— До этой троицы мне давным-давно нет дела.
Питер рассмеялся своим знаменитым саркастическим смехом. И Руди, метнув на него испепеляющий взгляд, демонстративно уселся к Питеру спиной.
— Я о первокурсницах, — сказал он, обращаясь к Оливеру и Куртису. Те сидели на кровати Оливера и без особого интереса смотрели телевизор. — Правда, классные?
Уэнди, примостившаяся на подоконнике с гитарой, рассеянно на него взглянула и, опустив голову, принялась перебирать струны. Коротко стриженная, с резковатыми манерами и крутым нравом, она общалась в основном с ребятами — в мужской компании ее давно принимали за «своего парня». Болтали, будто с ней тайно крутит роман Куртис, но тот всегда это отрицал, а явных доказательств их связи ни у кого не было.
— Лично я никого не успел рассмотреть. — Куртис первым отреагировал на слова восторженного Руди. — На вечеринку пришел поздно, да и побыл на ней совсем недолго.
Он взял со стола две банки пива, одну молча протянул Оливеру, вторую открыл и сделал глоток.
— Зря, очень зря, старик! — Руди оживленно потер руки. — Обожаю рассматривать первокурсниц, особенно на пятничной вечеринке. Поначалу стесняются, жмутся к стенкам, потом становятся все смелее и смелее. А какие все свеженькие, хорошенькие — глаз не оторвать!
— А я ничего сногсшибательного в них не увидел, — подключился к разговору насмеявшийся от души Питер. — Девчонки как девчонки. Ничем не хуже, конечно, но и не лучше, к примеру, третьекурсниц.
— Ну уж не скажи! — горячо возразил Руди, поворачиваясь вместе со стулом к Питеру и уже не помня об обиде. — С третьекурсницами все давно понятно, в них для нас практически не осталось загадок.
Питер усмехнулся.
— Вы только посмотрите на этого донжуана! В третьекурсницах для него, видите ли, не осталось загадок! Хочешь сказать, изучил их всех? Да фифочки вроде Энн Верлен знать тебя не знают, никогда даже не смотрят в твою сторону. Так ведь, Оливер?
Взгляд Оливера был по-прежнему устремлен на экран. Все его мысли занимали отнюдь не первокурсницы, не вчерашняя вечеринка и не дочь мультимиллионера Энн Верлен, до сих пор присылающая ему любовные записки, хоть с» момента их расставания прошло уже полтора года. Он думал об отце, которого несколько дней назад все же положили в больницу, и о расплакавшейся во время вчерашнего телефонного разговора матери.
— Эй, Оливер! — позвал Питер, повышая голос. — Да что с тобой сегодня?
Оливер открыл банку, глотнул пива и повернул голову.
— Ты не в духе? — спросил Питер. — Или выпил вчера лишнего?
— И то и другое, — ответил Оливер, решив наконец, что мрачными размышлениями он все равно отцу не поможет.
— Я спросил про Энн Верлен, — сказал Питер. — Вот этот чудак утверждает, что, мол, про третьекурсниц ему известно все. Я же утверждаю, что некоторые из них даже не догадываются о его существовании. К примеру, Энн — для нее мир явно сошелся клином на одном-единственном красавце…
— Хватит трепать языком. — Оливер сурово сдвинул брови. Любое упоминание об Энн вызывало у него раздражение. Он встречался с ней два месяца — по меркам Кэмдена, целую вечность, — безумно устал от ее капризов и избалованности и был только рад подвести под этой историей черту. Обладай он хоть каплей лицемерия, вцепился бы в Энн мертвой хваткой, женился бы на ней и жил бы до скончания века на деньги ее папочки не ведая забот. Однако умением играть на чужих чувствах и притворством природа его, увы, обделила, и, думая о том, что роман с Энн в прошлом, он, несмотря на свое нынешнее стесненное положение, лишь вздыхал с облегчением. Но ее докучливое внимание, тоскливые взгляды и нескончаемые записки сильно его угнетали, потому-то так действовали ему на нервы намеки и насмешки приятелей.
— Да я всего лишь… — начал Питер.
— Закрой рот, — с убийственным спокойствием велел Оливер.
Его в Кэмдене уважали, даже побаивались. О его бесстрашии, силе и способности отважиться на самые отчаянные поступки среди студентов, да и преподавателей, ходили легенды. В отличие от однокашников — избалованных чад привилегированных родителей — Оливер Мелвин не признавал классовых различий и не понимал глупых причуд богатеев.
Он воспитывался в семье фермеров, обосновавшихся около тридцати лет назад близ Омахи, — пары бывших «людей-цветов». В конце шестидесятых юные Артур Мелвин и Сара Бриггз, дети вполне обеспеченных родителей, примкнули к молодежной группе, отвергающей моральные устои потребительского общества, выступающей против войны во Вьетнаме и пропагандирующей отказ от цивилизации. В начале семидесятых Артур и Сара поженились, навсегда уехали из города и зажили спокойной фермерской жизнью вне классовой иерархии.
Оливер вырос свободолюбивым парнем с сильно развитым чувством собственного достоинства. Учился он в пригороде Омахи, но, перейдя в старшие классы, поступил в одну из частных городских школ. Роскошествами родители его не баловали — в семье Мелвин в них никто и не нуждался.
За первые два семестра в колледже заплатил отец. Перед вторым же курсом, когда у старика зашалило сердце и он впервые попал в больницу, а семейные дела резко пошли на спад, Оливеру, чтобы собрать нужную сумму, пришлось целое лето проработать в «Макдоналдсе», а по вечерам выполнять отцовские обязанности.
К деньгам он был почти равнодушен, но прекрасно знал им цену и умел найти выход из любой ситуации. В Кэмдене у него сложилась репутация человека, который не боится потерять все и в любой момент начать жизнь заново, практически с нуля, — угрозы папочки-миллионера, способного в наказание в любой момент лишить тебя деньжат, над ним не нависали. Вот Оливер и позволял себе жить как хотел: мог устроить в своей комнате шумную вечеринку на целый уик-энд, учинить драку или поругаться с профессором.
Преподаватели быстро его прощали: у него был редкий дар скульптура, и в том, чтобы колледж он благополучно окончил, был заинтересован сам ректор. Студенты относились к Оливеру с уважением, даже те, кто когда-то получил от него по шее, твердо знали, что без веской на то причины Оливер Мелвин рук не распустит. А еще он пользовался огромным успехом у девчонок. Его мужественность, самостоятельность и, наверное, бесшабашность сводила их с ума.
— Да ладно, не кипятись, — примирительно произнес Питер. — Про Энн Верлен я вспомнил просто так, шутки ради.
— Энн красивая, спору нет, — с прежним пылом продолжил Руди. — Тем не менее все мы давно знаем, как она выглядит и на что способна. Первокурсницы же тайна за семью печатями. Пока никто из нас понятия не имеет, чего от них ждать, на что надеяться.
— Надеяться? Тебе-то? — Питер театрально схватился за живот и опять разразился язвительным хохотом. — Не смеши, Человек-факел!
Кличка Человек-факел закрепилась за Руди с начала первого курса. Как-то раз его сосед по комнате, Харальд Уэлч, обнаружил на комоде Руди стопку комиксов. На следующий день все отделение обращалось к бедняге не иначе как Человек-факел.
— Да пошел ты! — Руди махнул на Питера рукой и вновь отвернулся. Его узкое лицо просияло. — В этом году первокурсницы вообще необыкновенные. Особенно одна, черненькая такая, с чудной стрижкой…
— А, да, насчет этой я с тобой согласен, — сказал, успокоившись, Питер.
— По-моему, я тоже ее видел, — произнес Куртис, сделав очередной глоток пива. — Не то чтобы писаная красавица, но в глаза бросается, черт его знает почему. Может, потому что так независимо и гордо держится?
Уэнди подняла голову, взглянула на него не то рассеянно, не то задумчиво и тихо заиграла что-то медленно и печальное. Все опять подумали, что у них с Куртисом любовь, но не заострили на этой мысли внимания.
— Такое впечатление, будто, глядя на всех вокруг, эта девочка никого не видит, — проговорил Питер, наконец оставляя язвительный тон. — По-моему, к такой не то что прикоснуться, но и подойти далеко не всякий осмелится.
— Точно, — согласился Руди, вновь отбрасывая обиду и поворачивая голову. — Волосатик, что вчера танцевал с ней рядом, буквально поедал ее глазищами, а она его словно не замечала. Интересно, куда они направились, когда исчезли с вечеринки?
Только не к черненькой в комнату и не к волосатику. Во всяком случае, не в постель, — сказал Питер, садясь на кровати. — Готов поспорить, она его отшила.
Оливер, которому сегодня было не девчонок, неожиданно стал прислушиваться к обсуждению «черненькой». Главным образом потому, что из массы первокурсниц все его приятели выделили именно эту, причем, когда Руди только упомянул о ней, и Куртис, не особенный охотник до женщин, и Питер без лишних объяснений поняли, о ком идет речь.
— Мне тоже кажется, что волосатику ничего вчера не перепало, — произнес Руди так сочувственно, будто переживал за длинноволосого большеглазого парня, как за себя. — Кстати, кто он такой?
— Тоже первокурсник, — ответил Куртис. — С какого отделения — бог его знает!
— Интересно, как эту крошку зовут… — мечтательно протянул Питер. — А, впрочем, какая разница? — Он засмеялся. — Нам все равно не видать ее как собственных ушей. Она — птица редкая. Явно недотрога и наверняка не пьет. Может, где-нибудь в Филадельфии у нее есть жених — разумеется, правильный и состоятельный, — и, отучившись в Кэмдене, она вернется к нему никем не тронутая.
Перед глазами Оливера возник расплывчатый образ девушки с закрученными жгутом и уложенными в художественном беспорядке черными прядями волос. Гордо поднятая голова, открытый взгляд… Пестрая безрукавка поверх белой водолазки, коротенькая юбка, длинные стройные ноги. Да-да, он где-то видел эту девушку совсем недавно, может вчера и даже, наверное, не раз… Или… Зря после разговора с матерью он так много выпил… Очень зря.
— В Кэмдене, да и в других колледжах, любая недотрога со временем сильно меняется, — рассудительно заметил Куртис. — Вспомните, какой была наша Хилари — тихоня, скромница. А в кого превратилась к концу первого семестра? Да без нее теперь не обходится ни одна вечеринка.
— Хилари совсем другое дело, — возразил Питер, хмуря брови. — Она была тихой, потому что ей недоставало уверенности в себе. Эта же девочка держится удивительно свободно, не заметил?
Куртис выпятил полные губы, задумываясь.
— Вообще-то, пожалуй, ты прав.
— На парней, тем не менее, она смотрит совсем не так, как другие девчонки. С интересом, но как на экспонаты в музее восковых фигур, не пытаясь привлечь к себе внимание, соблазнить. Вот увидите, она никого к себе не подпустит. По крайней мере в ближайшее время.
Оливера вдруг стало разбирать любопытство. Ему захотелось еще раз взглянуть на эту диковинную штучку, попытаться заговорить с ней, проверить, в состоянии ли он ее обольстить. В Кэмдене романы закручивались с легкостью, длились обычно недолго, а заканчивались по-разному — одни без особых последствий и драм, другие болезненно и шумно. У Оливера проблем с девицами не возникало — большинство из них шли на сближение с ним при первой же возможности. В какой-то момент он даже устал от легких побед и возгорелся желанием за кого-нибудь побороться. Похоже, судьба давала ему шанс.
— Лично я не собираюсь с ней даже заговаривать, — заявил Руди. — Хотя увидеть в своей постели, разумеется, не отказался бы.
— Что-то ты, Человек-факел, размечтался! — воскликнул Питер, усмехаясь. — В твоей постели! Даже я к этой куколке не подойду, а у меня в амурных делах опыта побольше, чем у тебя!
— А я подойду! — решительно произнес Оливер.
— Что?
Куртис, Питер и Руди как по команде повернули головы и изумленно на него посмотрели. Даже Уэнди перестала играть и уставилась на него вопросительным взглядом.
. — Вы же про ту черненькую, которая вчера была в пестрой безрукавке и короткой юбке, да? — уточнил Оливер.
— Да, — ответил Руди.
— Значит, это она, — кивнул Оливер. — Я растоплю ее ледяное сердце. — Он допил пиво и поставил банку на пол.
Последовала продолжительная пауза. Уэнди больше не играла, хоть и смотрела на гитарный гриф, словно пытаясь вспомнить какую-то забытую вещь, Куртис, Руди и Питер не отводили от Оливера глаз.
Нарушил молчание Питер, медленно покачав головой.
— Боюсь, дружище, тебя ждет жестокое разочарование.
— Это еще почему? — спросил Оливер, лишь сильнее раззадориваясь.
— Ты, разумеется, парень хоть куда, и девчонкам ужасно нравишься… — начал Питер, тщательно подбирая слова. — Но… этой черненькой вряд ли подойдешь… — Он пожал плечами, хихикнул и торопливо добавил: — Таким, как она, по-моему, нужен по меньшей мере принц. И я говорю вовсе не о деньгах.
— А о чем же? — Оливер нимало не смутился. Он давно понял, что завоевать женщину можно и без солидного счета в банке.
— Не исключено, конечно, что я ошибаюсь, но мне показалось… Понимаешь, этой девочке наверняка требуется человек во всех отношениях положительный, такой, каких в Кэмдене вообще нет. Под стать ей — современный, независимый, непьющий, некурящий, не глазеющий на других женщин, аккуратно выбритый, одетый с иголочки… и с незапятнанной репутацией.
Куртис дружески похлопал Оливера по спине и рассмеялся.
— Если тебя побрить, отучить пить пиво, курить, драться, заставить забыть об остальных девочках, среди которых, кстати говоря, масса не менее, если не более симпатичных, чем эта, крошек, тогда… Черт его знает, может, тогда она и клюнет на тебя. Но, согласись, это слишком проблематично и не имеет никакого смысла. Да, мы все обратили на нее внимание, все поняли, что она из правильных. Вот и отлично! Не будем тратить на нее время.
— А Том Коллинз за лето стал еще мощнее, не обратили внимания? — впервые за все это время подала голос Уэнди.
Гигант Том Коллинз занимался культуризмом и прекрасно подошел бы грубоватой рослой Уэнди. Куртис бросил на нее странный взгляд, Руди явно собрался что-то ответить, и о черненькой первокурснице все забыли бы, может даже надолго.
Но тут Оливер решительно повторил:
— Готов поспорить, она будет моей.
Наступило напряженное молчание. Куртис
долго присматривался к другу, пытаясь понять, шутит тот или нет, потом опять похлопал его по спине и негромко произнес:
— Не глупи, старик. На кой черт она тебе сдалась? Если честно, Энн гораздо симпатичнее. Конечно, в ней нет этой чарующей гордости, независимости… и чистоты, но они-то и помешают тебе добиться своего, точно тебе говорю. Эта черненькая еще, чего доброго, папочке пожалуется, что к ней здесь пристают, или положительному женишку, тогда ты вляпаешься в историю. Забудь про нее в конце-то концов, выбери себе другую первокурсницу.
Оливер упрямо сжал губы. Чем больше старались приятели, тем сильнее становилась его уверенность в том, что ему необходимо одержать эту победу.
— Я готов поспорить. — Он с вызовом посмотрел на друзей.
— Ты серьезно? — Питер свесил с кровати свои поросшие светлыми курчавыми волосами ноги и подался вперед.
— Еще как, — ответил Оливер.
Питер недоверчиво усмехнулся.
— А что, ребята, это даже интересно. Давайте поспорим с ним, посмотрим, что из этого выйдет. В любом случае не стрясется ничего страшного, а мы позабавимся.
Руди и Куртис переглянулись и пожали плечами.
— Спорим! — воскликнул Питер, входя в раж. От волнения он даже посвежел, хотя вернулся сегодня с жутко помятой физиономией. — Если по прошествии месяца ты переспишь с черненькой первокурсницей, тогда я, Человек-факел и Курт скинемся и купим тебе… гм… домашний кинотеатр. Если же она пошлет тебя подальше, ты до конца семестра будешь делать за нас троих все задания по скульптурной композиции. Идет? — Он с видом победителя обвел взглядом Руди и Куртиса и устремил горящий энтузиазмом взор на Оливера.
Это действительно интересно, подумал тот, живо представляя, как установит в этой комнате экран во всю стену и с легким сердцем выбросит старый телевизор, привезенный три года назад из дома. Развлекусь, да еще получу за это приличную награду. Красота!
— Постой-постой, — возразил Руди. — Это несправедливо. Мы купим ему эту штуковину, и вы вдвоем будете ею пользоваться.
— Почему это вдвоем? — спросил Оливер, боясь, что Руди все сейчас испортит. — Вы ведь постоянно торчите у нас, у себя почти не показываетесь. Я согласен.
Он никогда не играл на чужих чувствах, не использовал женскую привязанность в корыстных целях, находил нелепой идею женитьбы ради обогащения. Сейчас же почему-то даже не подумал о том, что, ставя на кон судьбу чистой, не причинившей ему ни малейшего вреда девушки, поступает, мягко говоря, непорядочно.
2
Имя сероглазого незнакомца и кое-что о нем Лесли узнала несколько дней спустя от Клэр, землячки и, как выяснилось, дальней родственницы Мириам. Они шли втроем в «Крамбли» по окончании занятий, а парень стоял на дорожке перед зданием почты и выслушивал излияния какой-то особы — роскошной блондинки в кожаных брюках и белом топе.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Рискованное пари'
1 2 3
Питер рассмеялся своим знаменитым саркастическим смехом. И Руди, метнув на него испепеляющий взгляд, демонстративно уселся к Питеру спиной.
— Я о первокурсницах, — сказал он, обращаясь к Оливеру и Куртису. Те сидели на кровати Оливера и без особого интереса смотрели телевизор. — Правда, классные?
Уэнди, примостившаяся на подоконнике с гитарой, рассеянно на него взглянула и, опустив голову, принялась перебирать струны. Коротко стриженная, с резковатыми манерами и крутым нравом, она общалась в основном с ребятами — в мужской компании ее давно принимали за «своего парня». Болтали, будто с ней тайно крутит роман Куртис, но тот всегда это отрицал, а явных доказательств их связи ни у кого не было.
— Лично я никого не успел рассмотреть. — Куртис первым отреагировал на слова восторженного Руди. — На вечеринку пришел поздно, да и побыл на ней совсем недолго.
Он взял со стола две банки пива, одну молча протянул Оливеру, вторую открыл и сделал глоток.
— Зря, очень зря, старик! — Руди оживленно потер руки. — Обожаю рассматривать первокурсниц, особенно на пятничной вечеринке. Поначалу стесняются, жмутся к стенкам, потом становятся все смелее и смелее. А какие все свеженькие, хорошенькие — глаз не оторвать!
— А я ничего сногсшибательного в них не увидел, — подключился к разговору насмеявшийся от души Питер. — Девчонки как девчонки. Ничем не хуже, конечно, но и не лучше, к примеру, третьекурсниц.
— Ну уж не скажи! — горячо возразил Руди, поворачиваясь вместе со стулом к Питеру и уже не помня об обиде. — С третьекурсницами все давно понятно, в них для нас практически не осталось загадок.
Питер усмехнулся.
— Вы только посмотрите на этого донжуана! В третьекурсницах для него, видите ли, не осталось загадок! Хочешь сказать, изучил их всех? Да фифочки вроде Энн Верлен знать тебя не знают, никогда даже не смотрят в твою сторону. Так ведь, Оливер?
Взгляд Оливера был по-прежнему устремлен на экран. Все его мысли занимали отнюдь не первокурсницы, не вчерашняя вечеринка и не дочь мультимиллионера Энн Верлен, до сих пор присылающая ему любовные записки, хоть с» момента их расставания прошло уже полтора года. Он думал об отце, которого несколько дней назад все же положили в больницу, и о расплакавшейся во время вчерашнего телефонного разговора матери.
— Эй, Оливер! — позвал Питер, повышая голос. — Да что с тобой сегодня?
Оливер открыл банку, глотнул пива и повернул голову.
— Ты не в духе? — спросил Питер. — Или выпил вчера лишнего?
— И то и другое, — ответил Оливер, решив наконец, что мрачными размышлениями он все равно отцу не поможет.
— Я спросил про Энн Верлен, — сказал Питер. — Вот этот чудак утверждает, что, мол, про третьекурсниц ему известно все. Я же утверждаю, что некоторые из них даже не догадываются о его существовании. К примеру, Энн — для нее мир явно сошелся клином на одном-единственном красавце…
— Хватит трепать языком. — Оливер сурово сдвинул брови. Любое упоминание об Энн вызывало у него раздражение. Он встречался с ней два месяца — по меркам Кэмдена, целую вечность, — безумно устал от ее капризов и избалованности и был только рад подвести под этой историей черту. Обладай он хоть каплей лицемерия, вцепился бы в Энн мертвой хваткой, женился бы на ней и жил бы до скончания века на деньги ее папочки не ведая забот. Однако умением играть на чужих чувствах и притворством природа его, увы, обделила, и, думая о том, что роман с Энн в прошлом, он, несмотря на свое нынешнее стесненное положение, лишь вздыхал с облегчением. Но ее докучливое внимание, тоскливые взгляды и нескончаемые записки сильно его угнетали, потому-то так действовали ему на нервы намеки и насмешки приятелей.
— Да я всего лишь… — начал Питер.
— Закрой рот, — с убийственным спокойствием велел Оливер.
Его в Кэмдене уважали, даже побаивались. О его бесстрашии, силе и способности отважиться на самые отчаянные поступки среди студентов, да и преподавателей, ходили легенды. В отличие от однокашников — избалованных чад привилегированных родителей — Оливер Мелвин не признавал классовых различий и не понимал глупых причуд богатеев.
Он воспитывался в семье фермеров, обосновавшихся около тридцати лет назад близ Омахи, — пары бывших «людей-цветов». В конце шестидесятых юные Артур Мелвин и Сара Бриггз, дети вполне обеспеченных родителей, примкнули к молодежной группе, отвергающей моральные устои потребительского общества, выступающей против войны во Вьетнаме и пропагандирующей отказ от цивилизации. В начале семидесятых Артур и Сара поженились, навсегда уехали из города и зажили спокойной фермерской жизнью вне классовой иерархии.
Оливер вырос свободолюбивым парнем с сильно развитым чувством собственного достоинства. Учился он в пригороде Омахи, но, перейдя в старшие классы, поступил в одну из частных городских школ. Роскошествами родители его не баловали — в семье Мелвин в них никто и не нуждался.
За первые два семестра в колледже заплатил отец. Перед вторым же курсом, когда у старика зашалило сердце и он впервые попал в больницу, а семейные дела резко пошли на спад, Оливеру, чтобы собрать нужную сумму, пришлось целое лето проработать в «Макдоналдсе», а по вечерам выполнять отцовские обязанности.
К деньгам он был почти равнодушен, но прекрасно знал им цену и умел найти выход из любой ситуации. В Кэмдене у него сложилась репутация человека, который не боится потерять все и в любой момент начать жизнь заново, практически с нуля, — угрозы папочки-миллионера, способного в наказание в любой момент лишить тебя деньжат, над ним не нависали. Вот Оливер и позволял себе жить как хотел: мог устроить в своей комнате шумную вечеринку на целый уик-энд, учинить драку или поругаться с профессором.
Преподаватели быстро его прощали: у него был редкий дар скульптура, и в том, чтобы колледж он благополучно окончил, был заинтересован сам ректор. Студенты относились к Оливеру с уважением, даже те, кто когда-то получил от него по шее, твердо знали, что без веской на то причины Оливер Мелвин рук не распустит. А еще он пользовался огромным успехом у девчонок. Его мужественность, самостоятельность и, наверное, бесшабашность сводила их с ума.
— Да ладно, не кипятись, — примирительно произнес Питер. — Про Энн Верлен я вспомнил просто так, шутки ради.
— Энн красивая, спору нет, — с прежним пылом продолжил Руди. — Тем не менее все мы давно знаем, как она выглядит и на что способна. Первокурсницы же тайна за семью печатями. Пока никто из нас понятия не имеет, чего от них ждать, на что надеяться.
— Надеяться? Тебе-то? — Питер театрально схватился за живот и опять разразился язвительным хохотом. — Не смеши, Человек-факел!
Кличка Человек-факел закрепилась за Руди с начала первого курса. Как-то раз его сосед по комнате, Харальд Уэлч, обнаружил на комоде Руди стопку комиксов. На следующий день все отделение обращалось к бедняге не иначе как Человек-факел.
— Да пошел ты! — Руди махнул на Питера рукой и вновь отвернулся. Его узкое лицо просияло. — В этом году первокурсницы вообще необыкновенные. Особенно одна, черненькая такая, с чудной стрижкой…
— А, да, насчет этой я с тобой согласен, — сказал, успокоившись, Питер.
— По-моему, я тоже ее видел, — произнес Куртис, сделав очередной глоток пива. — Не то чтобы писаная красавица, но в глаза бросается, черт его знает почему. Может, потому что так независимо и гордо держится?
Уэнди подняла голову, взглянула на него не то рассеянно, не то задумчиво и тихо заиграла что-то медленно и печальное. Все опять подумали, что у них с Куртисом любовь, но не заострили на этой мысли внимания.
— Такое впечатление, будто, глядя на всех вокруг, эта девочка никого не видит, — проговорил Питер, наконец оставляя язвительный тон. — По-моему, к такой не то что прикоснуться, но и подойти далеко не всякий осмелится.
— Точно, — согласился Руди, вновь отбрасывая обиду и поворачивая голову. — Волосатик, что вчера танцевал с ней рядом, буквально поедал ее глазищами, а она его словно не замечала. Интересно, куда они направились, когда исчезли с вечеринки?
Только не к черненькой в комнату и не к волосатику. Во всяком случае, не в постель, — сказал Питер, садясь на кровати. — Готов поспорить, она его отшила.
Оливер, которому сегодня было не девчонок, неожиданно стал прислушиваться к обсуждению «черненькой». Главным образом потому, что из массы первокурсниц все его приятели выделили именно эту, причем, когда Руди только упомянул о ней, и Куртис, не особенный охотник до женщин, и Питер без лишних объяснений поняли, о ком идет речь.
— Мне тоже кажется, что волосатику ничего вчера не перепало, — произнес Руди так сочувственно, будто переживал за длинноволосого большеглазого парня, как за себя. — Кстати, кто он такой?
— Тоже первокурсник, — ответил Куртис. — С какого отделения — бог его знает!
— Интересно, как эту крошку зовут… — мечтательно протянул Питер. — А, впрочем, какая разница? — Он засмеялся. — Нам все равно не видать ее как собственных ушей. Она — птица редкая. Явно недотрога и наверняка не пьет. Может, где-нибудь в Филадельфии у нее есть жених — разумеется, правильный и состоятельный, — и, отучившись в Кэмдене, она вернется к нему никем не тронутая.
Перед глазами Оливера возник расплывчатый образ девушки с закрученными жгутом и уложенными в художественном беспорядке черными прядями волос. Гордо поднятая голова, открытый взгляд… Пестрая безрукавка поверх белой водолазки, коротенькая юбка, длинные стройные ноги. Да-да, он где-то видел эту девушку совсем недавно, может вчера и даже, наверное, не раз… Или… Зря после разговора с матерью он так много выпил… Очень зря.
— В Кэмдене, да и в других колледжах, любая недотрога со временем сильно меняется, — рассудительно заметил Куртис. — Вспомните, какой была наша Хилари — тихоня, скромница. А в кого превратилась к концу первого семестра? Да без нее теперь не обходится ни одна вечеринка.
— Хилари совсем другое дело, — возразил Питер, хмуря брови. — Она была тихой, потому что ей недоставало уверенности в себе. Эта же девочка держится удивительно свободно, не заметил?
Куртис выпятил полные губы, задумываясь.
— Вообще-то, пожалуй, ты прав.
— На парней, тем не менее, она смотрит совсем не так, как другие девчонки. С интересом, но как на экспонаты в музее восковых фигур, не пытаясь привлечь к себе внимание, соблазнить. Вот увидите, она никого к себе не подпустит. По крайней мере в ближайшее время.
Оливера вдруг стало разбирать любопытство. Ему захотелось еще раз взглянуть на эту диковинную штучку, попытаться заговорить с ней, проверить, в состоянии ли он ее обольстить. В Кэмдене романы закручивались с легкостью, длились обычно недолго, а заканчивались по-разному — одни без особых последствий и драм, другие болезненно и шумно. У Оливера проблем с девицами не возникало — большинство из них шли на сближение с ним при первой же возможности. В какой-то момент он даже устал от легких побед и возгорелся желанием за кого-нибудь побороться. Похоже, судьба давала ему шанс.
— Лично я не собираюсь с ней даже заговаривать, — заявил Руди. — Хотя увидеть в своей постели, разумеется, не отказался бы.
— Что-то ты, Человек-факел, размечтался! — воскликнул Питер, усмехаясь. — В твоей постели! Даже я к этой куколке не подойду, а у меня в амурных делах опыта побольше, чем у тебя!
— А я подойду! — решительно произнес Оливер.
— Что?
Куртис, Питер и Руди как по команде повернули головы и изумленно на него посмотрели. Даже Уэнди перестала играть и уставилась на него вопросительным взглядом.
. — Вы же про ту черненькую, которая вчера была в пестрой безрукавке и короткой юбке, да? — уточнил Оливер.
— Да, — ответил Руди.
— Значит, это она, — кивнул Оливер. — Я растоплю ее ледяное сердце. — Он допил пиво и поставил банку на пол.
Последовала продолжительная пауза. Уэнди больше не играла, хоть и смотрела на гитарный гриф, словно пытаясь вспомнить какую-то забытую вещь, Куртис, Руди и Питер не отводили от Оливера глаз.
Нарушил молчание Питер, медленно покачав головой.
— Боюсь, дружище, тебя ждет жестокое разочарование.
— Это еще почему? — спросил Оливер, лишь сильнее раззадориваясь.
— Ты, разумеется, парень хоть куда, и девчонкам ужасно нравишься… — начал Питер, тщательно подбирая слова. — Но… этой черненькой вряд ли подойдешь… — Он пожал плечами, хихикнул и торопливо добавил: — Таким, как она, по-моему, нужен по меньшей мере принц. И я говорю вовсе не о деньгах.
— А о чем же? — Оливер нимало не смутился. Он давно понял, что завоевать женщину можно и без солидного счета в банке.
— Не исключено, конечно, что я ошибаюсь, но мне показалось… Понимаешь, этой девочке наверняка требуется человек во всех отношениях положительный, такой, каких в Кэмдене вообще нет. Под стать ей — современный, независимый, непьющий, некурящий, не глазеющий на других женщин, аккуратно выбритый, одетый с иголочки… и с незапятнанной репутацией.
Куртис дружески похлопал Оливера по спине и рассмеялся.
— Если тебя побрить, отучить пить пиво, курить, драться, заставить забыть об остальных девочках, среди которых, кстати говоря, масса не менее, если не более симпатичных, чем эта, крошек, тогда… Черт его знает, может, тогда она и клюнет на тебя. Но, согласись, это слишком проблематично и не имеет никакого смысла. Да, мы все обратили на нее внимание, все поняли, что она из правильных. Вот и отлично! Не будем тратить на нее время.
— А Том Коллинз за лето стал еще мощнее, не обратили внимания? — впервые за все это время подала голос Уэнди.
Гигант Том Коллинз занимался культуризмом и прекрасно подошел бы грубоватой рослой Уэнди. Куртис бросил на нее странный взгляд, Руди явно собрался что-то ответить, и о черненькой первокурснице все забыли бы, может даже надолго.
Но тут Оливер решительно повторил:
— Готов поспорить, она будет моей.
Наступило напряженное молчание. Куртис
долго присматривался к другу, пытаясь понять, шутит тот или нет, потом опять похлопал его по спине и негромко произнес:
— Не глупи, старик. На кой черт она тебе сдалась? Если честно, Энн гораздо симпатичнее. Конечно, в ней нет этой чарующей гордости, независимости… и чистоты, но они-то и помешают тебе добиться своего, точно тебе говорю. Эта черненькая еще, чего доброго, папочке пожалуется, что к ней здесь пристают, или положительному женишку, тогда ты вляпаешься в историю. Забудь про нее в конце-то концов, выбери себе другую первокурсницу.
Оливер упрямо сжал губы. Чем больше старались приятели, тем сильнее становилась его уверенность в том, что ему необходимо одержать эту победу.
— Я готов поспорить. — Он с вызовом посмотрел на друзей.
— Ты серьезно? — Питер свесил с кровати свои поросшие светлыми курчавыми волосами ноги и подался вперед.
— Еще как, — ответил Оливер.
Питер недоверчиво усмехнулся.
— А что, ребята, это даже интересно. Давайте поспорим с ним, посмотрим, что из этого выйдет. В любом случае не стрясется ничего страшного, а мы позабавимся.
Руди и Куртис переглянулись и пожали плечами.
— Спорим! — воскликнул Питер, входя в раж. От волнения он даже посвежел, хотя вернулся сегодня с жутко помятой физиономией. — Если по прошествии месяца ты переспишь с черненькой первокурсницей, тогда я, Человек-факел и Курт скинемся и купим тебе… гм… домашний кинотеатр. Если же она пошлет тебя подальше, ты до конца семестра будешь делать за нас троих все задания по скульптурной композиции. Идет? — Он с видом победителя обвел взглядом Руди и Куртиса и устремил горящий энтузиазмом взор на Оливера.
Это действительно интересно, подумал тот, живо представляя, как установит в этой комнате экран во всю стену и с легким сердцем выбросит старый телевизор, привезенный три года назад из дома. Развлекусь, да еще получу за это приличную награду. Красота!
— Постой-постой, — возразил Руди. — Это несправедливо. Мы купим ему эту штуковину, и вы вдвоем будете ею пользоваться.
— Почему это вдвоем? — спросил Оливер, боясь, что Руди все сейчас испортит. — Вы ведь постоянно торчите у нас, у себя почти не показываетесь. Я согласен.
Он никогда не играл на чужих чувствах, не использовал женскую привязанность в корыстных целях, находил нелепой идею женитьбы ради обогащения. Сейчас же почему-то даже не подумал о том, что, ставя на кон судьбу чистой, не причинившей ему ни малейшего вреда девушки, поступает, мягко говоря, непорядочно.
2
Имя сероглазого незнакомца и кое-что о нем Лесли узнала несколько дней спустя от Клэр, землячки и, как выяснилось, дальней родственницы Мириам. Они шли втроем в «Крамбли» по окончании занятий, а парень стоял на дорожке перед зданием почты и выслушивал излияния какой-то особы — роскошной блондинки в кожаных брюках и белом топе.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Рискованное пари'
1 2 3