он обитает в конюшне и усиленно торопится отъесться так, чтобы потерять всякую надежду на успех на скачках.Меня всегда беспокоил вопрос о воспитании Пем Пем и Нимы. Несколько лет они ходили в непальскую школу, но теперь у меня появилась возможность поместить их в монастырскую школу в Дарджилинге. Здесь они учатся английскому языку, получают хорошее современное образование и встречаются с различными людьми. Для совершенствования моих собственных познаний в английском языке я приобрёл лингафон — благодаря ему, а также большой разговорной практике я могу с радостью сообщить, что начинаю говорить все более свободно. Конечно, мне очень хотелось бы научиться писать и читать, но жизнь так коротка, а дел так много… Я знаю уже все буквы, печатные и письменные, но мне все ещё трудно заставить их складываться в слова. Исключение составляет, понятно, моё собственное имя. Мне столько раз приходилось давать автограф, что я теперь, наверное, смог бы расписаться во сне левой рукой.Едва я приехал домой, как на меня посыпались приглашения посетить другие части Индии и Востока вообще. Некоторые приглашения, например из Бирмы и Цейлона, я, к сожалению, не смог принять, зато побывал в Калькутте, Дели, Бомбее, Пенджабе и многих других местах. Как и в Дарджилинге, мне было приятно, что меня искренне приветствует так много людей, но, как и там, я страшно уставал от приемов, интервью и ликующих толп. Нередко происходили вещи, которые невозможны на Западе. От меня постоянно ждут, чтобы я рассказал о каких-то сверх естественных видениях на вершине Эвереста, и мне приходится разочаровывать людей. Многие стремятся прикоснуться ко мне, думая таким образом исцелиться от болезни. Были и такие, которые во что бы то ни стало хотели видеть во мне второго Будду или земное воплощение Шивы, а однажды в Мадрасе несколько старух зажгли лампады и повалились ниц передо мной. Мне оставалось только ласково заговорить с ними и помочь им подняться на ноги.У меня было много возможностей заработать деньги. Конечно, моё состояние не сравнишь с богатством какого-нибудь магараджи, но все же я живу значительно обеспеченнее, чем прежде. Помимо гонорара от Юнайтед Пресс и даров городов и организаций, мне предлагали немало денег различные фирмы, желавшие использовать моё имя для рекламы. Правда, я принял только два таких предложения, после чего решил, что лучше не впутываться в подобные дела.Я уже говорил о двух камнях, которые подобрал у самой вершины Эвереста. Было у меня и ещё несколько штук, взятых немного ниже, и едва из печати стало известно о камнях с Эвереста, как любители сувениров стали предлагать мне большие деньги за них. Однако я не стал ничего продавать. Несколько камешков я подарил Неру, остальные оставил себе. Кроме шарфа Ламбера, который я отослал хозяину, я не расстанусь ни с чем из того, что было на мне во время заключительного восхождения. Слишком дорог мне Эверест, слишком велик, чтобы я мог позволить себе наживаться таким путём.В начале 1954 года я получил от ньюйоркского Клуба исследователей приглашение посетить США. Приглашение было передано через моего друга принца Петра Греческого и Датского, проживающего близ Калимпонга. Как ни хотелось мне согласиться, я решил в конце концов, что самым правильным будет отказаться. Причин было несколько, и все самые простые и исключительно личного порядка. Во-первых, в этот момент была в самом разгаре перестройка моёго дома. Он обошёлся мне вдвое дороже, чем предполагалось, подобно большинству домов, и я предпочитал оставаться дома, чтобы наблюдать за работами. Затем надо было сделать кое-что для горнолазной школы, в которой мне уже шло жалованье от правительства Западной Бенгалии. Далее, я не смог бы взять с собой жену и дочерей, да ещё клуб сообщил, что не может оплатить проезд Роби Митра, а он был мне просто необходим как переводчик и советник. И, наконец, я счёл самым правильным отложить поездку в Америку до издания моей книги, которая уже тогда планировалась и на которую я возлагал большие надежды. «Если я поеду теперь, — писал я принцу Петру, — это будет все равно, что возить напоказ дурачка, и люди получат обо мне неправильное представление».Все эти причины казались мне простыми и естественными. Тем не менее и на этот раз разгорелись политические страсти, стали говорить, что мне запретили ехать из-за натянутых отношений между Индией и США в связи с американской военной помощью Пакистану. Это сильно задело меня. Я не люблю, когда меня втягивают в подобные истории или используют моё имя в целях определённой пропаганды. Могу только повторить по этому поводу то же, что говорил раньше. Мой отказ объясняется отнюдь не политическими, а исключительно личными причинами. Ни Неру, ни кто-либо другой из индийского правительства не запрещал мне ехать и не оказывал на меня никакого давления. Так я сказал тогда американскому послу мистеру Джорджу Аллену, который приехал в Дарджилинг побеседовать со мной, это же я повторю и теперь самым настоятельным образом. Мистер Аллен отнёсся весьма приветливо и с полным пониманием к моему объяснению и не стал настаивать.Позднее, когда он снова приехал в Дарджилинг, чтобы вручить мне медаль американского Национального географического общества, мы долго самым дружеским образом беседовали о том, как и когда я посещу его страну. Повидать Соединённые Штаты — одно из моих самых сокровенных желаний. Это такая большая страна, полная жизни, людей, идей и предметов! Когда я поеду туда, то в числе прочего мои мысли будет занимать «джип» и киноаппарат. Ещё я мечтаю вдоволь покататься по большим, широким дорогам. Подобно большинству моих знакомых-американцев, я люблю скорость. Если я научусь сам водить машину до того, как приеду в Америку, то не избежать мне «тиккета»! «Тиккет» — предупреждение за быструю езду. (Прим. пер.)
Я только что сказал о своей книге — это для меня очень важная вещь. Всю свою жизнь восходителя я имел дело с людьми, которые писали книги. Во многих из этих книг упоминается и моё имя. Мой дом полон книг. А после взятия Эвереста мне больше всего на свете хотелось иметь свою собственную книгу. К сожалению, я столкнулся со множеством препятствий и затруднений. Поскольку я не умею писать сам, требовался помощник, и поначалу мне казалось, что лучше всего найти себе помощника из индийцев. Однако агентство Юнайтед Пресс, с которым у меня был контракт, включая права на издание книги, хотело, чтобы запись вёл западный литератор, — такая книга будет более доступной для широкого читателя во всем мире, говорили они. Наиболее подходящей казалась им кандидатура какого-нибудь англичанина, и они предложили мне ряд имён на выбор. После долгого размышления я отверг эту мысль.Подобно многому другому, что произошло после взятия Эвереста, этот отказ тоже дал повод к пересудам и извращениям. А ведь дело совсем не в том, что мне не нравятся англичане или у меня есть против них какое-то предубеждение, — просто мне подумалось, что если индиец не подходит в качестве сотрудника, то и англичанин не подойдёт. Что ни говори, во время восхождения имели место известные осложнения и недоразумения. И хотя — я повторяю это снова и снова — они сами по себе не имели большого значения, зато для меня было важно иметь возможность рассказать свою историю просто и искренне, не смущая других и не смущаясь самому. Все это задержало, к сожалению, появление книги; порой мне казалось, что её вообще не будет Тем временем, словно нарочно для того, чтобы осложнить дело, во Франции без моего ведома вышла книга обо мне, позже переведённая на ряд других языков. Написанная журналистом, который беседовал со мной в течение получаса, когда я был в Швейцарии в 1953 году, она изобиловала ошибками и была недвусмысленно направлена против англичан. У меня было немало неприятностей из-за неверного представления, которое она давала как о восхождении, так и о моем взгляде на экспедицию.
. Все же в конце концов было достигнуто соглашение с американским литератором Джеймсом Рамзаем Ульманом. Весной 1954 года он приехал в Дарджилинг работать со мной. Случилось так, что начало нашей работы пришлось на день, который в моей религии называется Будда Пурнима (День полной луны) — трижды благословенный день рождения, обожествления и смерти Будды. Я сказал Джеймсу Ульману с улыбкой:— Что ж, будем надеяться, это счастливый признак.К этому времени я получил много приглашений участвовать в новых экспедициях. После на редкость напряжённой работы — три восхождения на Эверест на протяжении немногим более года, — о каком-либо большом восхождении в тот момент говорить не приходилось, однако я охотно пошёл бы с небольшой экспедицией, особенно с англо-индийским смешанным отрядом, собиравшимся в район Эвереста на поиски «ужасного снежного человека» — йети. К сожалению, мои многочисленные обязанности не допускали этого. Помимо всего прочего, в ту весну в Индии начался показ фильма «Покорение Эвереста», и меня так сердечно и настойчиво просили присутствовать на премьере в Дели и Бомбее, что я просто не мог отказать. И пожалел вскоре об этом — к утомлению от восхождений прибавилось ещё большее утомление от бесконечных приёмов и бесед, которые не прекращались уже девятый месяц. Я потерял в весе свыше десяти килограммов, моё здоровье было сильно подорвано. В Бомбее как раз стояла необычная жара, и тут я заболел. У меня поднялась высокая температура, напала страшная слабость. Пришлось прервать поездку и ехать домой. Доктор Рой (он не только глава правительства Западной Бенгалии, но и один из лучших врачей Индии) прописал мне длительный отдых. Несколько недель я провёл в полном покое, занятый только этой книгой. Я отдыхал от людей, от возбуждения, и постепенно мой вес и здоровье восстановились.Когда начался показ «Покорения Эвереста» в Дарджилинге, я чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы присутствовать на премьере. Это было 29 мая, в день первой годовщины штурма, намечался большой праздник. Но тут из Непала пришла весть, что Эдмунд Хиллари, возглавлявший в этом году новозеландскую экспедицию на Макалу II, заболел в горах. К счастью, он быстро поправился, однако поначалу опасались, что это серьёзно, поэтому я попросил свести праздник к минимуму. В кинотеатре я сказал несколько слов по-непальски перед началом сеанса.— Я глубоко сожалею, что мой друг Хиллари болен, — говорил я. — Сейчас не время веселиться — надо молиться за его быстрейшую поправку. Эверест был взят благодаря совместным усилиям многих людей, и я шлю наилучшие пожелания и поздравления моему товарищу по победе.Есть ли необходимость лишний раз подчёркивать момент, который так важен для меня? Или и без того очевидно, что я не сказал бы так о человеке, если бы питал к нему неприязнь или злобу.Открытие горнолазной школы намечалось на осень, а лето мы с майором Джайялом должны были провести в Швейцарии в качестве гостей Организации содействия альпинистским исследованиям для изучения лучших достижений техники восхождений и методики преподавания. К счастью, в начале июня здоровье позволило мне выехать, и я снова очутился в Альпах вместе с друзьями по прежним восхождениям. Не обошлось и на этот раз без «синдабада» — толпы людей, приёмы, интервью, — но в гораздо меньшем количестве, чем в предыдущем году. В общем и целом я мог жить спокойно, наслаждаться горами и заниматься тем делом, ради которого приехал. Сначала мы отправились в деревню Шампе, где молодые швейцарские альпинисты сдавали экзамены на звание проводника. Там, к сожалению, не обошлось без неприятностей: мне показалось, что со мной обращаются как с новичком. Впрочем, в конечном счёте все наладилось. Я по-прежнему любил Швейцарию, в её горах я чувствовал себя так, словно попал в родные Гималаи. «Здесь совсем как в Соло Кхумбу», — думал я не раз, только не тогда, когда смотрел на шоссе и железные дороги, мосты и электростанции.Несколько позже приехали из Индии ещё шестеро шерпов. Их также пригласили швейцарцы пройти тренировочный курс для будущей работы в горнолазной школе; я сам отобрал этих людей перед отъездом из Дарджилинга. Среди них были ветераны Ангтаркай, Гьялцен Микчен — сирдар, Да Намгьял и Анг Темпа, участники экспедиций на Эверест, а также мои племянники Гомбу и Топгей. Мы перебрались в Рознелауи, где находилась школа Глаттхарда, и за несколько недель узнали много ценного о разных видах восхождений. В конце лета возвратились домой, а 4 ноября 1954 года Неру произвёл официальное открытие нашей собственной школы.В первом сезоне можно было, разумеется, только положить начало работе школы. К концу года, когда стало слишком холодно, я опять оказался на некоторое время свободным и совершил путешествие, о котором давно мечтал. Я снова отправился в Соло Кхумбу, но только на этот раз взял с собой Пем Пем и Ниму. Мы выехали из Дарджилинга на рождество, поездом и автомашиной добрались до Джайнагара и Дхарана, около границы Непала, а оттуда продолжали путь пешком, причём девочки несли поклажи на спине, как и положено путешествующим шерпам. Для них это было совершенно ново, и мы немало повеселились. Но вместе с тем наше путешествие было своего рода паломничеством — ведь они ещё никогда не были на родине своего народа, не видали своей бабушки, моей матери, которой исполнилось уже восемьдесят четыре года. В стране шерпов нас встретили веселье, пляски. Побыв некоторое время в Намче Базаре и Тами, мы отправились дальше, посетить знаменитый Тьянгбоче и другие монастыри. Затем я прошёл с дочерьми почти до места базового лагеря 1953 года; и здесь они воздали почести Эвересту, который сделал шерпов великим народом, а нам принёс счастье.В Соло Кхумбу мы дважды пережили интересное событие: впервые в моей жизни я увидел настоящие останки йети, «ужасного снежного человека». Оба раза это происходило в монастырях, в Кхумджуне и Пангбоче, и в обоих случаях нам показали череп заострённой формы, с сохранившейся кожей и волосами. На кхумджунском черепе волосы были короткие и жесткие, словно свиная щетина; пангбочанский череп покрывали более светлые волосы, возможно, он принадлежал более молодому животному. Ламы считали эти черепа драгоценными и сильнодействующими талисманами, причём они попали в монастыри так давно, что никто не знал, откуда они взялись. Тайна живого йети, на что он, собственно, похож, остаётся по-прежнему нераскрытой.Случилось во время этого путешествия и другое событие, которого я давно ждал, — я забрал мать к себе в Дарджилинг. Настоящая дочь своего народа, она, несмотря на возраст, благополучно проделала немалый переход. Ей никогда ещё не приходилось бывать далеко от родного края, так что в Индии она пережила много неожиданного и удивительного. В Джайнагаре она впервые в жизни села в поезд. Вскоре после того как поезд тронулся, мать вдруг спросила меня с удивлением:— Тенцинг, а где же дерево, которое я видела перед залом ожидания?Мы с дочерьми громко рассмеялись, и я объяснил, что такое поезд. Тогда она облегчённо вздохнула и произнесла:— Никогда в жизни я ещё не видела двигающиеся дома.
И вот впервые в Дарджилинге собрана почти вся моя семья.Так обстоят мои дела к тому моменту, когда я кончаю свой рассказ. Что принесёт мне будущее, я, понятно, не знаю. Предстоит работа в горнолазной школе, в которой я надеюсь познакомить многих молодых индийцев с горами и научить их любить горы. Предстоит работа в Шерпской ассоциации, председателем которой я сейчас состою; в обязанности ассоциации теперь входит подбор шерпов для экспедиций и согласование ставок и условий работы. Мне хочется вообще быть полезным своему народу, насколько это в моих силах. Я начал с самых низов, знаю, что такое бедность и невежество, и хочу помочь своим соплеменникам развиваться и добиться лучшей жизни.Но больше всего мне хочется помочь расширить знания молодёжи, у которой впереди вся жизнь. Правда, то, чем я могу поделиться, взято не из книг; это то, чему я сам научился за свою жизнь, чему меня научили люди, страны, горы, но прежде всего Эверест. Кое-что касается чисто практических вещей. Но не все — мне кажется, что я научился и другим вещам, притом более важным. Я узнал, что нельзя стать хорошим восходителем, каким бы ловким ты ни был, если нет в тебе бодрости и чувства товарищества. Друзья — это не менее важно, чем подвиг. Далее, что совместные усилия — единственный ключ к успеху; эгоизм делает человека маленьким. И ещё урок: ни один человек ни в горах, ни где-либо ещё не может ожидать от других больше того, что даёт сам. Будь человеком с большой душой! Помогай другим стать такими! Вот чему я научился и чему следует научиться всем людям у великой богини Чомолунгмы.Меня часто спрашивают, допускаю ли я, что Эверест будет взят ещё кем-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я только что сказал о своей книге — это для меня очень важная вещь. Всю свою жизнь восходителя я имел дело с людьми, которые писали книги. Во многих из этих книг упоминается и моё имя. Мой дом полон книг. А после взятия Эвереста мне больше всего на свете хотелось иметь свою собственную книгу. К сожалению, я столкнулся со множеством препятствий и затруднений. Поскольку я не умею писать сам, требовался помощник, и поначалу мне казалось, что лучше всего найти себе помощника из индийцев. Однако агентство Юнайтед Пресс, с которым у меня был контракт, включая права на издание книги, хотело, чтобы запись вёл западный литератор, — такая книга будет более доступной для широкого читателя во всем мире, говорили они. Наиболее подходящей казалась им кандидатура какого-нибудь англичанина, и они предложили мне ряд имён на выбор. После долгого размышления я отверг эту мысль.Подобно многому другому, что произошло после взятия Эвереста, этот отказ тоже дал повод к пересудам и извращениям. А ведь дело совсем не в том, что мне не нравятся англичане или у меня есть против них какое-то предубеждение, — просто мне подумалось, что если индиец не подходит в качестве сотрудника, то и англичанин не подойдёт. Что ни говори, во время восхождения имели место известные осложнения и недоразумения. И хотя — я повторяю это снова и снова — они сами по себе не имели большого значения, зато для меня было важно иметь возможность рассказать свою историю просто и искренне, не смущая других и не смущаясь самому. Все это задержало, к сожалению, появление книги; порой мне казалось, что её вообще не будет Тем временем, словно нарочно для того, чтобы осложнить дело, во Франции без моего ведома вышла книга обо мне, позже переведённая на ряд других языков. Написанная журналистом, который беседовал со мной в течение получаса, когда я был в Швейцарии в 1953 году, она изобиловала ошибками и была недвусмысленно направлена против англичан. У меня было немало неприятностей из-за неверного представления, которое она давала как о восхождении, так и о моем взгляде на экспедицию.
. Все же в конце концов было достигнуто соглашение с американским литератором Джеймсом Рамзаем Ульманом. Весной 1954 года он приехал в Дарджилинг работать со мной. Случилось так, что начало нашей работы пришлось на день, который в моей религии называется Будда Пурнима (День полной луны) — трижды благословенный день рождения, обожествления и смерти Будды. Я сказал Джеймсу Ульману с улыбкой:— Что ж, будем надеяться, это счастливый признак.К этому времени я получил много приглашений участвовать в новых экспедициях. После на редкость напряжённой работы — три восхождения на Эверест на протяжении немногим более года, — о каком-либо большом восхождении в тот момент говорить не приходилось, однако я охотно пошёл бы с небольшой экспедицией, особенно с англо-индийским смешанным отрядом, собиравшимся в район Эвереста на поиски «ужасного снежного человека» — йети. К сожалению, мои многочисленные обязанности не допускали этого. Помимо всего прочего, в ту весну в Индии начался показ фильма «Покорение Эвереста», и меня так сердечно и настойчиво просили присутствовать на премьере в Дели и Бомбее, что я просто не мог отказать. И пожалел вскоре об этом — к утомлению от восхождений прибавилось ещё большее утомление от бесконечных приёмов и бесед, которые не прекращались уже девятый месяц. Я потерял в весе свыше десяти килограммов, моё здоровье было сильно подорвано. В Бомбее как раз стояла необычная жара, и тут я заболел. У меня поднялась высокая температура, напала страшная слабость. Пришлось прервать поездку и ехать домой. Доктор Рой (он не только глава правительства Западной Бенгалии, но и один из лучших врачей Индии) прописал мне длительный отдых. Несколько недель я провёл в полном покое, занятый только этой книгой. Я отдыхал от людей, от возбуждения, и постепенно мой вес и здоровье восстановились.Когда начался показ «Покорения Эвереста» в Дарджилинге, я чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы присутствовать на премьере. Это было 29 мая, в день первой годовщины штурма, намечался большой праздник. Но тут из Непала пришла весть, что Эдмунд Хиллари, возглавлявший в этом году новозеландскую экспедицию на Макалу II, заболел в горах. К счастью, он быстро поправился, однако поначалу опасались, что это серьёзно, поэтому я попросил свести праздник к минимуму. В кинотеатре я сказал несколько слов по-непальски перед началом сеанса.— Я глубоко сожалею, что мой друг Хиллари болен, — говорил я. — Сейчас не время веселиться — надо молиться за его быстрейшую поправку. Эверест был взят благодаря совместным усилиям многих людей, и я шлю наилучшие пожелания и поздравления моему товарищу по победе.Есть ли необходимость лишний раз подчёркивать момент, который так важен для меня? Или и без того очевидно, что я не сказал бы так о человеке, если бы питал к нему неприязнь или злобу.Открытие горнолазной школы намечалось на осень, а лето мы с майором Джайялом должны были провести в Швейцарии в качестве гостей Организации содействия альпинистским исследованиям для изучения лучших достижений техники восхождений и методики преподавания. К счастью, в начале июня здоровье позволило мне выехать, и я снова очутился в Альпах вместе с друзьями по прежним восхождениям. Не обошлось и на этот раз без «синдабада» — толпы людей, приёмы, интервью, — но в гораздо меньшем количестве, чем в предыдущем году. В общем и целом я мог жить спокойно, наслаждаться горами и заниматься тем делом, ради которого приехал. Сначала мы отправились в деревню Шампе, где молодые швейцарские альпинисты сдавали экзамены на звание проводника. Там, к сожалению, не обошлось без неприятностей: мне показалось, что со мной обращаются как с новичком. Впрочем, в конечном счёте все наладилось. Я по-прежнему любил Швейцарию, в её горах я чувствовал себя так, словно попал в родные Гималаи. «Здесь совсем как в Соло Кхумбу», — думал я не раз, только не тогда, когда смотрел на шоссе и железные дороги, мосты и электростанции.Несколько позже приехали из Индии ещё шестеро шерпов. Их также пригласили швейцарцы пройти тренировочный курс для будущей работы в горнолазной школе; я сам отобрал этих людей перед отъездом из Дарджилинга. Среди них были ветераны Ангтаркай, Гьялцен Микчен — сирдар, Да Намгьял и Анг Темпа, участники экспедиций на Эверест, а также мои племянники Гомбу и Топгей. Мы перебрались в Рознелауи, где находилась школа Глаттхарда, и за несколько недель узнали много ценного о разных видах восхождений. В конце лета возвратились домой, а 4 ноября 1954 года Неру произвёл официальное открытие нашей собственной школы.В первом сезоне можно было, разумеется, только положить начало работе школы. К концу года, когда стало слишком холодно, я опять оказался на некоторое время свободным и совершил путешествие, о котором давно мечтал. Я снова отправился в Соло Кхумбу, но только на этот раз взял с собой Пем Пем и Ниму. Мы выехали из Дарджилинга на рождество, поездом и автомашиной добрались до Джайнагара и Дхарана, около границы Непала, а оттуда продолжали путь пешком, причём девочки несли поклажи на спине, как и положено путешествующим шерпам. Для них это было совершенно ново, и мы немало повеселились. Но вместе с тем наше путешествие было своего рода паломничеством — ведь они ещё никогда не были на родине своего народа, не видали своей бабушки, моей матери, которой исполнилось уже восемьдесят четыре года. В стране шерпов нас встретили веселье, пляски. Побыв некоторое время в Намче Базаре и Тами, мы отправились дальше, посетить знаменитый Тьянгбоче и другие монастыри. Затем я прошёл с дочерьми почти до места базового лагеря 1953 года; и здесь они воздали почести Эвересту, который сделал шерпов великим народом, а нам принёс счастье.В Соло Кхумбу мы дважды пережили интересное событие: впервые в моей жизни я увидел настоящие останки йети, «ужасного снежного человека». Оба раза это происходило в монастырях, в Кхумджуне и Пангбоче, и в обоих случаях нам показали череп заострённой формы, с сохранившейся кожей и волосами. На кхумджунском черепе волосы были короткие и жесткие, словно свиная щетина; пангбочанский череп покрывали более светлые волосы, возможно, он принадлежал более молодому животному. Ламы считали эти черепа драгоценными и сильнодействующими талисманами, причём они попали в монастыри так давно, что никто не знал, откуда они взялись. Тайна живого йети, на что он, собственно, похож, остаётся по-прежнему нераскрытой.Случилось во время этого путешествия и другое событие, которого я давно ждал, — я забрал мать к себе в Дарджилинг. Настоящая дочь своего народа, она, несмотря на возраст, благополучно проделала немалый переход. Ей никогда ещё не приходилось бывать далеко от родного края, так что в Индии она пережила много неожиданного и удивительного. В Джайнагаре она впервые в жизни села в поезд. Вскоре после того как поезд тронулся, мать вдруг спросила меня с удивлением:— Тенцинг, а где же дерево, которое я видела перед залом ожидания?Мы с дочерьми громко рассмеялись, и я объяснил, что такое поезд. Тогда она облегчённо вздохнула и произнесла:— Никогда в жизни я ещё не видела двигающиеся дома.
И вот впервые в Дарджилинге собрана почти вся моя семья.Так обстоят мои дела к тому моменту, когда я кончаю свой рассказ. Что принесёт мне будущее, я, понятно, не знаю. Предстоит работа в горнолазной школе, в которой я надеюсь познакомить многих молодых индийцев с горами и научить их любить горы. Предстоит работа в Шерпской ассоциации, председателем которой я сейчас состою; в обязанности ассоциации теперь входит подбор шерпов для экспедиций и согласование ставок и условий работы. Мне хочется вообще быть полезным своему народу, насколько это в моих силах. Я начал с самых низов, знаю, что такое бедность и невежество, и хочу помочь своим соплеменникам развиваться и добиться лучшей жизни.Но больше всего мне хочется помочь расширить знания молодёжи, у которой впереди вся жизнь. Правда, то, чем я могу поделиться, взято не из книг; это то, чему я сам научился за свою жизнь, чему меня научили люди, страны, горы, но прежде всего Эверест. Кое-что касается чисто практических вещей. Но не все — мне кажется, что я научился и другим вещам, притом более важным. Я узнал, что нельзя стать хорошим восходителем, каким бы ловким ты ни был, если нет в тебе бодрости и чувства товарищества. Друзья — это не менее важно, чем подвиг. Далее, что совместные усилия — единственный ключ к успеху; эгоизм делает человека маленьким. И ещё урок: ни один человек ни в горах, ни где-либо ещё не может ожидать от других больше того, что даёт сам. Будь человеком с большой душой! Помогай другим стать такими! Вот чему я научился и чему следует научиться всем людям у великой богини Чомолунгмы.Меня часто спрашивают, допускаю ли я, что Эверест будет взят ещё кем-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29