Здесь выложена электронная книга Веранда автора по имени Чандар Кришан. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Чандар Кришан - Веранда.
Размер архива с книгой Веранда равняется 55.37 KB
Веранда - Чандар Кришан => скачать бесплатную электронную книгу
OCR Busya
«Кришан Чандар «Мать ветров»»: Государственное издательство ходужественной литературы; Москва; 1957
Аннотация
Кришан Чандар – индийский писатель, писавший на урду. Окончил христианский колледж Фармана в Лахоре (1934). С 1953 генеральный секретарь Ассоциации прогрессивных писателей Индии. В рассказах обращался к актуальным проблемам индийской действительности, изображая жизнь крестьян, городской бедноты, творческой интеллигенции.
Кришан Чандар
Веранда
Отель, в котором я в то время жил, носил название «Фирдаус» – рай. Это было трехэтажное деревянное здание, издали похожее на старый корабль. Я занимал комнату на втором этаже на западной стороне отеля, и с моей веранды открывался прекрасный вид на отели Гульмарга и на бунгало, разбросанные среди кедров. За ними виднелась возвышенность Кдаланмарга, а еще дальше – снеговые вершины. Отсюда хорошо было любоваться закатом, восхитительным закатом Гульмарга, и именно поэтому я так любил свои комнаты. Многие из тех, кто не дал себе труда подумать хорошенько, прежде чем выбрать комнату в отеле, впоследствии бросали завистливые взгляды в сторону моей веранды и просили разрешения прийти ко мне любоваться заходом солнца. Благодаря этому я получил возможность встретиться с самыми разными людьми, о которых я хочу рассказать в этом письме. Среди моих новых знакомых были банкиры и коммерсанты, подрядчики и многодетные матери, студенты, жаждущие знаний, и люди, жаждущие развлечений. Среди них были маратхи и парсы, англо-индийцы, пенджабцы и делийцы, люди, говорившие на разных языках, одетые в разную одежду, люди, высказывавшие странные мысли, люди, улыбавшиеся чудесными улыбками, люди, смеявшиеся непонятным смехом, – мне казалось, что все чудеса вселенной собирались на моей веранде полюбоваться закатом.
Все эти люди совершенно лишены романтики; единственное, к чему они стремятся в жизни, – это деньги, и все же они приехали за две тысячи миль сюда, в Гульмарг, полюбоваться закатом. В наш машинный век каждый стремится к тому, чтобы нажить побольше денег. Капитализм сделал жизнь людей горькой, сердца их подлыми, а души – грязными и все же не смог уничтожить в людях любовь к прекрасному. В каком-то далеком уголке человеческого существа бьется и трепещет эта любовь, как раненое животное. Если бы этого не было, зачем бы люди так стремились взглянуть на заход солнца?
По вечерам все они наблюдали закат, а я наблюдал за их лицами и видел, что на этих морщинистых, голодных и ужасных лицах разливается сияние удивительных, ранее невиданных лучей. Я видел, как от покоя появляется радость на этих лживых лицах и в этих преступных глазах. Они смотрели на заходящее солнце, и глаза их напоминали глаза ребенка, который вдруг увидел наяву дворец принцессы фей, созданный им в своем воображении. Мать пятерых детей, на лице которой деспотизм мужа уже провел морщины, снова обретала свою украденную красоту. В эти минуты трепет ее полураскрытых губ и прелесть зарозовевших щек делали ее действительно похожей на сказочную царицу страны фей.
Как отрадно убедиться в том, что в сердце человека еще теплится огонек, что до сих пор еще живы поэт человеческого сердца, дитя человеческого воображения и царица страны прекрасных фей! До тех пор пока они живы, жив и человек, и ни капитализм, ни гнет общественного строя, ни империализм, ни фашизм, ни самая мрачная реакция на свете не в силах уничтожить его! Я верю в будущее человека!
С точки зрения богатых туристов отель «Фирдаус» был довольно плохоньким дешевым отелем. Мне же он казался дорогим.
Что поделаешь? Все индийские отели были переполнены, и мне поневоле пришлось остановиться в «Фирдаусе». Больше половины постояльцев были европейцами, остальные – местные жители. Прислуга говорила на каком-то немыслимом языке, который явно не был ни английским, ни индийским, а скорее всего являлся незаконным отпрыском обоих. Ели в отеле при помощи ножей и вилок, однако ножи большей частью бывали тупыми, а вилки – облезлыми. В суп клали на индийский лад столько красного перцу, что несчастные няньки и мамки, приехавшие из Ланкашира, обжигали себе языки и бежали «благодарить» метрдотеля, а тот радовался и еще больше выпячивал крутую грудь. Он рассуждал так: чем больше постояльцы ругают официантов, тем больше они довольны, метрдотеля же нужно ругать самыми грязными словами, иначе он останется неудовлетворенным, – ведь он же не простой официант. Если так пойдет дальше, то в один прекрасный день он может вообще уйти из отеля.
Ругательства и чаевые – вот основа всей жизни лакея. Иногда он сначала выслушивает ругательства, а потом получает на чай, иногда ему сначала дают чаевые, а уж потом ругают его, но в обоих случаях он остается одинаково доволен. Самая серьезная ошибка английской политики в Индии заключается в том, что англичане судят обо всем индийском народе по нескольким лакеям и пробуют обращаться с индусами, как со своими лакеями. Но индусы – упрямый народ, и они почему-то не бывают довольны ни ругательствами, ни чаевыми.
Управляющим отеля был кашмирский мусульманин по имени Ухадджо. Тощий кашмирец, губы которого казались посыпанными пеплом безнадежности, а глаза были полны тоски о несбывшихся мечтах. Хозяин отеля, плотник по профессии, платил ему сорок рупий жалованья. Хозяин когда-то сам построил это здание и вложил много труда в то, чтобы наворовать достаточно лесу в окрестностях. Сам вор, он считал вором и управляющего и ежедневно проверял все счета по отелю, лично выдавал на кухню молоко, масло и мед, но, несмотря на все это, не чувствовал себя спокойно. Для усиления контроля он нанял еще одного служащего – молодого сикха, надеясь, что мусульманин и сикх между собой не столкуются. Подозрительность породила недоверие, и управляющему и сикху стал чудиться подвох в каждом слове. Они становились действительно несчастными, в их сердцах бушевала буря сомнений и подозрений, глаза их потеряли прежнюю красоту и ясность, они привыкли на все смотреть искоса, сердце разучилось желать смерти ненавистного врага, теперь гнев прятался в неестественной улыбке. Понемногу дело дошло до того, что все только следили друг за другом, а всеми делами отеля стал заправлять метрдотель. Таким образом, в отеле «Фирдаус» снова повторилась история Индии.
Метрдотель постоянно улыбается, особенно когда ему дают на чай. Он напоминает мне весы-автомат: бросаешь анну – и в следующее мгновенье машина лязгает и выбрасывает билетик, на котором обозначен вес. Метрдотель очень похож на эту машину – суешь ему чаевые в руку, и в следующее мгновение он с лязгом обнажает все тридцать два зуба в почтительной улыбке. В конце концов мне эта улыбка даже стала нравиться, и я частенько давал ему на чай только для того, чтобы вызвать этот механический эффект. О боже, с какой быстротой обнажал он зубы в улыбке – он работал быстрее самой совершенной машины! Тем, кто считает, что человек не может работать, как машина, нужно просто прийти в отель «Фирдаус» и посмотреть на тамошнего метрдотеля.
Старшего водоноса отеля «Фирдаус» звали Абдуллой. Это был грубый кашмирский крестьянин, уродливый и неуклюжий. Под глазами его залегли черные круги, щеки изрезаны глубокими морщинами, передних зубов нет. Абдулле уже за шестьдесят. У него есть сын, который производит впечатление сироты. Ему лет одиннадцать – двенадцать, руки и ноги его страшно грязны, он носит короткие до колен штаны и рубаху с продранными локтями. Но глаза его похожи на лотос, пронизанный светом, – огромные глаза на невинном личике. Давно не стриженные волосы вечно спутаны, на шее – грязь в несколько слоев. Он напоминал мне нежный цветок, тонущий в грязи нищеты и взывающий о помощи. Постояльцы называли его «маленький водонос», а отец звал его Гариб, что значит «бедняк». Странное имя! Я весь затрепетал, когда впервые услыхал его. Нищета – самый страшный из грехов этого мира, поэтому ни один отец не смеет дать своему ребенку имя Гариб. Но, может быть, Абдулла просто не желал обманывать себя и весь мир, называя своего сына «маленьким раджой», он просто хотел сказать правду?!
В отеле работал еще один водонос, по имени Юсуф. Ох и глуп был этот водонос! Его били каждый день, а он все равно, пока не обругаешь, за работу не принимается! Кроме того, он не брезговал чарасом и женщин поставлял всем желающим. Дружил он с младшим официантом, человеком серьезным и сдержанным, очень исполнительным и молчаливым. Никто не слышал, чтобы он произнес что-нибудь, кроме обычного «джи хан». И тон его и весь вид были настолько маслеными, что он был похож на комочек топленого масла. Его манера держаться и говорить была тоже льстивой и угодливой до такой степени, что каждому порядочному человеку становилось противно. Я никогда в жизни не встречал человека настолько изощренного в искусстве лести и угодничества! Он тоже поставляет женщин, но занимается исключительно англичанками и англо-индийскими девушками. Только изредка, в виде исключения, он оказывает услугу какой-нибудь индийской киноактрисе. Зовут его… Да как же его зовут? Совсем простое имя, и на тебе, – на уме вертится, а вспомнить не могу! Да, вспомнил! Заман-хан! Его зовут Заман-хан! Я для того пишу здесь его имя, что тебе, может быть, тоже когда-нибудь захочется побывать в «Фирдаусе», так ты не забывай – Заман-хан. Единственный грешник в раю – «Фирдаусе».
Описание нашего похожего на корабль отеля не будет полным, если я не упомяну об одном из постоянных его обитателей, о старике ирландце, который вот уже десять лет безвыездно живет в Гульмарге, в этом отеле. Бородатый, с головой, напоминающей голову Эйнштейна, с широким лбом, над которым вздымается копна непокорных волос, с еврейским рисунком губ и носа, с небольшой бородавкой у правой ноздри, которая подчеркивает проницательность всего его облика. Я никак не мог определить, какого цвета у него глаза: иногда они казались голубыми, как небесная синева, а иногда становились зеленоватыми, как вода в озерных глубинах.
По временам лицо старика окутывало облако неведомого тумана. Это облако бывало похожим на те нежные легчайшие хлопья, которые иногда вплывали в мою комнату откуда-то из Гульмарга… Иногда туман совершенно окутывал лицо О'Брайена (так все называли старика), а иногда только легкой дымкой скользил по нему.
О'Брайен много пил, и только дорогие вина. Опьянев, он говорил замечательные вещи, разрешал самые запутанные философские вопросы, зло шутил, и шутки его всегда касались самых сокровенных глубин его индивидуальности. Он мог говорить часами, так же, как мог часами молчать. Он не интересовался охотой, не обращал внимания на женщин и, самое удивительное, был вегетарианцем. Правда, О'Брайен очень любил сыр и частенько говаривал:
– Я десять дней могу прожить на одном кусочке сыру. Ты еще мальчишка, вот когда ты достигнешь моего возраста, тогда поймешь, что в самом буйном расцвете женской красоты нет той свежести, которую дают кусочек сыру и капля вина. Пей и снова пей! Пей и любуйся прекрасным закатом, кипящие кровавые краски которого сделали небо на западе вдвойне прекрасным!
О'Брайен был философом «Фирдауса». Если ты поедешь в Гульмарг, обязательно разыщи его. Он расскажет тебе о той правде жизни, которую он познал на опыте собственных ран. Горьким будет его рассказ, но ведь и раны его еще сочатся болью; страшной и ядовитой будет его правда, но по волнам яда скользит тень его губительной усмешки – и ты не сможешь не полюбить этого человека! Ведь если говорить правду, что есть в нашей жизни, кроме этого?
Сынишка водоноса Абдуллы очень любит писать и читать. Он выучил уже всю грамматику урду и теперь читает свою первую книжку, на которую его отец часто ставит свою хукку. Как только у Абдуллы выдается свободная минутка, он забирается в свою каморку и наслаждается там хуккой. Если же он видит, что и я свободен, он иногда приходит ко мне на веранду. Я даю уроки его сыну, а он рассказывает мне невеселую повесть своей жизни. Он рассказывает ее мне кусочками, ломтиками, перемежая ее слезами и улыбками, кашляя и сплевывая в таз и борясь с приступами одышки. История жизни Абдуллы – это не романтическая любовная повесть и не трагическая поэма, это самая обыкновенная жизнь обыкновенного крестьянина, в которой было немного радостей и без счета слез.
Абдулла раньше был крестьянином, имел несколько бигхов земли. В молодости любил, потом женился. Несколько лет все было хорошо, и Абдулле казалось, что танец жизни прекрасен. Бывали, конечно, и неприятности, но горячая кровь молодости быстро смывала их. После смерти родителей Абдулле удалось выплатить долг ростовщику, и он стал задумываться над тем, как повысить урожайность своей земли. Часть земли он отделил и разбил на ней плодовый сад. Сердце его полнилось надеждами, он мечтал о том, что станет заминдаром… Однако ему пришлось снова немного занять у ростовщика. Потом два года подряд дождей выпадало так мало, что сад его не смог подняться. Начался голод, и землю пришлось продать. Старший сын умер, жена тоже не вынесла голода и умерла, и Абдулла навсегда ушел из деревни, прижимая к груди своего младшего, последнего сына. Щеки его утратили румянец, в глазах угас прежний блеск, да еще оттого, что Абдулла таскал тяжеленные мешки угля в одной лавке, он заболел одышкой и теперь все кашляет, и ему трудно дышать от слизи в горле. После пяти-шести лет скитаний Абдулла возвратился на родину, потому что родная земля всегда зовет душу странника, как бы далеко он ни забрел. Вот уже шесть лет он работает в этом отеле.
– Благодать, а не жизнь! – говорил мне Абдулла. – Слава богу, два раза в день дают хлеб, иногда господа на чай дадут. Да и сиротка мой, Гариб, бог да продлит дни его жизни, если вырастет здесь, кто знает, может быть, не просто водоносом будет. Выучится читать, вот жизнь у него и будет красивей, чем моя… А вас господь вознаградит за него, господин! Учите, учите его, а я пойду, мне нужно приготовить воду для господина Валима – он сейчас будет купаться.
О, до чего раздражает меня эта покорность судьбе! Как только человек живет такой жизнью! А ведь так живут сотни тысяч, миллионы. Каждая страна, каждый народ в любом уголке земного шара, за исключением нескольких человек и некоторых кругов, гордятся своей цивилизацией, своей религией, своей культурой, своей сознательностью, своим умом…
Все это позолота! Нет предела человеческой лжи и стремлению человека обмануть самого себя.
Взять того же Абдуллу. Он несчастен, все время кашляет и все же продолжает жить в надежде на то, что тот самый мир, который не дал ему расцвести, то самое общество, несправедливость которого лишила его всех радостей жизни, схватила за горло и превратила в забитое животное, дадут расцвести его сыну… Но ведь в конце концов Абдулла человек, и жизнь его – борьба, как жизнь всех людей. Что ж, борись, борись хоть за мечту. Твой сын подрастет и станет юношей, и тогда ты воскреснешь в исполнении его расцветших желаний, снова забьется твое сердце в чистоте его юности, в цветистых песнях его любви и красоты, в славе его радости.
Из встреч на веранде сердце мое хранит воспоминание о молодой парочке, которая казалась очень счастливой. Оба они были совсем еще юны, красивы и образованы. Они недавно поженились и приезжали в Гульмарг, чтобы провести здесь свой медовый месяц. Заняты они были тем, что смотрели друг на друга.
– Дорогая, как красив этот закат! – говорил юноша, глядя в глаза своей любимой.
– И воздух пропитан ароматом цветов… – отвечала она, касаясь его плеча своей нежной ручкой.
Эта парочка целыми днями умирала от восторга, они умирали перед закатом, умирали перед цветами, умирали перед красотой окрестностей, умирали перед лунным светом, умирали перед кедрами, умирали перед горными пони… В конце концов мне начало казаться, что они по целым дням только и знают, что умирают. Зато по ночам они оживали… Они жили на третьем этаже, и комната их находилась как раз над моей. Иногда ночью до меня доносился то звук разбивающегося стакана, то поскрипывание кровати, то кошачье мурлыканье. О'Брайен говорил, что они, наверное, видят одинаковые сны, не сознавая, что на самом пороге этих волшебных снов из «Тысячи и одной ночи» стоит суровая действительность.
– Старик, старик, – возражал я, – что же плохого в том, что люди женятся? Поженились, теперь дети пойдут у них. Те сны, которые они сейчас видят, прибавят еще один дом к прекрасному городу человечества.
– Ничего плохого нет в том, что люди женятся, – отвечал О'Брайен, – плохо, когда разбиваются их мечты, а разбиваются они очень скоро. Природа расставляет ловушки человеку, для этого она дарует цветам аромат, кабарге – мускус, а женщине – красоту. Но как только природа добьется своего, цветы увядают, кабарга падает мертвой, а женщины стареют… Так разбиваются мечты людей.
Веранда - Чандар Кришан => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Веранда автора Чандар Кришан дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Веранда у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Веранда своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Чандар Кришан - Веранда.
Если после завершения чтения книги Веранда вы захотите почитать и другие книги Чандар Кришан, тогда зайдите на страницу писателя Чандар Кришан - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Веранда, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Чандар Кришан, написавшего книгу Веранда, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Веранда; Чандар Кришан, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн