С удовлетворением он ощущал, как поспешно работали клетки его мозга, как просыпались для действия связки мускулов в его превосходно тренированном теле. Куда делись вялость и усталость!
Он подошел к окну и отодвинул в сторону гардины. Легкая прохлада повеяла ему в лицо. Была свежая ночь. Наверху дрожали звезды, словно алмазы на темно-зеленом бархате неба. Ах! Вон и Юпитер — опасная планета, приносящая всегда за собою великие события. Вон там, низко над горизонтом, стоял Южный Крест, словно покосившийся, полуразрушенный памятник на кладбище, а прямо впереди, на западе, блестела Венера, подобная крошечной Луне, и бросала свои изумрудно скользящие отсветы на башни-близнецы собора.
Ночная тишина царила над городом Пизарро. Не слышно было ни автомобиля, ни стука лошадиных копыт. Летучая мышь прорезала темноту, да несколько запоздавших москитов звенели в воздухе, меж тем как едва слышное журчание медленно текущей реки Римак звучало, словно тихий шепот матери над уснувшим ребенком.
Фиэльд не покинул своего места у окна до тех пор, пока не посветлело на востоке и город не начал просыпаться. Твердые копыта мулов звонко застучали по каменной мостовой, а тяжелые повозки с зеленью и бычьими тушами пробирались по артериям, питающим Лиму. Издали слышался свист локомотивов, и громыхающий звук извещал об отъезде поездов.
Тогда Фиэльд опустил ставни и собирался ложиться в постель. Но, очевидно, ему не было суждено заснуть в эту ночь. Легкий стук в дверь заставил его невольно протянуть руку за небольшим металлическим предметом, лежащим на ночном столике. Этот предмет почти исчез в его огромном кулаке.
Но то был лишь дружелюбный стук осторожного человека, не имевшего злых намерений.
На «войдите» Фиэльда в двери показалось бледное лицо, подобное лицу человека, преследуемого фуриями. Глаза перебегали с места на место, словно ожидали, что из каждого угла появятся спрятанные дьяволы.
То был директор Вальдец своею собственной персоной.
Фиэльд отбросил в сторону револьвер.
ГЛАВА XV. Тот, кто боится и раскаивается
Могущественный начальник гостиницы «Делигенция» не был, по-видимому, храбрым человеком. И его голос дрожал, когда он подошел к постели.
— Извините, доктор, — прошептал он, — что я беспокою вас в такое время суток. Но дело идет о некоторых событиях, которые я сообщу вам и о которых никто не должен знать. Я — человек подневольный… За мною следят…
— Все люди, как мне кажется, следят друг за другом в этой стране, — сказал Фиэльд сухо.
— В Перу так много противоположных интересов, — продолжал Вальдец невозмутимо. — Тут и политика, тут и женщины. Если я сейчас обращаюсь к вам, то это из-за женщины. Она — солнце этого города. Я видел, как над нею опустилось облако и как радость погасла в ее глазах. То было по моей вине. Да будет проклята моя трусость! А теперь ей угрожает еще худшая судьба. Речь вдет об Инесе Сен-Клэр, доктор. Я слышал, что она интересовалась узнать ваше имя. Вы — человек решительный. А теперь я хочу рассказать вам о тех интригах, которые ткутся против этого удивительного ребенка и, может быть, также и против вас.
— Я не совсем ясно понимаю ваши намерения, добрый человек, — сказал Фиэльд. — Я знаю только то, что эта гостиница не особенно удобна для спанья. Какие-то частные сыщики бегают здесь повсюду и роются в моем багаже, а в довершение всего на рассвете дня является сам директор и рассказывает мне о каких-то интригах… Я раз и навсегда советую не вмешиваться в мои дела и не дам себя запугать.
Хозяин гостиницы смешался:
— Я думал… Я полагал… Что донна Инеса…
— Я никогда не видел эту даму.
— Это я понимаю… Не то вы бы, наверно, выказали больший интерес. К сожалению, сама донна Инес не имеет возможности лично поговорить с вами об этом деле, так как вчера вечером она уехала в Орайо.
Если бы директор Вальдец был лучшим наблюдателем, то, конечно, заметил бы, как странно сверкнули голубые глаза белокурого гиганта при этом известии.
— Что понадобилось молодой даме в горах?
— Значит, вы этого не знаете. Она хочет отыскать своего дедушку. Теперь она на дороге к Порту Бермудец. Но так далеко ей не доехать, потому что за нею уже послан черный Антонио. Он устроит там засаду и привезет девушку обратно сюда… Но, быть может, это вас не интересует?
— Разумеется, интересует, — сказал Фиэльд и сел на постели. — Все, что происходит здесь, кажется мне в достаточной степени банальным… Но с черным Антонио я провел сегодня всю ночь.
— Совершенно правильно. Он уехал десять минут тому назад с двумя наемниками в Орайо.
— Когда идет следующий поезд?
— Только в полдень.
— Отлично, — можете ли вы позаботиться, чтобы я получил два мула и проводника в Орайо? Он должен меня встретить на вокзале. А теперь расскажите мне все, что вы знаете.
Директор не заставил себя просить два раза и поведал почти все планы, которые выболтал ему Мануэль. Когда он кончил, Фиэльд вскочил с постели.
— Вполне возможно, — сказал он медленно, — что все рассказанное здесь вами не что иное, как ловушка… Почем вы знаете, что я не пойду к дон Хозе и не поставлю его в известность, каким скромным другом он обладает?
Круглое мальчишеское лицо директора внезапно удлинилось от страха.
— Не может быть… Чтобы вы захотели, . — забормотал он.
— Нет, — сказал Фиэльд почти дружелюбно. — Я не очень охотно берусь за это дело, но мое удивление и почтение к Раймонду Сен-Клэру так велико, что я никогда не оставлю его внучку одну против козней банды Мартинеца. Но, несмотря на все это, господин директор, я не совсем понимаю ваши мотивы.
Вальдец поднял голову и блеснул глазами.
— Я повторяю то, что сказал перед этим, — ответил он с достоинством, — то есть что вы не видели донны Инес. Это женщина, за которую стоит умереть. Я ее предал. Я выгнал ее из моей гостиницы, потому что я — слабый, зависимый раб. Всю ночь я вертелся на постели, угнетаемый презрением к самому себе. Мануэль недостоин получить ее… А черный Антонио не смеет тронуть ее даже краем своего черного когтя. Этого не должно быть. Скорее я повешусь на самом высоком дереве моего сада и пройду через огонь геенный. Сам я не могу спасти ее. Для этого я слишком слаб. Но умереть я могу. Нет, нет, этого не должно быть!
Фиэльд спокойно протянул руку за своими носками.
— Прежде чем повеситься, сеньор Вальдец, — сказал он, — не окажете ли вы мне великую услугу, устроить наем мулов и проводника в Бермудеце. Антонио опередил меня. Но мы сумеем расставить препятствия на его пути. Если же вы, чему я не верю, устроили мне ловушку, то я советую вам повеситься сейчас же, не то вы рискуете быть сожженным заживо.
— Клянусь моею горячей любовью.
— Я верю вам. Теперь лучше вам удалиться. Приятного будет мало, если вас увидят выходящим из моей комнаты. Остерегайтесь, как бы вам не всадили пулю в лоб.
— Будьте спокойны. Но убеждены ли вы в том, что можете выдержать борьбу с черным Антонио? Он опасный бандит, и на его совести лежит не одно убийство.
— Это весьма радует меня, — сказал Фиэльд. — Я особенно люблю дело с подобного рода людьми. Тогда не надо знакомиться с угрызениями совести, если придется пустить в ход серьезные средства.
Вальдец пугливо осмотрелся.
— Здесь, в Лиме, так много людей, которые были бы рады освободиться от Антонио. Но у него есть свои наемники и друзья. Профессор Сен-Клэр попытался однажды выбить его из игры посредством газеты «Комерцио», но даже эта большая газета не посмела затронуть кумира перуанских бандитов. На афишах его называют «Ужас Перу». Но он оказывается ужасным не только как боксер. Он также главное лицо шпионской организации, у которой тысячи глаз и центр которой находится в Лиме. Но что это?
Подобно тигру Фиэльд одним прыжком бросился к окну. Он заметил тень, скользнувшую впереди на балконе. Но он не мог удостовериться, был ли это человек. Вальдец дрожа смотрел на своего гостя, который теперь заботливо закрывал все окна.
— Разве там был кто-нибудь? — спросил он, смертельно бледный.
Фиэльд пожал плечами.
— Быть может, воображение, — сказал он. — Но мне показалось, что я вижу тень, пробирающуюся вдоль балкона.
— Быть может, это отсвет огня, который только что зажгли напротив.
— Возможно, — сказал Фиэльд. — Рано или поздно это выяснится. А теперь уходите. Я должен немного подумать о том, с чего начать. И мне необходимо заснуть на несколько часов. Будьте осторожны, директор Вальдец. Заприте хорошенько вашу дверь.
— Ах, — сказал молодой человек, — здесь в гостинице мне нечего бояться, но я счастлив, что вы заинтересовались донной Инесой. Если вам удастся встретить се, господин доктор, может быть, вы поговорите с нею в мою пользу?
— Непременно, — сказал Фиэльд, пожимая ему руку, — но не забудьте телеграфировать в Орайо. И прикажите разбудить меня в десять часов.
— Будет исполнено… Но помните об одном обстоятельстве… Черный Антонио ненавидел Сен-Клэра! Прощайте, доктор. Да будут милостивы к донне Инесе все святые!
Фиэльд долго сидел на постели. Наконец, он улегся и тотчас заснул.
Ровно в десять часов его разбудили. Кельнер имел вид человека, пораженного ужасом.
— Что случилось? — спросил Фиэльд.
— Какое несчастье, сеньор! — ответил слуга. — Директор повесился. Одна из горничных наткнулась на него в ванной комнате. Он повесился на шнурке, употребляемом для пускания душа. Сейчас послали за доктором.
Фиэльд вскочил.
— Я сам доктор, — сказал он.
Он накинул купальный халат и последовал за кельнером. На диване в одной из задних комнат конторы лежал директор Вальдец. Двое полицейских охраняли тело.
Молодой директор имел вид спящего. Он совсем не был похож на только что вытянутого из петли.
Исследование Фиэльда продолжалось недолго.
— Здесь ничего нельзя поделать, — сказал он, поднимаясь. — Он дважды скончался.
Полицейские немного удивленно посмотрели на Фиэльда. Что подразумевал он под такими словами?
Но Ионас Фиэльд медленно пошел в свою комнату.
— Месть быстро разит в Перу, — прошептал он. — Кто-то, несомненно, следил за нами сегодня утром… Сперва цианистый калий, а затем шнурок… Бог знает, что приготовлено для меня?.. Но, впрочем, друг Антонио, мы еще поговорим с тобою немного!
ГЛАВА XVI. Прибытие в Орайо
Мало найдется на свете железнодорожных линий, которые бы так прямо пробились сквозь угрюмую и недоступную природу, как линия двести километров, соединяющая Лиму с Орайо.
Железнодорожный путь начинается собственно в Калао и пересекает сначала низкую приморскую полосу, потом следует вдоль живописной долины реки Римак. И, наконец, подступает к самим Кордильерам. Кругами и петлями подымается он ввысь. Он напоминает парусное судно, лавирующее против ветра. Вперед, назад, вверх и вбок, пока в конце концов поезд не достигнет гигантской горной пустыни с разреженным воздухом на высоте 15.645 футов над уровнем моря. Тут начинается одно из узких ущелий, служащих перевалом через Кордильеры, но старый мейге, — так зовут строителя этой незаурядной дороги, — не стал осторожно плутать кружным путем по этим диким ущельям. Он предпочел броситься прямо на могучие голые стены скал и проложил кратчайший путь через ряд монументальных туннелей, кое-где прерываемых тяжелыми мостами.
Путешественник, который чувствует себя плохо на этой высоте, может вздохнуть с облегчением, потому что железнодорожный путь спускается снова вниз. Далеко позади возвышаются в солнечном свете громады покрытых снегом и льдом горных вершин, сияя каким-то необыкновенным фарфоровым блеском. А если путешественнику удается увидеть на несколько минут этих колоссов в лучах заходящего солнца свободными от тумана, ему покажется, что он стоит на крыше земли и видит, как пламенеют высочайшие башни, словно сказочные великаны, которые в сверкающих ледяных доспехах охраняют небесные двери. Там наверху собираются первые капли шумных мощных волн реки Амазонки. Она начинается крошечным озером у подножия снежной вершины, но много таких крошечных озер соединяются вместе в горную реку, которая становится все более резвой, упорной и сильной.
Тут поезд покидает пустынную страну скалистых ущелий с ее голым серо-лиловым однообразием, где один лишь лама, викупо и кондор могут найти подходящие условия для жизни. Теперь путешественник достиг так называемой Монтано, лесной области, где начинают появляться следы человеческого жилья. Это какой-нибудь колонист, белый или метис, похоронил себя здесь в одиночестве высокой долины.
Перуанская железнодорожная сеть оканчивается на пороге этой местности. Дальнейшее сообщение совершается пешком или по рекам.
Двое новоприезжих, высадившиеся поздно вечером на вокзале Орайо, присматривались к сновавшим вокруг городским прохожим частью от любопытства, частью, чтобы уловить какой-нибудь случай. Протяжные свистки локомотивов прекраснее звуков арфы для маленького городка, который всего лишь два поколения тому назад был дикою пустынею, где даже индейцы составляли редкость.
Расфранченные по воскресному, праздношатающиеся Орайо также не особенно часто имели случай созерцать столь огромного белого человека, который своими белокурыми волосами представлял разительную противоположность с окружающими. И далеко не каждое воскресенье в году появлялся здесь, на высоте Монтано, негр столь угольно черный, как Кид Карсон. Кид имел очень живописный вид в своем дорожном костюме, приукрашенном шалью и поясом весьма ярких цветов.
Начальник станции, маленький, полный достоинства человечек, с несколько более светлою кожею, чем у других леди и джентльменов, находившихся на платформе, пробрался сквозь толпу заинтересованных зрителей к прогуливавшимся пассажирам. С телеграммою в руке он обратился к Фиэльду. Удостоверившись в том, что он не ошибся, он согнул спину, словно стоял перед самим президентом. И, заявив, что его дом и все находящееся в нем находится в распоряжении доктора, он провел Фиэльда и его черного помощника к станционным постройкам, которые, по-видимому, служили в качестве гостиницы. Иностранному доктору была предоставлена большая комната, казавшаяся начальнику станции чудом роскоши и комфорта. Правда, многочисленные индианские ковры на стенах были восхитительны. Но вся прочая обстановка напоминала самым отчаянным образом мещанскую гостиную третьестепенного английского пансиона.
Показав с самодовольством все это великолепие, комбинированный начальник станции и хозяин гостиницы перешел к деловой части. Согласно телеграмме Вальдеца он позаботился о мулах и проводнике. Лучший из Arrieros (проводников) Орайо был уже занят. Несмотря на неблагоприятное время года, в последние дни появилось много путешественников на Порт Бермудец. Первой приехала сеньорита Сен-Клэр в сопровождении Района, самого надежного во всей Монтане проводника. А сегодня рано утром прибыл благородный дон Антонио Веласко и чрезвычайно поспешно проследовал дальше.
— Может быть, ваша милость знает дона Антонио?
Да, Фиэльд знает его.
Хозяин воспользовался этим обстоятельством, чтобы расхвалить силу и благородное великодушие этого джентльмена. Он может убить кулаком быка и оторвать голову у ламы. Подобными людьми Перу может гордиться.
Во время этого длинного изложения он не спускал острого взгляда со своего гостя, чтобы отметить, каково было отношение Фиэльда к «национальному герою».
Но лицо доктора Фиэльда выражало только почтительный интерес к мнениям хозяина.
В заключение Фиэльд мимоходом заметил, как странно, что молодые леди путешествуют одни по Монтане.
Хозяин поспешил разъяснить, что это была не обыкновенная леди, а сеньорита Инеса Сен-Клэр, имевшая необыкновенные европейские привычки и даже не стеснявшаяся ходить в мужских брюках. Она знала реку Амазонку лучше, чем многие туземцы. С пятнадцатилетнего возраста она предпринимала со своим дедушкой по всему Перу путешествия, над которыми, вероятно, задумались бы многие постоянные исследователи, прежде чем начать их.
Между тем подали ужин, и хозяин удалился с многочисленными поклонами к своим обязанностям начальника станции.
— Посмотрел ли ты на мулов? — спросил Фиэльд вошедшего Кида Карсона.
— Да, сеньор доктор. Но какие худые скотины! А Arriero, которого нам предлагают, имеет такой вид, словно он способен сожрать собственную тещу!.. Я заглянул в школу к учителю и попросил у него совета. Он оказался старым, но любезным человеком и после долгих размышлений сказал, что, пожалуй, может достать нам других животных и другого проводника, но тогда нам придется ждать с отъездом до четырех часов утра… Я заявил хозяину, что мы пробудем здесь два или три дня. Услышав об этом, он оказался разочарованным. Это я очень хорошо заметил. Антонио, этот дьявол, успел на всякий случай шепнуть ему кое-что на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Он подошел к окну и отодвинул в сторону гардины. Легкая прохлада повеяла ему в лицо. Была свежая ночь. Наверху дрожали звезды, словно алмазы на темно-зеленом бархате неба. Ах! Вон и Юпитер — опасная планета, приносящая всегда за собою великие события. Вон там, низко над горизонтом, стоял Южный Крест, словно покосившийся, полуразрушенный памятник на кладбище, а прямо впереди, на западе, блестела Венера, подобная крошечной Луне, и бросала свои изумрудно скользящие отсветы на башни-близнецы собора.
Ночная тишина царила над городом Пизарро. Не слышно было ни автомобиля, ни стука лошадиных копыт. Летучая мышь прорезала темноту, да несколько запоздавших москитов звенели в воздухе, меж тем как едва слышное журчание медленно текущей реки Римак звучало, словно тихий шепот матери над уснувшим ребенком.
Фиэльд не покинул своего места у окна до тех пор, пока не посветлело на востоке и город не начал просыпаться. Твердые копыта мулов звонко застучали по каменной мостовой, а тяжелые повозки с зеленью и бычьими тушами пробирались по артериям, питающим Лиму. Издали слышался свист локомотивов, и громыхающий звук извещал об отъезде поездов.
Тогда Фиэльд опустил ставни и собирался ложиться в постель. Но, очевидно, ему не было суждено заснуть в эту ночь. Легкий стук в дверь заставил его невольно протянуть руку за небольшим металлическим предметом, лежащим на ночном столике. Этот предмет почти исчез в его огромном кулаке.
Но то был лишь дружелюбный стук осторожного человека, не имевшего злых намерений.
На «войдите» Фиэльда в двери показалось бледное лицо, подобное лицу человека, преследуемого фуриями. Глаза перебегали с места на место, словно ожидали, что из каждого угла появятся спрятанные дьяволы.
То был директор Вальдец своею собственной персоной.
Фиэльд отбросил в сторону револьвер.
ГЛАВА XV. Тот, кто боится и раскаивается
Могущественный начальник гостиницы «Делигенция» не был, по-видимому, храбрым человеком. И его голос дрожал, когда он подошел к постели.
— Извините, доктор, — прошептал он, — что я беспокою вас в такое время суток. Но дело идет о некоторых событиях, которые я сообщу вам и о которых никто не должен знать. Я — человек подневольный… За мною следят…
— Все люди, как мне кажется, следят друг за другом в этой стране, — сказал Фиэльд сухо.
— В Перу так много противоположных интересов, — продолжал Вальдец невозмутимо. — Тут и политика, тут и женщины. Если я сейчас обращаюсь к вам, то это из-за женщины. Она — солнце этого города. Я видел, как над нею опустилось облако и как радость погасла в ее глазах. То было по моей вине. Да будет проклята моя трусость! А теперь ей угрожает еще худшая судьба. Речь вдет об Инесе Сен-Клэр, доктор. Я слышал, что она интересовалась узнать ваше имя. Вы — человек решительный. А теперь я хочу рассказать вам о тех интригах, которые ткутся против этого удивительного ребенка и, может быть, также и против вас.
— Я не совсем ясно понимаю ваши намерения, добрый человек, — сказал Фиэльд. — Я знаю только то, что эта гостиница не особенно удобна для спанья. Какие-то частные сыщики бегают здесь повсюду и роются в моем багаже, а в довершение всего на рассвете дня является сам директор и рассказывает мне о каких-то интригах… Я раз и навсегда советую не вмешиваться в мои дела и не дам себя запугать.
Хозяин гостиницы смешался:
— Я думал… Я полагал… Что донна Инеса…
— Я никогда не видел эту даму.
— Это я понимаю… Не то вы бы, наверно, выказали больший интерес. К сожалению, сама донна Инес не имеет возможности лично поговорить с вами об этом деле, так как вчера вечером она уехала в Орайо.
Если бы директор Вальдец был лучшим наблюдателем, то, конечно, заметил бы, как странно сверкнули голубые глаза белокурого гиганта при этом известии.
— Что понадобилось молодой даме в горах?
— Значит, вы этого не знаете. Она хочет отыскать своего дедушку. Теперь она на дороге к Порту Бермудец. Но так далеко ей не доехать, потому что за нею уже послан черный Антонио. Он устроит там засаду и привезет девушку обратно сюда… Но, быть может, это вас не интересует?
— Разумеется, интересует, — сказал Фиэльд и сел на постели. — Все, что происходит здесь, кажется мне в достаточной степени банальным… Но с черным Антонио я провел сегодня всю ночь.
— Совершенно правильно. Он уехал десять минут тому назад с двумя наемниками в Орайо.
— Когда идет следующий поезд?
— Только в полдень.
— Отлично, — можете ли вы позаботиться, чтобы я получил два мула и проводника в Орайо? Он должен меня встретить на вокзале. А теперь расскажите мне все, что вы знаете.
Директор не заставил себя просить два раза и поведал почти все планы, которые выболтал ему Мануэль. Когда он кончил, Фиэльд вскочил с постели.
— Вполне возможно, — сказал он медленно, — что все рассказанное здесь вами не что иное, как ловушка… Почем вы знаете, что я не пойду к дон Хозе и не поставлю его в известность, каким скромным другом он обладает?
Круглое мальчишеское лицо директора внезапно удлинилось от страха.
— Не может быть… Чтобы вы захотели, . — забормотал он.
— Нет, — сказал Фиэльд почти дружелюбно. — Я не очень охотно берусь за это дело, но мое удивление и почтение к Раймонду Сен-Клэру так велико, что я никогда не оставлю его внучку одну против козней банды Мартинеца. Но, несмотря на все это, господин директор, я не совсем понимаю ваши мотивы.
Вальдец поднял голову и блеснул глазами.
— Я повторяю то, что сказал перед этим, — ответил он с достоинством, — то есть что вы не видели донны Инес. Это женщина, за которую стоит умереть. Я ее предал. Я выгнал ее из моей гостиницы, потому что я — слабый, зависимый раб. Всю ночь я вертелся на постели, угнетаемый презрением к самому себе. Мануэль недостоин получить ее… А черный Антонио не смеет тронуть ее даже краем своего черного когтя. Этого не должно быть. Скорее я повешусь на самом высоком дереве моего сада и пройду через огонь геенный. Сам я не могу спасти ее. Для этого я слишком слаб. Но умереть я могу. Нет, нет, этого не должно быть!
Фиэльд спокойно протянул руку за своими носками.
— Прежде чем повеситься, сеньор Вальдец, — сказал он, — не окажете ли вы мне великую услугу, устроить наем мулов и проводника в Бермудеце. Антонио опередил меня. Но мы сумеем расставить препятствия на его пути. Если же вы, чему я не верю, устроили мне ловушку, то я советую вам повеситься сейчас же, не то вы рискуете быть сожженным заживо.
— Клянусь моею горячей любовью.
— Я верю вам. Теперь лучше вам удалиться. Приятного будет мало, если вас увидят выходящим из моей комнаты. Остерегайтесь, как бы вам не всадили пулю в лоб.
— Будьте спокойны. Но убеждены ли вы в том, что можете выдержать борьбу с черным Антонио? Он опасный бандит, и на его совести лежит не одно убийство.
— Это весьма радует меня, — сказал Фиэльд. — Я особенно люблю дело с подобного рода людьми. Тогда не надо знакомиться с угрызениями совести, если придется пустить в ход серьезные средства.
Вальдец пугливо осмотрелся.
— Здесь, в Лиме, так много людей, которые были бы рады освободиться от Антонио. Но у него есть свои наемники и друзья. Профессор Сен-Клэр попытался однажды выбить его из игры посредством газеты «Комерцио», но даже эта большая газета не посмела затронуть кумира перуанских бандитов. На афишах его называют «Ужас Перу». Но он оказывается ужасным не только как боксер. Он также главное лицо шпионской организации, у которой тысячи глаз и центр которой находится в Лиме. Но что это?
Подобно тигру Фиэльд одним прыжком бросился к окну. Он заметил тень, скользнувшую впереди на балконе. Но он не мог удостовериться, был ли это человек. Вальдец дрожа смотрел на своего гостя, который теперь заботливо закрывал все окна.
— Разве там был кто-нибудь? — спросил он, смертельно бледный.
Фиэльд пожал плечами.
— Быть может, воображение, — сказал он. — Но мне показалось, что я вижу тень, пробирающуюся вдоль балкона.
— Быть может, это отсвет огня, который только что зажгли напротив.
— Возможно, — сказал Фиэльд. — Рано или поздно это выяснится. А теперь уходите. Я должен немного подумать о том, с чего начать. И мне необходимо заснуть на несколько часов. Будьте осторожны, директор Вальдец. Заприте хорошенько вашу дверь.
— Ах, — сказал молодой человек, — здесь в гостинице мне нечего бояться, но я счастлив, что вы заинтересовались донной Инесой. Если вам удастся встретить се, господин доктор, может быть, вы поговорите с нею в мою пользу?
— Непременно, — сказал Фиэльд, пожимая ему руку, — но не забудьте телеграфировать в Орайо. И прикажите разбудить меня в десять часов.
— Будет исполнено… Но помните об одном обстоятельстве… Черный Антонио ненавидел Сен-Клэра! Прощайте, доктор. Да будут милостивы к донне Инесе все святые!
Фиэльд долго сидел на постели. Наконец, он улегся и тотчас заснул.
Ровно в десять часов его разбудили. Кельнер имел вид человека, пораженного ужасом.
— Что случилось? — спросил Фиэльд.
— Какое несчастье, сеньор! — ответил слуга. — Директор повесился. Одна из горничных наткнулась на него в ванной комнате. Он повесился на шнурке, употребляемом для пускания душа. Сейчас послали за доктором.
Фиэльд вскочил.
— Я сам доктор, — сказал он.
Он накинул купальный халат и последовал за кельнером. На диване в одной из задних комнат конторы лежал директор Вальдец. Двое полицейских охраняли тело.
Молодой директор имел вид спящего. Он совсем не был похож на только что вытянутого из петли.
Исследование Фиэльда продолжалось недолго.
— Здесь ничего нельзя поделать, — сказал он, поднимаясь. — Он дважды скончался.
Полицейские немного удивленно посмотрели на Фиэльда. Что подразумевал он под такими словами?
Но Ионас Фиэльд медленно пошел в свою комнату.
— Месть быстро разит в Перу, — прошептал он. — Кто-то, несомненно, следил за нами сегодня утром… Сперва цианистый калий, а затем шнурок… Бог знает, что приготовлено для меня?.. Но, впрочем, друг Антонио, мы еще поговорим с тобою немного!
ГЛАВА XVI. Прибытие в Орайо
Мало найдется на свете железнодорожных линий, которые бы так прямо пробились сквозь угрюмую и недоступную природу, как линия двести километров, соединяющая Лиму с Орайо.
Железнодорожный путь начинается собственно в Калао и пересекает сначала низкую приморскую полосу, потом следует вдоль живописной долины реки Римак. И, наконец, подступает к самим Кордильерам. Кругами и петлями подымается он ввысь. Он напоминает парусное судно, лавирующее против ветра. Вперед, назад, вверх и вбок, пока в конце концов поезд не достигнет гигантской горной пустыни с разреженным воздухом на высоте 15.645 футов над уровнем моря. Тут начинается одно из узких ущелий, служащих перевалом через Кордильеры, но старый мейге, — так зовут строителя этой незаурядной дороги, — не стал осторожно плутать кружным путем по этим диким ущельям. Он предпочел броситься прямо на могучие голые стены скал и проложил кратчайший путь через ряд монументальных туннелей, кое-где прерываемых тяжелыми мостами.
Путешественник, который чувствует себя плохо на этой высоте, может вздохнуть с облегчением, потому что железнодорожный путь спускается снова вниз. Далеко позади возвышаются в солнечном свете громады покрытых снегом и льдом горных вершин, сияя каким-то необыкновенным фарфоровым блеском. А если путешественнику удается увидеть на несколько минут этих колоссов в лучах заходящего солнца свободными от тумана, ему покажется, что он стоит на крыше земли и видит, как пламенеют высочайшие башни, словно сказочные великаны, которые в сверкающих ледяных доспехах охраняют небесные двери. Там наверху собираются первые капли шумных мощных волн реки Амазонки. Она начинается крошечным озером у подножия снежной вершины, но много таких крошечных озер соединяются вместе в горную реку, которая становится все более резвой, упорной и сильной.
Тут поезд покидает пустынную страну скалистых ущелий с ее голым серо-лиловым однообразием, где один лишь лама, викупо и кондор могут найти подходящие условия для жизни. Теперь путешественник достиг так называемой Монтано, лесной области, где начинают появляться следы человеческого жилья. Это какой-нибудь колонист, белый или метис, похоронил себя здесь в одиночестве высокой долины.
Перуанская железнодорожная сеть оканчивается на пороге этой местности. Дальнейшее сообщение совершается пешком или по рекам.
Двое новоприезжих, высадившиеся поздно вечером на вокзале Орайо, присматривались к сновавшим вокруг городским прохожим частью от любопытства, частью, чтобы уловить какой-нибудь случай. Протяжные свистки локомотивов прекраснее звуков арфы для маленького городка, который всего лишь два поколения тому назад был дикою пустынею, где даже индейцы составляли редкость.
Расфранченные по воскресному, праздношатающиеся Орайо также не особенно часто имели случай созерцать столь огромного белого человека, который своими белокурыми волосами представлял разительную противоположность с окружающими. И далеко не каждое воскресенье в году появлялся здесь, на высоте Монтано, негр столь угольно черный, как Кид Карсон. Кид имел очень живописный вид в своем дорожном костюме, приукрашенном шалью и поясом весьма ярких цветов.
Начальник станции, маленький, полный достоинства человечек, с несколько более светлою кожею, чем у других леди и джентльменов, находившихся на платформе, пробрался сквозь толпу заинтересованных зрителей к прогуливавшимся пассажирам. С телеграммою в руке он обратился к Фиэльду. Удостоверившись в том, что он не ошибся, он согнул спину, словно стоял перед самим президентом. И, заявив, что его дом и все находящееся в нем находится в распоряжении доктора, он провел Фиэльда и его черного помощника к станционным постройкам, которые, по-видимому, служили в качестве гостиницы. Иностранному доктору была предоставлена большая комната, казавшаяся начальнику станции чудом роскоши и комфорта. Правда, многочисленные индианские ковры на стенах были восхитительны. Но вся прочая обстановка напоминала самым отчаянным образом мещанскую гостиную третьестепенного английского пансиона.
Показав с самодовольством все это великолепие, комбинированный начальник станции и хозяин гостиницы перешел к деловой части. Согласно телеграмме Вальдеца он позаботился о мулах и проводнике. Лучший из Arrieros (проводников) Орайо был уже занят. Несмотря на неблагоприятное время года, в последние дни появилось много путешественников на Порт Бермудец. Первой приехала сеньорита Сен-Клэр в сопровождении Района, самого надежного во всей Монтане проводника. А сегодня рано утром прибыл благородный дон Антонио Веласко и чрезвычайно поспешно проследовал дальше.
— Может быть, ваша милость знает дона Антонио?
Да, Фиэльд знает его.
Хозяин воспользовался этим обстоятельством, чтобы расхвалить силу и благородное великодушие этого джентльмена. Он может убить кулаком быка и оторвать голову у ламы. Подобными людьми Перу может гордиться.
Во время этого длинного изложения он не спускал острого взгляда со своего гостя, чтобы отметить, каково было отношение Фиэльда к «национальному герою».
Но лицо доктора Фиэльда выражало только почтительный интерес к мнениям хозяина.
В заключение Фиэльд мимоходом заметил, как странно, что молодые леди путешествуют одни по Монтане.
Хозяин поспешил разъяснить, что это была не обыкновенная леди, а сеньорита Инеса Сен-Клэр, имевшая необыкновенные европейские привычки и даже не стеснявшаяся ходить в мужских брюках. Она знала реку Амазонку лучше, чем многие туземцы. С пятнадцатилетнего возраста она предпринимала со своим дедушкой по всему Перу путешествия, над которыми, вероятно, задумались бы многие постоянные исследователи, прежде чем начать их.
Между тем подали ужин, и хозяин удалился с многочисленными поклонами к своим обязанностям начальника станции.
— Посмотрел ли ты на мулов? — спросил Фиэльд вошедшего Кида Карсона.
— Да, сеньор доктор. Но какие худые скотины! А Arriero, которого нам предлагают, имеет такой вид, словно он способен сожрать собственную тещу!.. Я заглянул в школу к учителю и попросил у него совета. Он оказался старым, но любезным человеком и после долгих размышлений сказал, что, пожалуй, может достать нам других животных и другого проводника, но тогда нам придется ждать с отъездом до четырех часов утра… Я заявил хозяину, что мы пробудем здесь два или три дня. Услышав об этом, он оказался разочарованным. Это я очень хорошо заметил. Антонио, этот дьявол, успел на всякий случай шепнуть ему кое-что на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19