом словно светились изнутри. Почувствовав легкую усталость, она с удовольствием присела на старую деревянную скамейку, почти скрытую разросшимся кустом глицинии. Эта скамейка была ее самым любимым местом, она приходила сюда, когда хотела побыть одна, подальше от людей, не слышать телефонных звонков, шума, суеты.Только сейчас Билли осознала, как давно не была здесь. Она вспомнила, что, когда последний раз сидела на скамейке, садовники еще не подрезали розы, как они это обычно делали после Рождества, теперь же их едва распустившиеся белоснежные бутоны уже слегка покачивались на длинных стеблях. Конец апреля — самое благодатное время, и скоро, передохнув после короткой калифорнийской зимы, которая длится всего три месяца, они зацветут в полную силу, источая нежный аромат.Розы говорили ей о том, что подсознательно давно зрело в ней: настало время остановиться и задуматься, а неподвижность — самое нетипичное ее состояние. Пришло время основательно пересмотреть свою жизнь, а не продолжать мчаться вперед, время сбросить защитную пелену и вернуться в реальность.Начни сначала, мысленно сказала она себе, начни с приема у Сьюзен Арви, который она давала всего год назад в «Отеле дю Кап»; с того момента, как ты познакомилась там с Вито Орсини и влюбилась в него; вспомни короткие часы его настойчивого ухаживания, и как быстро ты объявила о своем желании выйти за него замуж; вернись к обеду, где ты вела себя столь решительно, что потом он без колебаний ответил согласием. «А помнишь ли ты, — спросила себя Билли, — ваше возвращение домой? Одиннадцать часов полета, самый продолжительный отрезок времени, проведенный вместе до тех пор, пока… да, самый продолжительный отрезок времени, когда мы были вдвоем».В тот же день, когда они вернулись из Канн, Вито с головой ушел в работу над «Зеркалами». А уже через полтора месяца, прошедших в бешеном темпе, когда был почти готов сценарий и утвержден актерский состав, он уехал отбирать натуру для съемок и оставил ее одну. Как только Вито определился с натурой, она тут же приехала к нему, и сразу же начались эти доводящие до исступления своей рутиной, сводящие с ума лихорадочным бешеным темпом съемки фильма, наполненные спешкой, суетой и ожиданием. Она увидела и почувствовала, как Вито почти не замечает ее, не обращает на нее внимания, едва терпит ее присутствие, и то лишь в том случае, если она не слишком досаждает ему. И тогда, охваченная яростью и жалостью к самой себе, она, как всего несколько дней назад, полетела к Джессике в Нью-Йорк.Но все остальное время между этими поездками, когда Билли могла пожаловаться и выплеснуть свои проблемы на терпеливую Джессику, ее мучил вопрос, повергавший в тоску и отчаяние: во что же она превратила свою жизнь? Она успела подружиться с Долли Мун, наблюдала, почти не вмешиваясь, как Спайдер и Вэлентайн умело руководили и вели дела в «Магазине Грез», прекрасно обходясь без нее, и была девочкой на побегушках при завершении сценария «Зеркал», когда в ее доме заканчивалась работа над фильмом. Тогда ей пригодился опыт секретарской работы, и участие в создании окончательного варианта сценария было, пожалуй, ее единственно полезным делом за год. Это и еще то, что, потребовав нанять пресс-агента для Долли, Билли невольно помогла подруге встретить Лестера Уайнстока. Кроме этого, похвастать больше нечем, разве что еще тем, что она помогла Джиджи. Но в реальности именно Джиджи пришла ей на помощь.Долгие, казавшиеся бесконечными месяцы она проявляла терпение и временами теряла его, но, если у Вито выдавалась свободная минута, всегда была рядом. Она поддерживала его, подбадривала, развлекала — одним словом, была преданной, любящей женой, чья жизнь неразрывно связана с успехом мужа, и в то же время… полным ничтожеством. Он смотрел на нее как на удобную подпорку, не больше, а то и как на досадную помеху. С первым еще можно было смириться, но со вторым…Получалось, что Вито был ей не мужем, а скорее постояльцем, который, снимая комнату в очень дорогом престижном пансионе, иногда занимался любовью с хозяйкой, правда, особенно не задерживаясь, но зато добросовестно и со знанием дела. Этого у него не отнимешь. В постели он был великолепен, если находил время и если они отключали телефон. Почему, когда он сразу же после этого вновь включал его, она никогда не возражала? А как она просила, уговаривала его пойти с ней в белый сад, ну хотя бы раз! Но он не мог выкроить даже полчаса, хотя больше и не потребовалось бы. Почему она не настояла и не привела его сюда?Почему, почему… Бесполезно теперь задавать этот вопрос, анализировать, что сделала неправильно она, а что он. Надо просто признать, что ее чувство к Вито было не любовью, а страстным, безрассудным увлечением. Если бы она любила его, то не сидела бы сейчас здесь, анализируя свое прошлое. Если бы любила, то не думала бы о нем так хладнокровно и равнодушно, не испытывая ничего, кроме презрения. Увлечение прошло, осталась лишь боль в сердце, опустошенность и душевная рана. Как тогда образно выразилась Джессика, ее страсть не что иное, как «безрассудное сумасбродство». Да, действительно, по-другому и не назовешь, спокойно заключила Билли. Верно говорят: каждый в жизни должен съесть положенную ему ложку дегтя, и, как ей представлялось, каждый должен хоть раз переболеть подобным увлечением. Она только жалела, что это не случилось с ней раньше, когда ей было четырнадцать, а не тридцать пять.Но есть одно «но». Его дочь. Джиджи. Билли вдруг почувствовала, как ее охватил безудержный гнев. Она больше не могла сидеть спокойно. Она встала и, сорвав розу, быстро пошла по дорожке вокруг цветочных клумб, дрожащими пальцами обрывая и бросая лепестки в маленький фонтанчик. Джиджи. Отношение Вито к ней непростительно, такое не забывается и не прощается. Даже сейчас она словно не существовала для него, он всего раз или два разговаривал с ней по телефону. Здесь не может быть никаких «но», никаких смягчающих обстоятельств, никаких оправданий. Только богу известно, что случилось бы с Джиджи, не будь у нее такой великолепной, мужественной матери. Да, Вито очень занят, поглощен своей карьерой, но разве можно этим объяснить столь пренебрежительное отношение к дочери? Единственное объяснение — не оправдание, а именно объяснение — заключается в том, что Вито, по большому счету, просто плохой человек. Плохой человек и плохой отец. Хороший, порядочный человек не обязательно обладает качествами, делающими его хорошим отцом, но порядочный человек не позволит себе быть плохим отцом.Выйдя через деревянную калитку в каменной ограде, Билли заперла ее и самым коротким путем направилась к дому, не замечая мягкого лунного света, пробивающегося сквозь ветви старых деревьев, не обращая внимания на аллеи, пруды, поляны, кустарниковые изгороди и лужайки, мимо которых проходила. Она приняла решение и теперь почти бежала, сгорая от нетерпения осуществить его. Когда будет прилично позвонить Джошу Хиллману? Сейчас почти четыре часа утра, ее адвокат всегда встает рано. Но все равно придется ждать по крайней мере еще несколько часов, прежде чем она сможет позвонить ему и дать указание начинать бракоразводный процесс, а самое главное — готовить документы, которые позволят ей стать законным опекуном Джиджи. По законам Калифорнии на развод уйдет шесть месяцев, и в октябре следующего года она, слава богу, вновь станет Билли Айкхорн. Часы ожидания послужат хорошей проверкой ее выдержки, но, по крайней мере, в главном она была уверена: Вито не окажет сопротивления. Не посмеет. * * * Весь следующий год Билли была всецело занята созданием новых «Магазинов Грез» в Нью-Йорке и Чикаго. Сдержав данное себе слово, она сделала Спайдера и Вэлентайн своими партнерами. Их вкладом в дело был только их талант. Так она показала, насколько ценит своих друзей, получив наконец возможность достойно отблагодарить их за помощь, которая принесла «Магазину Грез» в Беверли-Хиллз такой успех. Кроме того, она хотела быть уверенной, что ее завистливым конкурентам никогда не удастся переманить их. Правда, Джош Хиллман утверждал, что с юридической точки зрения у нее не было нужды проявлять подобную щедрость, но Билли стояла на своем, а кто, как не Джош, знал лучше, что спорить с ней бесполезно.Теперь, чтобы магазины как можно быстрее начали работать, Спайдер проводил буквально дни и ночи с архитекторами и дизайнерами, которых наняла Билли. Для частых командировок в Нью-Йорк и Чикаго он пользовался ее самолетом: Спайдер предпочитал лично убедиться, что основная концепция «Грез» — идеальное место для покупателя, огромный выбор, неисчерпаемый источник, способный удовлетворить все вкусы и желания, как реальные, так и самые фантастические, — соблюдались до мельчайших деталей. У Вэлентайн же теперь был целый штат закупщиков, которые помогали ей отбирать лучшее из европейских коллекций, но окончательное решение при отборе моделей в Париже, Милане и Лондоне принадлежало ей. Покупатели «Магазина Грез» отдавали предпочтение готовым вещам европейских модельеров, и, будучи строгой и требовательной в своих оценках, Вэлентайн никому не могла доверить такие важные центры моды. Присутствие ее и Спайдера также часто требовалось в магазине на Беверли-Хиллз: она рисовала эскизы моделей на заказ, а самые важные клиенты требовали одобрения Спайдером своих наиболее дорогих приобретений и не могли обойтись без его решающего совета.Поскольку Билли решила открыть сеть филиалов и за границей, ей самой теперь часто приходилось бывать в Европе, на Гавайях и в Гонконге. Она вкладывала огромные суммы денег, приобретая наиболее престижно расположенные торговые точки, где немедленно приступали к перепланировке для будущих «Магазинов Грез». Она была настолько занята, что, возвращаясь в Калифорнию, старалась как можно больше вечеров проводить с Джиджи, хотя время от времени заставляла себя ходить в гости. А о том, чтобы познакомиться с новым привлекательным мужчиной — если вдруг такая редкая пташка ненароком залетит в Лос-Анджелес, — у нее не было и мысли. Эмоционально Билли ощущала себя так, словно оказалась в комнате с идеальной для жизнедеятельности температурой и с облегчением уединилась в ней. Если процесс ее душевного выздоровления продолжался, то она о нем не знала: Билли считала, что ее брак с Вито изначально был настолько непрочным и безосновательным, что никакого выздоровления после него не требуется. В душе осталась скорее пустота, нежели горечь. Открытая связь Вито с Мэгги Макгрегор ее не волновала, а это — верный признак, что она им переболела. Само сердце ее, казалось, высохло, теперь она довольно скептически рассматривала саму возможность супружеского счастья, но рассудок подсказывал ей, что в своем решении она не ошиблась. Относительно безболезненно расставшись со своим и Вито Орсини общим прошлым, она всецело погрузилась в интересную и увлекательную деятельность — расширение своей торговой империи.Спайдер и Вэлентайн не хватало времени, чтобы подыскать подходящее жилье, поэтому Спайдер продал свою холостяцкую квартирку и переехал в квартиру Вэлентайн в Западном Голливуде. Примерно раз в два месяца Вэлентайн сетовала, что они не живут нормальной семейной жизнью, как порядочные буржуа, что специи ее сохнут и теряют запах и что она не готовила ему настоящее жаркое в горшочке с тех пор, как уехала из Нью-Йорка. Спайдер же, напротив, был очарован жилищем, где Вэлентайн воссоздала неповторимую атмосферу своей манхэттенской квартиры, в которой он впервые ее увидел. Все годы, что они были просто любящими друзьями, а не любовниками, они изливали там друг другу душу и делились своими амурными разочарованиями.Та крошечная квартирка с мебелью, обтянутой выцветшим розовым с белым шелком, ее полумрак, светильники с красными колпачками, записи песен Эдит Пиаф, исполненные тоски и страдания, которые так часто звучали там, всегда напоминали ему Париж. Теперь в Лос-Анджелесе у него тоже был кусочек Парижа, место, где можно представить, что ты в Париже, и самой подлинной и неповторимой его принадлежностью была Вэлентайн — колдунья с зелеными глазами, в которых искрилась фантастическая, причудливая, непредсказуемая жизнь; Вэлентайн, с удивительным, неуловимо меняющимся выражением лица и шапкой мягких, мелко вьющихся медных волос. Он до конца дней готов есть в ресторанах и покупать готовую еду, уверял жену Спайдер, ведь он женился на ней не из-за ее кулинарных талантов — во всяком случае, не только из-за них — и уж, конечно, не для того, чтобы жить, как буржуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34