А законность применения этой грозной силы его мало волновала, впрочем, как и его высоких покровителей.
Снова напрашивается вопрос: нужны ли народу вообще эти далеко не бесплатные игры в краповые береты, СОБР, другие виды «спецназа» и не только в структуре МВД? Для решения каких суперзадач в маленькой стране нужно столько «суперменов»? С кем мы воюем? Ведь для успешной борьбы с преступностью нужны не «спецназ», а квалифицированные юристы, хорошие законы и социально-экономический прогресс. А когда дело доходит до применения «спецназа» против своих граждан, это уже не страна. Это бедлам.
Давайте вспомним сравнительно недалекое прошлое и вернемся в 1994 год. Лукашенко «принял» страну без «краповых беретов», без СОБРа и без других тайных антиконституционных разведок, контрразведок и «спецназов». А ведь страна существовала без всего этого. И неплохо. Целых 60 послевоенных лет. Тогда пусть объяснит господин Верховный главнокомандующий, для чего все это? Что охранять и от кого? Кого же мы так боимся? С кем собрались воевать? Откуда такие огромные средства на содержание войск и «спецназа»? Может, из пресловутого «Президентского фонда», больше похожего на воровской «общак»? А может, Лукашенко получил богатое наследство и не знает, как им воспользоваться? Потому и содержит за «свой счет» несколько тысяч двухметровых «сироток» с чугунными лбами?
Конечно, очень сложно отделить навязываемую государством полицейско-милитаристскую шизофрению от нормального восприятия реальной действительности, но сделать это обязательно нужно, чтобы каждый гражданин четко знал, куда и на что тратятся народные деньги и с кого потом следует за это спросить. Я полагаю, что в свое время это сделают более профессионально и компетентно соответствующие органы.
Можете ли Вы суммировать все обстоятельства, послужившие поводом для возникновения у вас подозрений в отношении преступной деятельности высших должностных лиц государства.
Что ж, еще раз обратимся к фактам. В период с мая по октябрь 1999 года в городе Минске были похищены неизвестными лицами влиятельные оппозиционеры: Ю.Захаренко (7мая), В. Гончар и А. Красовский (16 сентября). 8 апреля 1999 года пропала без вести бывший главный банкир Белоруссии Тамара Винникова, до этого в течение года находившаяся под стражей в Следственном изоляторе КГБ и освобожденная под подписку о невыезде.
Во Внутренних войсках создано новое подразделение с неопределенными функциями — СОБР. Командиром СОБРа является майор Павличенко, который страдает нездоровым любопытством в отношении приведения в исполнение смертных приговоров, а точнее, интересуется профессиональными способами убийства людей. Причем далеко не в военной, не в боевой и даже не в экстремальной ситуации.
Из СИЗО №1 дважды (30 апреля и 16 сентября 1999 года) по личному указанию министра МВД Сивакова для неизвестных целей был истребован специальный пистолет ПБ-9, предназначенный для приведения в исполнение смертных приговоров.
Во время похищений и Захаренко, и Гончара с Красовским неизменно фигурирует автомобиль БМВ красного цвета.
Автомобиль БМВ красного цвета имеется в автопарке подразделения СОБР, и им очень часто пользуется командир СОБРа Павличенко. При похищении Гончара и Красовского на одном из деревьев следователем были зафиксированы и изъяты следы ярко-красной краски, оставленные автомобилем.
Конечно, ни один из этих фактов сам по себе не претендует на какую-то весомую улику, и не может вызывать какие-либо подозрения, тем более против чиновников государственного масштаба. Не вызывали они подозрений и у меня. До декабря 1999 года.
Но 14 декабря 1999 года в газете «Комсомольская правда» на первой странице появились портреты исчезнувших: Ю.Захаренко, В.Гончара, А.Красовского и Т.Винниковой. Причем портрет Винниковой сопровождался её интервью, которое она по телефону дала корреспонденту «Белорусской деловой газеты» Ирине Халип. Итак, одна из пропавших политических фигур нашлась. Вернее, объявилась сама, произведя сенсацию в политических кругах Белоруссии и поставив под большое сомнение достоверность версий о похищениях Захаренко, Гончара и Красовского. Тут же стали распространяться слухи, что вскоре найдутся и они. Интерес к их судьбам у общественности заметно снизился. А в милицейских кругах, которые и так не особенно утруждали себя их розысками, появилось твердое убеждение, что их исчезновение — результат инсценировок и пропагандистский трюк, и что в скором будущем следует ожидать их объявления в каких-нибудь западных странах.
На меня, поскольку я был абсолютно далек от политики, эта информация никакого впечатления не произвела, за исключением того, что под каждой фотографией я увидел дату исчезновения. У меня появились какие-то смутные ассоциации, показалось, что эти даты каким-то образом связаны с моей работой.
В нише моего рабочего стола всегда лежало моё табельное оружие — пистолет «Макарова». Нередко во время размышлений я доставал из него магазин, не глядя вынимал патроны и заряжал заново. Эти несложные упражнения помогали мне отвлечься от ненужных мыслей и сосредоточиться на главных. Так же произошло и тогда. Я достал пистолет, извлек магазин, выщелкнул на ладонь несколько патронов и… озаренный внезапно мелькнувшей мыслью снял телефонную трубку и приказал срочно пригласить ко мне оружейника. Через несколько минут я уже листал журнал учета выдачи оружия. Как я и предполагал, даты выдачи «расстрельного» пистолета полностью совпали с датами исчезновения оппозиционеров. По моим пока еще очень робким догадкам выходило, что этот злосчастный пистолет каким-то образом причастен к исчезновению людей. Но ведь я выдавал его по распоряжению самого министра. Неужели он? В тягостных размышлениях прошло несколько дней. Но я не терял времени даром и посвятил его изучению различных документов, которые хотя бы немного проливали свет на историю исчезновения политических противников Лукашенко.
Ценной для меня оказалась информация, полученная из оппозиционной прессы и информационного бюллетеня общественного объединения «Правовая помощь населению», изданного в ноябре 1999 года под редакцией известного белорусского правозащитника Олега Волчека под заголовком «Где Юрий Захаренко?». В частности, в этом бюллетене имелись статьи из газеты «Народная воля» от 12.05.1999 года (автор Вячеслав Будкевич) и от 18.О5.1999 года (автор Мария Эйсмонт). В них со ссылкой на свидетелей сообщалось, что непосредственно перед похищением Ю.Захаренко 5 и 6 мая за ним следили неизвестные лица на двух автомобилях. Одним из автомобилей был «БМВ» красного цвета. Судя по всему, наружное наблюдение велось довольно небрежно, так как его обнаружил Захаренко, после чего «наблюдатели» были вынуждены скрыться.
Это не походило на действия спецслужб МВД и КГБ, которые осуществляли такие мероприятия на очень высоком профессиональном уровне и никогда не использовали для подобных дел даже ярких предметов одежды, не говоря уже об автомобилях. Из этого я сделал вывод, что за Захаренко велось совсем не наблюдение. Это было совершенно откровенное преследование людьми, абсолютно уверенными в своей безнаказанности, а может быть, и в правоте. И только какие-то обстоятельства помешали совершить похищение в то время.
В этом же бюллетене с большой степенью достоверности, также со ссылкой на свидетелей, описывались обстоятельства похищения Захаренко. Это случилось 7 мая 1999 года. Примерно в 22 часа в районе дома №8 корпуса №3 по ул. Могилевской города Минска не менее трех мужчин в штатском напали на Ю.Захаренко, возвращавшегося домой с автомобильной стоянки. Применяя физическую силу, они затолкали его в автомобиль марки «Жигули» темного цвета, после чего машина быстро уехала, а нападавшие ушли куда-то в сторону.
Кроме того, отмечалась и низкая активность органов милиции, которые даже не удосужились допросить очевидцев похищения, а так же проверить другие обстоятельства совершения этого тяжкого преступления. Розыск велся по стандартной схеме — как лица, пропавшего без вести, то есть был ограничен чисто бюрократическими мероприятиями: распространением ориентировок и опознанием неопознанных трупов. Никаких активных действий не производилось, да и не могло быть произведено в русле существовавшего розыскного дела. А версия о похищении, судя по имевшимся в бюллетене высказываниям министра МВД Ю.Сивакова и Генерального прокурора О.Божелко, рассматривалась правоохранительными органами весьма неохотно. При этом Сиваков довольно правдоподобно «сокрушался» об очень скудных сведениях, поступающих по факту исчезновения своего бывшего коллеги, и с чувством глубокой скорби на «честном и мужественном» министерском лице клятвенно обещал принять все меры к розыску пропавшего.
В то же время чиновниками различного уровня и государственными средствами массовой информации очень активно раскручивалась исходящая из высоких властных кругов версия бегства Ю.Захаренко и других оппозиционеров за границу. Согласно этой версии, озвученной президентом страны во время встречи с главой рабочей группы Парламентской Ассамблеи ОБСЕ Адрианом Северином, Захаренко на тот момент (ноябрь 1999 года) проживал в Украине, Гончар — в России, а Винникова — на Западе.
Уверенность, с которой распространялись слухи и намеки на то, что вскоре исчезнувшие объявятся, давали основания полагать, что в президентском окружении по поводу пропавших политиков имелась определенная информация. И здесь совершенно неожиданно для оппозиции, и чрезвычайно своевременно для Лукашенко, как по заказу, явилось телефонное интервью Винниковой корреспонденту «БДГ» Ирине Халип. «Пророчество» и «ясновидение» президента, подтвержденное «чудесным воскрешением» Винниковой, обескуражили многих людей. Теперь все истории с похищениями выглядели нелепым фарсом, и даже самые непримиримые и радикально настроенные оппозиционеры стали весьма осторожны в предположениях, намекающих на причастность властей к исчезновениям политических противников Лукашенко. То, что Винникова жива, здорова и готова, судя по её заявлению, ринуться в справедливый бой — было замечательным известием и ничего, кроме восторга, не вызывало. Непонятно было другое: зачем ей надо было держать многозначительную девятимесячную паузу молчания, поставив тем самым себя и свой вполне успешный «побег» за границу в один ряд с трагедиями Захаренко, Гончара и Красовского, заставив волноваться и переживать тысячи людей? Ведь известить общественность о себе можно было сразу же по достижению «Туманного Альбиона», тем более что эмиграционные законы стран Западной Европы не препятствуют этому. Говорю так уверенно потому, что сам прошел все стадии получения политического убежища и с первых дней нахождения за границей не считал нужным скрывать место своего пребывания. Кроме того, как впоследствии стало известно из компетентных источников, место пребывания Винниковой после её «бегства» из Белоруссии никогда не было секретом для спецслужб по той простой причине, что без их участия этот «побег» просто не мог бы состояться. Однако до поры до времени, почему-то совпавшим с моментом похищения Гончара и Красовского, спецслужбы «утечки» информации в отношении местонахождения Винниковой не допускали. Только в ноябре 1999 года, в разгар «поисков» исчезнувших политиков, они озвучили версию о месте её пребывания. Причем, озвучили устами самого «батьки», который, безусловно, знал, что вскоре его слова будут очень красиво, литературно подтверждены самой «независимой» журналисткой Ириной Халип. Вольно или невольно, но Винникова сделала этим интервью лучший подарок к Новому году Сивакову и Шейману. Сняв с них, правда, ненадолго, подозрения в совершении тяжких преступлений, и ошельмовав, тем самым, оппозиционных «следопытов». Я не буду забегать вперед в своих оценках действующих лиц этого многоходового и многоактного трагического спектакля, спланированного в недрах Совета безопасности республики, поскольку думаю, что с некоторыми из них играли «втемную», не посвящая в истинную суть отведенной роли, и они не ведали, что творили, то есть «добросовестно заблуждались», а посему и неподсудны. Достаточно сказать, что в числе таких «статистов» оказались даже ведущие «силовики» страны — председатель КГБ Мацкевич, Генеральный прокурор Божелко и будущий министр МВД (в то время начальника Службы безопасности президента) Наумов. Сегодня у меня есть достаточные основания утверждать о таком раскладе сил, существовавшем в тот период времени во властных структурах государства. И в свое время я непременно расскажу об этом более подробно. А сейчас я хочу вернуться к интервью Винниковой и еще раз сказать, что никаких подозрений у меня оно не вызвало и было воспринято как случайное совпадение интересов «преследователей» и «преследуемой».
Ознакомившись со всеми доступными мне материалами, в том числе и оперативного характера, а так же проанализировав ряд закономерностей, таких, как истребование у меня расстрельного пистолета в дни исчезновения Захаренко, Гончара и Красовского, использование преступниками в обоих случаях похищений автомобиля «БМВ» красного цвета, а так же приняв во внимание патологическую, присущую лишь садистам, тягу главного СОБРовца, Павличенко, к созерцанию процесса убийства, и его близость к Сивакову, я пришел к твердому убеждению о несомненной причастности этих лиц к похищению оппозиционных политиков.
Это «открытие» не привело меня в восторг, ибо я не знал, что мне с ним делать дальше. Мне не с кем было даже поделиться своими соображениями на эту тему, так как я знал, что в случае утечки информации и доведения её до сведения подозреваемых мною лиц, я с большой долей вероятности мог рассчитывать на пополнение списка пропавших без вести. Я также знал, что моё исчезновение или даже откровенное убийство никого не удивит, ибо в силу своей профессии рассчитывать на всенародную любовь мне не приходилось, а количество желающих побывать на моих похоронах значительно превышало количество желающих доброго здравия. Это были издержки «производства», и с этим приходилось считаться. Но если от нападения какого-либо пьяного или обкуренного отморозка можно было защититься, и к этому в принципе был готов каждый сотрудник МВД, то от группы хорошо подготовленных и вооруженных бойцов, да ещё уверенных в том, что они выполняют важное правительственное задание по ликвидации «врага народа», не мог спасти ни один бронежилет и никакая маскировка. Так как был задействован хоть и незаконный, но государственный механизм преследования и расправы и противостоять ему не было под силу никому. Кроме того, меня очень беспокоил факт двукратного изъятия у меня расстрельного пистолета. Исходя из худшего и предполагая, что из него могло быть совершено убийство похищенных лиц, я рассуждал примерно так: «Если вдруг когда-нибудь будут обнаружены тела убитых из этого пистолета людей, то в них вполне могут быть обнаружены и пули, по которым легко установить владельца оружия, то есть меня. Что будет дальше можно расписать с ювелирной точностью. Ни у кого не вызовет больших сомнений умело преподнесенная информация о том, что преступления совершил обезумевший от деятельности палача начальник СИЗО. Мотивы преступлений здесь никакой роли не играли бы и вообще не принимались бы во внимание. Какие могут быть мотивы у сумасшедшего? А если ещё он будет убит при задержании, или сам застрелится, то вообще красота. Не надо будет мудрить с экспертизами да с адвокатами возиться. Вот где воистину прав незабвенный Сталин, выведший известнейшую формулу диктаторского правления: „Есть человек — есть проблемы. Нет человека — нет проблем“.
Конечно, у меня был маленький шанс доказать, что в дни пропажи политиков пистолет передавался в распоряжение министра. Но это было бы реально только в том случае, если бы я остался жив, и что мне дали бы возможность предъявить в качестве вещественного доказательства книгу учета выдачи оружия. А если она исчезнет, то все мои ссылки на свидетелей теряют смысл. Ибо кто осмелится свидетельствовать против самого министра на основании сомнительных, голословных заявлений какого-то чокнутого «тюремщика».
В сложившейся ситуации необходимо было срочно предпринимать какие-то меры по обеспечению себе хоть какого-то «алиби», поэтому первое, что я сделал, это укрыл в надежном месте книгу учета выдачи оружия, поручив её хранение особо доверенному человеку. Кроме того, я частично посвятил его в суть возникших у меня проблем и разъяснил, как нужно поступать в случае моей внезапной смерти или исчезновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Снова напрашивается вопрос: нужны ли народу вообще эти далеко не бесплатные игры в краповые береты, СОБР, другие виды «спецназа» и не только в структуре МВД? Для решения каких суперзадач в маленькой стране нужно столько «суперменов»? С кем мы воюем? Ведь для успешной борьбы с преступностью нужны не «спецназ», а квалифицированные юристы, хорошие законы и социально-экономический прогресс. А когда дело доходит до применения «спецназа» против своих граждан, это уже не страна. Это бедлам.
Давайте вспомним сравнительно недалекое прошлое и вернемся в 1994 год. Лукашенко «принял» страну без «краповых беретов», без СОБРа и без других тайных антиконституционных разведок, контрразведок и «спецназов». А ведь страна существовала без всего этого. И неплохо. Целых 60 послевоенных лет. Тогда пусть объяснит господин Верховный главнокомандующий, для чего все это? Что охранять и от кого? Кого же мы так боимся? С кем собрались воевать? Откуда такие огромные средства на содержание войск и «спецназа»? Может, из пресловутого «Президентского фонда», больше похожего на воровской «общак»? А может, Лукашенко получил богатое наследство и не знает, как им воспользоваться? Потому и содержит за «свой счет» несколько тысяч двухметровых «сироток» с чугунными лбами?
Конечно, очень сложно отделить навязываемую государством полицейско-милитаристскую шизофрению от нормального восприятия реальной действительности, но сделать это обязательно нужно, чтобы каждый гражданин четко знал, куда и на что тратятся народные деньги и с кого потом следует за это спросить. Я полагаю, что в свое время это сделают более профессионально и компетентно соответствующие органы.
Можете ли Вы суммировать все обстоятельства, послужившие поводом для возникновения у вас подозрений в отношении преступной деятельности высших должностных лиц государства.
Что ж, еще раз обратимся к фактам. В период с мая по октябрь 1999 года в городе Минске были похищены неизвестными лицами влиятельные оппозиционеры: Ю.Захаренко (7мая), В. Гончар и А. Красовский (16 сентября). 8 апреля 1999 года пропала без вести бывший главный банкир Белоруссии Тамара Винникова, до этого в течение года находившаяся под стражей в Следственном изоляторе КГБ и освобожденная под подписку о невыезде.
Во Внутренних войсках создано новое подразделение с неопределенными функциями — СОБР. Командиром СОБРа является майор Павличенко, который страдает нездоровым любопытством в отношении приведения в исполнение смертных приговоров, а точнее, интересуется профессиональными способами убийства людей. Причем далеко не в военной, не в боевой и даже не в экстремальной ситуации.
Из СИЗО №1 дважды (30 апреля и 16 сентября 1999 года) по личному указанию министра МВД Сивакова для неизвестных целей был истребован специальный пистолет ПБ-9, предназначенный для приведения в исполнение смертных приговоров.
Во время похищений и Захаренко, и Гончара с Красовским неизменно фигурирует автомобиль БМВ красного цвета.
Автомобиль БМВ красного цвета имеется в автопарке подразделения СОБР, и им очень часто пользуется командир СОБРа Павличенко. При похищении Гончара и Красовского на одном из деревьев следователем были зафиксированы и изъяты следы ярко-красной краски, оставленные автомобилем.
Конечно, ни один из этих фактов сам по себе не претендует на какую-то весомую улику, и не может вызывать какие-либо подозрения, тем более против чиновников государственного масштаба. Не вызывали они подозрений и у меня. До декабря 1999 года.
Но 14 декабря 1999 года в газете «Комсомольская правда» на первой странице появились портреты исчезнувших: Ю.Захаренко, В.Гончара, А.Красовского и Т.Винниковой. Причем портрет Винниковой сопровождался её интервью, которое она по телефону дала корреспонденту «Белорусской деловой газеты» Ирине Халип. Итак, одна из пропавших политических фигур нашлась. Вернее, объявилась сама, произведя сенсацию в политических кругах Белоруссии и поставив под большое сомнение достоверность версий о похищениях Захаренко, Гончара и Красовского. Тут же стали распространяться слухи, что вскоре найдутся и они. Интерес к их судьбам у общественности заметно снизился. А в милицейских кругах, которые и так не особенно утруждали себя их розысками, появилось твердое убеждение, что их исчезновение — результат инсценировок и пропагандистский трюк, и что в скором будущем следует ожидать их объявления в каких-нибудь западных странах.
На меня, поскольку я был абсолютно далек от политики, эта информация никакого впечатления не произвела, за исключением того, что под каждой фотографией я увидел дату исчезновения. У меня появились какие-то смутные ассоциации, показалось, что эти даты каким-то образом связаны с моей работой.
В нише моего рабочего стола всегда лежало моё табельное оружие — пистолет «Макарова». Нередко во время размышлений я доставал из него магазин, не глядя вынимал патроны и заряжал заново. Эти несложные упражнения помогали мне отвлечься от ненужных мыслей и сосредоточиться на главных. Так же произошло и тогда. Я достал пистолет, извлек магазин, выщелкнул на ладонь несколько патронов и… озаренный внезапно мелькнувшей мыслью снял телефонную трубку и приказал срочно пригласить ко мне оружейника. Через несколько минут я уже листал журнал учета выдачи оружия. Как я и предполагал, даты выдачи «расстрельного» пистолета полностью совпали с датами исчезновения оппозиционеров. По моим пока еще очень робким догадкам выходило, что этот злосчастный пистолет каким-то образом причастен к исчезновению людей. Но ведь я выдавал его по распоряжению самого министра. Неужели он? В тягостных размышлениях прошло несколько дней. Но я не терял времени даром и посвятил его изучению различных документов, которые хотя бы немного проливали свет на историю исчезновения политических противников Лукашенко.
Ценной для меня оказалась информация, полученная из оппозиционной прессы и информационного бюллетеня общественного объединения «Правовая помощь населению», изданного в ноябре 1999 года под редакцией известного белорусского правозащитника Олега Волчека под заголовком «Где Юрий Захаренко?». В частности, в этом бюллетене имелись статьи из газеты «Народная воля» от 12.05.1999 года (автор Вячеслав Будкевич) и от 18.О5.1999 года (автор Мария Эйсмонт). В них со ссылкой на свидетелей сообщалось, что непосредственно перед похищением Ю.Захаренко 5 и 6 мая за ним следили неизвестные лица на двух автомобилях. Одним из автомобилей был «БМВ» красного цвета. Судя по всему, наружное наблюдение велось довольно небрежно, так как его обнаружил Захаренко, после чего «наблюдатели» были вынуждены скрыться.
Это не походило на действия спецслужб МВД и КГБ, которые осуществляли такие мероприятия на очень высоком профессиональном уровне и никогда не использовали для подобных дел даже ярких предметов одежды, не говоря уже об автомобилях. Из этого я сделал вывод, что за Захаренко велось совсем не наблюдение. Это было совершенно откровенное преследование людьми, абсолютно уверенными в своей безнаказанности, а может быть, и в правоте. И только какие-то обстоятельства помешали совершить похищение в то время.
В этом же бюллетене с большой степенью достоверности, также со ссылкой на свидетелей, описывались обстоятельства похищения Захаренко. Это случилось 7 мая 1999 года. Примерно в 22 часа в районе дома №8 корпуса №3 по ул. Могилевской города Минска не менее трех мужчин в штатском напали на Ю.Захаренко, возвращавшегося домой с автомобильной стоянки. Применяя физическую силу, они затолкали его в автомобиль марки «Жигули» темного цвета, после чего машина быстро уехала, а нападавшие ушли куда-то в сторону.
Кроме того, отмечалась и низкая активность органов милиции, которые даже не удосужились допросить очевидцев похищения, а так же проверить другие обстоятельства совершения этого тяжкого преступления. Розыск велся по стандартной схеме — как лица, пропавшего без вести, то есть был ограничен чисто бюрократическими мероприятиями: распространением ориентировок и опознанием неопознанных трупов. Никаких активных действий не производилось, да и не могло быть произведено в русле существовавшего розыскного дела. А версия о похищении, судя по имевшимся в бюллетене высказываниям министра МВД Ю.Сивакова и Генерального прокурора О.Божелко, рассматривалась правоохранительными органами весьма неохотно. При этом Сиваков довольно правдоподобно «сокрушался» об очень скудных сведениях, поступающих по факту исчезновения своего бывшего коллеги, и с чувством глубокой скорби на «честном и мужественном» министерском лице клятвенно обещал принять все меры к розыску пропавшего.
В то же время чиновниками различного уровня и государственными средствами массовой информации очень активно раскручивалась исходящая из высоких властных кругов версия бегства Ю.Захаренко и других оппозиционеров за границу. Согласно этой версии, озвученной президентом страны во время встречи с главой рабочей группы Парламентской Ассамблеи ОБСЕ Адрианом Северином, Захаренко на тот момент (ноябрь 1999 года) проживал в Украине, Гончар — в России, а Винникова — на Западе.
Уверенность, с которой распространялись слухи и намеки на то, что вскоре исчезнувшие объявятся, давали основания полагать, что в президентском окружении по поводу пропавших политиков имелась определенная информация. И здесь совершенно неожиданно для оппозиции, и чрезвычайно своевременно для Лукашенко, как по заказу, явилось телефонное интервью Винниковой корреспонденту «БДГ» Ирине Халип. «Пророчество» и «ясновидение» президента, подтвержденное «чудесным воскрешением» Винниковой, обескуражили многих людей. Теперь все истории с похищениями выглядели нелепым фарсом, и даже самые непримиримые и радикально настроенные оппозиционеры стали весьма осторожны в предположениях, намекающих на причастность властей к исчезновениям политических противников Лукашенко. То, что Винникова жива, здорова и готова, судя по её заявлению, ринуться в справедливый бой — было замечательным известием и ничего, кроме восторга, не вызывало. Непонятно было другое: зачем ей надо было держать многозначительную девятимесячную паузу молчания, поставив тем самым себя и свой вполне успешный «побег» за границу в один ряд с трагедиями Захаренко, Гончара и Красовского, заставив волноваться и переживать тысячи людей? Ведь известить общественность о себе можно было сразу же по достижению «Туманного Альбиона», тем более что эмиграционные законы стран Западной Европы не препятствуют этому. Говорю так уверенно потому, что сам прошел все стадии получения политического убежища и с первых дней нахождения за границей не считал нужным скрывать место своего пребывания. Кроме того, как впоследствии стало известно из компетентных источников, место пребывания Винниковой после её «бегства» из Белоруссии никогда не было секретом для спецслужб по той простой причине, что без их участия этот «побег» просто не мог бы состояться. Однако до поры до времени, почему-то совпавшим с моментом похищения Гончара и Красовского, спецслужбы «утечки» информации в отношении местонахождения Винниковой не допускали. Только в ноябре 1999 года, в разгар «поисков» исчезнувших политиков, они озвучили версию о месте её пребывания. Причем, озвучили устами самого «батьки», который, безусловно, знал, что вскоре его слова будут очень красиво, литературно подтверждены самой «независимой» журналисткой Ириной Халип. Вольно или невольно, но Винникова сделала этим интервью лучший подарок к Новому году Сивакову и Шейману. Сняв с них, правда, ненадолго, подозрения в совершении тяжких преступлений, и ошельмовав, тем самым, оппозиционных «следопытов». Я не буду забегать вперед в своих оценках действующих лиц этого многоходового и многоактного трагического спектакля, спланированного в недрах Совета безопасности республики, поскольку думаю, что с некоторыми из них играли «втемную», не посвящая в истинную суть отведенной роли, и они не ведали, что творили, то есть «добросовестно заблуждались», а посему и неподсудны. Достаточно сказать, что в числе таких «статистов» оказались даже ведущие «силовики» страны — председатель КГБ Мацкевич, Генеральный прокурор Божелко и будущий министр МВД (в то время начальника Службы безопасности президента) Наумов. Сегодня у меня есть достаточные основания утверждать о таком раскладе сил, существовавшем в тот период времени во властных структурах государства. И в свое время я непременно расскажу об этом более подробно. А сейчас я хочу вернуться к интервью Винниковой и еще раз сказать, что никаких подозрений у меня оно не вызвало и было воспринято как случайное совпадение интересов «преследователей» и «преследуемой».
Ознакомившись со всеми доступными мне материалами, в том числе и оперативного характера, а так же проанализировав ряд закономерностей, таких, как истребование у меня расстрельного пистолета в дни исчезновения Захаренко, Гончара и Красовского, использование преступниками в обоих случаях похищений автомобиля «БМВ» красного цвета, а так же приняв во внимание патологическую, присущую лишь садистам, тягу главного СОБРовца, Павличенко, к созерцанию процесса убийства, и его близость к Сивакову, я пришел к твердому убеждению о несомненной причастности этих лиц к похищению оппозиционных политиков.
Это «открытие» не привело меня в восторг, ибо я не знал, что мне с ним делать дальше. Мне не с кем было даже поделиться своими соображениями на эту тему, так как я знал, что в случае утечки информации и доведения её до сведения подозреваемых мною лиц, я с большой долей вероятности мог рассчитывать на пополнение списка пропавших без вести. Я также знал, что моё исчезновение или даже откровенное убийство никого не удивит, ибо в силу своей профессии рассчитывать на всенародную любовь мне не приходилось, а количество желающих побывать на моих похоронах значительно превышало количество желающих доброго здравия. Это были издержки «производства», и с этим приходилось считаться. Но если от нападения какого-либо пьяного или обкуренного отморозка можно было защититься, и к этому в принципе был готов каждый сотрудник МВД, то от группы хорошо подготовленных и вооруженных бойцов, да ещё уверенных в том, что они выполняют важное правительственное задание по ликвидации «врага народа», не мог спасти ни один бронежилет и никакая маскировка. Так как был задействован хоть и незаконный, но государственный механизм преследования и расправы и противостоять ему не было под силу никому. Кроме того, меня очень беспокоил факт двукратного изъятия у меня расстрельного пистолета. Исходя из худшего и предполагая, что из него могло быть совершено убийство похищенных лиц, я рассуждал примерно так: «Если вдруг когда-нибудь будут обнаружены тела убитых из этого пистолета людей, то в них вполне могут быть обнаружены и пули, по которым легко установить владельца оружия, то есть меня. Что будет дальше можно расписать с ювелирной точностью. Ни у кого не вызовет больших сомнений умело преподнесенная информация о том, что преступления совершил обезумевший от деятельности палача начальник СИЗО. Мотивы преступлений здесь никакой роли не играли бы и вообще не принимались бы во внимание. Какие могут быть мотивы у сумасшедшего? А если ещё он будет убит при задержании, или сам застрелится, то вообще красота. Не надо будет мудрить с экспертизами да с адвокатами возиться. Вот где воистину прав незабвенный Сталин, выведший известнейшую формулу диктаторского правления: „Есть человек — есть проблемы. Нет человека — нет проблем“.
Конечно, у меня был маленький шанс доказать, что в дни пропажи политиков пистолет передавался в распоряжение министра. Но это было бы реально только в том случае, если бы я остался жив, и что мне дали бы возможность предъявить в качестве вещественного доказательства книгу учета выдачи оружия. А если она исчезнет, то все мои ссылки на свидетелей теряют смысл. Ибо кто осмелится свидетельствовать против самого министра на основании сомнительных, голословных заявлений какого-то чокнутого «тюремщика».
В сложившейся ситуации необходимо было срочно предпринимать какие-то меры по обеспечению себе хоть какого-то «алиби», поэтому первое, что я сделал, это укрыл в надежном месте книгу учета выдачи оружия, поручив её хранение особо доверенному человеку. Кроме того, я частично посвятил его в суть возникших у меня проблем и разъяснил, как нужно поступать в случае моей внезапной смерти или исчезновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11