Торчали худенькие плечи под ее черной матерчатой блузой. Она была высокая, как худосочный, быстро выросший ребенок или как изможденная мать, — кто знает?Презрение, ненависть пробились сквозь маску ее застывшего лица.— А ты, Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, ты защищаешь белых людей, угнетателей, убийц, кровожадных койотов!Харка поднялся.— Иди принеси воды, — сказал он.Когда семинолка вернулась в палатку, она не нашла Харки. Ее глаза потухли, губы вновь плотно сжались. Она долго сидела у очага, потом резко поднялась, сбросила одеяло с Матотаупы и вылила оба ведра ему на голову.Топ замотал головой, поднял веки и с удивлением посмотрел на семинолку. Потом вскочил и побежал к ручью выкупаться. Целиком погрузившись в воду, он попытался вспомнить, что же произошло ночью. И настолько невероятным показалось ему все, что он сам себе не мог поверить и думал: уж не приснилось ли ему все это?Он вернулся в палатку, надел свой праздничный наряд и пошел к станции.Было около полудня. В лагере царил обычный шум и оживление. Все, кто могли, спешили к поезду, чтобы еще раз проститься с Джо Брауном и Генри.Матотаупа ни на кого не смотрел. Он сознавал, что потерпел два тяжелых поражения: одно — в борьбе с самим собой, ведь он сказал себе, что больше не притронется к колдовской воде, второе — в глазах сына, которому дал обещание не пить. Нет, он все-таки должен перебороть себя. Должен!Его высокая фигура не осталась без внимания. Джо Браун, окруженный провожающими, увидел его и помахал рукой. Размеренными шагами направился индеец к инженеру, и люди расступились, давая ему дорогу. Матотаупа приветствовал Брауна торжественно, почтительно и вместе с тем сдержанно. Это ему всегда удавалось, когда он был трезвым.Машинист дал несколько нетерпеливых гудков. Джо забрался в товарный вагон, где уже был Генри. Колеса покатились на восток, и скоро в пыльной дали уже было не различить поезда.В стороне от провожающих стояли Рэд Джим и его неизменный подручный Шарлемань.— Итак, — сказал Шарли, — наша затея провалилась, птичка упорхнула.— Да, мальчишка оказался проворнее… но я терпеливый. Ты видишь вон там одиноко стоящего Топа? Деньги-то у него фью-ить! — присвистнул он. — Могу биться об заклад, что он получил их за самородки. Если он и дальше захочет разыгрывать большого господина, то ему потребуется золото. Он пойдет за ним. Ну, а я повисну у него на спине.— А не думаешь ли ты, что тебе придется пригласить и меня? Ведь есть Гарри, нам не удалось от него отделаться, а его не сбросишь со счета.— Подождем. Если хочешь иметь добычу, надо уметь ждать. Это первое правило охоты. Если не умеешь — выходи из игры!— Ну, уж меня-то ты теперь не выкинешь из игры!Пока происходил этот разговор, Харка побывал в палатке. Он забрал свое бизонье одеяло, взял Серого и выехал в прерию. Он не мог сегодня больше видеть лица семинолки, ее сжатых губ, гримасы ненависти на искалеченном лице. Не хотел он и встречаться с отцом. ЮНИОН ПАСИФИК Полтора года прошло с тех пор, как Джо Браун с товарным поездом уехал на восток. Прошел год с тех пор, как было завершено строительство линии, и от Чикаго до Сан-Франциско ходили поезда.Была весна Пассажирский поезд шел по безлюдной, поросшей травой высокогорной прерии Запада. Клубы пара неслись за паровозом. Закоптелый кочегар подкидывал в топку уголь. Машинист следил за путем и распоряжался рычагамиВ первом вагоне у первого окна сидел молчаливый пассажир. Его мягкие и довольно длинные волосы были наполовину седы. Уже многие часы его голубые глаза не задерживались на лицах попутчиков. Он смотрел в окно в неоглядную даль. Иногда он делал непроизвольные движения правой рукой, точно зарисовывая что-то. И можно было заметить, что пальцы у него довольно длинные, а главное, что это рука интеллигентного человека. На пассажире был кожаный костюм из очень тонкой, мягкой, дорогой кожи — костюм для верховой езды.Места рядом были заняты семьей из трех человек. Напротив сидели двое мужчин; разница в возрасте у них была лет пятнадцать. Несмотря на продолжающееся уже несколько дней путешествие, между ними не завязывалось общего разговора.Минул полдень. Через окно было видно, как ветер колышет траву, и прерия представлялась бесконечным зеленым морем. По небу плыли облака.— Па-а! — крикнул юноша, несомненно, центральная фигура путешествующего семейства. — Антилопы! — Он вскочил и прилип к окну, но только он собрался повнимательнее рассмотреть их, животные исчезли.— Сядь, пожалуйста, на место, — сказала мать — Ты закрываешь нам весь вид.Юноша хотел уже подчиниться, но что-то новое привлекло его внимание— Ма-а! Индеец! Индеец!— «Индеец, индеец!»— передразнил отец — Сядь ты наконец, Дуглас, пожалуйстаДуглас сел, так как, собственно говоря, смотреть было уже не на кого, индеец исчезМолчаливый пассажир у окна зашевелился, лицо его оживилось. Он хотел что-то сказать но, пока собирался с мыслями, его опередил широкоплечий мужчина, старший из двух, сидевших напротив. Он обратился к юноше:— Что за индейца ты там увидел?Дуглас был счастлив, что к нему обратились, так как его собственные родители были уже просто невыносимы.— Это был всадник Один-единственный всадник.— Их может быть больше, хотя ты видел только одного. Район холмист, наш поезд едет, а глаза твои не очень привычны.— Ах, мне не надо было ехать с вами!— Ну не пой одну и ту же песню, Анни. Мы уже половину пути проехали, — пытался успокоить ее муж.— В этих местах уже давным-давно ничего не случалось, — поддержал его широкоплечий пассажир.— И все же эти места пока еще пустынны и опасны, — заметил седой мужчина у окна. И хотя он, кажется, был не способен обидеть и мухи, но расшевелить немного сонное семейство обывателей ему явно доставляло удовольствие. Глаза широкоплечего и седого господина встретились.— Вы бывали здесь? — спросил широкоплечий.— Да, как-то случалось… — неопределенно ответил седой.Последовала пауза. Тут и отец семейства счел необходимым высказать свои соображения:— Опасные места, вы думаете? Это — временное явление. Через несколько месяцев индсмены будут изгнаны из прерий и поселены в резервациях, где им и полагается находиться. Да, сейчас тут еще бродят небольшие шайки, но они не в состоянии нам повредить. Наконец-то наступает время, когда начинают этих бандитов приобщать к цивилизации.— Вы считаете индейцев грязными бандитами, а вот у меня среди них есть несколько хороших друзей, — спокойно произнес мужчина, сидящий у окна. — Они не требуют ничего, кроме покоя и свободы. Судьба индейцев — это трагедия.— Ну уж извините — трагедия… Мы, знаете ли, не в театре. Мы делаем Америку. Вот, например, железная дорога, она ведь с большими трудностями была закончена в срок. Кто не поспевает — тот катится вниз.— Простите, уважаемый господин…— Финлей.— … господин Финлей, очень уж, пожалуй, неподходящи ваши рассуждения для тех, кто не принимает непосредственного участия в игре…— Меня вы не можете упрекнуть, — заметил тот, — я — республиканец. Я всегда был республиканцем, причем убежденным республиканцем. Я всегда ценил свободу и был за равноправие цветных. Но тут речь не о белых, черных или краснокожих, речь об убийцах и гражданах и, соответственно, быть железной дороге или не быть. И ответ ясен.— Но эта земля принадлежит индейцам, неприкосновенность ее была им гарантирована.— Какое это имеет отношение к железной дороге?— Дорога проходит по земле, являющейся собственностью индейцев.— Дорога проходит по территории одного из штатов Юнайтед Стейтс оф Америка.Седой господин прекратил разговор и принялся смотреть в окно. Дуглас воспользовался случаем, чтобы вмешаться.— Ты помнишь, па, цирк в Миннеаполисе. Там вождь-индеец тоже говорил такие слова.— Да, да, да. И представление еще закончилось убийством режиссера и ограблением кассы.Господин у окна оживился.— Извините, вы не помните названия цирка и год, когда это произошло?Дуглас поспешил с ответом.— Весной тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года. Это был цирк Мейерса.— Мое имя Моррис. Я жил в Омахе осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, там в цирке Мейерса тоже была ограблена касса…— А здесь схватили ковбоя по имени Джим, — объяснил господин Финлей. — Но в первую же ночь этот Джим бежал.— И убийство режиссера…— Да. Один артист-индеец застрелил режиссера и тоже исчез вместе со своим сыном где-то в этой дикой стороне.— Их звали Топ и Гарри, — счел нужным пояснить Дуглас.— Что? — Это уже воскликнул широкоплечий молчаливый мужчина. — Топ и Гарри?— Топ и Гарри, — подтвердил Дуглас, почувствовав себя в центре внимания купе.— Вы знаете этих индейцев? — спросил Моррис широкоплечего.— Да. Разрешите представиться — Джо Браун.— Вы тот самый Браун, тот инженер, который работал на этой дороге изыскателем?— Совершенно верно. И мы сейчас как раз проезжаем эти места.— Прошу извинения, — госпожа Финлей повернулась к человеку, сидящему у окна, — ваше имя Моррис? Может быть, вы и есть тот художник, который в качестве натуры для своих картин избрал известных индейских вождей?— Да, примерно так, — подтвердил художник. — Так вы знаете Топа и Гарри? — снова обратился он к Брауну. — Когда же вы видели их в последний раз?— Полтора года тому назад.— Мне хотелось бы их повидать.— Где вы выходите?— На ближайшей станции.— Вот там-то мы их и можем повстречать, если нам не изменит счастье. Оба они — разведчики железнодорожной компании и находятся именно на этой станции.— Что?! Разведчики? — воскликнул господин Финлей, нервно вытирая перемазанные шоколадом пальцы. — Убийца-разведчик!— В этом нет ничего удивительного, — возразил инженер. — Лучше не интересоваться прошлым разведчиков, а то всплывет черт знает что. У меня, например, скаутом был один тип, который двадцать шесть человек отправил на тот свет.— Ах! — Госпожой Финлей от волнения овладел удушающий кашель, и господин Финлей принялся возиться с ней.К вечеру показалась станция. Путь здесь описывал кривую, и были хорошо видны огромные палатки, деревянные бараки, штабеля тюков и бочек. В лагере кипела жизнь, потому что шло строительство станции и поселка.Поезд остановился. Открылись двери и окна, но вышли только трое: Моррис, Браун и его молодой спутник, которого тот называл Генри.Прошло немного времени, и поезд снова тронулся и скоро извивающейся гусеницей исчез вдали, в поросшей травой прерии. Ветер поднимал над путями пыль, надувал палатки. Из лагеря доносились крики, топот коней, но это был какой-то случайный шум в море окружающей тишины.— Я должен подождать, — сказал Моррис и огляделся по сторонам; он тут же увидел того, кого искал. — Длинное Копье! Ты здесь! — Художник приветствовал аккуратно одетого индейца с красивой цепочкой на шее.— Мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка, просил меня привести двух коней и двух вьючных лошадей. И я здесь. Я жду.— Ты меня ждешь, мой дорогой верный друг! Ты уже подыскал для меня квартиру?— Да.— А могу я двух моих знакомых — мистера Брауна…— Джо, пожалуйста, Джо, после того, как мы познакомились в поезде.— Итак, моего знакомого Джо и… ваше имя Генри? Джо и Генри взять с собой?— Это можно.Индеец привел их в деревянный барак, который казался несколько основательнее других. Это была гостиница.Они вошли в холл, разнесли по номерам вещи и решили все вместе отправиться перекусить.Индеец привел их в другой барак, служивший рестораном. Убогий оркестр играл что-то заунывное, танцовщица подсела к музыкантам, приготавливаясь продемонстрировать свое искусство. Моррис сел и по привычке стал озираться, пытаясь обнаружить интересные характеры, типы. Но в этом неприятном, обшитом рассохшимися досками помещении среди облаков дыма он не различил ни одного лица, ни одной фигуры, которая вызвала бы интерес. Многие из посетителей были уже пьяны, где-то о чем-то спорили, кто-то пытался танцевать.— Хэлло! — окликнул Браун кельнершу, и девушка подошла. Это была Дези.— Ха-а! Джо! Снова здесь! Виски?— Да, виски, — сказал Браун. — Для нас троих и для себя, поняла?Пока выполнялся заказ, Генри позаботился о стуле, и девушка подсела к ним.— Что делает Тейлор? — поинтересовался Браун.— Тейлор? — переспросила Дези. — Тейлор-первый, которого ты знал, удрал. Уже несколько месяцев у нас начальником лагеря Тейлор-второй, с курчавой шевелюрой, — и девушка хихикнула.— Ну, а что нового?— Шарлемань исчез вскоре после прощального вечера. Блондин — ты помнишь его, Джо? — тот блондин, что во время забастовки оказался с ружьем, тоже скоро исчез: однажды ночью его арестовали, но прежде чем пришел поезд, на котором его должны были отправить, он сбежал.— Ну, а Топ и Гарри здесь? — продолжал расспрашивать инженер. — Или уже не нужны скауты, все спокойно?— Оба они здесь, но я что-то думаю, не из-за них ли у нас такая беспокойная жизнь?— Ну-ну!— О старшем, о Топе, ничего плохого не скажешь. Если он и пьет иногда, то платит лучше, чем некоторые господа. Да, он, видно, в жизни немало хлебнул горя, но я называю его джентльменом, хотя он и индеец. Ты сам знаешь его, что же, я не права?— Конечно, права. Только скажи, откуда Топ берет деньги, если он платит лучше, чем некоторые господа? Старшим разведчиком был раньше Джим, он не особенно любил раздавать деньги, даже тем, кто их заработал.— Говорят, что Топ иногда продает золото…— Ну, а кто же вносит в вашу жизнь беспокойство? — не отставал Джо Браун.— Как кто? Да Гарри! Ведь это он вместе с цыганами устроил побег блондина. И об этом говорят все, правда… правда, никто не может доказать.— Гарри теперь уже должно быть девятнадцать лет, — тихо сказал Моррис.— Да, да, девятнадцать! Смех и слезы. Как вас зовут-то? Моррис?Художник кивнул и сунул под столом ей в руку золотую монетку. Дези считала это вполне справедливым, ведь не может же она даром терять время.— Гарри-это настоящее проклятье! Олень-скиталец! Посмотрите, сколько скальпов у него на легинах, и не только черные…— Что это значит? — Джо Браун и Моррис обменялись удивленными взглядами.— А вот что: трое из наших с ним столкнулись, ну, знаете, как случается такое — «проклятый краснокожий», «вонючая свинья» или что-то в таком роде было сказано. Все трое исчезли, а у него три свежих скальпа… я же говорю: не только черные. А немая уродина семинолка, та, что в его палатке, нашивает их ему, да еще радуется. Все дрожат перед ним от страха, а при нем еще целая банда, вот он и делает что хочет.Браун и Моррис были крайне удивлены.— Где же Гарри и его отец?— Ах, откуда я знаю. Они повсюду и нигде.За соседним столом зашумели, посетители требовали внимания, и Дези поспешила к ним…Вскоре трое прибывших покинули холл. На улице между тем стемнело, поднялась буря, мело песок. Полотнища палаток громко хлопали.Генри поднял голову и сказал:— Послушайте.Все трое прислушались и отчетливо услышали то, что привлекло внимание Генри: кто-то приближался бешеным галопом. Без причины так никто не погонит коня.Всадник пронесся к маленькому домику, который занимал начальник лагеря. Это был индеец. Не дав коню остановиться, он соскочил с него и поспешил в дом.Джо, Моррис и Генри подошли поближе. Конь тяжело дышал. Он был по индейскому обычаю зануздан за нижнюю челюсть, и вместо седла на нем была бизонья шкура.— Хотя сейчас и ночь, но я узнаю коня, а ведь я не видел его много лет, — сказал Моррис.— Я его тоже узнал, — отозвался Генри.— И я, — подтвердил Браун. — Это Серый, конь Гарри.Они подошли к двери домика. Пронзительный, злой и настойчивый голос доносился изнутри.Браун открыл дверь, и в маленькое помещение вместе с ним ворвался ветер. Пламя керосиновой лампы затрепыхалось. Начальник лагеря колотил по столу кулаком. Жилы на его висках вздулись, лоб покраснел, капельки пота поблескивали у самых корней курчавых волос. Перед ним стоял стройный индеец почти двухметрового роста. При слабом свете лампы его коричневая кожа казалась темнее обычного. Черные волосы были расчесаны на пробор и собраны в две косы, спадающие на плечи. Кожа змеи служила налобной повязкой. У него не было перьев в волосах, не было цепочки, не было вообще никаких знаков побед и отличий, кроме скальпов вдоль боковых швов его кожаных легин. Верхняя часть туловища юноши была обнажена. За поясом — револьвер, томагавк со стальным лезвием и нож.Молодой индеец стоял, прислонившись к. стене, и спокойно смотрел на беснующегося человека, словно естествоиспытатель, рассматривающий новый вид давно знакомого ему класса пресмыкающихся.— Джо Браун, инженер, — представился вошедший начальнику лагеря. Одновременно бросив взгляд на индейца, он чуть прищурился, показывая, что узнал его.Начальник лагеря смолк на полуслове, да так и застыл с открытым ртом.— Браун, инженер, — повторил Джо.— Как вы вошли сюда?— Если позволите, через дверь.— Ничего я не позволял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42