– Нужно еще триста рублей на раскладушку, двести на постельное белье, пятьсот баков на адвоката…
Я аккуратно взял гада за воротник.
– Сейчас ты станешь потерпевшим, – сказал я, – а потерпевшему адвокат ни к чему.
– Как ни к чему? Я же разводиться буду, мне без адвоката никак нельзя! Я ведь с серьезными намерениями, а не шалопай какой-нибудь.
Я вручил вымогателю еще сотню и выдворил его в коридор, хотя Шура доблестно цеплялся за косяк и требовал оплаты морального ущерба.
– Не для себя прошу! – услышал я в закрываемую дверь.- Для бывшей супруги!
Дверь у меня хорошая: тяжелая и звукоизолирущая. Несколько секунд все мы (даже Машка) наслаждались благословенной тишиной.
– Мама, – первым очнулся ребенок, – а что у нас на обед?
Я нахмурился. Если и мой сын будет таким проглотом, все заработки придется отдавать на еду.
– Что-нибудь найдем, – сказала Катя, – обожди секундочку.
Потом она подошла ко мне, привалилась своим слегка округлившимся пузом к моему… торсу и спросила:
– А вдруг он и в самом деле к ней заявится? У Наташки кризис, она может его и не выгнать. Что тогда?
– Перестань,- я поцеловал рыжую макушку,- он же трепло. Создатель химически чистого вранья. Ни слова правды.
– А эвакуатор? Возразить было нечего.
– Ты там что-то насчет обеда говорила? – нашелся я.
**
Самой большой проблемой для меня стало полное отсутствие нормальной одежды. В свою я не влезала уже совсем. То есть по всем параметрам не влезала. Подвело меня пристрастие к коротеньким маечкам и брючкам в обтяжку. Можно, конечно, перейти на хламидообразные наряды а-ля Пугачева, но в них я выглядела безобразно толстой.
Я легко могу смириться с потерей фигуры во время беременности, я с удовольствием буду выставлять живот и даже им гордиться, но пока живота нет, невозможно всем объяснять, что я не толстая, а беременная! То, что в глазах встречных мужиков откровенно читается мысль: «О! Какая плюшка!» – причиняет мне физические страдания. Хоть подушку вместо живота подклад ывай!
Я честно попыталась что-то себе купить и столкнулась с непреодолимым психологическим барьером. Выяснилось, что у себя дома я совершенно разучилась пользоваться магазинами. Вначале я по привычке отправилась на рынок и была просто потрясена грязью, вонью и прочими радостями. Это у нас рынок – центр цивилизации. Там закупаются все – и богатые, и бедные – красиво, чисто, даже курить нельзя! Каково же было мое потрясение, когда я попала в криминальную клоаку, где тебя хватают за руки лица кавказской национальности, не говоря уже о том, что ширпотреб продается такой, что даже мне, провинциалке, стало стыдно.
И я отправилась в магазин. И поняла, что не могу ничего себе купить. Во-первых, я стесняюсь продавщиц. Пока я приезжала в Москву как гость, меня ничего не волновало. Как только я начала здесь легализовываться, тут же появился комплекс лимиты. Мне начало казаться, что все на меня смотрят косо, что подозревают в том, что я «понаехала» в их город и «заполонила» собой все метро. Тем более что я стала толстая.
Хорошо приходить в магазин, когда у тебя 44-й размер! И гордо так сказать продавщице: «Унесите это, девушка, мне оно велико!» А если 48-й? А еще и на вырост? И пузо торчит? Стыдно до слез!
Вот такая я и завалилась к Наташке – вся в слезах и соплях, размазывая и то и другое по толстой физиономии. Наташка слушала меня минут десять, после чего начала хохотать. 240
– Чучело! Комплекс у нее! Да все продавщицы сами из Урюпинска и толще тебя в полтора раза! Завтра все будет хорошо.
– Почему завтра?
– Потому что сегодня у меня важная встреча, а завтра я тебя отвезу в магазин… Не вздрагивай. Я знаю, куда тебя вести. Извини, телефон… Да! Алло! Нет… Не могу. Не знаю. Не помню. Не дури голову. Как договорились. Хорошо, не дури голову. Еще один звук, и я не приду. И не прилечу. И не приплыву. И не… Не дури голову! До вечера. Уф! Все, Кать, извини, нужно бежать.
Судя по всему, важная встреча у Наташки была с Шурой. Но прямо спросить я не решилась.
**
Настал понедельник – и я даже думать забыл о взаимоотношениях Марашек с Наташками. Не до того было. К головной боли (выстраивание производственного процесса) добавилась зубная (легализация Кати с Машкой). Поначалу я попытался свалить все на Катерину, но столкнулся с прозрачным, как хрусталь, взглядом и понял, что халява не пройдет, придется разбираться самому.
И я разбирался.
Смущало даже не обилие бумажек, а то, с какой физиономией мне их выдавали. Каждая канцелярская женщина, вручая очередной бланк для заполнения и выслушав подробности, иронично приподнимала брови (как вариант – тонко усмехалась). Это, видимо, означало: «Хорошо устроилась тетка!» или «Понаехало тут лимиты с детями!». Это я им еще не рассказывал про беременность моей молодой жены. Представляю, как бы они перемывали ей косточки, шлепая печати ленивой рукой! Хотя нет, не представляю. И представлять не желаю.
Катю иногда приходилось приводить и предъявлять. В присутственных местах она вела себя предельно просто: выполняла все мои указания, подписывала все, что я ей говорил, и предъявляла паспорт всем желающим. Иногда меня подмывало ляпнуть что-нибудь вроде: «Намалюй чертика на этой справке!» или «Оторви уголок на память!». Катя выполнила бы, не задумываясь.
Она в последнее время вообще не задумывалась. Вернее, постоянно находилась в задумавшемся состоянии. Казалось, что непосредственно в среднее ухо моей супруги транслируют что-то очень важное, и она прислушивается, опасаясь пропустить хоть слово. Это было к лучшему: Катя не замечала ехидных взглядов и неискренних поздравлений, а просто улыбалась и уходила (по моей команде). Интересно, а если бы до нее дошло, как к ней относятся все эти паспортистки? Впала бы в истерику? Нет, пожалуй, в остервенение.
Выйдя из очередной конторы, Катерина вздрагивала и очухивалась. Тут же начинала рассказывать последние новости от Натальи и Шуры (кажется, там назревал полновесный роман), скучать по Машке (мы сплавили ее моей маме) и переживать по поводу собственной фигуры.
– Смотри,- говорила она, обтягивая свое мини-пузо маечкой, – совсем незаметно, что я беременная! Просто толстая. Зато грудь выросла так, что мужики клеятся пачками.
– Это потому, – отвечал я, – что ты самая красивая. Не только грудью, но и богатым внутренним миром.
Катя внимательно осматривала свой укрупнившийся бюст, вздыхала и приступала к обсуждению планов предстоящего ремонта.
В последнее время это была любимейшая тема моей жены (никак не привыкну, что Кошка – теперь «моя жена»!). Глаза у нее загорались, жестикуляция становилась амплитудной, а внутренняя сосредоточенность исчезала, как будто и не было.
– Окна нужно поменять, – тараторила она, – потому что, во-первых, из щелей дует, во-вторых, открывать для проветривания неудобно…
– А зачем проветривать? – спрашивал я. – Ведь из щелей дует.
Катя замолкала, секунду рассматривала меня и продолжала:
– Сантехнику тоже всю нужно поменять. И плитку. И самое главное – шторы на кухне!
Бороться с этим было невозможно. Соглашаться – самоубийственно. Я однажды пробовал жить в двухкомнатной квартире, в которой идет ремонт. Это было одно из самых страшных потрясений в моей жизни. Нужно было срочно применять метод Китайской Народной Республики – искать третий путь.
В суете и поисках пути я едва не пропустил важную дату – месяц со дня бракосочетания.
Вернее, даже пропустил, поэтому был несказанно удивлен, когда вечером 28 июня обнаружил пустую квартиру и записку на кухне. Бумажку взял с замиранием сердца – некстати припомнились подробности развода с Вероникой. Однако никаких «Между нами все кончено» или «Ты очень хороший человек, но…» в записке не обнаружилось.
«Я у Наташки. Мяв».
Дверь Наташкиной квартиры открыл почему-то Ма-рашко. Лицо его было траурно.
– Катя от тебя ушла, – сказал сквозь скупую мужскую слезу,- к Наташке. У них давно тайная лесбийская…
Я молча отодвинул Шуру в сторону.
**
Месяц со дня свадьбы я встретила уже в нормальном расположении духа. Наташка отвезла меня в магазин для беременных, где я оторвалась по полной программе. Во-первых, я там была самая худенькая (все познается в сравнении), во-вторых, спецодежда делала меня толстенькой и миленькой, а не пухлой и противной, а в-третьих, у меня были с собой деньги, которые я не собиралась привозить обратно домой.
У магазина нас ждал Марашко.
– О! – завопил он,- Девчонки! Какая встреча! А я тут выполняю маркетинговые исследования – считаю беременных для производителя детского питания. Получается, что беременны все! Девушка, вы беременны? – Шура кинулся к проходившей мимо девчонке. – Как нет? А вы уверены? Точно? А вдруг? Вы проверьте. Наверняка беременны, только еще не знаете об этом. Бабушка, вы беременны?
Наташка взяла Шуру за руку и поволокла к машине. Он упирался, все время порывался вывернуться и кинуться к очередной жертве.
– Ты же просила случайно- встретиться, вот я случайно и встретился. Что тебе не нравится? Нормальная отмазка! Да Катька ничего и не заподозрит, ей не до того. Не шипи на меня! Все, дома встретимся.
. И Шура помчался к машине. Я совершенно автоматически проводила его взглядом и уперлась в «Жигули».
– Слушай, Наташ, он же говорил, что у него эта… как его… что-то экзотическое.
– Угу. «Феррари». Алая.
Я посмотрела на отъезжающий «Жигуль». Цвет соответствовал.
– Наташ, а он правду когда-нибудь говорит?
– Да. Иногда. Только она так запрятана, что не сразу и разберешь.
– А ты… А вы с ним… Ну… Часто видитесь? Наташка хмыкнула и не ответила.
Судя по тому, что, когда мы приехали, Шура открыл дверь Наташкиной квартиры своим ключом и бойко резал салат, виделись они часто.
Наталья сразу потащила меня в комнату.
– Пойдем, пойдем, нечего ему мешать. Он классно готовит, жалко редко. Шура! Один кофе и один яблочный сок в комнату!
Я думала, это шутка, но через десять минут Марашко возник на пороге спальни с подносом, на котором стоял наш заказ, плюс всякие бутербродики, плюс варенье в вазочке.
– Блаженство, – произнесла я, падая на кровать. Наташка пристроилась рядом со мной. – И так всегда?
– Нет. Но часто. Подвинься, ты своим пузом всю постель заняла.
В дверях появился Сергей, за плечом у которого маячил Марашко в переднике и с черпаком в руках.
– Вот, полюбуйся сам. Что я тебе говорил! Почему мне никто не верит? И ребенок у нее от нее!
**
Этот вечер я провел блестяще.
Удалось даже отключиться от потока бессмысленных слов, который на меня вывалил Шура. Не обращая внимания на производимый им белый шум, я поздоровался с раскинувшимися на кровати девчонками, заметил и похвалил новую Кошкину одежку и сделал пару комплиментов ее животу. Впрочем, и Наташке искренне признался, что выглядит она куда жизнеспособнее, чем неделю назад.
– А мы тут бутерброды едим,- зачем-то заявила Катя.
– Сашенька делал! – высунулся из-за плеча поэт. – А никто даже спасибо не сказал!
– Спасибо, Сашенька! – хором запели валяющиеся женщины. – Иди сюда, мы тебя поцелуем.
Тут я заметил странную деталь: Катя подарила довольному Шуре лобзание в уста, а Наталья чмокнула его как-то очень по-домашнему, в щеку. «Да у них все серьезно!» – сообразил я и немедленно позавидовал Марашкиному счастью.
– Подумаешь, бутерброды! Я сейчас вас по-настоящему укормлю!
Я направился на кухню, размышляя, что бы такого сварганить. Осмотр припасов предоставил мне выбор: разморозить что-нибудь в микроволновке или сделать спагетти. Первый вариант был слишком банален, и я решительно взялся за макаронные изделия.
Не хочу хвастаться, но буду – спагетти я готовлю отлично. Главный секрет состоит в том, чтобы не доваривать их, а бросать на сковородку слегка сырыми. Ну и соус, конечно. И оливковое масло. Спагетти – это форма (ни в коем случае не ломайте их перед укладкой в кастрюлю!). Хороший соус – это содержание. Наконец, оливковое масло – душа блюда.
Пока паста проходила первый, кастрюльный, этап приготовления, я грамотно намешал майонез с рублеными маслинами и резаными овощами, добавил черного перчика, а также натер в отдельную посудину сыр. К моему удовольствию, в холодильнике водилась настоящая «Моцарелла». Спагетти удалось извлечь вовремя, масло оказалось правильным, я чувствовал себя кулинарным гением.
Приглашенные в кухню дамы и примкнувший к ним Марашко были поражены моими успехами. Особенно Катя.
– А от меня скрывал! А я ему каждый день завтраки готовлю! Ну, практически каждый! Все, дорогой, с сегодняшнего дня начинаешь новую жизнь!
– Это еще что! – не утерпел Марашко. – А знаешь, как он классно спину массирует! Особенно ноги. Особенно внутреннюю поверхность бедер!
– Хватит болтать, – я и так в процессе приготовления пищи едва не захлебнулся слюной, – прошу к столу.
Выяснилось, что восхищаются мною все, а вот попробовать согласен только Шура.
– Там же специи, – вздохнула Кошка, – и помидоры. Завтра с утра сделаешь мне диетическую овсянку.
Наталья облизнулась, но есть тоже отказалась, ссылаясь на диету.
– Годовая норма калорий,- сказала она, не отрывая голодного взгляда от сковороды.
– А я съем, – заявил Шура, – я уже свое пожил. Уплетая пасту, я получал дополнительный бонус в
лице… то есть в руке Кати, которая нежно гладила меня и приговаривала:
– Умница, хозяйственный, ты у меня еще и белье гладить научишься.
В этот момент я был готов на все.
– Но плитку пусть лучше плиточники кладут, – продолжала она, – а сантехнику пусть сантехники делают.
Я напрягся. Дальше тянуть нельзя. Нужно или начинать ремонт (коллективное самоубийство!), или объявлять супруге, что ремонт откладывается на неопределенный срок (убийство только меня). Второй вариант предполагал меньшие потери личного состава. Оставалось подобрать тактичную формулировку.
– Кать, а давай мы ремонт сразу в новой квартире сделаем!
Кошкина рука замерла на моей шевелюре. «Сейчас в волосы вцепится», – понял я и съежился.
Но Катя не перешла к репрессивным мерам, а повисла на шее.
– Я же говорила, что ты у меня самый умный! Конечно, в новой!
– Правильно, – поддержала Наташка, тайком подхватила мою вилку и урвала порцию спагетти, – поживете в старой, пока в новой будет ремонт.
– А где у вас новая? – поинтересовался Марашко. – Я недавно себе коттедж смотрел…
– Минуточку, – мне удалось слегка ослабить Катину хватку, – квартиры пока нет.
Я посмотрел в глаза, полные надежды и ужаса, и вспомнил одну давнюю историю.
Однажды подруга Таня поставила меня в тупик тирадой:
– Правда, мы будем жить вечно? Отвечай быстро, только не ври и не расстраивай меня!
Тогда я завис, и дело кончилось плохо. Поэтому на сей раз я быстро уточнил:
– В агентстве сказали, что это займет около месяца. Может, двух.
Я успел. Я снова был самым умным и предусмотрительным мужем в мире.
– Вы какую брать будете? – осведомилась Наташа.
– Трешку.
– "Ну и ладно, – сказал Марашко, – когда я стану Президентом…
Я не слушал. Проблема с ремонтом оказалась волшебным образом разрешена. Осталось ответить себе на два вопроса: где взять квартиру и где взять денег.
Но это уже мелочи, правда?
**
Здоровая конкуренция – основа воспитания мужчин! Стоило похвалить Шуру, как Сергей немедленно набычился и отправился доказывать всему миру, что и он не хуже. А возможно, даже лучше.
Наварив спагетти на небольшой полк очень голодных солдат, Сережа пришел в радужное расположение духа. Очень кстати, потому что я давно ждала, когда же он окажется в таком состоянии, чтобы намекнуть на то, что ремонт пора бы и начать. Если мы, конечно, собираемся его прекратить к рождению дочки. (Прекратить, а не закончить.)
Но все получилось даже лучше, чем я ожидала. Вместе с ремонтом мне была обещана трехкомнатная квартира.
– Слушай, – развалясь на диване говорила Наташка, – а ты уверена, что переезд это лучше, чем ремонт?
– Уверена.
– А как я без тебя жить буду? В смысле, я уже привыкла что ты рядом, а ты сейчас ка-а-ак переедешь куда-нибудь… В Москве есть такие районы, что уж лучше в родной город возвращайся, оттуда ближе.
– Не хочу. Нужно искать квартиру в этом районе.
– Трудно. Ой, мамочки, как же я объелась!
Наталья под шумок умолотила две тарелки макарон и теперь легко могла меряться со мной животами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Я аккуратно взял гада за воротник.
– Сейчас ты станешь потерпевшим, – сказал я, – а потерпевшему адвокат ни к чему.
– Как ни к чему? Я же разводиться буду, мне без адвоката никак нельзя! Я ведь с серьезными намерениями, а не шалопай какой-нибудь.
Я вручил вымогателю еще сотню и выдворил его в коридор, хотя Шура доблестно цеплялся за косяк и требовал оплаты морального ущерба.
– Не для себя прошу! – услышал я в закрываемую дверь.- Для бывшей супруги!
Дверь у меня хорошая: тяжелая и звукоизолирущая. Несколько секунд все мы (даже Машка) наслаждались благословенной тишиной.
– Мама, – первым очнулся ребенок, – а что у нас на обед?
Я нахмурился. Если и мой сын будет таким проглотом, все заработки придется отдавать на еду.
– Что-нибудь найдем, – сказала Катя, – обожди секундочку.
Потом она подошла ко мне, привалилась своим слегка округлившимся пузом к моему… торсу и спросила:
– А вдруг он и в самом деле к ней заявится? У Наташки кризис, она может его и не выгнать. Что тогда?
– Перестань,- я поцеловал рыжую макушку,- он же трепло. Создатель химически чистого вранья. Ни слова правды.
– А эвакуатор? Возразить было нечего.
– Ты там что-то насчет обеда говорила? – нашелся я.
**
Самой большой проблемой для меня стало полное отсутствие нормальной одежды. В свою я не влезала уже совсем. То есть по всем параметрам не влезала. Подвело меня пристрастие к коротеньким маечкам и брючкам в обтяжку. Можно, конечно, перейти на хламидообразные наряды а-ля Пугачева, но в них я выглядела безобразно толстой.
Я легко могу смириться с потерей фигуры во время беременности, я с удовольствием буду выставлять живот и даже им гордиться, но пока живота нет, невозможно всем объяснять, что я не толстая, а беременная! То, что в глазах встречных мужиков откровенно читается мысль: «О! Какая плюшка!» – причиняет мне физические страдания. Хоть подушку вместо живота подклад ывай!
Я честно попыталась что-то себе купить и столкнулась с непреодолимым психологическим барьером. Выяснилось, что у себя дома я совершенно разучилась пользоваться магазинами. Вначале я по привычке отправилась на рынок и была просто потрясена грязью, вонью и прочими радостями. Это у нас рынок – центр цивилизации. Там закупаются все – и богатые, и бедные – красиво, чисто, даже курить нельзя! Каково же было мое потрясение, когда я попала в криминальную клоаку, где тебя хватают за руки лица кавказской национальности, не говоря уже о том, что ширпотреб продается такой, что даже мне, провинциалке, стало стыдно.
И я отправилась в магазин. И поняла, что не могу ничего себе купить. Во-первых, я стесняюсь продавщиц. Пока я приезжала в Москву как гость, меня ничего не волновало. Как только я начала здесь легализовываться, тут же появился комплекс лимиты. Мне начало казаться, что все на меня смотрят косо, что подозревают в том, что я «понаехала» в их город и «заполонила» собой все метро. Тем более что я стала толстая.
Хорошо приходить в магазин, когда у тебя 44-й размер! И гордо так сказать продавщице: «Унесите это, девушка, мне оно велико!» А если 48-й? А еще и на вырост? И пузо торчит? Стыдно до слез!
Вот такая я и завалилась к Наташке – вся в слезах и соплях, размазывая и то и другое по толстой физиономии. Наташка слушала меня минут десять, после чего начала хохотать. 240
– Чучело! Комплекс у нее! Да все продавщицы сами из Урюпинска и толще тебя в полтора раза! Завтра все будет хорошо.
– Почему завтра?
– Потому что сегодня у меня важная встреча, а завтра я тебя отвезу в магазин… Не вздрагивай. Я знаю, куда тебя вести. Извини, телефон… Да! Алло! Нет… Не могу. Не знаю. Не помню. Не дури голову. Как договорились. Хорошо, не дури голову. Еще один звук, и я не приду. И не прилечу. И не приплыву. И не… Не дури голову! До вечера. Уф! Все, Кать, извини, нужно бежать.
Судя по всему, важная встреча у Наташки была с Шурой. Но прямо спросить я не решилась.
**
Настал понедельник – и я даже думать забыл о взаимоотношениях Марашек с Наташками. Не до того было. К головной боли (выстраивание производственного процесса) добавилась зубная (легализация Кати с Машкой). Поначалу я попытался свалить все на Катерину, но столкнулся с прозрачным, как хрусталь, взглядом и понял, что халява не пройдет, придется разбираться самому.
И я разбирался.
Смущало даже не обилие бумажек, а то, с какой физиономией мне их выдавали. Каждая канцелярская женщина, вручая очередной бланк для заполнения и выслушав подробности, иронично приподнимала брови (как вариант – тонко усмехалась). Это, видимо, означало: «Хорошо устроилась тетка!» или «Понаехало тут лимиты с детями!». Это я им еще не рассказывал про беременность моей молодой жены. Представляю, как бы они перемывали ей косточки, шлепая печати ленивой рукой! Хотя нет, не представляю. И представлять не желаю.
Катю иногда приходилось приводить и предъявлять. В присутственных местах она вела себя предельно просто: выполняла все мои указания, подписывала все, что я ей говорил, и предъявляла паспорт всем желающим. Иногда меня подмывало ляпнуть что-нибудь вроде: «Намалюй чертика на этой справке!» или «Оторви уголок на память!». Катя выполнила бы, не задумываясь.
Она в последнее время вообще не задумывалась. Вернее, постоянно находилась в задумавшемся состоянии. Казалось, что непосредственно в среднее ухо моей супруги транслируют что-то очень важное, и она прислушивается, опасаясь пропустить хоть слово. Это было к лучшему: Катя не замечала ехидных взглядов и неискренних поздравлений, а просто улыбалась и уходила (по моей команде). Интересно, а если бы до нее дошло, как к ней относятся все эти паспортистки? Впала бы в истерику? Нет, пожалуй, в остервенение.
Выйдя из очередной конторы, Катерина вздрагивала и очухивалась. Тут же начинала рассказывать последние новости от Натальи и Шуры (кажется, там назревал полновесный роман), скучать по Машке (мы сплавили ее моей маме) и переживать по поводу собственной фигуры.
– Смотри,- говорила она, обтягивая свое мини-пузо маечкой, – совсем незаметно, что я беременная! Просто толстая. Зато грудь выросла так, что мужики клеятся пачками.
– Это потому, – отвечал я, – что ты самая красивая. Не только грудью, но и богатым внутренним миром.
Катя внимательно осматривала свой укрупнившийся бюст, вздыхала и приступала к обсуждению планов предстоящего ремонта.
В последнее время это была любимейшая тема моей жены (никак не привыкну, что Кошка – теперь «моя жена»!). Глаза у нее загорались, жестикуляция становилась амплитудной, а внутренняя сосредоточенность исчезала, как будто и не было.
– Окна нужно поменять, – тараторила она, – потому что, во-первых, из щелей дует, во-вторых, открывать для проветривания неудобно…
– А зачем проветривать? – спрашивал я. – Ведь из щелей дует.
Катя замолкала, секунду рассматривала меня и продолжала:
– Сантехнику тоже всю нужно поменять. И плитку. И самое главное – шторы на кухне!
Бороться с этим было невозможно. Соглашаться – самоубийственно. Я однажды пробовал жить в двухкомнатной квартире, в которой идет ремонт. Это было одно из самых страшных потрясений в моей жизни. Нужно было срочно применять метод Китайской Народной Республики – искать третий путь.
В суете и поисках пути я едва не пропустил важную дату – месяц со дня бракосочетания.
Вернее, даже пропустил, поэтому был несказанно удивлен, когда вечером 28 июня обнаружил пустую квартиру и записку на кухне. Бумажку взял с замиранием сердца – некстати припомнились подробности развода с Вероникой. Однако никаких «Между нами все кончено» или «Ты очень хороший человек, но…» в записке не обнаружилось.
«Я у Наташки. Мяв».
Дверь Наташкиной квартиры открыл почему-то Ма-рашко. Лицо его было траурно.
– Катя от тебя ушла, – сказал сквозь скупую мужскую слезу,- к Наташке. У них давно тайная лесбийская…
Я молча отодвинул Шуру в сторону.
**
Месяц со дня свадьбы я встретила уже в нормальном расположении духа. Наташка отвезла меня в магазин для беременных, где я оторвалась по полной программе. Во-первых, я там была самая худенькая (все познается в сравнении), во-вторых, спецодежда делала меня толстенькой и миленькой, а не пухлой и противной, а в-третьих, у меня были с собой деньги, которые я не собиралась привозить обратно домой.
У магазина нас ждал Марашко.
– О! – завопил он,- Девчонки! Какая встреча! А я тут выполняю маркетинговые исследования – считаю беременных для производителя детского питания. Получается, что беременны все! Девушка, вы беременны? – Шура кинулся к проходившей мимо девчонке. – Как нет? А вы уверены? Точно? А вдруг? Вы проверьте. Наверняка беременны, только еще не знаете об этом. Бабушка, вы беременны?
Наташка взяла Шуру за руку и поволокла к машине. Он упирался, все время порывался вывернуться и кинуться к очередной жертве.
– Ты же просила случайно- встретиться, вот я случайно и встретился. Что тебе не нравится? Нормальная отмазка! Да Катька ничего и не заподозрит, ей не до того. Не шипи на меня! Все, дома встретимся.
. И Шура помчался к машине. Я совершенно автоматически проводила его взглядом и уперлась в «Жигули».
– Слушай, Наташ, он же говорил, что у него эта… как его… что-то экзотическое.
– Угу. «Феррари». Алая.
Я посмотрела на отъезжающий «Жигуль». Цвет соответствовал.
– Наташ, а он правду когда-нибудь говорит?
– Да. Иногда. Только она так запрятана, что не сразу и разберешь.
– А ты… А вы с ним… Ну… Часто видитесь? Наташка хмыкнула и не ответила.
Судя по тому, что, когда мы приехали, Шура открыл дверь Наташкиной квартиры своим ключом и бойко резал салат, виделись они часто.
Наталья сразу потащила меня в комнату.
– Пойдем, пойдем, нечего ему мешать. Он классно готовит, жалко редко. Шура! Один кофе и один яблочный сок в комнату!
Я думала, это шутка, но через десять минут Марашко возник на пороге спальни с подносом, на котором стоял наш заказ, плюс всякие бутербродики, плюс варенье в вазочке.
– Блаженство, – произнесла я, падая на кровать. Наташка пристроилась рядом со мной. – И так всегда?
– Нет. Но часто. Подвинься, ты своим пузом всю постель заняла.
В дверях появился Сергей, за плечом у которого маячил Марашко в переднике и с черпаком в руках.
– Вот, полюбуйся сам. Что я тебе говорил! Почему мне никто не верит? И ребенок у нее от нее!
**
Этот вечер я провел блестяще.
Удалось даже отключиться от потока бессмысленных слов, который на меня вывалил Шура. Не обращая внимания на производимый им белый шум, я поздоровался с раскинувшимися на кровати девчонками, заметил и похвалил новую Кошкину одежку и сделал пару комплиментов ее животу. Впрочем, и Наташке искренне признался, что выглядит она куда жизнеспособнее, чем неделю назад.
– А мы тут бутерброды едим,- зачем-то заявила Катя.
– Сашенька делал! – высунулся из-за плеча поэт. – А никто даже спасибо не сказал!
– Спасибо, Сашенька! – хором запели валяющиеся женщины. – Иди сюда, мы тебя поцелуем.
Тут я заметил странную деталь: Катя подарила довольному Шуре лобзание в уста, а Наталья чмокнула его как-то очень по-домашнему, в щеку. «Да у них все серьезно!» – сообразил я и немедленно позавидовал Марашкиному счастью.
– Подумаешь, бутерброды! Я сейчас вас по-настоящему укормлю!
Я направился на кухню, размышляя, что бы такого сварганить. Осмотр припасов предоставил мне выбор: разморозить что-нибудь в микроволновке или сделать спагетти. Первый вариант был слишком банален, и я решительно взялся за макаронные изделия.
Не хочу хвастаться, но буду – спагетти я готовлю отлично. Главный секрет состоит в том, чтобы не доваривать их, а бросать на сковородку слегка сырыми. Ну и соус, конечно. И оливковое масло. Спагетти – это форма (ни в коем случае не ломайте их перед укладкой в кастрюлю!). Хороший соус – это содержание. Наконец, оливковое масло – душа блюда.
Пока паста проходила первый, кастрюльный, этап приготовления, я грамотно намешал майонез с рублеными маслинами и резаными овощами, добавил черного перчика, а также натер в отдельную посудину сыр. К моему удовольствию, в холодильнике водилась настоящая «Моцарелла». Спагетти удалось извлечь вовремя, масло оказалось правильным, я чувствовал себя кулинарным гением.
Приглашенные в кухню дамы и примкнувший к ним Марашко были поражены моими успехами. Особенно Катя.
– А от меня скрывал! А я ему каждый день завтраки готовлю! Ну, практически каждый! Все, дорогой, с сегодняшнего дня начинаешь новую жизнь!
– Это еще что! – не утерпел Марашко. – А знаешь, как он классно спину массирует! Особенно ноги. Особенно внутреннюю поверхность бедер!
– Хватит болтать, – я и так в процессе приготовления пищи едва не захлебнулся слюной, – прошу к столу.
Выяснилось, что восхищаются мною все, а вот попробовать согласен только Шура.
– Там же специи, – вздохнула Кошка, – и помидоры. Завтра с утра сделаешь мне диетическую овсянку.
Наталья облизнулась, но есть тоже отказалась, ссылаясь на диету.
– Годовая норма калорий,- сказала она, не отрывая голодного взгляда от сковороды.
– А я съем, – заявил Шура, – я уже свое пожил. Уплетая пасту, я получал дополнительный бонус в
лице… то есть в руке Кати, которая нежно гладила меня и приговаривала:
– Умница, хозяйственный, ты у меня еще и белье гладить научишься.
В этот момент я был готов на все.
– Но плитку пусть лучше плиточники кладут, – продолжала она, – а сантехнику пусть сантехники делают.
Я напрягся. Дальше тянуть нельзя. Нужно или начинать ремонт (коллективное самоубийство!), или объявлять супруге, что ремонт откладывается на неопределенный срок (убийство только меня). Второй вариант предполагал меньшие потери личного состава. Оставалось подобрать тактичную формулировку.
– Кать, а давай мы ремонт сразу в новой квартире сделаем!
Кошкина рука замерла на моей шевелюре. «Сейчас в волосы вцепится», – понял я и съежился.
Но Катя не перешла к репрессивным мерам, а повисла на шее.
– Я же говорила, что ты у меня самый умный! Конечно, в новой!
– Правильно, – поддержала Наташка, тайком подхватила мою вилку и урвала порцию спагетти, – поживете в старой, пока в новой будет ремонт.
– А где у вас новая? – поинтересовался Марашко. – Я недавно себе коттедж смотрел…
– Минуточку, – мне удалось слегка ослабить Катину хватку, – квартиры пока нет.
Я посмотрел в глаза, полные надежды и ужаса, и вспомнил одну давнюю историю.
Однажды подруга Таня поставила меня в тупик тирадой:
– Правда, мы будем жить вечно? Отвечай быстро, только не ври и не расстраивай меня!
Тогда я завис, и дело кончилось плохо. Поэтому на сей раз я быстро уточнил:
– В агентстве сказали, что это займет около месяца. Может, двух.
Я успел. Я снова был самым умным и предусмотрительным мужем в мире.
– Вы какую брать будете? – осведомилась Наташа.
– Трешку.
– "Ну и ладно, – сказал Марашко, – когда я стану Президентом…
Я не слушал. Проблема с ремонтом оказалась волшебным образом разрешена. Осталось ответить себе на два вопроса: где взять квартиру и где взять денег.
Но это уже мелочи, правда?
**
Здоровая конкуренция – основа воспитания мужчин! Стоило похвалить Шуру, как Сергей немедленно набычился и отправился доказывать всему миру, что и он не хуже. А возможно, даже лучше.
Наварив спагетти на небольшой полк очень голодных солдат, Сережа пришел в радужное расположение духа. Очень кстати, потому что я давно ждала, когда же он окажется в таком состоянии, чтобы намекнуть на то, что ремонт пора бы и начать. Если мы, конечно, собираемся его прекратить к рождению дочки. (Прекратить, а не закончить.)
Но все получилось даже лучше, чем я ожидала. Вместе с ремонтом мне была обещана трехкомнатная квартира.
– Слушай, – развалясь на диване говорила Наташка, – а ты уверена, что переезд это лучше, чем ремонт?
– Уверена.
– А как я без тебя жить буду? В смысле, я уже привыкла что ты рядом, а ты сейчас ка-а-ак переедешь куда-нибудь… В Москве есть такие районы, что уж лучше в родной город возвращайся, оттуда ближе.
– Не хочу. Нужно искать квартиру в этом районе.
– Трудно. Ой, мамочки, как же я объелась!
Наталья под шумок умолотила две тарелки макарон и теперь легко могла меряться со мной животами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17