Старик выслушал с терпеливой улыбкой, погладил бороду.
– Мадемуазель де Ласмар, теперь позор смыт, и вы имеете полное право называться так. А что касается публичного оглашения, то, на мой взгляд, поскольку вы – единственная наследница, оно совершенно излишне. Но, безусловно, я понимаю вашу деликатность: вам хочется, чтобы все ваши недоброжелатели услышали последнюю волю покойного из моих уст. Не так ли? – Он склонил голову и ласково посмотрел на меня.
– Допустим… Но самое главное, мне не хотелось бы в момент оглашения оказаться случайным лицом.
– Ну что вы, мадемуазель де Ласмар! Какие могут быть сомнения!
– Вот именно, мсье Анкомбр, чтобы никаких сомнений больше не было, я и пришла к вам, чтобы окончательно удостовериться…
– В собственной неслучайности! – с хохотком Санта-Клауса закончил он за меня и протянул мне раскрытую ладонь. – Итак, ваши документы, неслучайная мадемуазель де Ласмар!
Я полезла в сумочку, собираясь с духом, чтобы задать еще один вопрос, но почему-то не обнаружила паспорт. Анкомбр и Сале доброжелательно наблюдали за моими действиями.
– Ничего не понимаю! Паспорт все время был тут! – Я растерянно перерывала сумочку, ощущая неприятный холодок по спине и чувствуя, как предательски дрожат руки.
– Не волнуйтесь, мадемуазель де Ласмар, – ободрил нотариус. – Вы ведь уже показали его при встрече моему поверенному. Ничего страшного. Найдется, тогда и назначим дату оглашения.
– Вот, мсье Анкомбр, все, что у меня есть. Ваш факс, билет на поезд, удостоверение преподавателя и мои водительские права. – Я протянула ему все это, едва справляясь с дрожью в руках. – На удостоверении и правах есть моя фотография.
– Как же вы все-таки похожи на вашу матушку, мадемуазель де Ласмар. На снимках даже больше, чем в жизни. – Старик добродушно изучал мое лицо, сравнивая с фото на документах. – Какое чарующее сочетание: блондинка с зелеными глазами!
Я вежливо поблагодарила за комплимент, но из-за пропажи паспорта задать тот свой вопрос так и не решилась. Ведь, пока не найден паспорт, нотариус имеет полно право не сообщать мне, чьими будут владения Манор дю Ласмар в случае смерти единственной и теперь уже определенно настоящей наследницы.
– Ах, мадемуазель де Ласмар, вы просто красавица, и как вы все-таки похожи на вашу мать! – тем временем разглагольствовал Анкомбр. – Но вы гораздо красивее! Правда-правда! Тут нечего стесняться. Красота – она от Бога, это ни ваша заслуга, ни ваша вина. А вы действительно очень красивая женщина, таких мало. Уж на что у Сале жена хорошенькая, но и ей далеко до вас!
Я невольно обернулась к Сале. Его голубые глаза были виноватыми и несчастными.
– Как хотите, дорогой мой Сале, но вам придется подтвердить мои слова, – не унимался нотариус, – а то, похоже, наша прекрасная мадемуазель де Ласмар считает меня льстецом.
– Непременно, – выдавил Сале с мукой в глазах.
– Господа, если мсье Сале не затруднит прямо сейчас еще раз съездить со мной в усадьбу или вызвать для меня такси, то я смогла бы, мсье Анкомбр, предъявить вам свой паспорт уже сегодня. Уверена, что он просто выскользнул из сумки, когда я доставала… э-э-э… платок или мобильный.
Нотариус расцвел улыбкой.
– Что ж, Сале, поезжайте, нельзя бросать в беде нашу прекрасную мадемуазель де Ласмар! Но прошу меня извинить, мадемуазель де Ласмар, сегодня никак не смогу быть больше вам полезен. Один из старинных клиентов очень болен, и я просто обязан успеть зафиксировать, так сказать, его последний завет.
– Простите, что вынужден задержать вас на пару минут, – хмуро произнес Сале, когда мы вышли от нотариуса, – но у меня дикая мигрень. Таблетки в моем кабинете, в моем столе, и это не займет много…
– Конечно же примите скорее! Я очень хорошо знаю, что такое мигрень. Идите. Я подожду вас на улице.
– Спасибо. Я быстро.
Он появился и правда очень быстро, и мы сели в машину.
– Извините, что заставил ждать.
– Какие пустяки. Я любовалась городом. Удивительное место! Импрессионисты и Средневековье одновременно.
Машина тронулась.
– Да-да. Знаете, мадемуазель Брэбьи, а мне совсем не нравится, что ваш паспорт пропал.
– Поверьте, я от этого тоже не в восторге.
– А я вас предупреждал, что с ними надо быть осторожнее.
– С кем?
– Вы меня прекрасно поняли.
– Сале, я готова списать ваш новый тон на головную боль и не разговаривать с вами, пока не подействует лекарство.
Он кашлянул.
– Не обязательно. Спрашивайте, если вас настолько волнует моя жена.
За окнами проплывали совершенно игрушечные разноцветные кирпичные домики. Простодушные и нарядные, как из детской книжки.
– Ваша жена? Ни капельки. Меня больше волнует, почему мне вы сказали, что я – единственная наследница, а Рейно – что все поделено поровну? Он недостаточно вам заплатил?
– Вот из-за чего вы не разговаривали со мной, когда мы ехали в город. Хотели удостовериться? Он вам все рассказал?
– Да, хотела. А все или не все, этого я не знаю. Но почему вы ему наврали?
– Вовсе нет. Или, по-вашему, просто от любви к искусству Рейно устраивает ваше похищение, это шоу с призраком за столом, ночные развлечения с голосами и гробом?
– Ну гроб в общем-то разъяснился.
– А голоса? Особенно женский?
– Не исключено, что это действительно мне почудилось.
– Ну-ну. Как и призрак за столом. Прекрасное основание для психиатрической клиники и опеки!
– Сале, о чем вы? Просто тренер по гольфу надел парик и говорил загробным голосом.
– Он сам подтвердил вам это сегодня?
– Нет. Но вы же были вчера за столом и прекрасно видели, что это всего лишь розыгрыш.
– Мадемуазель Брэбьи, к сожалению, мне как свидетелю не поверит никто. Их много, а я один. На их стороне профессор Гидо, а он, на всякий случай, специалист именно в области невропатологии. И видите ли… Это конечно же моя вина и непростительная ошибка… Но вчера под дождем вы были такая… такая… Как бы это сказать?
– Вы запугиваете меня опекой или больше переживаете, что о вашем злосчастном поцелуе узнает ваша жена?
Он шумно вздохнул, притормозил и съехал к обочине.
– Не узнает. Никогда не узнает.
В его голосе послышались слезы, и я иронично спросила:
– К чему такой пафос, Сале?
Он обернулся ко мне. В глазах стояла боль.
– Видите ли, дело в том, что… В общем, пять недель назад… Самолет упал в океан…
– О, Сале, простите, я даже не могла предположить!
– Ничего. Просто я никак не могу привыкнуть. А у мэтра Анкомбра – прогрессирующий склероз, поэтому он постоянно невольно… Ну не важно. Я все равно не собираюсь его подсиживать, тем более что ему совсем чуть-чуть до пенсии. – Сале мучительно поморщился и добавил с отчаянием: – Да еще эти мигрени! Я не успеваю ходить к своему врачу и выписывать рецепты! Упаковки едва хватает на два дня, а толку никакого. – Он схватился за голову, зажмурился. – Простите… – Отвернулся и замер, облокотившись локтями о руль.
– Сале. – Я сочувственно погладила его по плечу. – Давайте я поведу. Я запомнила, как мы ехали.
– Спасибо. Если можно. Голова просто раскалывается.
Мы поменялись местами.
– Кстати, а вы не пробовали пить просто аспирин? – через какое-то время спросила я. – Мне, например, всегда помогает.
– Просто аспирин?
– Да. Для моей бабушки аспирин был средством от всего. И меня он тоже не подводит. Сейчас приедем, подниметесь ко мне, примите таблеточку, полчасика посидите, и голова успокоится. Можете даже полежать на диване. Вы все равно не способны вести машину в таком состоянии.

Глава 15,
в которой паспорт

Дощатая будочка, защищавшая от непогоды мраморную леди Годиву, на фоне нарядных фасадов нормандских домов в лучах старательного зимнего солнца выглядела до смешного нелепо. Я объехала фонтан, остановила «пежо» у центрального корпуса, и мы уже вышли из машины, как из парка на Рыжуле выскочил Рейно. Во весь опор подлетел к нам и, почти заехав на лестницу, резко осадил недовольно зафыркавшую лошадь.
– Что еще стряслось? Почему вы вели его машину?
– У мсье Сале разболелась голова. Приступ мигрени.
Рейно посмотрел на него так, словно обнаружил поверенного только сейчас, но произнес вполне сочувственно:
– Да уж, видок неважнецкий. Может, позвать Гидо?
– Спасибо, – грустно сказал Сале. – Не стоит. Мадемуазель Брэбьи обещала дать мне аспирин.
Рейно сверху вниз зыркнул на меня.
– А что, в городе нет аптек? – Он спрыгнул на землю, похлопал Рыжулю по шее, сказал ей: – Постой тут, никуда не уходи.
– Дело в том, что… – начала я.
– Почему вы сбежали от нотариуса? Почему я от него узнаю о ваших проблемах с паспортом? Не могли сами позвонить мне? Или считаете, что это я его у вас украл?
– Не орите. У Сале болит голова.
Рейно шумно выдохнул, резко распахнул входную дверь.
– Прошу.
Мы все вошли в холл. Светлый и залитый солнцем.
– Во-первых, я не знаю вашего номера, – сказала я. – Во-вторых, я вас ни в чем не подозреваю, потому что, скорее всего, паспорт просто сам вылетел из моей сумки, когда я защищалась вчера от петуха.
Рейно резко повеселел, снял свою опереточную шляпу, перчатки и повел бровями.
– Вы так уверены, сестрица?
– Да.
Мы начали подниматься по лестнице.
– Тогда все-таки что же помешало вам позвонить мне? И Сале, и его патрон знают все мои телефоны. Мы бы тут быстренько нашли ваш паспорт, кто-нибудь отвез бы его вам туда, в контору. Подождали бы, поболтали бы полчасика со стариком, и все дела. А вы сбежали! И этот мнительный дед тут же звонит мне, дескать, теперь, раз у вас нет документов, оглашение откладывается неизвестно насколько, и делает мне всяческие намеки с криминальным привкусом. Довольны?
– Не очень. Такой ответ вас устроит?
– Тоже вообще-то не очень. – Он опять повел бровями; карие глаза светились лукавством; поправил свою непокорную прядь. – Ну да ладно. – Рейно прибавил шагу и, первым оказавшись у «Виктории», распахнул дверь. – Извольте, дорогая сестрица, приступать к поискам. Или сначала займетесь вашим пациентом? – добавил он, когда мы все были уже внутри.
Я внимательно посмотрела на него, а потом сказала Сале:
– Вам не трудно будет самостоятельно растворить себе таблетку? Аспирин в ванной на полке у раковины.
– Но мне неловко заходить в вашу ванную комнату…
– Иди-иди, – поторопил его Рейно. – Не кокетничай. На тебя больно смотреть.
– Ну и где же мой паспорт? – тихо спросила я, когда Сале скрылся из виду. – Вы ведь точно недоговариваете.
– А почему вы больше доверяете этому ничтожеству, чем мне? – тоже тихо спросил он.
Я еще не успела ответить, как Сале выглянул из спальни:
– Прошу прощения, но на полке только хорошенькая сумочка в горошек и какой-то странный предмет.
– Черт! – Рейно со всех ног кинулся в ванную.
Я влетела за ним и расхохоталась, увидев, какой «странный предмет» Рейно уже с недоумением вертит в своих руках.
– Это всего лишь моя плойка! Парикмахерские щипцы, чтобы завивать волосы. – Я достала из косметички флакон с аспирином и протянула Сале. – Держите. Я забыла, что убрала его в косметичку. Неужели никто из вас никогда не видел электрическую плойку?
– Благодарю. – Сале отвернул крышечку и вытряхнул на ладонь две таблетки. – Конечно, видел, просто обычно плойка действительно похожа на щипцы.
– А это какая-то странная конструкция, – сказал Рейно, поправляя свою прядь. – Трубка с дырочками!
– Замечательная конструкция! Дайте-ка сюда. Смотрите, вот так из дырочек вылезают зубчики, и волосы накручивают на них. А вот так зубчики убираются внутрь, и готовый локон легко снять. – Для наглядности я демонстрировала все это на себе; взгляд карих глаз Рейно был таким, как у моих студентов, когда я объясняю им нечто страшно сложное, а они радостно понимают все сразу. – Но самое главное, моя плойка совершенно безопасная, потому что она нагревается до нужной температуры, которая устанавливается вот этим рычажком, а потом, даже если я забуду выключить ее из сети, она не перегорит и не устроит пожара, потому что будет остывать и опять нагреваться до той же температуры. Ну как утюг.
– То есть как бы такой фен с функцией все-таки не щипцов, а щетки? – уточнил Рейно, снова забирая у меня плойку.
– В принципе да, она может работать и как фен, прогоняя сквозь те же отверстия горячий воздух. Но слишком много шуму. А без функции фена – абсолютно беззвучно.
– Просто потрясающе, – сказал Сале. – Но, простите, в чем я могу растворить таблетки?
– Это вы меня простите! Годится? – Я торопливо протянула ему полоскательный стаканчик. – У вас голова раскалывается, а я болтаю про какую-то дурацкую плойку!
Сале открыл кран и начал набирать в стакан воду.
– Пойдемте, сестрица, – сказал Рейно. – Приподнимем матрас в спальне и найдем ваш паспорт.
– Под матрасом? Зачем вы положили его туда?
Рейно со вздохом покачал головой.
– Ну не я, честное слово. Моник. Я сразу же позвонил тетке в отель. Ее новая «компаньонка» была при ней. Я просто пригрозил полицией, и Моник все выложила.
Паспорт действительно оказался под матрасом.
– Как удобно! Чуть что – во всем виновата Моник!
– Сестрица, уберите паспорт в сумку, и советую проверить, не нашустрила ли она еще с чем, – меланхолично отреагировал он, но тут Сале вышел из ванной, и Рейно почти прорычал: – Ну, вылечились? До свидания! Мне нужно поговорить с сестрой!
– Минуточку, братец! У меня тоже есть для вас масса информации! А вы, Сале, не стесняйтесь, идите и прилягте на диван в гостиной. И отдыхайте сколько надо, пока головная боль не утихнет. А мы с братом прекрасно побеседуем на улице. Тем более что сегодня очень приятная погода, и мне хотелось бы прогуляться по парку. Составите мне компанию, дорогой брат?
Я видела, как Рейно кипит, яростно поправляя свою прядь, но совершенно неожиданно он подмигнул мне и весело заявил:
– Ага, в парке беседовать гораздо приятнее, чем в этом английском мраке. Располагайся, Сале, поудобнее и на совесть стереги сестричкины апартаменты от непрошеных гостей.
Я промолчала.

Глава 16,
в которой Рыжуля

Едва завидев Рейно, она с ржанием зацокала ему навстречу и, подойдя, опустила голову на его плечо.
– Прямо как собака. – Я улыбнулась; от солнечного света и непосредственности животного моя злость сразу притихла.
– Ага, – кивнул он тоже с улыбкой, поглаживая блестящую на солнце рыжую гриву. – Звери все одинаковые. Только разных размеров. А она вообще ласковая, как кошка. Да, моя девочка? – уточнил он у лошади и сам потерся щекой о ее щеку. – Кобылы вообще лучше, толковее, спокойнее. Недаром же в старину арабы воевали только на кобылах. Может, оттого и провалились Крестовые походы, что европейцы использовали жеребцов, и в самый ответственный момент у тех возникали идеи насчет девушек поблизости. Как вы считаете?
– Забавная теория. Куртуазная.
– Слушайте. – Он уставился на мои ноги. – У вас ведь, кажется, под брюками довольно высокие ботинки?
– Да. А что?
– Значит, щиколотка в безопасности. Давайте я вам сейчас дам первый урок верховой езды!
– Когда вы выгоняли Сале, вы хотели предложить мне с глазу на глаз именно эту идею?
Он смущенно хмыкнул.
– Да нет же. Мне просто хотелось поскорее от него отделаться. Так как? – Он отодвинул от себя Рыжулю и протянул мне руку. – Идите сюда. Смелее. На лошадь садятся с левой ноги. Я вам помогу.
– В другой раз. – Я отрицательно покачала головой. – Давайте просто пройдемся. Недолго. Я и так отвлекла вас от ваших разбирательств с компанией по сигнализации.
– А! – Он отмахнулся, поправил прядь, водрузил свою шляпу. – С ними Глиссе и Жишонга. Они дипломаты. Они без меня лучше управятся. Я там только мешаю. Прошу. – Он подставил мне руку кренделем. – Только смотрите под ноги. После ночной бури очень грязно. В парке много сломанных веток валяется, – суховато добавил он, демонстративно помещая обе руки в карманы куртки, потому что я, проигнорировав его галантность, сунула свои в карманы пальто.
Без всякого приглашения Рыжуля поплелась за нами, тихо пофыркивая и побрякивая сбруей. Рейно остановился, подхватил волочащийся повод, молча зашагал вперед и, когда мы вошли в парк, спросил, глядя в сторону:
– И о чем же хотела поговорить со мной дорогая сестрица?
– Слушайте, меня ужасно раздражают все эти «сестрицы», «миледи», «кавалерственные мадемуазели»!
– А – мадам метресс? – Он резко оживился и повел бровью.
– По крайней мере, это хотя бы забавно! Но вы прекрасно знаете мое имя. Если хотите, можем даже перейти на «ты», раз уж волею судьбы мы с вами как бы родственники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18