– Сейчас пол-одиннадцатого. Мы могли бы перекусить, а потом пойти на вечеринку.– Отлично.Полчаса спустя, когда мы уютно устроились в душной и людной “Звезде Индии”, между нами возвышается стопка горячих ароматных лепешек.– Тебе хоть иногда бывает весело на этих вечеринках? – спрашиваю я Фрэнка. – Тебе не бывает скучно? Потому что мне они надоели очень быстро.– Да, очень скоро перестаешь замечать разницу – они все кажутся похожими одна на другую. Но, – он пожимает плечами и макает лепешку в чатни из йогурта с кориандром, – ведь со всеми вечеринками так бывает. Наступает момент, когда просто хочется сидеть дома.– С трубкой в зубах и в домашних тапочках? Верю. Ты не мог бы пожирать эти лепешки помедленнее, поросенок. Я тоже хочу.– Мы еще закажем. И потом, это еще вопрос, кто из нас поросенок.Я чувствую, как краснею. Фрэнк хитро улыбается и протягивает последнюю лепешку.– Прости, Бейб, – и издает тихий, почти неслышный хрюк.Я в ответ пинаю его под столом.– Ты никогда не скучаешь по Доминику? – спрашивает он, шаря в кармане в поисках зажигалки.– Нет, с чего бы?– Не знаю. Разве так не бывает?– У меня нет. Ты когда-нибудь скучаешь по своим подружкам? У тебя вообще были отношения, которые длились больше часа?– Да. Ты что хочешь заказать?– Пока ты живешь со мной в одном доме, не было. Почему? Твоя первая любовь была безответной или плохо закончилась? Ты пытаешься кого-то забыть и потому трахаешься со всеми подряд?– Нет, – смеется Фрэнк. – Прости, но мне уже тридцать пять, а не двадцать.– Ты отбеливал зубы? Какие-то они у тебя очень ровные и белые. Я буду курицу тикка масала, одну парату, один простой йогурт, рис с овощами, оладьи бхаджи, и если ты согласишься, порцию острого картофеля на двоих. Ты запомнил? Мне срочно надо по-маленькому.– Валяй, Зигмунд Фрейд, – говорит Фрэнк. – Что пить будешь? Пиво?– Да.Сходив в туалет и заодно позвонив папе, проведать, как там Хани – оказалось, она не спит и смотрит с папой телевизор, – я возвращаюсь в зал. Фрэнк сидит, откинувшись на спинку стула, и мило беседует с женщинами за соседним столиком. Они явно ему симпатизируют, поскольку активно хлопают глазками и хихикают.Я сажусь на свое место.– Пока, – говорит дамам Фрэнк и отворачивается от них. – Я уже сделал заказ. Так на чем мы остановились?– Я спрашивала тебя о нормальных отношениях. Было ли в твоей жизни что-то серьезное, выходящее за пределы кровати?– А я сказал тебе, что было.– С кем?– С подругами, Стелла. У меня были подруги, с которыми у меня были продолжительные отношения. А с одной мы встречались целых три года.– А кто она? – Сердце бешено колотится: вот он, момент истины.– Девушка из моего родного города на севере. Я молчу. Он тоже.– Ну же, Фрэнк. И?..– И мы с ней встречались три года, – повторяет он скучающим голосом, – но отношения наши никак не развивались, и мы расстались.– И как она это приняла?– Не очень хорошо. Обычно, когда тебя бросают, это трудно принять.– Да, верно. – Для храбрости я глотнула пива. – Вы поддерживаете отношения?– С Карен? Нет.– А почему?– Это что такое? – Фрэнк смеется. – Допрос с пристрастием? А ты поддерживаешь отношения со своими бывшими дружками?– В основном – да.– Что, со всеми?– Нет, – вынуждена я признать. – Но со многими.– Думаю, просто наши с ней дороги разошлись. Следующий вопрос. Почему я никогда не могу заставить его говорить об этом? – А что будет потом, как ты думаешь?– Где будет?– С тобой; что будет с тобой потом, в будущем? Какие у тебя планы? Ты хотел бы остепениться?– Осесть в своем доме с трубкой в зубах, в теплых домашних тапочках?– Да.– Когда-нибудь, но до этого еще далеко.– Фрэнк, можно тебе задать очень старомодный вопрос?– Валяй.– Тебе никогда не кажется, что твоя жизнь, сексуальная жизнь, пустая? Неправильная?– Неправильная?– Да.– Нет. Мне не нравится жить с женщиной под одной крышей.– Но со мной ты живешь.– Но я с тобой не сплю. Спасибо, – говорит он официанту, когда нам приносят еду. – Ненавижу, – продолжает он, – все это нытье и ссоры, а спустя какое-то время они обязательно начинаются.Значит, с женщиной под одной крышей он уже жил. – Может, ты женоненавистник? – спрашиваю я, прожевывая шпинат. – Или гомик?– Я спал пару раз с мужчиной, давно, еще когда учился в художественном колледже, но мне не понравилось, – отвечает Фрэнк. Как современно. – Мне нравятся женщины.– Но общаться или жить с ними тебе не нравится.– Я же общаюсь с тобой и живу с тобой, так?– Это не одно и то же.Какое-то время мы жуем молча. Я знаю, что это неприлично, но не могу удержаться и спрашиваю, пытаясь придать своему голосу деликатность:– В задницу?– Что?– С мужиками. В задницу?Фрэнк ухмыляется мне зловеще:– Стелла, ты уверена, что хочешь это знать?– Да.– А ты сама так пробовала?– В зад?– Угу.– Нет. Я боюсь. У меня фобия. Это как-то негигиенично. А ты?Фрэнк вздыхает:– Тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать?– Нет. Мне интересно.– Ты прямо как парень, – удивляется Фрэнк. – Симпатичный парень.– А ты бы меня поимел сзади, если бы я была симпатичным парнем?– Стелла, я не “имел сзади” парней.Я киваю, но потом с ужасом выдыхаю:– Так ты был пассивом?Фрэнк проводит руками по волосам.– Ты ужасна, ты знаешь об этом?– Фрэнки, ну скажи мне, ну пожалуйста. Скажи своей Стеллочке. Откройся, сбрось камень с души.– Никаких задниц, ясно? Нет, в задницу – нет. Господи боже мой!Я щедро награждаю его за откровенность куском шпината со своей тарелки.– А с женщинами?– Ты опять про задницы?– Да.– Да.– Мамочки... – Я смотрю на Фрэнка во все глаза – он невозмутим, ни тени улыбки.– А тебе не кажется, что это грубо?– Стелла, ни за что бы не подумал, что ты такая ханжа. Что значит – грубо?– Как же не грубо. У женщины есть отличное влагалище, но ты его игнорируешь, и, по-моему, это очень невежливо. И потом, есть в таком сексе что-то насильственное, тебе не кажется? Принудительное?– Дело в разнообразии, – мягко говорит Фрэнк. – Такой секс отличается от стандартного, только и всего. Кроме того, некоторые женщины сами об этом просят.– Что? Так и говорят – трахни меня в зад? – спрашиваю я изумленно.– Да. Просят, чтобы я с ними обошелся пожестче.– А если она согласна на анальный секс, то она – похотливая самка?– Может быть. Нет определенного набора навыков, которыми должна обладать похотливая самка. Даже обычная миссионерская позиция может оказаться развратной, если девушка – похотливая самка. Но в целом, да, анальный секс – несомненно признак похотливости.Я сижу молча, стараясь переварить эту увлекательную информацию.– А что это за парень, с которым ты болтала на приеме? – спрашивает вдруг Фрэнк.– Кандидат в ухажеры, – гордо говорю я.– Диджей?– Да. А что, ты его знаешь? Его зовут М. С. Янгста.– Он известный. И очень шумный, – добавляет Фрэнк, выписывая при этом кренделя обеими руками, как подобает настоящему ди-джею.– В обычной жизни его зовут Адриан.– Да, у них у всех обычные имена. Помню, был такой диджей, Миста Килла, так он оказался сыном провинциального викария, урожденный Найджел. Обхохочешься.Мы оба смеемся.– И ты с ним собираешься на свидание? Ох черт, я объелся.– Ну, он пригласил, и я думаю, почему бы и нет. Как считаешь?– Не знаю даже...– Все равно хуже, чем с Купером, не будет.– Пожалуй, нет.– Уф, я тоже объелась. – Я отодвигаю тарелку. – Но для еще одной маленькой кульфи, если они с миндалем, могла бы найти местечко.– Так себе ухажер, – выносит приговор Фрэнк.– Ой, молчал бы. Кстати, – внезапно говорю я, – я знаю целую кучу фильмов про анальный секс. Это своего рода игра, я раньше коллекционировала их названия.– Как это?– Ну, вышел фильм под названием “Глубокое воздействие”, и я подумала, что так можно было назвать только кино про анальный секс.– Какая глупость, – качает головой Фрэнк, но сам улыбается.– А потом я стала замечать, что таких названий пруд пруди... “Незаконное проникновение”, например.– О господи, – выдыхает Фрэнк, едва подавив смешок. – Вот так, значит, ты развлекаешься в свободное время?– Это началось пару лет назад, от скуки. Но теперь я уже не могу остановиться. Это превратилось в хобби, и я коллекционирую названия. Есть такой старый фильм, там еще Лорен Баколл и Богарт играют, его недавно показывали по четвертому каналу, так он называется “Незаконный проход”.Теперь Фрэнк уже смеется в полный голос, он подавился лепешкой и машет руками, умоляя меня перестать его смешить. Но я неумолима. Наконец-то мне есть с кем поделиться своими бесценными наблюдениями.– Есть и другие, не такие жестокие. Вот, например, “Смертельное оружие” с Мелом Гибсоном. Помнишь? Еще “Бездна” и “Первая кровь”. И “Кровь и гром”, но это больше про метеоризм.– “Повелители ветров”, – едва может выдавить Фрэнк, – когда я был маленьким, этот фильм считался классикой.– Ну, если уж мы заговорили о классике, как не вспомнить “Унесенных ветром” и “Проход в Индию”.Фрэнк жестами просит меня передать ему воды и отпивает большой глоток.– Понятно, – хрипит он. – По-моему, они подразделяются на два жанра: про анальный секс непосредственно и про тех, кого пучит.– Точно, – улыбаюсь я, довольная его сообразительностью.– А можно мне тоже в эту игру поиграть?– Конечно. – Я поднимаю стакан пива: – До дна. Добро пожаловать в наши ряды. Теперь ты должен каждую неделю называть новый фильм.– Договорились. Знаешь, я уже сто лет так не смеялся. – Он чокается со мной и вытирает слезы.– А ты попробуй для разнообразия разговаривать с женщинами, а не совать им сразу руку в трусы, увидишь, как с ними весело, – терпеливо объясняю я.– А я и не сую им руку сразу в трусы.– Хм, – фыркаю я. – Тогда ты меня провел. На-ка вот, попробуй моего мороженого.Фрэнк послушно открывает рот.– Может быть, ты сексоман, как Майкл Дуглас или этот, тоже рыжий, как его зовут, такой несимпатичный?– Хакнэлл, – подсказывает Фрэнк уже серьезно. – Мик Хакнэлл. Спасибо.– В общем, – продолжаю весело наставлять я, – в следующий раз попробуй сначала с ней пообщаться. Гарантирую, ты будешь приятно удивлен.– Большинство женщин не обладают такими великолепными навыками общения, как ты, – произносит Фрэнк с явным сарказмом, – и твоим шармом.– Фрэнк, ну что ты как маленький. Я же не сказала, что как Мик Хакнэлл...– Ты не могла бы перестать талдычить про Мика Хакнэлла?– Я не говорила, что ты такой же, как он, или что ты похож на него. Он вообще противный, а ты в некотором роде красавец. Он – чудовище, ему только детей пугать. Ты намного симпатичнее. Намного.– За тебя. – Фрэнк слабо улыбается. – Просто я терпеть не могу Мика Хакнэлла, а люди все время поминают его в моем присутствии. И все из-за волос.На улице дует пронизывающий холодный ветер, и мокро – недавно прошел дождь. Я цепляюсь за локоть Фрэнка, потому что, выбравшись из-за стола, ощутила, насколько пьяна. Фрэнк выпил больше меня, но с виду совершенно трезвый. Мы стоим, мерзнем и ждем такси.– Ох, – стону я, – мне бы сейчас чайку горячего.– Иди сюда. – Фрэнк расстегивает и распахивает свое пальто. Я захожу в пальто, и он снова его запахивает. Через некоторое время я замечаю, что мой зад прижимается прямо к его члену.– Только не вздумай возбудиться, – категорически заявляю я, – и не пытайся овладеть мной сзади.– Стелла, я стараюсь держать себя в руках изо всех сил, – подчеркнуто медленно говорит он. – Может, пойдем к стоянке такси?– Думаешь, они предложат нам горячего чаю?– Вряд ли. Но они отвезут нас домой.– Домой?– Это всего лишь предложение. Если ты все еще хочешь на вечеринку, я не против. Но я знаю, что ты имела в виду, когда говорила про чашечку чая.– И можно развести огонь в камине.– И даже посмотреть кино...– Но, Фрэнки, ты же так и не научил меня снимать мужиков.Мы идем по улице, завернувшись в его пальто, как четвероногое двухголовое чудище.– Еще снимем, – обещает он.– Ты думаешь, тебе светит?– Нет, дурочка, – стукает он меня сверху по голове. – Я имел в виду, что мы можем повторить вылазку на следующей неделе. Ага, вон и такси. – А потом он говорит что-то на своем северном наречии – из всего предложения я могу понять только “ступай какашки”.– Что?– Осторожно, не наступи на собачье дерьмо, – улыбается Фрэнк. – На нормальном языке это звучит так... – И опять говорит что-то по-своему.От этих слов меня разбирает смех, и я перестаю себя контролировать минут на десять.Я хохочу во весь голос, согнувшись от бессилия, едва не вываливаясь из его пальто, да так, что Фрэнку пару раз приходится меня подхватывать.– У тебя что, на самом деле был такой сильный акцент?– Да. Я слишком долго прожил в Лондоне – акцент поистерся, но время от времени я не прочь поболтать на родном наречии.– Ой, поболтай со мной, когда еще раз пойдем тусоваться, – прошу я.– На следующей неделе, – уточняет Фрэнк. – Продолжим на следующей неделе. А сейчас поехали домой. 11 Вернувшись домой, первым делом иду проверить, как там папа и Хани. Оба посапывают – один громче, другая потише. Фрэнк разводит в камине огонь, а я на кухне ставлю чайник. На улице опять льет. Что может быть приятнее, чем тихий вечер дома, у камина, с чашкой крепкого чая, в то время как за окном хлещет холодный дождь?Я возвращаюсь в гостиную с двумя кружками сладкого чая – бергамотовый для меня и обычный для Фрэнка, – и тут нашу домашнюю идиллию разрушает скрежет ключа. Никак, Руперт – я отдала ему запасной ключ.– Черт! – недовольно ворчит Фрэнк. – Кого принесла нелегкая в такое время? Уже час ночи.– Это мы, – чмокает Руперт из прихожей. – Мы с Крессидой решили пропустить по стаканчику перед сном.– А, – вздыхаю я. – Замечательно.Я уже настроилась на тихий, интимный вечер. Думала, посмотрим вдвоем “Крестного отца”, Фрэнк побольше расскажет мне о похотливых самках и еще посмешит меня своим северным деревенским акцентом. И главное, даст мне пару полезных советов касательно секса. (Хотя Руперту эти советы пригодились бы больше, ибо он совершенный профан в постели. Может, нам устроить семейный просветительский семинар?)– Добрый вечер. – Щеки Крессиды сейчас еще розовее, чем в начале вечера. – Ах, мы так славно провели время.– Да, – киваю я, – это хороший ресторан. Там очень романтичная атмосфера – все эти зеркала.– И отличный выбор вин. – Руперт нагло обращается к Фрэнку, который поднимает на него колючий взгляд.– Я не слишком хорошо разбираюсь в винах, предпочитаю пиво или что покрепче, – отзывается тот.– Слушай, перестань строить из себя неотесанного болвана, – говорю я Фрэнку, когда он со злостью тычет кочергой в поленья. – Руперт тоже ничего не смыслит в винах. Он так сказал, только чтобы произвести впечатление на Крессиду.– На Кресс. – Самому Руперту и его кресс-салатовой подружке это кажется необыкновенно смешным, и они начинают ржать, как пара лошадей. Встали, значит, посредине комнаты, строят друг другу глазки и никуда не собираются уходить.– Что будете пить? – спрашиваю я, пытаясь скрыть раздражение. – Кипяток в чайнике, а на холодильнике стоит бутылка кальвадоса.– Я бы не отказался от “ун петит Кальва”. – Руперт уверен, что это он по-французски сказал. – А ты, Кресс?– Ой, я и не думала, что ты знаешь французский, – расплывается в улыбке Крессида.– У него масса скрытых талантов, – ворчу я.– А я бы не отказалась от еще одного бокала белого вина. – Крессида глядит на меня с некоторой досадой.– Руперт, кухня вон там, – намекаю я. Он стоит, потирая руки, и пялится на точеные лодыжки Крессиды. – Я тебе не официантка.– Спокойно, спокойно, – бормочет Руперт и неверной походкой направляется на кухню. – Уже иду. А кростини не осталось?– А вы тоже хорошо провели время? – спрашивает вежливая Крессида.– Отлично, – говорит Фрэнк, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором сижу я. Он рассеянно наклоняется и мимолетом втягивает запах моих волос, как будто это не я сижу, а Хани, к которой он все время тайком принюхивается. Я это давно заметила, но разве его можно винить за эту слабость – она и в самом деле восхитительно пахнет.– А что вы делали?– Сходили выпить в бар, оттуда пошли на скучную вечеринку, встретили там отца Хани, – рассказываю я. – А потом славно поболтали за ужином. Про секс.– Ты просто помешана на сексе, – встревает Руперт, возвращаясь с двумя бокалами. – И всегда была такой.– Правда? – спрашивает Фрэнк с неподдельным удивлением. – Невероятно.– Правда? – вторит ему Крессида. – А откуда, – улыбается она, играя ямками на пухленьких влюбленных щечках, – мистер, это известно вам? – Оттуда, где он с ней этим занимался, – Ну и хам же этот Фрэнк. Немного такта ему бы не помешало.– Славно сказано, – говорю я ему со вздохом.. – Просто отлично, Фрэнки.– Простите? – Крессида недоуменно смотрит на нас.– Я сказал, – невозмутимо отвечает Фрэнк, – что Руперт знает об этом, потому что он ее трахал. Он. Ее.– Не называй меня “ее”, – возмущаюсь я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23