Стоит ему чуть-чуть «шелохнуться», и его выкинут, как паршивую овцу и проблема выживания станет физически актуальной!
ВОПРОС: Может ли такой товарищ по материальным и моральным соображениям и возможностям попробовать ещё один разочек поискать МОСКОВСКУЮ ПРАВДУ?
Мы были молодыми и неопытными, не знали эту, так хорошо отработанную систему, вероятно поэтому пошли нестандартным путём.
Мы представляли живописную парочку – этакий напористый наглый волк в обнимку с невинным бедным, несчастным ягнёночком, которые просачивались в министерства, в ПРИЁМНУЮ ЦК и даже в ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА.
Вопрос был мелкий, незначительный, никого не интересовал и вообще не касался таких высоких инстанций.
Идти надо было снизу вверх и тогда это было бы как обычная жалоба и тянулась бы эта история бесконечное время, и мы бы ничего не добились. Мне пришлось бы вернуться в Ленинград, чтобы продолжать учёбу в санитарно-гигиеническом институте и спать с моим мужем-любовником только во время каникул.
Это нас не устраивало!
Первым делом направились мы в МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ.
Там царствовала некто Шишова, невзрачная, но властная и неприступная, смотрящая на всех свысока, будучи сама ниже среднего роста.
Она на бегу, не очень вникая, выслушала мою полную отчаяния, слёз, романтики и наивности мольбу отпустить меня из Ленинградского сан-гига в Минский медицинский, где рядышком на камвольном комбинате будет работать мой горячо любимый муж.
Сделав строгое государственное лицо старой непоколебимой революционерки-фанатички, она не поленилась произнести речь для двух, ничего не стоящих евреев:
– "Вы же советские люди – вещала она – Я нисколько не сомневаюсь, что, как комсомольцы, вы понимаете, что нельзя личное счастье ставить выше интересов страны. Вы два года проучились в сан-гиге, и страна рассчитывает получить в вашем лице санитарного врача.
У нас достаточно врачей-лечебников, но нам нужны квалифицированные гигиенисты!
Я уверена, что вы одумаетесь и примете правильное решение.
Четыре года небольшой срок и вы сможете проверить свою любовь. Если она (любовь) настоящая, ей не страшна разлука!"
Глаза государственной деятельницы горели непоколебимым огнём, на щеках появился румянец, она была горда собой, и своим умением работать с молодёжью.
Она не позволила себе расслабиться, чтобы заглянуть в мои потухшие глаза и заметить бледность моих щёк.
Не дав нам опомниться и возразить, она нажала на кнопку вызова секретарши и ушла в другую комнату.
Секретарша очень тепло и приветливо, благожелательно улыбаясь, выпроводила нас за дверь.
Я была в шоке. Сколько можно бороться вместо того, чтобы жить!
В мои планы не входило искушать судьбу четырёхлетней проверкой любви на прочность.
Я предпочитала проверять любовь, занимаясь любовью, а не наоборот.
Придя домой и немного всплакнув, я поняла, что должна действовать как Шишова.
Я сказала себе: «Если она может играть роль убеждённой коммунистки-революционерки, то почему бы мне, не сыграть роль молодой несчастной декабристки!»
Соответственно настроившись и войдя в роль, я уселась писать письмо в ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР (ПВС СССР). Ни больше и ни меньше.
Я написала, что по злой воле Сталина моя мама была сослана в Сибирь, а отец был убит, что мама была беременна и моя младшая сестра никогда не увидела своего отца.
Тут я допустила вольность и преувеличение написав, что теперь я беременна и если меня разлучат с моим дорогим мужем, то мой дорогой ребёночек может так же, как моя сестра не увидеть своего дорогого папочку.
Письмо было написано нервным почерком и в особо жалостливых местах смочено слезами, которые лились у меня из глаз при мысли, что письмо не подействует.
Рано утром, задолго до открытия государственных учреждений, мы уже были в приёмной ПВС. СССР.
Заявив, что у нас неотложное политическое дело, мы просили прочесть наше заявление сейчас и дать нам ответ.
Чиновник, призванный никого не пропускать дальше приёмной забрал моё слезливое художественное произведение и ушёл в недра государственных апартаментов.
Сделав самое скорбное лицо, на которое я была способна в 23 года, я сидела и тихо радовалась, мысленно поглаживая себя по головке за сообразительность.
Приди я с голым нытьём, меня бы отправили куда угодно, объяснив, что ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР подобными вопросами не занимается.
Совсем другое дело БУМАГА! На бумагу надо что-то отвечать. В уголочке наверху!
Коммунистический наместник коммунистического Бога в канцелярии, надо полагать, выругался и сплюнул, читая моё произведение и поражаясь наглости просительницы и мизерности проблемы.
По их то масштабам!
Они написали одно слово: РАЗОБРАТЬСЯ! Поставили штамп (бесценный!) своей недостижимой канцелярии и послали нас… подальше, то есть в канцелярию на несколько этапов ниже.
Те сделали то же самое, но отправили ещё подальше, те в свою очередь дальше и т. д.
Но наше продвижение сверху вниз имело массу преимуществ по сравнению с продвижением снизу вверх!
На самом верху моего драматического шедевра стоял штамп, вызывающий трепет у всех нижайших, последней из которых оказалась Шишова, с которой я начинала.
При второй встрече с ней, когда у меня на руках был сей, проштампованный «документ» она не позволила себе выразить ненависть и по-матерински улыбалась мне.
Я тоже не позволила себе выразить переполнявшие меня радость, презрение, злорадство и наглость, я скромно потупилась, выражая полное смирение.
Мы вели себя в соответствии с двумя положениями:
«На войне – как на войне» и «В театре – как в театре».
Но это внешне. А фактически она, как была садисткой твердокаменной, с первой встречи, так ею и сталось.
И парадом на этой войне командовала она.
Выписав мне документ о переводе из Ленинградского санитарно-гигиенического в Минский медицинский, в порядке исключения, она, не посчитавшись с интересами страны, о которых она недавно так пеклась, написала, что я должна продолжать учёбу на один курс ниже, то есть повторить второй курс ещё один раз.
Таким путём считала она возможным за государственный счёт наказать нахалку.
Но как ни странно, я и здесь её обошла!
Явившись в Минский институт и представив свои документы, я безропотно была готова потерять целый год и снова заучивать эти паршивые кости с их ямками и загогулинами.
Но минский декан, который, в отличие от безответственной высокопоставленной Шишовой, был заинтересован в высоком проценте штамповки количества врачей, сравнил всё, что я изучала на втором курсе с тем, что изучали на лечебном факультете, недоуменно пожал плечами и, даже не взглянув в мою сторону, бросил секретарше:
– На третий курс в пятую группу.
Уф! Наконец – то мы с такими трудностями и хитростями обманули советский аппарат и получили то, что должны были получить естественно и просто.
После того как Шишова подписала мне перевод, у нас от летних каникул оставалось всего несколько дней, которые мы провели в Черновцах.
Мы чувствовали себя свободными птицами и думали, что начинаем счастливую семейную жизнь.
Для начала мы купили фартук, кофейный набор, кастрюлю и сковородку.
У Виталия в направлении на работу было чёрным по белому написано, что на работу едет молодой специалист с предоставлением ему квартиры.
В случае отсутствия такой возможности, должна быть предоставлена комната в общежитии.
Мы уже представляли себе, как у нас собираются друзья, пьём кофе, ведём беседы и веселимся, примерно как в светских салонах на Елисейских полях.
Кроме перечисленного имущества мы имели пять рублей наличными и неоправданный оптимизм в большом количестве.
Мои родственники дали мне адрес своих дальних родственников, но были не очень уверены, что те по-прежнему живут в Минске.
Таким образом на горизонте белорусской столицы появилась лучезарная парочка с одним, небольших размеров, чемоданчиком в руках, а также с верой и надеждой в сердцах, естественно, держась за ручки. Чемоданчик был настолько лёгким, что мы не нуждались в услугах камеры хранения, и прямо с вокзала направились по указанному в бумажке адресу.
Дуракам, как говорят, иногда везёт! На сей раз, повезло и нам.
Дальние родственники моих дальних родственников жили рядом с камвольным комбинатом, куда имел направление Виталий, и там же работали. Но этого мало.
В день нашего появления в Минске они уезжали в отпуск и оставили нам на целый месяц ключи от квартиры!
В нашем распоряжении был прекрасный двуспальный диван и не менее прекрасный семейный холодильник.
Этот месяц обогатил наш жизненный опыт двумя открытиями: первое, – что обладая двумя такими сокровищами, месяц пролетает как одно мгновение и второе, – что на минском камвольном комбинате никто не ждал с нетерпением молодого специалиста, и никто не собирался предоставлять ему и его супруге комнату в общежитии, а тем более отдельную квартиру.
Когда очередной медовый месяц с холодильником днём и семейным диваном ночью промчался, нам пришлось в срочном порядке искать какое-то жильё.
Действительность быстро и без церемоний продолжала обогащать наш жизненный опыт.
Мы быстро убедились, что проходная клетушка в Гоголевском переулке, около камвольного комбината не то же самое, что салон на Елисейских полях, а белорусская домовладелица не французская хозяйка меблированных комнат.
Вначале всё начиналось неплохо.
Мы ходили по улицам и переулкам вокруг камвольного комбината, заглядывали в калитки и, приятно улыбаясь, спрашивали, не нужны ли им квартиранты.
Все подозрительно смотрели на меня и говорили, нет.
На него смотрели значительно мягче и даже с сожалением.
Объявления о сдаче комнаты обычно гласили:
«Сдаётся комната семье без детей.»
Хотя мы заверяли, что собираемся в ближайшие два года быть семьёй без детей, нам не верили и ждали, что через несколько месяцев у нас обязательно появится орущий ребёнок.
Охотнее всего на квартиру брали одиноких девушек – камвольщиц, их можно было напихать 4-5 человек в одну комнату и с каждой взимать плату в отдельности.
Кому же нужны были эти количественно-опасные молодожёны?
Мы не производили впечатления сексуально-спокойной парочки.
Все потенциальные квартирные хозяйки ждали от нас подвоха, который будет орать ночами, и целыми сутками писать в пелёнки многоразового пользования, которые надо будет постоянно стирать и сушить.
Много раз в жизни я периодически становилась квартиранткой и только один раз была в роли квартиросдатчицы.
Это было намного позже. У нас уже тогда была двухкомнатная квартира и двое детей-школьников.
Дети уехали на каникулы в Киев к Лейке и деду.
К нам случайно забрели и попросились на квартиру два грузина.
А у нас как раз возникла необходимость покупки пылесоса, так как мы случайно купили ковёр в рассрочку. Вопрос денег был ещё более актуален, чем обычно.
Мы решили, что месяц проживания в обществе двух молодых грузин не слишком большая цена за пылесос для нашего нового ковра.
Надо сказать. что наша долгожданная собственная квартира не была Бог весть какими хоромами и к тому же имела очень специальную Хрущёвскую планировку,(их назвали «хрущёбы») что не мешало мне каждый день радоваться, что нет никаких хозяев и необходимости перебираться на новые места, за что я, сами понимаете, в очередной раз должна пропеть оду в честь единственного вождя Никиты Хрущёва, который хоть что-то пытался сделать для народа, а меня вообще облагодетельствовал.
Видимо поэтому его и свергли.
Прихожая в нашей квартире несла ключевые функции, занимала 1,5 квадратных метра и вела в главную комнату, а также в туалет, совмещённый с ванной, занимавшие 3 квадратных метра из общей площади.
Главную комнату следовало бы считать прихожей, и это была бы нормальная прихожая, так как она имела 4 двери: 1) входную, 2) на кухню, 3) на балкончик, и 4) в спальню.
Все дороги нашей жизни проходили через эту комнату, и она несла следующие функции:
1) Спальня родителей,
2) Телевизионный салон,
3) Гостиная,
4) Проходной двор,
5) Арена цирка, где проходило воспитание и дрессировка детей с их любимыми животными (периодически, по очереди: кошки, собаки, черепахи, ежи и другие),
6) Место разрешения всех семейных конфликтов и драм, а также утренние сборы на работу, в детский садик и в школу.
В общем, маленький Садомчик и Гоморрачка в современных условиях.
Спальня: Комната, напоминающая пенал, со встроенным в торце, на всю стену шкафом, заменявшим подвал, чердак и гардероб.
Эта комната служила спальней для детей, с двумя кроватками, кабинетом мужа с письменным столом и полками на стенах, моей мастерской с вязальной и швейной машинами, на которых я по ночам зарабатывала вторую зарплату, сотрудничая в художественном Фонде Белоруссии и, кроме того, одевала себя и детей, создавая швейно-трикотажные новинки моды.
На ночь мастерская перемещалась в кухню, так как «производственная техника» была приспособлена на самодельный столик с колёсиками.
Поэтому моя походная мастерская могла функционировать в любое время суток и на любом из тридцати квадратных метров нашей квартиры.
Мы бы сами не додумались, что на время месячного отсутствия детей, можно приспособить нашу многофункциональную квартиру ещё заработать для себя (для неё, для квартиры) пылесос.
Но однажды раздался звонок в дверь.
Я пошла открывать. На пороге выросли два рослых молодых грузина, которые с популярным в анекдотах акцентом, просились на квартиру.
Я мысленно увидела перед глазами пылесос и впустила грузин в прихожую. На голоса туда же явился Виталий, отложив на время газету. Увидев Виталия, на лицах грузин изобразился ужас и они готовы были бежать, но все же отважились выяснить не армянин ли Виталий.
Сообщение о том, что он всего лишь еврей, вызвало у них вздох облегчения и разряд русского мата с грузинским акцентом в адрес всех прошлых, ныне существующих и будущих армян!
Мы были шокированы тем, что оказывается, в дружной семье советских народов существуют такие, для которых кто-то хуже евреев!
Шансы грузин устроиться у нас сильно возросли.
Мы сдали им на месяц комнату, которая в присутствии детей была детско – спально – кабинетной, а сами сочли возможным, по такому случаю, «перекантоваться» в проходной комнате, соединяющей прихожую, кухню, балкон, туалет и детско – спально – кабинетную.
Грузины вселились совместно с огромной бутылью в плетеной корзине, литров на десять, наполненной грузинской чачей, по сравнению с которой русская самогонка – невинный напиток.
Кроме того, в грузинскую коллекцию входила вместительная сумка первоклассного чая с личных плантаций и чемодан отборных фруктов.
Читающий, небось думает: «Опять дуракам повезло!»
Отвечаю – на этот раз повезло грузинам, а мы были просто дураками, которым не очень повезло.
Мы не располагали даже проходной комнатой.
Везде были грузины!
И не только наши. На бутыль с чачей и фирменный чай слетелись все торгующие грузины Советского Союза.
Наша главная комната превратилась в чайхану, где не возбраняется распивать крепкие спиртные напитки.
Функционировало заведение круглосуточно без расписания.
Целый вечер, с захватом доброй половины ночи, приходили и уходили грузины различного возраста и вида.
Пили чачу и чай, готовили и ели острые грузинские блюда, громко разговаривали по-грузински и также громко ругались матом по-русски.
Иногда далеко за одиннадцать молодые звонкие голоса затягивали трогательную грузинскую народную мелодию.
Если кто-нибудь из соседей приходил узнать, в чём дело и когда, наконец, будет порядок, его встречали, как дорогого гостя, усаживали за стол, и через короткое время после знакомства с чачей он забывал, зачем приходил, и вскоре в грузинские мелодии врывались белорусские рулады.
Трезвенник Виталий, чтобы не обидеть квартирантов, уступал просьбам выпить, делал круглые глаза и с ужасом опрокидывал в себя полстакана огненной жидкости, после чего у него на лице застывала полуидиотская-полувежливая улыбочка, с которой он засыпал где-нибудь в уголочке до утра, когда ему надо было на работу.
Я, не раздеваясь, дремала в комнате, которую мы сдали грузинам.
Утром, наоравшиеся и напившиеся грузины засыпали кто где.
Мы ходили сонные, смущённые и не знали, что делать, считая неудобным прервать контракт, а точнее выгнать квартирантов.
Весёлая жизнь длилась целый месяц, и мы получили за всё это шестьдесят рублей, полсумки грузинского чая и впечатляющие воспоминания.
По сравнению с ними, (грузинами) вернувшиеся домой дети, казались нам тихими воробышками, а семейная жизнь сплошным праздником.
Как раз в это время мои вездесущие пациенты доставили мне волнующую весть, что через день коньяк должен подорожать в два раза!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31