За
тех, кто немедленным миром готов спасти страну и революцию или за тех,
кто стремится довести армию до голодного междоусобия, чтобы утопить ее в
собственной крови? За тех, кто не останавливается на полпути, не уступа-
ет без боя, завоеванных революцией, прав или за тех, кто в ставке, в
дипломатических корпусах, в банках и в тайных комнатах Зимнего дворца
ведет работу по умерщвлению революции"...
Он следил за небольшими группами вооруженных рабочих, которые встре-
чались ему время от времени.
"А ведь мне, может-быть, сегодня уже придется выбрать" - подумал он
мельком.
Не доходя двух кварталов до Смольного, он свернул налево и остановил-
ся у ворот небольшого двухъэтажного дома в самом конце Кавалергардского
переулка.
Минуты три он стучал без всякого результата; наконец, глазок в воро-
тах открылся и морщинистое лицо уставилось на Шахова.
- В квартиру номер два! - сказал Шахов, вытаскивая из кармана платок
и стряхивая снег с пальто и шляпы.
Лицо исчезло и появилось опять.
- Повернитесь спиной!
- Спиной? Зачем?
- А почем знать, может-быть, у вас там оружие!
- Оружие на спине не носят, - сказал Шахов, - отворите пожалуйста!
- А кто там живет, в квартире номер два?
- Мне нужно видеть Бартошевскую, Галину Николаевну.
- Бартошевская у нас не живет. Это, кажется, в доме напротив или мо-
жет-быть, даже рядом.
- Как не живет? Это какой номер дома?
- Если Бартошевскую, так идите через парадную, - посоветовало лицо,
снова исчезая за воротами, - парадная открыта!
Шахов разозлился было, но тут же весь этот разговор показался ему
смешным. Он улыбнулся и подошел к подъезду.
В то же самое мгновенье, - он часто вспоминал это впоследствии, -
дверь отворилась и из подъезда вышел офицер. Это был высокого роста
гвардеец, прекрасно одетый; Шахову запомнился отороченный золотом башлык
с кисточкой; он прошел мимо, слегка позвякивая шпорами и поднимая вверх
свое бледное и холеное лицо.
Шахов не успел даже разглядеть этого лица; однако что-то заставило
его оглянуться. Несколько секунд он следил за ним: гвардеец шел уверен-
ной походкой, звонко стуча каблуками по мокрому тротуару.
Шахов вошел в подъезд и на площадке первого этажа нажал кнопку звон-
ка.
Немного погодя, он позвонил еще раз, подождал немного и постучал руч-
кой двери.
Дверь не отворилась, но откуда-то сверху, должно-быть, из обивки к
его ногам упала маленькая записка. Это был небольшой продолговатый лис-
ток из блокнота - он сам собою развернулся на ладони Шахова:
"Я сегодня приезжал из Гатчины и прежде всего поспешил к Вам, милая
Галина Николаевна. Очень жалею, что не застал ни Вас, ни Марии Николаев-
ны дома. Неужели причина Вашего отсутствия - тот самый сумасбродный
план, о котором Вы мне в последний раз говорили? Я постараюсь еще раз
сегодня же зайти к Вам - ваше отсутствие меня серьезно беспокоит. Вече-
ром еду в полк и вернусь не раньше 27-го.

Ваш А. Т."

Ладонь медленно сжалась - продолговатый листок из блокнота был измят
и на углах немного порвался.
Впрочем, Шахов тут же разгладил его, сложил и, аккуратно засунул за
кожаную ленту обивки, и усмехнулся чему-то, поднося к губам чуть-чуть
задрожавшую руку.
Несколько слов о "причинах отсутствия и о беспокойстве" вспомнились
ему, когда он выходил на улицу.
"Может-быть, с нею и в самом деле что-нибудь случилось? А впрочем..."
На углу Суворовского его снова остановили красногвардейцы. На этот
раз он сам заговорил с ними:
- Вы в Красной гвардии, товарищи? - спросил он у одного из них, бело-
курого парня в замасленной черной тужурке.
- Ну да, в Красной гвардии, - отвечал парень, недоверчиво глядя на
Шахова.
- Вы - от Военно-Революционного Комитета?
- А тебе что за дело, от кого мы? Ты посты, что ли, проверяешь? -
сердито спросил маленький взъерошенный красногвардеец.
- Да стой, погоди! - остановил его белокурый. - У нас наряд от коми-
тета, - объяснил он, - а сами мы с нашей организации, с Лесснеровского
завода.
- Стало-быть, штаб ваш...
- А ты что, к нам, что ли, записываться хочешь? - насмешливо пробор-
мотал маленький красногвардеец.
- Штаб наш районный там же при заводе, в помещении больничной кассы,
- объяснил белокурый, - ну и тут в Смольном тоже что-то есть, в роде
штаба...
Больше спрашивать было не о чем, а Шахов все не отходил от пикета,
внимательно разглядывая этих простых и озабоченных людей, которые крепко
держали в руках свои винтовки и как-будто знали что-то такое, о чем ему,
Шахову, было ничего неизвестно.

3.

- Счел долгом явиться на защитные посты армии, верной Временному пра-
вительству, - счастливым голосом сказал прапорщик, звонко щелкнув каблу-
ками и старательно поднося руку к козырьку, - для того, чтобы по мере
сил и возможности принять участие в защите родины и революции.
Человек в английском пальто перестал стучать пальцами по подоконнику
и посмотрел на него с недоумением.
Он спросил, немного заикаясь:
- Какого полка?
- Кексгольмского гвардейского полка прапорщик Миллер.
- Кексгольмского гвардейского полка? - с раздражением переспросил че-
ловек в английском пальто, - опустите руку. Как дела в полку?
- Не взирая на агитацию, полк остался верным Временному прави-
тельству, - без малейшего колебания отвечал прапорщик.
- Вы плохо осведомлены, прапорщик. Когда вы из полка?
И он продолжал, не дожидаясь ответа.
- Кексгольмский полк ночью снял посты и занял Балтийский вокзал и те-
лефонную станцию. Можете итти!
Прапорщик слегка прикусил губу, сделал пол-оборота кругом и вышел.
Старый швейцар в синей ливрее с удивлением смотрел, как прапорщик,
выйдя из кабинета, в котором помещался комендант Зимнего дворца, прило-
жил тыльной стороной руку к пылающей щеке и бросился бежать по коридору.
В полутемном коридоре, слабо освещенном сверху, лениво слонялись туда
и назад дворцовые служителя.
Вокруг было пусто, сонливо - как-будто все, что происходило на ули-
цах, на площадях, в казармах, в правительственных зданиях Петрограда, не
имело ни малейшего отношения к этим холодным, пустым комнатам - бывшей
императорской резиденции, ставшей на несколько часов защитными постами
потерявшейся армии, верной потерявшемуся правительству.
Прапорщик прошел несколько комнат и наткнулся на высокую перегородку,
разделявшую зал на две неравных части.
За стеною слышались голоса и кто-то смеялся.
Он отворил дверь; юнкер, стоявший на часах, опершись на винтовку,
схватившись за примкнутый штык рукою, - молча посторонился.
За перегородкой в конце коридора находилась столовая, богато инкрус-
тированная черным деревом; вдоль стен, на паркетном полу лежали больнич-
ные матрацы, пол был усеян окурками папирос, огрызками хлеба, пустыми
бутылками от дорогих французских вин, десятки лет сохранявшихся в импе-
раторских подвалах.
Юнкера Владимирского, Михайловского, Павловского училищ, веселые и
равнодушные, оживленные и безучастные, вооруженные и безоружные, бродили
туда и назад в табачном дыму между больничными матрацами.
Никто не обратил особенного внимания на офицера, появившегося из час-
ти дворца, отведенной Временному правительству.
Высокий рыжеватый портупей-юнкер пристально вгляделся в него, чуть
пьяными глазами, видимо принял его за своего знакомого и весело припод-
няв над головой бутылку белого бургундского вина, прокричал чью-то чужую
фамилию.
Прапорщик изредка проводя рукой по лицу, пылавшему яркой краской,
молча прошел мимо, в одну из комнат, на стенах которой стройными рядами
висели огромные, в тяжелых рамах, картины. На каждой картине, выбросив
вперед голову, напружинив поддернутое вверх тело, выгнув грудь, марширо-
вали солдаты.
Прапорщик молча остановился перед одной из картин - на ней император,
создатель фрунтового государства на белой лошади с высоким султаном меж-
ду настороженных ушей, принимал парад лейб-гвардии Преображенского пол-
ка. В стекле массивной, позолоченной рамы, отражались колонки ружей,
составленные вдоль стены, и пулеметы, стоявшие на подоконниках. Окна бы-
ли открыты.
За пулеметами в неясной, беловатой отмели стекла маячила Дворцовая
площадь.
- Каков строй! - быстро сказал кто-то над самым ухом прапорщика - ка-
ков строй! Вот это, извольте взглянуть, русская армия!
Прапорщик обернулся и отступил в сторону: это говорил короткий чело-
век с начинающей лысеть, коротко остриженной, головою.
- Капитан Воронов, к вашим услугам.
- Прапорщик Миллер, - сказал прапорщик, слегка отворачивая голову,
чтобы не чувствовать едкого запаха спиртного перегара.
- Может-быть... большевик?
- Если бы я был большевиком, мое место было бы не в Зимнем дворце! -
запальчиво ответил прапорщик.
Капитан качнулся, прикрыл глаза.
- Ну и что же, теперь среди прапорщиков сколько-угодно большевиков.
Да и не в большевиках дело! Дело в том... в том, что лучшие традиции на-
шей армии пошли прахом. Посмотрите на юнкеров! Они - будущие офицеры, а
есть среди них хоть один аристократ? Защитники отечества! Каждый солдат
может без всякого труда попасть в юнкерскую школу... Нет, к дьяволу, к
дьяволу!..
- Каждый солдат такой же гражданин Российской Республики, как и вы,
господин капитан, - сухо отвечал прапорщик.
- Правильно! - весело закричал тот, приподнимаясь на носках и с
пьяным удовольствием разглядывая своего собеседника - не спорю, милый
молодой друг... Только знаете ли, что? Нужно бежать отсюда... Мы еще не
сыграли нашей партии, но... но, может-быть, лучше ее и не начинать!
Честь, честь отменили, мерзавцы... - сказал он вдруг с горечью - Рабочие
депутаты, сволочи! Государственные люди!
Прапорщик молча отвернулся от него и подошел к окну.
На площади, неподалеку от главного входа в Зимний стояли в строю три
роты юнкеров в длиннополых шинелях. Высокий энергичный человек говорил
им что-то, упрямо наклонив голову, сдержанным и коротким движеньем выб-
расывая вперед правую руку.
Сквозь открытое окно до прапорщика долетело несколько фраз.
- Мятеж большевиков наносит удар делу обороны страны... сорвать Учре-
дительное собрание... Необходимо вырвать, наконец, почву из-под ног
большевизма... В ваших руках спасение родины, республики и свободы.
Юнкера с металлическим стуком взяли винтовки на плечо, беглым шагом
перешли через площадь и исчезли под аркой Штаба.
- Тяжело! - сказал за его спиной тот же пьяный голос, - не то что-то,
не то все, не... не то, пустота какая-то вокруг, прапорщик!

4.

- Десять человек в комнату семьдесят девять! Немедленно!
Военный, с красной повязкой на рукаве, появившийся на пороге комнаты,
в которой прибывающие красногвардейские отряды устроили что-то в роде
штаба, исчез так же быстро, как появился.
Из коридора на мгновение донесся шум, топот, гуденье - дверь захлоп-
нулась и все стихло.
- Очередь пятому десятку! - весело прокричал мальчишка лет шестнадца-
ти и застучал винтовкой об пол. - Лангензиповцы поперли! Ракитов, вста-
вай, ляжки повытрешь!
В длинных сводчатых коридорах грохочет толпа. Повсюду толпа - на
лестницах, в белых высоких комнатах, в тусклых залах, разрезанных вдоль
рядами массивных колонн.
Рабочие в длинных блузах, солдаты в изношенных серых шинелях и папа-
хах - готовые двинуться вперед по первому приказу - ждали этого приказа
на лестницах, в залах, в коридорах Смольного.
Газеты, листовки, воззвания шелестели в руках толпы - над нею на го-
лой запотевшей стене висели первые листовки Военно-Революционного Коми-
тета.
В комнате семьдесят девять длинноволосый человек в очках, с утомлен-
ным лицом мельком оглядел красногвардейцев и ровным голосом отдал прика-
зание:
- Вы отправитесь на Марсово поле, к Троицкому мосту. Нужно установить
заставу. Держите связь с Павловским полком на Миллионной. Пускай выделят
заслон от полка.
Он взял со стола бланк со штампом Военно-Революционного Комитета.
- Десять человек. Так. Кто начальник десятка?
Маленький красногвардеец в огромной мохнатой папахе выступил вперед:
- Сепп.
- Григорьев.
- Ракитов.
- Ивченко.
- Дмитриев.
- Давыдов.
- Любанский.
Человек в очках поднял голову от бумаги, которую он писал, сдвинул
очки на лоб и закричал:
- Тише, товарищи! Не мешайте работать! Мне ваших фамилий знать не
нужно...
На одно мгновенье наступило молчание, вслед затем резкий голос сказал
коротко:
- Шахов.
Красногвардейцы обернулись: высокий хмурый человек отделился от стены
и шагнул к столу.
- Одиннадцать, - машинально подсчитал человек в очках.
И сердитым жестом остановил начальника десятка, начавшего было гово-
рить о том, что этот человек не принадлежит к их отряду.
- Неважно, товарищ! Тем лучше! Лишний человек не помешает.
Он приложил печать и подписал наряд.
Маленький красногвардеец аккуратно сложил бумагу и засунул ее в папа-
ху.
- Неважно! - пробормотал он, искоса и с подозрением оглядывая Шахова,
- как это неважно? А почем я знаю, что это за человек? Неизвестно... А,
может-быть, он, сукин сын, сам Керенский?
И он повел свой маленький отряд между толпы по длинному коридору.

---------------
Шахов добрался, наконец, до лестницы, потеряв по дороге всех своих
товарищей.
Некоторое время он видел еще мелькавшую в толпе удивительную папаху
Сеппа, но папаха двигалась с подозрительной быстротой и он наконец поте-
рял ее из виду.
Толпа сомкнулась за папахой, за самим Сеппом, за красногвардейцами с
такой же неизбежностью, с какою она могла бы впитать в себя броневик.
Хватаясь руками за перила, Шахов спустился вниз по лестнице и вдруг,
неожиданно для самого себя, вылетел в сад перед Смольным.
Страшный грохот оглушил его.
Огромные, серые броневики, украшенные красными флажками и завывавшие
своими бешеными сиренами, автомобили задохшиеся, как загнанные звери,
люди в солдатских шинелях, в матросских бушлатах, волочащие по земле
ящики с наганами, разгружающие грузовики с винтовками - все двигалось,
шумело, сплеталось, вростало друг в друга.
Во всей этой лихорадочной тесноте, в стремительной быстроте, с кото-
рой люди врезались в вещи и тащили их за собою, Шахов минут десять бе-
зуспешно искал красногвардейцев, с которыми он был послан.
Он поднялся на несколько ступеней обратно по лестнице и внимательно
перебирал глазами каждый автомобиль, наткнулся на готовый к отправке
грузовик, который стоял немного в стороне, под деревьями, весь содрога-
ясь от работы мотора.
Солдаты и красногвардейцы снизу вбрасывали в его коробку пачки газет
и листовок.
Шофер стоял на сиденьи и изо всех сил махал в сторону Шахова руками.
- Сюда, сюда! - различил Шахов.
Он сбежал со ступенек и пробрался к грузовику.
- На Марсово поле? - крикнул он.
- Да, да, - отвечал шофер, - ничего не расслышав из-за стука мотора.
Десять рук сразу протянулись к Шахову и втащили его в грузовик.
Рукоятка тормоза сдвинулась с режущим шумом - грузовик дрогнул, отка-
тился назад, сразу взял такую скорость, что красногвардейцы с хохотом
попадали друг на друга, пролетел мимо наружной охраны, и качаясь из сто-
роны в сторону, помчался по Суворовскому проспекту.
Огромный молчаливый рабочий первый сорвал обертку с пачки, валявшейся
под ногами, и начал бросать газеты, листовки, воззвания в воздух - через
несколько минут грузовик мчался по улице, оставляя за собой длинный
хвост белой бумаги.
Прохожие останавливались, чтобы поднять их - одни комкали в руках и
рвали на мелкие кусочки, другие бережно прочитывали от первого до пос-
леднего слова.
Было два часа пополудни и эти листы газетной бумаги были покамест
единственным оружием, которое пустила в ход революция.
Время от времени обмотанные пулеметными лентами с ног до головы люди
вылетали как из-под земли и кричали: "Стой!" поднимая свои винтовки, -
шофер, не обращая на них ни малейшего внимания, даже не отводя взгляда
от мостовой, яростно прыгавшей перед ним, кричал что-то и грузовик летел
дальше.
В этой отчаянной езде, не оставлявшей никого ни на минуту на одном
месте, Шахов почти не различал лиц. Грузовик повернул по Старо-Невскому,
обогнул памятник на Знаменской площади и с неожиданной плавностью пом-
чался по Невскому проспекту.
- Садитесь, вот здесь есть место, товарищ, - сказал кто-то за спиной
Шахова.
Он обернулся и увидел четырехугольное, поросшее седой щетиной, лицо
красногвардейца, предлагавшего ему сесть рядом с собой на свободное мес-
то.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Девять Десятых Судьбы'


1 2 3