Это была спальня Кэтрин, убранная в истинно женском вкусе, но без вычурностей. Ему показалось, что третий этаж как бы отделен от всего остального дома. Он отметил веранду, дверь в ванную и другую, ведущую, очевидно, в кабинет.
Потом его взгляд остановился на Кэтрин. Она была в бирюзовом, под цвет глаз, шелковом платье чуть выше колен. Туфли на высоких каблуках были в тон платью, блестящие черные волосы собраны на макушке, как в день их первой встречи. Шею украшало изящное бриллиантовое ожерелье; подобранные к нему серьги довершали картину. Скотт любовался ею затаив дыхание. Казалось, сам воздух в комнате наполнился живым очарованием.
Он подошел к широкой кровати и бережно уложил Дженни.
— Я хочу с вами. — Невинные большие глаза смотрели требовательно.
Он натянул на нее одеяло.
— Сегодня нельзя, Дженни. А вот завтра, — он оглянулся на Кэтрин, — завтра суббота. Можно устроить пикник. Хочешь на пикник? — Ему самому было интересно, кого он спрашивает: Дженни или Кэтрин.
— Разве не заманчиво? — Кэтрин присела на край кровати рядом с Дженни, пригладила ее кудряшки, упавшие на лицо. Подняв голову, она встретилась глазами со Скоттом; в его зрачках горело то же пламя, что и вчера. По спине ее поползли мурашки, в животе похолодело.
— На пикник, на пикник! — Радость Дженни была написана на лице и звучала в голосе.
— Значит, так тому и быть. — Кэтрин наклонилась и поцеловала ее в щеку. — Засыпай быстрее.
— Как тут славно, Скотт. — Проглотив последний кусок, Кэтрин отложила вилку.
Он не мог отвести от нее глаз. На ее атласной коже танцевали тени и отблески дрожащего пламени свечи. Они долго смотрели друг на друга, плененные чувством, которое соткалось между ними за этот вечер.
Волшебство было нарушено, когда убрали посуду и официант спросил насчет десерта. Оба отказались: ужин был очень сытный. Кэтрин взглянула на часы.
— Так не хочется, чтобы этот вечер кончался, но уже поздно. Надо отпустить Черил. Ее муж, наверное, рвет и мечет.
Расплатившись, они вышли из ресторана. Скотт довез ее до дома и, выключив двигатель, обнял за плечи и притянул к себе.
— Спасибо за вечер. — Кончики его пальцев пробежались по ее щеке, потом спустились к шее. Она запрокинула голову, глаза ее горели, губы были чуть приоткрыты. Он наклонился, поймал их своим ртом и вновь ощутил их неповторимый вкус.
Кэтрин едва не задохнулась. Она уже целиком была во власти его магнетических чар. До сих пор ей не удавалось испытать такого ощущения, никто не касался ее души так, как Скотт в этот миг. Она обвила его руками и зарылась пальцами в густые волосы на затылке.
На поцелуй она отвечала страстно, языки их сплелись. Ее сотрясало желание, сердце бешено колотилось, дыхание стало тяжелым. Его рот был мягким и чувственным, но в то же время настойчивым. Она с радостью подчинялась ему.
Наконец Скотт прервал поцелуй, охватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза.
— Чувствуешь себя словно подросток. — Голос у него был хриплый, дыхание прерывистое. — Будто твой отец вот-вот мигнет фонарем на крыльце, чтобы ты шла домой. — Чуть дрожащим пальцем он коснулся ее опухших губ, откуда вырвался приглушенный стон, и разжал свои объятия.
Он открыл перед ней дверцу машины, помог выйти, взял за руку и не отпускал, пока они шли к парадному входу. Отперев замок, она повернулась к нему:
— Давай что-нибудь выпьем.
— С большим удовольствием. Внутри Кэтрин негромко позвала:
— Черил, мы вернулись! Они поднялись в диванную. Черил спустилась с третьего этажа.
— Я как раз проверяла Дженни. Она недавно просыпалась, приснилось что-то.
Кэтрин сдвинула брови, по лицу ее пробежала тень, она сокрушенно покачала головой.
— Я надеялась, что это уже прекратилось. Бедняжка, ей до сих пор одиноко и страшно. — И, устремив взгляд куда-то в пространство, она шепотом добавила, как бы про себя:
— Поймет ли она когда-нибудь, что ее любят и берегут? — Она хорошо помнила, как трудно было ей в детстве вновь задремать после приснившихся кошмаров. Сколько сил она потратила, чтобы похоронить эту боль — а потом вновь воскрешать ее вместе с психоаналитиком. Впрочем, результат вполне стоил каждой минуты заново пережитых страданий.
Услышав, с какой мукой прошептала она эти слова, Скотт вспомнил тот гнев, страх, боль и беспомощность, которые промелькнули на ее лице и отразились в глазах, когда он так неудачно пошутил насчет ее воспитания. Он обнял ее за плечи и, успокаивая, прижал к себе. Неясно было, что она скрывает, но эта тайна причиняла ей невыразимую боль.
— Ну, я пошла, а то Дэн не впустит меня в дом. — Черил подхватила со стола куртку и сумочку.
Скотт последовал было за ней.
— Уже поздно и темно. Давайте я провожу вас до машины.
Черил снисходительно улыбнулась.
— Вы очень любезны, сэр, но в этом нет необходимости. Спокойной ночи. — Она спустилась по лестнице и вышла из дома.
Скотт снял пиджак, перебросил через спинку диванчика и, прежде чем усесться, ослабил галстук.
В глазах у Кэтрин засверкали озорные искорки.
— Устраивайся поудобнее, не стесняйся. Он похлопал по подушке рядом с собой.
— Садись уж и ты.
Подходя к диванчику, она уже вся трепетала.
— Ты что-то предлагаешь? — Тон ее был шутливым, но сердце билось так, что дыхание перехватывало.
— Я не предлагаю — я уже предложил. Комната была так наэлектризована сексуальным напряжением, что казалось, вот-вот посыплются искры. Это чувствовали оба. Оба были и источником, и приемником этой энергии, ими овладели силы, от которых нет спасения. У нее закружилась голова, когда он взял ее за руку и притянул к себе.
Оба молчали: слова казались совершенно ненужными, они могли даже разорвать ту чувственную пелену, которая обволакивала их. Его губы хватали, кусали, пожирали — он не мог насытиться ею. Он хотел ее всю, целиком. Все остальное перестало в этот миг существовать.
— Мама! Мама! — прорезал тишину крик Дженни, который словно окатил обоих холодной водой, мгновенно погасив охватившую их страсть.
Кэтрин вскинулась.
— Дженни! — Она оттолкнулась от Скотта и выбежала из комнаты. Сердце по-прежнему колотилось, но причина была уже в другом. Дженни привиделся очередной кошмар. Кэтрин было хорошо известно, что это такое. Когда-то и она просыпалась с криками среди ночи.
Она села на край постели, прижала Дженни к себе и принялась ее укачивать.
— Все хорошо, Дженни. Видишь, я с тобой, больше никого нет. — Ласковыми словами она продолжала утешать рыдающую малышку.
Все произошло так быстро. Только что он держал в руках нежную, сводившую его с ума женщину — и вот он уже один. Скотт остановился в дверях спальни и стал смотреть, как Кэтрин убаюкивает ребенка. Не замечая его присутствия, она продолжала тихо говорить:
— Все хорошо, Дженни. Я с тобой, никто тебя не обидит. — Боль и тревога на ее лице сменились выражением твердой решимости. — Я знаю, что с тобой, знаю, чего ты боишься. Мне самой в детстве снились всякие ужасы. Никто тебя больше не тронет, я обещаю. Я никому не дам тебя в обиду.
Скотт был ошарашен ее словами. Он не знал, как следует их понимать. Ему были известны только отдельные обстоятельства из жизни Кэтрин, и он не мог склеить их воедино. Дженни уже перестала плакать и, кажется, вновь уснула, а та все качала ее и качала.
— Ну как она?
Кэтрин вздрогнула. Она и не подозревала, что он здесь, в комнате, и что-то мог услышать.
— Кажется, уснула. — Она подоткнула одеяло. Девочка спокойно и беззаботно посапывала, никто бы и не подумал, что пять минут назад она заходилась от плача.
Он взял Кэтрин за руку и вывел ее из комнаты.
— Ну, а ты как?
— Я? А что со мной сделается? — Его вопрос насторожил ее. Что это ему в голову взбрело? Она почувствовала, как осторожные пальцы приподнимают ей подбородок. Пристально вглядывался он в ее глаза, как в душу, обшаривая все уголки. Потом поцеловал ее — не страстно и требовательно, а мягко, успокаивающе.
— Ты какая-то совершенно особенная, Кэтрин Фэрчайлд. — Он долго не отводил взгляд, словно ожидая ответа на незаданный вопрос. Наконец прервал молчание:
— Завтра утром, в половине одиннадцатого, я жду вас с Дженни у себя дома. Поедем всей компанией паромом на остров Эйнджел и устроим там пикник.
— Хорошо, мы будем.
Он взял свой пиджак. Настроения уже не было, чары развеялись. Он неохотно спустился к выходу.
Билли громко захлопнул книгу.
— Господи, я не могу уже. Для чего все это? Линн Блейк строго посмотрела на него.
— Все ты можешь. Нужно просто сосредоточиться. Ты парнишка смышленый, иначе за четыре года на улице непременно увяз бы в наркотиках или угодил в исправительную школу. Так что, — она похлопала по обложке, — за дело, молодой человек.
— Мама, ты где? — раздался из гостиной голос Скотта.
Билли швырнул книгу на обеденный стол и вскочил на ноги.
— Господи, что там еще?
— На кухне, дорогой.
— Я хотел у тебя позаимствовать… — Скотт запнулся при виде Билли.
— Что позаимствовать? Скотт озабоченно нахмурился.
— Я не помешал?
— Нет, что ты. Билли вызвался помочь мне кое в чем. Мы как раз обсуждаем, что он должен сделать.
Скотт заметил, что напрягшееся лицо Билли облегченно расслабилось. Линн не стала ничего объяснять, Билли и вовсе молчал, так что Скотт решил не вдаваться в подробности.
— Мне нужна корзина для пикника, — он уставился в пол, — и к ней уж заодно какое-нибудь содержимое.
Глаза Линн заискрились, она не скрывала своего удовольствия.
— Завтрак на сколько человек?
— На двоих.., то есть троих.., словом, двое взрослых и один ребенок. — Тут уж и Билли с усмешкой стал созерцать смущенного Скотта.
Скотт нес корзину, а Кэтрин вела за руку Дженни. Они сели на паром и вскоре очутились в государственном парке, раскинувшемся на острове Эйнджел посреди залива Сан-Франциско. Скотта удивил костюм Кэтрин: старые потертые джинсы, майка и теннисные туфли. Волосы снова заплетены в косу, а косметики почти не было.
Она совершенно не напоминала ту преуспевающую общественницу, которая предстала перед ним в первое утро. Он все не мог поверить, что эта женщина так быстро вошла в его жизнь, умело руководя событиями.
Ведь убедила-таки она его принять участие в аукционе холостяков. А сколько раз он пытался вытащить мать из дома и вовлечь в какое-нибудь полезное дело! И вот пожалуйста: она с огромным удовольствием работает в центре. А Билли трудится на одной из его строек, да еще в чем-то помогает матери. Странная штука жизнь.
Облюбовав местечко, Скотт расстелил под деревом одеяло. Столик они решили не брать — Кэтрин хотела “старомодный пикник”. После завтрака они пошли гулять по лесной тропинке. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, земля была расчерчена причудливой чересполосицей света и тени. Легкий ветерок шелестел листвой.
Он держал Кэтрин за руку. Дженни бежала впереди, пряталась за деревьями и внезапно выскакивала с воинственным кличем. Они “пугались”, девочка хохотала и уносилась вперед.
— Представляешь, Скотт, она впервые в жизни может свободно бегать, играть и смеяться, как все дети. — Лицо Кэтрин было печально. — Что с ней будет? Удастся ли найти ей постоянный дом и заботливую семью?
Такое выражение он уже видел на ее лице. Он сжал ей ладонь и, поднеся к губам, поцеловал пальцы.
— Все сложится к лучшему, я уверен. Ведь у нее есть ты.
Кэтрин застенчиво улыбнулась и на ходу положила ему голову на плечо.
Через двадцать минут Дженни свернулась калачиком на одеяле в обнимку с плюшевым медвежонком. Ей и так пора было спать, а она еще напрыгалась на свежем воздухе и совсем обессилела. Скотт на руках принес ее к месту завтрака, и она мгновенно уснула.
Уложив Дженни, Скотт уселся, прислонившись спиной к дереву и вытянув нот перед собой. Кэтрин устроилась меж ними, откинулась на его грудь, он обнял ее за талию и прижался щекой к ее волосам. Они молча наслаждались своей близостью.
Ей было так уютно в его объятиях! Она вернулась мыслями ко вчерашнему вечеру — до чего могло бы дойти, если бы Дженни не проснулась? После развода у нее было несколько случайных связей, но все это чистая физиология, чувства ее не были задеты. Теперь все совсем иначе. Рядом со Скоттом ее охватывало какое-то особенное состояние. И больше всего хотелось никогда с ним не расставаться.
О вчерашнем вечере думала не только Кэтрин. Скотту ничего другого просто не лезло в голову. На такой страстный порыв с ее стороны он и не рассчитывал. Она не покидала его мыслей ни на минуту. Его поражало, как все быстро произошло. Они знакомы лишь неделю, а кажется, что он знал ее всегда. Но что самое удивительное — ему хочется провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь.
Дженни спала больше двух часов. Они не заметили, как она проснулась, ибо были погружены в романтический поцелуй — если только возможна романтика среди белого дня в таком людном месте. Их идиллия была прервана тонким голоском:
— Ага, целуетесь! — Вслед за чем раздалось долгое хихиканье.
Кэтрин погасила лампу, села на край кровати и натянула одеяло малышке на плечи. Долгий день был наполнен незабываемыми для девочки событиями. Когда они приплыли на пароме обратно в Тибурон, Скотт угостил их пиццей. Потом они вернулись к его дому, где Кэтрин оставила свою машину. Дженни зевала, но отчаянно боролась со сном, чтобы не пропустить ничего интересного.
В этот день чувство Кэтрин к Скотту еще более окрепло. Ее непрестанно тянуло к нему. Внезапно она оказалась окруженной тем, чего у нее никогда не было, о чем она и не мечтала, что невозможно было купить за деньги: умный душевный мужчина, само присутствие которого уже необыкновенно возбуждало ее; его заботливая мать, словно в замену ее собственной; ребенок, прелестная девчушка, которая по-настоящему нуждалась в ней.
Никогда за всю свою жизнь Кэтрин никому не была нужна. Только дедушке, он единственный болел за нее. Кэтрин молча сидела и смотрела на спящую малышку. Хоть бы сегодня обошлось без кошмаров. Она нежно поцеловала Дженни в щеку и вышла из комнаты.
Разбудил ее телефонный звонок. Она взглянула на часы — половина шестого. Дженни не проснулась. Кэтрин встряхнула головой, отгоняя обрывки сна — весьма эротического сна с участием Скотта. Она встала с постели и еще сиплым голосом проговорила в трубку:
— Алло.
— Мисс Фэрчайлд?
Мужской голос, но она не могла его узнать и окончательно проснулась.
— Кто говорит?
— Это сержант Кэсвелл. Ее охватила тревога.
— Да, сержант, чем могу быть полезна?
— Нам нужен кто-то для опознания…
— Опознания? — У нее сорвался голос.
— Да, Тома и Ванды. Они вернулись в пункт неотложной помощи, чтобы сделать перевязку. Наш патруль их засек, и они попытались удрать на мотоцикле. Случилась авария…
У нее перехватило дыхание, защемило сердце.
— Конечно, сержант. Сейчас я приеду. — Она опустила трубку и с минуту стояла неподвижно, не зная, что предпринять. Оставлять Дженни одну нельзя, а уж брать с собой тем более.
Она снова подняла трубку и набрала номер Скотта.
Потом оделась, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Дженни, сварила кофе и принялась расхаживать взад-вперед по кухне в ожидании Скотта. Он сразу согласился приехать и посидеть с Дженни. Но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала урчание мотора и бросилась к двери.
— Линн! — Она посторонилась и пропустила в дом Скотта с матерью.
— Мама возьмет Дженни к себе и присмотрит пока за ней.
Умница Скотт, сразу во всем разобрался.
— Не тревожьтесь ни о чем. Утром я отвезу ее в центр. — Линн улыбнулась Кэтрин и обняла ее. Та еще не пришла в себя от удивления.
— Ну что ж…
— Мы едем вместе. Я не могу отпустить тебя туда одну. — Это был не вопрос — Скотт полностью взял командование на себя. — Покажи маме, где вещи Дженни.
За всю дорогу от морга Кэтрин не проронила ни слова. Они вместе вошли в дом и поднялись наверх. Она рухнула на диван и застыла в прострации. Он сел рядом, обхватил ее за плечи и успокаивающе прижал своими сильными руками к себе.
Наконец Кэтрин заговорила, будто сама с собой:
— Ведь за все время, что Дженни в центре, она ни разу не спросила о матери. И только во время ночных кошмаров зовет ее. — Она устремила на Скотта взгляд, исполненный муки. — Как я ей скажу? Как сказать, что она никогда больше не увидит своей матери, что та не придет за ней?
Глава 7
Вопрос тяжело повис в воздухе, и Скотт почувствовал, что все ее тело сотрясает неудержимая дрожь.
— Не знаю. Даже если ты найдешь слова, поймет ли она? Лучше немного обождать. Пусть пройдет время, так будет лучше для вас обеих.
Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на ее плече, и попыталась вспомнить, как же ей самой сообщили когда-то, что матери больше нет на свете. Конечно, ей было уже десять лет, не то что Дженни. Для трехлетнего ребенка смерть — абстракция, которую не так-то просто понять. Наверное, Скотт прав: нужно подождать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Потом его взгляд остановился на Кэтрин. Она была в бирюзовом, под цвет глаз, шелковом платье чуть выше колен. Туфли на высоких каблуках были в тон платью, блестящие черные волосы собраны на макушке, как в день их первой встречи. Шею украшало изящное бриллиантовое ожерелье; подобранные к нему серьги довершали картину. Скотт любовался ею затаив дыхание. Казалось, сам воздух в комнате наполнился живым очарованием.
Он подошел к широкой кровати и бережно уложил Дженни.
— Я хочу с вами. — Невинные большие глаза смотрели требовательно.
Он натянул на нее одеяло.
— Сегодня нельзя, Дженни. А вот завтра, — он оглянулся на Кэтрин, — завтра суббота. Можно устроить пикник. Хочешь на пикник? — Ему самому было интересно, кого он спрашивает: Дженни или Кэтрин.
— Разве не заманчиво? — Кэтрин присела на край кровати рядом с Дженни, пригладила ее кудряшки, упавшие на лицо. Подняв голову, она встретилась глазами со Скоттом; в его зрачках горело то же пламя, что и вчера. По спине ее поползли мурашки, в животе похолодело.
— На пикник, на пикник! — Радость Дженни была написана на лице и звучала в голосе.
— Значит, так тому и быть. — Кэтрин наклонилась и поцеловала ее в щеку. — Засыпай быстрее.
— Как тут славно, Скотт. — Проглотив последний кусок, Кэтрин отложила вилку.
Он не мог отвести от нее глаз. На ее атласной коже танцевали тени и отблески дрожащего пламени свечи. Они долго смотрели друг на друга, плененные чувством, которое соткалось между ними за этот вечер.
Волшебство было нарушено, когда убрали посуду и официант спросил насчет десерта. Оба отказались: ужин был очень сытный. Кэтрин взглянула на часы.
— Так не хочется, чтобы этот вечер кончался, но уже поздно. Надо отпустить Черил. Ее муж, наверное, рвет и мечет.
Расплатившись, они вышли из ресторана. Скотт довез ее до дома и, выключив двигатель, обнял за плечи и притянул к себе.
— Спасибо за вечер. — Кончики его пальцев пробежались по ее щеке, потом спустились к шее. Она запрокинула голову, глаза ее горели, губы были чуть приоткрыты. Он наклонился, поймал их своим ртом и вновь ощутил их неповторимый вкус.
Кэтрин едва не задохнулась. Она уже целиком была во власти его магнетических чар. До сих пор ей не удавалось испытать такого ощущения, никто не касался ее души так, как Скотт в этот миг. Она обвила его руками и зарылась пальцами в густые волосы на затылке.
На поцелуй она отвечала страстно, языки их сплелись. Ее сотрясало желание, сердце бешено колотилось, дыхание стало тяжелым. Его рот был мягким и чувственным, но в то же время настойчивым. Она с радостью подчинялась ему.
Наконец Скотт прервал поцелуй, охватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза.
— Чувствуешь себя словно подросток. — Голос у него был хриплый, дыхание прерывистое. — Будто твой отец вот-вот мигнет фонарем на крыльце, чтобы ты шла домой. — Чуть дрожащим пальцем он коснулся ее опухших губ, откуда вырвался приглушенный стон, и разжал свои объятия.
Он открыл перед ней дверцу машины, помог выйти, взял за руку и не отпускал, пока они шли к парадному входу. Отперев замок, она повернулась к нему:
— Давай что-нибудь выпьем.
— С большим удовольствием. Внутри Кэтрин негромко позвала:
— Черил, мы вернулись! Они поднялись в диванную. Черил спустилась с третьего этажа.
— Я как раз проверяла Дженни. Она недавно просыпалась, приснилось что-то.
Кэтрин сдвинула брови, по лицу ее пробежала тень, она сокрушенно покачала головой.
— Я надеялась, что это уже прекратилось. Бедняжка, ей до сих пор одиноко и страшно. — И, устремив взгляд куда-то в пространство, она шепотом добавила, как бы про себя:
— Поймет ли она когда-нибудь, что ее любят и берегут? — Она хорошо помнила, как трудно было ей в детстве вновь задремать после приснившихся кошмаров. Сколько сил она потратила, чтобы похоронить эту боль — а потом вновь воскрешать ее вместе с психоаналитиком. Впрочем, результат вполне стоил каждой минуты заново пережитых страданий.
Услышав, с какой мукой прошептала она эти слова, Скотт вспомнил тот гнев, страх, боль и беспомощность, которые промелькнули на ее лице и отразились в глазах, когда он так неудачно пошутил насчет ее воспитания. Он обнял ее за плечи и, успокаивая, прижал к себе. Неясно было, что она скрывает, но эта тайна причиняла ей невыразимую боль.
— Ну, я пошла, а то Дэн не впустит меня в дом. — Черил подхватила со стола куртку и сумочку.
Скотт последовал было за ней.
— Уже поздно и темно. Давайте я провожу вас до машины.
Черил снисходительно улыбнулась.
— Вы очень любезны, сэр, но в этом нет необходимости. Спокойной ночи. — Она спустилась по лестнице и вышла из дома.
Скотт снял пиджак, перебросил через спинку диванчика и, прежде чем усесться, ослабил галстук.
В глазах у Кэтрин засверкали озорные искорки.
— Устраивайся поудобнее, не стесняйся. Он похлопал по подушке рядом с собой.
— Садись уж и ты.
Подходя к диванчику, она уже вся трепетала.
— Ты что-то предлагаешь? — Тон ее был шутливым, но сердце билось так, что дыхание перехватывало.
— Я не предлагаю — я уже предложил. Комната была так наэлектризована сексуальным напряжением, что казалось, вот-вот посыплются искры. Это чувствовали оба. Оба были и источником, и приемником этой энергии, ими овладели силы, от которых нет спасения. У нее закружилась голова, когда он взял ее за руку и притянул к себе.
Оба молчали: слова казались совершенно ненужными, они могли даже разорвать ту чувственную пелену, которая обволакивала их. Его губы хватали, кусали, пожирали — он не мог насытиться ею. Он хотел ее всю, целиком. Все остальное перестало в этот миг существовать.
— Мама! Мама! — прорезал тишину крик Дженни, который словно окатил обоих холодной водой, мгновенно погасив охватившую их страсть.
Кэтрин вскинулась.
— Дженни! — Она оттолкнулась от Скотта и выбежала из комнаты. Сердце по-прежнему колотилось, но причина была уже в другом. Дженни привиделся очередной кошмар. Кэтрин было хорошо известно, что это такое. Когда-то и она просыпалась с криками среди ночи.
Она села на край постели, прижала Дженни к себе и принялась ее укачивать.
— Все хорошо, Дженни. Видишь, я с тобой, больше никого нет. — Ласковыми словами она продолжала утешать рыдающую малышку.
Все произошло так быстро. Только что он держал в руках нежную, сводившую его с ума женщину — и вот он уже один. Скотт остановился в дверях спальни и стал смотреть, как Кэтрин убаюкивает ребенка. Не замечая его присутствия, она продолжала тихо говорить:
— Все хорошо, Дженни. Я с тобой, никто тебя не обидит. — Боль и тревога на ее лице сменились выражением твердой решимости. — Я знаю, что с тобой, знаю, чего ты боишься. Мне самой в детстве снились всякие ужасы. Никто тебя больше не тронет, я обещаю. Я никому не дам тебя в обиду.
Скотт был ошарашен ее словами. Он не знал, как следует их понимать. Ему были известны только отдельные обстоятельства из жизни Кэтрин, и он не мог склеить их воедино. Дженни уже перестала плакать и, кажется, вновь уснула, а та все качала ее и качала.
— Ну как она?
Кэтрин вздрогнула. Она и не подозревала, что он здесь, в комнате, и что-то мог услышать.
— Кажется, уснула. — Она подоткнула одеяло. Девочка спокойно и беззаботно посапывала, никто бы и не подумал, что пять минут назад она заходилась от плача.
Он взял Кэтрин за руку и вывел ее из комнаты.
— Ну, а ты как?
— Я? А что со мной сделается? — Его вопрос насторожил ее. Что это ему в голову взбрело? Она почувствовала, как осторожные пальцы приподнимают ей подбородок. Пристально вглядывался он в ее глаза, как в душу, обшаривая все уголки. Потом поцеловал ее — не страстно и требовательно, а мягко, успокаивающе.
— Ты какая-то совершенно особенная, Кэтрин Фэрчайлд. — Он долго не отводил взгляд, словно ожидая ответа на незаданный вопрос. Наконец прервал молчание:
— Завтра утром, в половине одиннадцатого, я жду вас с Дженни у себя дома. Поедем всей компанией паромом на остров Эйнджел и устроим там пикник.
— Хорошо, мы будем.
Он взял свой пиджак. Настроения уже не было, чары развеялись. Он неохотно спустился к выходу.
Билли громко захлопнул книгу.
— Господи, я не могу уже. Для чего все это? Линн Блейк строго посмотрела на него.
— Все ты можешь. Нужно просто сосредоточиться. Ты парнишка смышленый, иначе за четыре года на улице непременно увяз бы в наркотиках или угодил в исправительную школу. Так что, — она похлопала по обложке, — за дело, молодой человек.
— Мама, ты где? — раздался из гостиной голос Скотта.
Билли швырнул книгу на обеденный стол и вскочил на ноги.
— Господи, что там еще?
— На кухне, дорогой.
— Я хотел у тебя позаимствовать… — Скотт запнулся при виде Билли.
— Что позаимствовать? Скотт озабоченно нахмурился.
— Я не помешал?
— Нет, что ты. Билли вызвался помочь мне кое в чем. Мы как раз обсуждаем, что он должен сделать.
Скотт заметил, что напрягшееся лицо Билли облегченно расслабилось. Линн не стала ничего объяснять, Билли и вовсе молчал, так что Скотт решил не вдаваться в подробности.
— Мне нужна корзина для пикника, — он уставился в пол, — и к ней уж заодно какое-нибудь содержимое.
Глаза Линн заискрились, она не скрывала своего удовольствия.
— Завтрак на сколько человек?
— На двоих.., то есть троих.., словом, двое взрослых и один ребенок. — Тут уж и Билли с усмешкой стал созерцать смущенного Скотта.
Скотт нес корзину, а Кэтрин вела за руку Дженни. Они сели на паром и вскоре очутились в государственном парке, раскинувшемся на острове Эйнджел посреди залива Сан-Франциско. Скотта удивил костюм Кэтрин: старые потертые джинсы, майка и теннисные туфли. Волосы снова заплетены в косу, а косметики почти не было.
Она совершенно не напоминала ту преуспевающую общественницу, которая предстала перед ним в первое утро. Он все не мог поверить, что эта женщина так быстро вошла в его жизнь, умело руководя событиями.
Ведь убедила-таки она его принять участие в аукционе холостяков. А сколько раз он пытался вытащить мать из дома и вовлечь в какое-нибудь полезное дело! И вот пожалуйста: она с огромным удовольствием работает в центре. А Билли трудится на одной из его строек, да еще в чем-то помогает матери. Странная штука жизнь.
Облюбовав местечко, Скотт расстелил под деревом одеяло. Столик они решили не брать — Кэтрин хотела “старомодный пикник”. После завтрака они пошли гулять по лесной тропинке. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, земля была расчерчена причудливой чересполосицей света и тени. Легкий ветерок шелестел листвой.
Он держал Кэтрин за руку. Дженни бежала впереди, пряталась за деревьями и внезапно выскакивала с воинственным кличем. Они “пугались”, девочка хохотала и уносилась вперед.
— Представляешь, Скотт, она впервые в жизни может свободно бегать, играть и смеяться, как все дети. — Лицо Кэтрин было печально. — Что с ней будет? Удастся ли найти ей постоянный дом и заботливую семью?
Такое выражение он уже видел на ее лице. Он сжал ей ладонь и, поднеся к губам, поцеловал пальцы.
— Все сложится к лучшему, я уверен. Ведь у нее есть ты.
Кэтрин застенчиво улыбнулась и на ходу положила ему голову на плечо.
Через двадцать минут Дженни свернулась калачиком на одеяле в обнимку с плюшевым медвежонком. Ей и так пора было спать, а она еще напрыгалась на свежем воздухе и совсем обессилела. Скотт на руках принес ее к месту завтрака, и она мгновенно уснула.
Уложив Дженни, Скотт уселся, прислонившись спиной к дереву и вытянув нот перед собой. Кэтрин устроилась меж ними, откинулась на его грудь, он обнял ее за талию и прижался щекой к ее волосам. Они молча наслаждались своей близостью.
Ей было так уютно в его объятиях! Она вернулась мыслями ко вчерашнему вечеру — до чего могло бы дойти, если бы Дженни не проснулась? После развода у нее было несколько случайных связей, но все это чистая физиология, чувства ее не были задеты. Теперь все совсем иначе. Рядом со Скоттом ее охватывало какое-то особенное состояние. И больше всего хотелось никогда с ним не расставаться.
О вчерашнем вечере думала не только Кэтрин. Скотту ничего другого просто не лезло в голову. На такой страстный порыв с ее стороны он и не рассчитывал. Она не покидала его мыслей ни на минуту. Его поражало, как все быстро произошло. Они знакомы лишь неделю, а кажется, что он знал ее всегда. Но что самое удивительное — ему хочется провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь.
Дженни спала больше двух часов. Они не заметили, как она проснулась, ибо были погружены в романтический поцелуй — если только возможна романтика среди белого дня в таком людном месте. Их идиллия была прервана тонким голоском:
— Ага, целуетесь! — Вслед за чем раздалось долгое хихиканье.
Кэтрин погасила лампу, села на край кровати и натянула одеяло малышке на плечи. Долгий день был наполнен незабываемыми для девочки событиями. Когда они приплыли на пароме обратно в Тибурон, Скотт угостил их пиццей. Потом они вернулись к его дому, где Кэтрин оставила свою машину. Дженни зевала, но отчаянно боролась со сном, чтобы не пропустить ничего интересного.
В этот день чувство Кэтрин к Скотту еще более окрепло. Ее непрестанно тянуло к нему. Внезапно она оказалась окруженной тем, чего у нее никогда не было, о чем она и не мечтала, что невозможно было купить за деньги: умный душевный мужчина, само присутствие которого уже необыкновенно возбуждало ее; его заботливая мать, словно в замену ее собственной; ребенок, прелестная девчушка, которая по-настоящему нуждалась в ней.
Никогда за всю свою жизнь Кэтрин никому не была нужна. Только дедушке, он единственный болел за нее. Кэтрин молча сидела и смотрела на спящую малышку. Хоть бы сегодня обошлось без кошмаров. Она нежно поцеловала Дженни в щеку и вышла из комнаты.
Разбудил ее телефонный звонок. Она взглянула на часы — половина шестого. Дженни не проснулась. Кэтрин встряхнула головой, отгоняя обрывки сна — весьма эротического сна с участием Скотта. Она встала с постели и еще сиплым голосом проговорила в трубку:
— Алло.
— Мисс Фэрчайлд?
Мужской голос, но она не могла его узнать и окончательно проснулась.
— Кто говорит?
— Это сержант Кэсвелл. Ее охватила тревога.
— Да, сержант, чем могу быть полезна?
— Нам нужен кто-то для опознания…
— Опознания? — У нее сорвался голос.
— Да, Тома и Ванды. Они вернулись в пункт неотложной помощи, чтобы сделать перевязку. Наш патруль их засек, и они попытались удрать на мотоцикле. Случилась авария…
У нее перехватило дыхание, защемило сердце.
— Конечно, сержант. Сейчас я приеду. — Она опустила трубку и с минуту стояла неподвижно, не зная, что предпринять. Оставлять Дженни одну нельзя, а уж брать с собой тем более.
Она снова подняла трубку и набрала номер Скотта.
Потом оделась, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Дженни, сварила кофе и принялась расхаживать взад-вперед по кухне в ожидании Скотта. Он сразу согласился приехать и посидеть с Дженни. Но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала урчание мотора и бросилась к двери.
— Линн! — Она посторонилась и пропустила в дом Скотта с матерью.
— Мама возьмет Дженни к себе и присмотрит пока за ней.
Умница Скотт, сразу во всем разобрался.
— Не тревожьтесь ни о чем. Утром я отвезу ее в центр. — Линн улыбнулась Кэтрин и обняла ее. Та еще не пришла в себя от удивления.
— Ну что ж…
— Мы едем вместе. Я не могу отпустить тебя туда одну. — Это был не вопрос — Скотт полностью взял командование на себя. — Покажи маме, где вещи Дженни.
За всю дорогу от морга Кэтрин не проронила ни слова. Они вместе вошли в дом и поднялись наверх. Она рухнула на диван и застыла в прострации. Он сел рядом, обхватил ее за плечи и успокаивающе прижал своими сильными руками к себе.
Наконец Кэтрин заговорила, будто сама с собой:
— Ведь за все время, что Дженни в центре, она ни разу не спросила о матери. И только во время ночных кошмаров зовет ее. — Она устремила на Скотта взгляд, исполненный муки. — Как я ей скажу? Как сказать, что она никогда больше не увидит своей матери, что та не придет за ней?
Глава 7
Вопрос тяжело повис в воздухе, и Скотт почувствовал, что все ее тело сотрясает неудержимая дрожь.
— Не знаю. Даже если ты найдешь слова, поймет ли она? Лучше немного обождать. Пусть пройдет время, так будет лучше для вас обеих.
Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на ее плече, и попыталась вспомнить, как же ей самой сообщили когда-то, что матери больше нет на свете. Конечно, ей было уже десять лет, не то что Дженни. Для трехлетнего ребенка смерть — абстракция, которую не так-то просто понять. Наверное, Скотт прав: нужно подождать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16