А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Волна теплоты охватила замёрзшее тело. За окном опять разыгрался буран. Ветер нёс снег комьями. Страшная вьюга.Сладко засыпалось. Сквозь сон мысль: а каково сейчас тем, кто в горах, в степи, в дороге? Кызылкуп, 5 декабря. Буран гуляет вовсю.Отправленные вчера в Красноводск две машины застряли в пути. Первая, на которой поехал Борис Александрович Фёдорович, встала вчера вечером за мысом Умчал, километрах в 25—30 от Кызылкупа. Вода в радиаторе закипела, а запасной не было: она замёрзла в бочонках и даже в личных флягах. Молодой неопытный шофёр хотел помочь делу. Рассчитывая, что снег будет таять в горячем радиаторе, водитель стал заполнять его снегом. Однако отверстие очень скоро застыло, мёрзлым твёрдым снегом его забило, как плотной пробкой.Пурга. Бешеный ветер не даёт дышать, валит верблюда с грузом на землю.Борис Александрович пешком пришёл в Кызылкуп поздней ночью. Измученный, голодный, он еле добрался до посёлка и тепла.Беда с первым автомобилем — это только начало. Второй автомобиль отъехал километров 80, показалась течь в картере, масло быстро убывало. Шофёр повернул назад. Торопились, стараясь скорее добраться до дома. Но это не удалось. Через час окончательно застряли среди заснеженной ветреной пустыни в 40 километрах от Кызылкупа. Шофёр остался с машиной.Пассажиры кто пешком, кто на верблюдах, высланных навстречу, стали стягиваться к посёлку. Это было тяжёлое испытание. Кызылкуп, 6 декабря. Вчера ночью все трудоспособное население посёлка длинной цепью, держась за верёвку, чтобы не потеряться в пурге, пошло искать погибающих людей, не сумевших добраться до дома от места аварии автомобилей. Наши друзья, первую половину ночи боровшиеся за свою жизнь и еле дошедшие до посёлка, вторую часть ночи, забыв усталость, искали товарищей по несчастью.Обследовали дорогу на семь километров. Нашли, откопали человека в 500 метрах от посёлка. В замёрзшем теле ещё теплилась жизнь. Через день он уже ходил, только прихрамывал. Пальцы правой ноги почернели. Их он потерял навсегда.На рассвете опять в поиски. Утро открылось солнцем. Было тихо. Тепло. День смеялся над ночными страхами. Рабочие посёлка разбрелись в поисках пострадавших. Некоторые из оставшихся на первом автомобиле, переждав пургу под скалами, возвращались сами. Двоих ночью настолько одолела усталость, что они не смогли побороть сон, опасный во время пурги и мороза. Когда мы их нашли, они подавали лишь слабые признаки жизни.За эту вьюжную морозную ночь залив выбросил на берег громадное количество мирабилита — слой до четырёх метров мощности. Посёлок весь вышел на работу.
Это дневниковые записи далёкого прошлого. Вновь перечитывая их, вспоминаю тревожные дни окончания моей первой Среднеазиатской экспедиции. Да, действительно было трудно. Наше экспедиционное хозяйство было скудным, мы не имели механического транспорта, радиосвязи, все имущество грузили на верблюдов, как это делали наши предки ещё со времена Марко Поло или Афанасия Никитина.В 1932 году я прочитал книгу Константина Паустовского «Карабугаз». Взял её в руки, испытывая какое-то неясное предубеждение. Моё знакомство с этим заливом и окружающей пустыней далось не просто, через тяжкие лишения и большой труд. Что мог написать человек о Кара-Богазе, не познавший всей его негостеприимной натуры? Но с первых же страниц книга захватила меня, и я уже не мог оторваться от её страниц, пока не окончил. С волнением читал, познавая новое, вспоминая экспедиционные будни и радуясь таланту художника.Кара-Богаз-Гол и теперь остаётся одним из величайших в мире месторождений солей. Но режим залива значительно изменился. Причина — понижение уровня Каспийского моря, которое за эти сорок лет составило два с половиной метра. Это привело к уменьшению стока в залив, который сократился по площади, но одновременно пролив между Кара-Богаз-Голом и морем удлинился почти на три километра. В результате изменился и химический режим залива. Резко увеличилась концентрация солей в рапе залива. Она стала насыщенной и поваренной солью. При зимних холодах из рапы выделяется не только мирабилит, но и смесь солей, что затрудняет добычу чистого продукта. Химики вынуждены были искать новые пути для получения мирабилита. Теперь его добывают со дна залива из погребённых горизонтов.Гидротехники разрабатывают оригинальный проект регулирования гидрологического режима залива. Они предлагают построить плотину через пролив, тем самым изолировать его от Каспийского моря. В плотине будут устроены запорные люки, через которые в случае необходимости можно будет пропускать дозированное количество морской воды. Это позволит отчленить от Каспия значительную площадь испарения и в какой-то мере предупредить дальнейшее понижение уровня моря. А это очень важно для судоходства и рыбного хозяйства. Но в этом случае залив Кара-Богаз-Гол высохнет или почти высохнет, на его месте будет сверкать кристаллами солей громадное солёное озеро.А добыча сульфата натрия? Как будет с ней? Сильно сгустившаяся рапа озера явится источником получения ряда ценных солей, а не только мирабилита.Такова общая схема. В действительности же её реализация полна противоречий и не так проста, как я её изложил. В песках на автомобилях 1934 В сухой пустыне, на движущемся песке для жаждущего все равно: будет ли во рту его жемчуг или раковина. Саади Ширазский Опыт автопробега Москва — Каракумы — Москва показал возможность использования советских автомобилей обычного типа для передвижения по пескам. Многие экспедиции в Туркмении решили использовать автомобили в своей работе. Полной уверенности в благоприятном исходе такого предприятия не было, так как опыт был невелик, да и касался он больше окраинных частей Каракумов. Первое меридиональное пересечение пустыни, предпринятое академиком А. Е. Ферсманом в 1929 году на специальных автомобилях «Рено-Сахара», доказало возможность таких путешествий. Только на одной машине тогда сломалось рулевое управление.Полученные нашим Заунгузским отрядом Туркменской экспедиции Академии наук две полуторатонки Горьковского автомобильного завода прошли уже в этом году около 6 тысяч километров по Устюртскому плато, в районе Туаркырских каменноугольных месторождений, близ восточного берега Карабогазского залива, сослужив службу двум другим отрядам нашей же экспедиции.Перед отправкой в третий маршрут мы тщательно готовились в путь, учитывая, что меридиональное пересечение каракумских песков от Теджена до Хивы будет наиболее трудным, а может, и непроходимым для автомобилей.Поэтому для страховки вместе с автомобилями отправлялся и караван верблюдов. Предусматривая случайные с остановки, мы взяли лишний запас воды, бензина, продовольствия.В общих чертах был известен рельеф местности первой половины пути до обрыва Унгуз. Здесь вначале ожидались грядовые пески с заключёнными между ними большими такырами. Километров через 200 к северу от Теджена эта форма пустынного рельефа должна была уступить сплошным мелкогрядовым и бугристым пескам. Крутизна и высота гряд были неизвестны, как неизвестно было, насколько закреплены пески растительностью и, следовательно, насколько проходимы.Предполагалось, что мы будем работать в июле — сентябре. Но начало работ было перенесено на осень, учитывалось отсутствие воды по маршруту в жаркие месяцы. Мы рассчитывали также на помощь осенних холодов и на то, что воздух станет более влажным. Осенью пески делаются плотнее, и автомашина сравнительно легко преодолевает их. Как показал опыт, расчёт этот был совершенно правилен. Так, на одном из переходов от колодца до колодца верблюды не пили воды семь суток, при этом ни один из них в пути не отказался от работы. В жаркое каракумское лето такой срок без водопоя оказался бы гибельным для всего каравана, а может быть, и для отряда.Трудности, встретившиеся при организации верблюжьего каравана, задержали выход отряда в пустыню ещё почти на месяц. 15 октября 1934 года наш отряд вышел из Теджена б северном направлении.На расстоянии 80 километров от железной дороги кончалась обжитая полоса. Мы прощались с друзьями-колхозниками, пили зелёный чай. Голопузые, чёрные туркменские ребятишки суетились у автомашин. Для туркмен отдалённых, граничащих с пустыней аулов пребывание большой шумной экспедиции с машинами было целым событием.В колхозе был взят проводник Мамед Мурад-ага, полностью оправдавший данные ему рекомендации. Рано утром, когда весь лагерь, кроме дежурного, ещё спал, Мурад-ага шёл осматривать путь, старую караванную дорогу, наполовину занесённую песком. Тропа местами совершенно исчезала.Вначале Мамеду было очень трудно приноровиться к машинам. Привыкший к однообразному и точному, как часы, ходу верблюжьего каравана проводник то преуменьшал, то преувеличивал расстояния. Проходимость автомобиля была ему неизвестна. В первые дни маршрута машины шли по верблюжьим тропам, изредка делая небольшие объезды.Вскоре Мурад-ага, в прошлом пастух и батрак, понял достоинства и недостатки машины, вместе со всеми переживал, когда грузовик, весь дрожа и беспомощно вертя задними колёсами, всё больше и больше уходил в мелкий песок. Когда же машина с разгона легко брала крутой бархан, Мамед Мурад, широко улыбаясь, пел модную тогда песню, которую он узнал от шофёров: У самовара я и моя Маша,вприкуску чай пить будем до утра. Слова «самовар» и «чай» ему были давно известны, он считал их исконно туркменскими. Остальное всё было непонятно. Старик упорно учился русскому языку, и в итоге, когда в январе экспедиция окончила работу, в успехе ему было нельзя отказать. Деятельный и энергичный, он успевал проследить дорогу, испечь в золе большую, во весь костёр, лепёшку, помочь грузиться. Вечером он принимал участие в установке инструментов, время от времени задавал вопросы и просил объяснить назначение инструментов, их устройство, работу.Гордясь своим положением, Мамед Мурад неизменно сидел в головной машине, руками указывая направление, точно дирижируя большим оркестром. Слова здесь были излишни: и без слов всё было понятно и шофёру и проводнику.В дни следования с караваном верблюдов Мамед Мурад, заложив руки за спину, шёл впереди, внимательно изучая местность и тропу. Дорога была старая, давно никто не проходил по ней, следы отсутствовали. Только кости животных и редкие дорожные знаки — оюки, сложенные из ветвей саксаула, говорили о том, что здесь когда-то было оживлённое движение.Не прошло и недели совместной экспедиционной жизни, как авторитет Мамеда Мурада был признан всем коллективом отряда, участники которого успели полюбить трудолюбивого и активного проводника, всегда простого и приветливого человека. Не случайно к нему обращались, только называя Мурад-ага. Эта приставка «ага» — «старший, почтенный, уважаемый» — вполне соответствовала его положению в экспедиции.Три дня подряд машины выходили в путь позже каравана, перегоняли его и засветло преодолевали дневной переход в 30—40 километров.Позади шаг за шагом с раннего утра до ночи шёл караван с водой, фуражом, продовольствием. От тропы то вправо, то влево отходили широкие узорные следы полуторатонок, В сыпучем песке ясно была видна борьба машин с песком: здесь все изрыто, значит, подкладывали бревна, откапывали засевшую в песок машину; вот несколько тупиковых следов — здесь автомобиль пытался пройти, но не смог и повернул в объезд.У колодца Ханкую отряд встретил открытые мягкие пески, легко развеваемые слабым ветром. Несколько десятков метров автомобили пришлось буквально тащить всем членам экспедиции. Каждый метр давался с трудом, е бешеном рычании моторов. Вода в радиаторах кипела, од три-четыре часа грузовики прошли всего 150 метров.На открытом утоптанном месте были видны следы туркменского аула. Грязный песок, большое количество овечьего помёта, костей, тряпок, развалины маленького домика (видимо, кооператива) рассказали нам о большом поселении, некогда бывшем здесь. Колодцев вокруг насчитывалось более полутора десятков. Виднелись следы разрушения и грабежа: разбросанные остатки юрт, жестяные бидоны, лохмотья одежды, куски верёвок. Все колодцы оказались засыпанными, ни в одном не было ни капли воды.Перед нашими глазами предстала «работа» одной из басмаческих банд, местом пребывания которой служил Ханкую. Отступая, басмачи засыпали колодцы.Пользуясь труднодоступностью Каракумов, басмаческие банды разоряли мирные скотоводческие аулы, убивали жителей, нападали на аулы в полосе, примыкающей к железной дороге, грабили кооперативы, вырезали скот, отравляли и разрушали колодцы. Опустели пастбища, расстилавшиеся на много десятков километров. Каракумы обезлюдели.Колодцы Ханкую были пусты. От последней воды отряд прошёл 103 километра. Наши запасы близились к концу. До Хивы оставалось около 350 километров. Впереди по маршруту колодцы должны быть, но кто поручится, что в них есть вода? Единственный выход — отрыть колодцы. Половину ночи уставшие от трудного пути люди копали сырую землю и песок. Со дна колодца на поверхность земли поднимали тяжёлые ведра с породой. За ночь было вытащено 101 ведро. Наутро показалась вода.Была устроена днёвка, разрешено мыться, стирать бельё и вообще расходовать воду без ограничения. Верблюды напились и небольшими группами разошлись по сторонам. На костре кипятился чай. Чай был вкусный, и не было беды в том, что он немного отдавал затхлостью и сероводородом.И то и другое со временем должно исчезнуть, если регулярно откачивать воду из колодца, но мы не могли долго оставаться на одном месте.На второй день пути от Ханкую задняя машина зарылась в песок. Сломались полуоси. В запасе таких частей не оказалось. Вести по пескам на буксире больной грузовик не представлялось возможным. Разобранную машину сиротой оставили в пустыне на удивление её четвероногим обитателям. Пришлось расстаться и с частью груза. Двое рабочих-туркмен были оставлены для охраны. Они нисколько не удивились такому поручению и не возражали. А ведь им предстояло неизвестно как долго жить в одиночестве среди безмолвия песков. Им было выделено какое-то количество муки, риса, масла, чая, сахара. Но больше всего туркмены радовались винтовке и охотничьему ружью, которые давали им уверенность в их неуязвимости и возможность охоты на многочисленных зайцев и джейранов. Это обеспечило бы отшельников мясом.Отряд двигался дальше, работа продолжалась. Всё внимание было обращено на второй автомобиль. Несмотря на перегрузку, машина одолевала гряды, песчаные котловины. Туго приходилось на участках, где тропа проходила по косогорам: там машина сползала и задними колёсами зарывалась в песок.Ежедневно на планшет наносилась причудливая лепта маршрута с редкими названиями. Пунктиром ложилась тропа, точками — песчаные гряды, кружочками — колодцы. Километр за километром оставались позади. Расстояние подсчитывалось по выверенному шагу верблюдов и по часам. Почти каждый день определялись широта и долгота стоянки и гипсометрический пункт.После дневного перехода на месте ночёвки начинались приготовления к ночным работам: устанавливались треноги для астрономических инструментов, закапывался медный колокол — фундамент для гравитационных маятников. В палатке кипятили гипсотермометр, по показаниям которого определяется абсолютная высота местности над уровнем моря. Нам было важно знать, когда мы поднимаемся, когда опускаемся и на сколько метров. Это впоследствии позволит нарисовать картину рельефа Каракумской пустыни, положить его на карту. Небольшим универсальным инструментом определялось магнитное склонение. Когда лагерь погружался в крепкий сон, в темноте вспыхивали маленькие электрические лампочки, освещавшие инструменты и сосредоточенные лица наблюдателей, создавая чуть-чуть скользящие тени. В большой палатке всю ночь напролёт, согнувшись над хронометром, сидел сотрудник, отсчитывая качание маятников. Так выяснялось изменение ускорения силы тяжести, величин гравитации, в чём нуждаются геодезисты и геологи, которые по этим данным могут судить о строении Земли и геологических структурах, что помогает составлению прогноза поисков полезных ископаемых. Доставалось гравиметристам, как и астрономам. Нередко по полуночи дежурили они у приборов недосыпая. А днём ведь тоже не отдых. Отряд шёл всё дальше на север.Гравиметристы Станислав Нецецкий и Елена Заклинская никогда не жаловались на такие невзгоды. Станислав же, поработав у нас в Каракумах, затем всю свою жизнь связал со Средней Азией, стал её постоянным жителем; он участвовал в геодезических и геофизических экспедициях. Всегда весёлый и добрый, обладающий большим чувством юмора, он не знал плохого настроения и заражал других постоянным оптимизмом, что бывает необходимо при всяких неожиданных и непредусмотренных трудностях пути в пустыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51