А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Как в зеркало. А оно ничего не отражало. То есть во время их разговора, как она думала, важного для обоих, он просто сидел и думал не о том, что ему говорила Таня, а о чем-то своем.
Теперь она на себе почувствовала, как это обидно. Правильно Ленька на нее в таких точно случаях злился.
В общем, он сидел рядом с ней, а мыслями был так далеко от нее! И в этом далеке для Тани места не находилось.
Вспомнилось нечто на днях кольнувшее ее прямо в сердце, но она тут же нашла объяснение: показалось! Как удобно все самой себе объяснять. Анекдоты действительно берутся из жизни: «Таня, ты же умная женщина, придумай что-нибудь!»
Леонид сидел на диване, и она опустилась перед ним на корточки, уткнулась ему в колени. Милый, родной! Наверное, ей надо быть повнимательнее к нему, ведь он делает все для того, чтобы ни Таня, ни ее дочь ни в чем не знали нужды…
Потом в порыве благодарности она подняла на него глаза и заледенела. Он не шелохнулся, а смотрел на нее сверху вниз ничего не выражающим взглядом, как смотрят на божью коровку, которая ползет по рукаву. Случайное насекомое, к тому же не может причинить вреда. Ползет себе и ползет…
А что она от него ждала? Чтоб по голове потрепал? По крайней мере собаки на это надеются, когда к хозяину подходят и кладут голову ему на колени. Хозяин может их даже за ухом почесать, но недолго, а потом оттолкнет от себя: «Ну, иди, иди, гуляй, не мешай думать!» А Таню даже по голове не потрепали, вот она и обиделась…
Ей захотелось вскочить, закричать, попытаться разбить эту холодную, равнодушную маску. Не чужой ведь человек, муж. Они жили вместе шестой год, такой большой кусок жизни… Таня должна знать, о чем он думал, чего ему не хватало. Какого, в конце концов, рожна ему было надо?!
Мозг ухватил в ее беззвучном вопле слово «должна». Кому должна? Вернее, кто ей должен? Деньги муж дает? Дает. Супружеский долг исполняет? Регулярно. Выходит, это ей неизвестно какого рожна нужно. И чтоб с любовью в глаза смотрел! И чтобы самые тайные его мысли были для нее открыты.
Мечтать не вредно. Ей, значит, он открылся, а Таня продолжала бы себе потихоньку о Мишке тосковать. Это ее, святое, этого она никому на осмеяние не отдаст! Эгоистка!
А разве в крепких семьях супруги не близки настолько, что не имеют друг от друга секретов? Теперь она уже защищалась: должно же быть что-то общее, что объединяет, делает людей близкими друг другу! Для чего-то же люди вместе живут! Кто объяснит ей, что происходит?!
Чтобы прогнать этот морок, ей захотелось рассмеяться. Расхохотаться в голос. Этак с подвыванием. А это уже истерика. Какие-то крики. Смешно кричать самой себе…
«Что тебе нужно? Любви. Любви Леонида?» Татьяна смутилась и подумала, что, наверное, его любовь показалась бы ей навязчивой и даже осложнила жизнь. Если теперь он держал ее под колпаком только потому, что Таня — законная супруга, то в какие же тиски он зажал бы ее, влюбившись!
Непонятно, чего ей больше хотелось: чтобы муж вдруг взял да ушел, или чтоб повинился: мол, прости, ошибся, принял за любовь к тебе простое увлечение. Или сознался, что полюбил другую. Или поговорил по-товарищески: мол, что поделаешь, нет любви, но есть уважение, общая постель, наконец…
Это уже мазохизм, честное слово. Что-то похожее на фильм из телевизионной программки: «Убей меня завтра!»
Просто ей хотелось определенности. Какого-то действия с его стороны, а то у Тани уже появился комплекс невостребованной вещи. Забытой. Той, что где-нибудь в углу оставили и больше не вспоминают о ней.
Но вот сам Леня чувствовал себя хорошо. Наверное, он привык так жить. Какое-то время еще всякий брак держится на чувствах, на страсти, а потом эмоции постепенно сходят на нет. Наступает привычка. Все об этом знают, а Таня только теперь открыла для себя Америку.
А все потому, что она все мыслями к первому браку тянется. Сейчас, по прошествии пяти лет, ей стало казаться, что он был чуть ли не идеальным.
Будь Таня поумнее, она не в прошлое смотрела бы, а в будущее. А для начала могла бы состояние влюбленности их с Ленькой друг в друга продлить. Тоже, кстати, умными людьми рецепт разработан. Надо было пококетничать, затеять игру, каждый день быть новой, неповторимой. А тут перед мужем изо дня в день некий живой домашний половик…
И главное, ей не хотелось никаких усилий предпринимать. Неправда это, будто Таня постоянно ковырялась в ране и смотрела, как она кровоточит. Откуда рана-то? Должно быть, от раненой души, а если душа в процессе не участвует?
Сама во всем виновата. Могла бы, как и Ленька, довольствоваться тем, что есть. Он думает, и она думает, а вместе соберутся, поговорят-поедят — и в постель. Ведь не бил же он ее. И не пил. И не гулял явно. Это Таня думала, что он гуляет, потому как что еще можно делать, когда домой приходишь только поесть и поспать?
Она взглянула на кухонные часы с кукушкой. Мамочки, она и забыла, что Александра просила ее разбудить. У нее сегодня в девять часов консультация то ли по высшей математике, то ли еще по какому предмету. А она сама и ухом не ведет. Любит девушка поспать, вся в свою мамашу!
— Саша! — закричала она из кухни, но плотно прикрытая дверь свела громкость крика на нет.
Пришлось идти открывать дверь, угрожать чайником с водой, из которого — как самое последнее средство — она грозилась полить соню.
— Который час? — поинтересовалась Александра.
— Восемь часов.
— Мама, я же просила разбудить без пятнадцати! — завопила неблагодарная девчонка. — Я опоздаю.
— Я тебе дам деньги на маршрутку, — улыбнулась Таня.
— А, тогда еще ничего… Что на завтрак?
— Манная каша.
— Фу! Как в детском саду. И Каретников ее ел?
— Причем с большим удовольствием.
— Понятно, почему он такой круглый, на манной-то каше! А больше ничего нет? — с надеждой спросила Шурка.
— Есть кусок холодной телятины, миледи, а также кофе с круассанами, — нарочито залебезила Таня.
— Тогда жить можно, — проговорила ее девятнадцатилетняя дочь.
Она повернулась к матери попкой, обтянутой короткими штанишками старенькой пижамы, и стала стелить постель. Таня вздохнула и пошла на кухню.
Нарезала холодное мясо, сварила кофе. Ленька не возражал и против растворимого кофе, а Шурке подавай только натуральный.
Все равно позавтракала дочь на ходу. Заколола свои великолепные пепельные волосы. Вскочила в джинсы, и только Таня ее и видела.
Вот и все общение с дочерью. Чем она занимается целыми днями, кроме занятий в университете, о чем мечтает — для родной матери тайна за семью печатями. Она, видите ли, своими переживаниями занята!
Глава третья
Тане захотелось пообщаться с сестрой. Маша работала невропатологом в частной клинике. Сегодня она была дома. Голоса ее гостей слышны и здесь, на Таниной кухне.
Две половины их с Машей коттеджа как два полюса, как две стороны медали.
На половине Тани тихо, друзья и подруги к ним не ходят. И никогда не определишь, есть кто-то дома или нет. Разве что можно увидеть Таню, если она готовит на кухне обед.
Маша или на веранде с друзьями чай пьет, и при этом входная дверь, как всегда, нараспашку, или все сидят в гостиной, смотрят новую кассету, слушают музыку — то есть становится ясно, что там идет какая-то жизнь. Вот и сегодня — голоса и смех на всю улицу слышны.
В глубине души Таня завидовала Маше: она никогда не могла так просто, как говорили в известной комедии, легким движением руки — или напряжением одной извилины? — решить для себя что-то важное. И тут же привести его в исполнение. Причем важное по-настоящему, не с дурной головы, когда человек просто бежит туда, не зная куда…
А почему Таня так жить не могла? Разве они с Машей не одной крови: чего боялась Татьяна и не боялась Мария? Принять решение? Но когда-то Таня его приняла, и даже дважды: в первый раз, когда ушла от Мишки, а второй — когда согласилась выйти за Леонида.
Увы, это у нее происходило вовсе не легко. А с каким-то надрывом. Она словно не на развод или замужество соглашалась, а на амбразуру шла. Этакая партизанка Таня.
Сестра с гостями сидела на веранде, на втором этаже. Они действительно пили чай и вообще весело проводили время. Леонид, наверное, этому позавидовал. Как будто у него нет такой же веранды. Просто Таня с Леней ее не используют, потому что семейные чаепития у них так редки, так скоротечны, что для этого нет смысла обустраивать веранду и сидеть на ней вот так, с друзьями.
Она остановилась и окинула взглядом стол, накрытый белой скатертью. Чайный сервиз из немецкого фарфора. У Тани есть такой же, но она почему-то им не пользуется. У них в ходу разномастные чашки. Выпил, ополоснул под краном и поставил в сушку. Разобьются — не жалко.
— А вот и сестренка пожаловала, — обрадовалась ей Маша и подвела к столу, за которым сидели ее подруга Светка и какой-то незнакомый подполковник. — Познакомься, это мой хороший друг Валентин.
При слове «друг» подполковник кашлянул, но Маша ничуть не смутилась.
— Интересно, что тебя смущает в слове «друг»? Разве любовник — лучше звучит? Или это затасканное — бой-френд…
— Мне казалось, русский язык так богат синонимами, — не согласился подполковник.
— Ладно, — кивнула Маша, — раз есть, значит, найдем. Итак: любовник, хахаль…
— Хватит, хватит, больше не ищи! Прощения просим, королева, — ломал комедию Валентин. — Мы и забыли, что вам палец в рот не клади.
— Не обращай на них внимания, Танюша, — сказала Света. — Едва глаза продрали, так и пикируются. Наверное, ночью что-то не заладилось.
— А ты говоришь, это мне палец в рот не клади, — с притворной горечью обратилась к Валентину Маша. — Лучшая подруга позволяет себе такие гнусные инсинуации…
Таня вспомнила анекдот, который на днях рассказывала сестра.
«Свидетельствуют в суде двое соседей.
— Она позволяет себе гнусные инсинуации, — говорит сосед.
— А ты видел, видел?! — кричит соседка».
Она невольно улыбнулась.
— Позавтракаешь с нами, Танюшка? — спросила Маша, она никак не хотела привыкнуть к тому, что Таня давно выросла, и все разговаривала с ней как с девчонкой. — Я тут с утра пораньше сырники пожарила. Говорят, удались. Одолела тоска по домашнему очагу, то бишь газовой плите, и вот повязала я фартуком свою тонкую талию, замесила, взяла в руки сковородку любимую, налила на нее масло…
Она царственным жестом указала на тарелку, полную румяной, аппетитной стряпни.
— Сырники королевские, настоятельно рекомендую, — сообщил Валентин, опять принимаясь жевать. — Талантливый человек во всем талантлив!
— Не подлизывайся, — строго сказала Маша, — все равно, пока сто раз поэму Маяковского «Хорошо!» не прочтешь, не прощу!
Маша откровенно веселилась, и Таня порадовалась за нее. Но тут она с удивлением вспомнила, что так и не позавтракала. Сначала покормила Леньку — слушала его брюзжание, и кусок в горло не лез. Потом Сашу — та в университет торопилась. Таня проводила дочь до двери, пожелала ни пуха ни пера. А сама, оставшись одна, так и сидела, в облаках витала. Решила, позже поест, да так и забыла…
Таню усадили за стол, и заботливая подруга Маши — Света тут же положила ей на тарелку хваленые сырники и налила в чашку кофе.
— Тебе с молоком или черный?
— С молоком.
Таня помолчала, а потом сказала то, что совсем не собиралась говорить. По крайней мере не при всех.
— Маша, я извиниться пришла. Калитка сегодня утром оказалась закрытой. Наверное, Леня запер машинально… Вашему товарищу пришлось через забор лезть.
Валентин шумно глотнул, едва не подавился и тут же расхохотался.
— Мне такое даже трудно представить: Слава, весь аккуратный, дисциплинированный, на все пуговицы застегнутый, стрелки на брюках — хоть бумагу режь, всю жизнь — по уставу, и вдруг — через забор?!
— По-моему, ты, мой друг, к товарищу несправедлив. Или не заметил, как он переменился? Ведь в противном случае, как в твой расклад вписывается Света? А ведь твой сухарь Слава ей под балконом чуть ли не серенады поет, стихи пишет — какой уж тут устав!
— Маша, — возмутилась Светлана, — я тебе по секрету рассказала, а ты…
— Прости, — повинилась та, — это я в запале. Ты же никому не скажешь, Валюта?
— Ради тебя, моя прелесть, я буду нем как рыба, — Валентин поцеловал Маше руку, — а насчет Славки, так я его люблю, и хотя давно знаю, но теперь не узнаю. Вот и позлорадствовал немного, каюсь… Кстати, сейчас-то калиточка открыта? Мне бы через забор лезть не хотелось. Я как-то после ваших, королева, сырников отяжелел. Видно, пожадничал, съел лишнего… Милые дамы, разрешите откланяться.
— Разрешаем. — Света протянула ему руку, которую Валентин тоже поцеловал.
А потом поцеловал руку Тани, отчего она вдруг покраснела. Валентин удивился, но ее смущение заметил только он, потому что вслух подполковник сказал:
— Красивая у тебя сестра, Марийка, только грустная очень.
— С такой жизнью не то что грустить, удавиться впору! — сказала Маша.
Таня рассердилась. Сестра отчего-то решила выставить ее перед другими эдакой дурочкой, которая живет из рук вон плохо, но не хочет в этом сознаться. Ну зачем, спрашивается, кому-то знать, как она живет. Таня даже собралась встать и уйти — Бог с ними, сырниками! — но Светлана удержала ее за руку:
— Перестань, не злись! А то ты Машку не знаешь. Когда у нее такое вот легкомысленное настроение, несет ее, болтает что на ум взбредет. А потом жалеет…
Таня с такой трактовкой не могла согласиться. Поставить знак равенства между «Маша» и «легкомысленно» не смог бы никто из знающих ее сестру. Что бы это был за невропатолог, если бы она несла что на ум взбредет? Нет, Машка на что-то злилась. Или на кого-то. Может, Таня ее чем-то обидела?
Она осталась, а про себя подумала: «Видимо, атмосфера над нашим двором сгущается. Известный фантаст Сергей Лукьяненко представил бы ее черной пульсирующей воронкой, которая видна только избранным. Но от этого она не становится меньше, а постепенно растет, приводя к серьезным катаклизмам. Вряд ли один из нас другого ненавидит или проклинает, но что-то между нами неладно… Есть еще вариант: что-то неладное происходит с одной Машей… Нет, подумать только: неладное происходит с Машей! А с самой Таней все ладно?!»
Видимо, Маша просто устала. И виной всему — как раз ее младшая сестра. Из-за Татьяны она все время переживала: то когда та стала с Мишкой встречаться, то когда потом с ним развелась — Маша не скрывала, что считает развод Тани величайшей в жизни глупостью.
И уж тем более не могла забыть, как отмахнулась Таня от ее советов и вышла замуж за Леонида. Все мы умные, когда о чужих ошибках рассуждаем. Чего ж тогда умная Маша себе счастья не нашла?
Это Таня уже разозлилась не столько на свою сестру, сколько на свои мысли о ней.
Маша проводила своего подполковника до калитки и вернулась.
— Чего надулась? — проговорила она как-то фривольно, словно и не верила в нанесенную обиду. — Разозлилась на Марию Всеволодовну? Что поделаешь, терпи, другой сестры у тебя уже не будет.
Она внезапно помрачнела, и Таня поняла, что веселье Маши насквозь фальшивое, наигранное, что-то беспокоило ее и даже угнетало, но она не расположена ни с кем делиться. По крайней мере с младшей сестрой. Видимо, та не располагала к откровенности. Когда в последний раз она говорила с Машей по душам? Она даже не может сказать, с каких пор ее это самое беспокойство гнетет — только сегодня или уже много дней?
Светлана тоже что-то притихла. Постукивала пальцами по столу в такт своим мыслям.
С другой стороны, чего вообще Маше печалиться? Все у нее есть. И дом, и любимая работа. Вот только мужа нет, но если бы она очень захотела… Если на то пошло, еще неизвестно, кому из сестер лучше живется. Разве плохо, когда тебе вот так, каждый день ручки целуют, цветы дарят, смотрят горящими глазами…
— Кстати, а почему Валентин тебя королевой называет? — спросила Таня.
— Насчитал в энциклопедии сколько-то там королев с именем Мария и вычислил по каким-то своим формулам, что во мне вполне может течь королевская кровь.
— И во мне тоже? — спросила Таня.
— Наверное, раз ты моя сестра.
Маша рассмеялась, изящно вздернув подбородок, и Таня залюбовалась ею. Большие карие глаза блестят. Небольшой носик чуть вздернут. Самую малость, но это придает лицу Маши особое очарование. Прямые каштановые волосы, густые и блестящие, собраны в пучок. Маша по утрам расчесывает их щеткой, потом делает круговое движение рукой, втыкает гребешок, и прическа готова. Пряди, которые выбиваются из нее, падают на шею, на круглое плечо — и тем некоторая академичность классической прически сглаживается. Странно было бы, если бы мужчины не обращали на нее внимания. Потому и муж Тани смотрит на Машу и облизывается. Близок локоток, да не укусишь.
Еще немного посидели, а потом подруги стали собираться.
— Хотим по магазинам прошвырнуться, — сказала Светлана, пока Маша переодевалась.
Тане ничего не оставалось, как опять вернуться на свою половину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27