почтальон, поднявшийся не на тот этаж, чтобы вручить срочную телеграмму…
Конечно, все эти причины в той или иной мере притянуты за уши, но, используя их в качестве объяснения странного звонка, ты успокаиваешь самого себя.
Люди так устроены, что, оказавшись лицом к лицу с госпожой Неизвестностью, скорее будут упрямо цепляться за аргументы в духе диалектического материализма, нежели прибегнут к фантастическим или мистическим объяснениям.
Однако сейчас трудно свалить произошедшее на проделки мальчишек или на пьяного соседа. Тем более что никто не звонил в мою дверь. Незнакомец просто постоял возле нее в коридоре, а потом необъяснимым образом исчез.
Вследствие чего у меня оставалось три версии, и ни одна из них меня не устраивала. Согласно первой, я стал жертвой собственной галлюцинации. Это если мозг мой перегрелся и стал «глючить», как говорят компьютерщики. Однако, по вполне понятным причинам, я не пылал желанием воспринимать себя в качестве бредящего наяву шизоида.
Два же других возможных объяснения были и вовсе фантастическими. Вроде того, что шаги в коридоре принадлежали человеку-невидимке. Или призраку, за долгие годы блужданий в потусторонних пространствах соскучившемуся по общению с живыми людьми. Но, разумеется, все это была чушь. Поскольку я не был исключением из общего правила, то, задействовав весь свой интеллектуальный потенциал, вскоре нашел более вероятную причину.
Так как я уже убедился, что внутри Здание представляет собой одну большую фальшивку, то нетрудно было сделать вывод о том, что звуковые и зрительные эффекты, свидетелем которых я не раз становился, являются составной частью одного и того же спектакля. То есть все эти голоса, телефонные звонки, чьи-то шаги, кашель, брошенные в коридоре носки, дымящиеся окурки и все прочее были лишь искусно созданной иллюзией, предназначенной для того, чтобы вводить меня в заблуждение. Меня хотели убедить в том, что я в здании не один. В эту же схему вписывались и необъяснимые метаморфозы лифта, и использование голографии для имитации панорамы города за окном, и – самое главное – мнимое отсутствие выхода из Здания.
Одно большое шоу – вот что это было такое. Оно изначально было предназначено для одного-единственного зрителя. Для меня. Но с какой целью?
А с какой целью ставятся спектакли и снимаются фильмы?
Для того, чтобы развлекать людей.
Только мне это даром не надо. Не желаю, чтобы меня развлекали подобным образом. И вообще, массовики-затейники не вправе навязывать свою волю зрителям. Они должны были сначала поинтересоваться: а хочу ли я быть втянутым в их затею или нет? Конечно, не хочу! И никто меня не заставит участвовать в их дурацком шоу! Нет у меня времени на развлечения в течение рабочего дня! Понимаете? Нет!..
Однако, похоже, мое мнение абсолютно не интересовало режиссеров спектакля. Плевать им было с высоты Шайбы, хочу я или нет становиться зрителем. Меня просто-напросто использовали, словно самого последнего олуха, интригуя, чтобы я все больше увязал в их затее, как муха в меде.
Ну, все! Я больше не хочу подыгрывать им. Мне это надоело и не нравится. Слишком затянулось представление, господа. Мне, знаете ли, уже домой пора. Да и жрать хочется так, что желудок судорогой сводит.
Поэтому, пожалуйста, проводите меня к выходу – и будем считать, что недоразумение исчерпано. И ничего я вам не должен за разбитое псевдоокно. Предупреждать надо было, прежде чем приглашать в зрительный зал.
Придя к такому выводу, я немного повеселел. Ведь для человека главное – знать, что происходит. Тогда нетрудно найти выход из любого тупика.
Я в последний раз окинул взглядом разгромленный мною кабинет и вышел в коридор. Медленно пошел, сам не зная куда, приглядываясь и прислушиваясь к окружающей обстановке.
Словно по мановению волшебной палочки, теперь в Здании воцарилась абсолютная, гнетущая тишина. Мои шаги гулко отдавались эхом в бетонных стенах. Тишина была такой, что я даже слышал свое собственное дыхание.
Ну-ну…
Антракт между действиями спектакля?
Что вы там еще собираетесь навязать мне? Какую лапшу хотите повесить мне на уши?
Я миновал два крутых поворота в коридорном слаломе, и тут взгляд мой зацепился за то, что я, в принципе, должен был заметить с самого начала, но не заметил.
На потолке имелись датчики системы пожарной безопасности. Это такие плоские решетчатые коробочки, которые при повышении температуры воздуха более установленной величины или при задымлении выше нормы подают сигнал тревоги на пульт управления противопожарными системами. Ничего особенного в этом, конечно, нет. Многие учреждения используют эти штучки, чтобы своевременно узнавать о том, что у них начался пожар. Другое дело – удастся ли этот пожар потушить…
Но в САВЭСе таких датчиков было слишком много. Они были установлены через каждые десять метров.
Я не поленился, вернулся в кабинет, который только что разгромил, включил свет и убедился, что и там имеются такие же датчики. И не один, как следовало бы, а целых четыре – в каждом верхнем углу.
И теперь я припомнил, что повсюду, где бы я ни был, имелись эти квадратные решетчатые артефакты.
Они имелись даже на лестнице, где ничего не могло гореть в принципе! Если бы это было действительно обычное учреждение, то можно было бы предположить, что его руководство явно страдает пожарофобией. А поскольку никаким нормальным учреждением тут и не пахло, то датчики должны были иметь совсем другое устройство и предназначение.
Теперь я знал – какое.
И для чего их столько понадобилось.
Чтобы обеспечивать полный обзор помещения.
Чтобы ни на секунду не выпускать меня из поля зрения.
А это означало, что я ошибся относительно своей роли в спектакле. Я был вовсе не зрителем, а активным участником шоу. С той разницей, что мне не был виден зрительный зал. Зато меня отлично видели и слышали зрители. И еще те, кто организовал и режиссировал эти съемки.
Ах, вот, значит, как?
Значит, я с самого начала метался по многоэтажному лабиринту, не подозревая, что за мной следят тысячи глаз? Что в тот момент, когда я с ужасом смотрю на надпись, намалеванную кровью, какой-то идиот, развалившийся в кресле перед головизором и набивший рот чипсами, тычет в экран пальцем и жизнерадостно гогочет надо мной? Что, когда я бреду на подкашивающихся от усталости ногах по бесконечному коридору, другой идиот, оторвавшись от процесса заглатывания ледяной кока-колы, небрежно командует в микрофон ассистентам-операторам: «А ну-ка, нагоните на парня побольше страха. Кашель готов? Запускайте… Эй, кто там заведует кашлем, не спать!»?..
Нет уж, выкусите!
Я не собираюсь больше играть на вас!
Или вы меня сейчас выпустите отсюда, или пожалеете о том, что выбрали меня в качестве актера!
Вы слышите меня?!
ОСТАНОВИТЕ СПЕКТАКЛЬ, ПОТОМУ ЧТО Я ВЫХОЖУ ИЗ ВАШЕЙ ДУРАЦКОЙ ИГРЫ!
Тут я пришел в себя и осознал, что торчу посреди кабинета, задрав голову к фальшивым датчикам, и кричу подобно Демосфену на морском берегу, а лицо мое искажено судорогой праведного гнева.
Только я напрасно распылялся.
Минута шла за минутой, а никакой реакции со стороны невидимых режиссеров не было.
Зато публика, наверное, получила массу удовольствия, глядя, как я распинаюсь.
Чтоб вы подавились своими чипсами и напитками, сволочи!
Что бы мне такое сделать, чтобы заставить вас вывести меня из этой вашей дурацкой игры?
Небольшой пожарник устроить, что ли? Но ни спичек, ни зажигалки у меня нет. Громить мебель смысла тоже не имеет – эти гады только еще больше позабавятся. Вон грохнул я так называемое окно вдребезги, а они и глазом не моргнули.
Вот что я лучше сделаю, это наверняка никак не вписывается в их планы.
В любом спектакле или шоу участники должны активно действовать. Чтобы публике было на что посмотреть, иначе она постепенно вымрет от вывиха челюстей вследствие непрекращающейся зевоты. А я не буду ничего делать.
Сяду вот тут и буду сидеть до тех пор, пока вам не надоест тупо пялиться на мою неподвижную фигуру.
И я плюхнулся на диван, скрестил руки на груди, положил ногу на ногу и откинулся головой на мягкую спинку с видом человека, которому надо убить время в ожидании чего-либо.
Долго ждать, однако, мне не пришлось. Через раскрытую дверь кабинета до меня донесся настойчивый звонок телефона.
Глава 11
Ха-ха, внутренне ухмыльнулся я. Не понравилось мое бездействие, да? Забегали небось, как тараканы, засуетились… Кнопочки принялись разные нажимать да за веревочки дергать, чтобы привести в действие новые приманки!..
Только фиг им – я больше и пальцем не шевельну! Пусть допетрят, что не на того нарвались! Потому что я эти аттракционы в гробу видал!..
Хоть и не люблю я смотреть ящик, но иногда мне приходилось видеть отдельные эпизоды подобных те-леигриш– Называются такие передачи то ли «Скрытая камера», то ли «Под стеклянным колпаком», уж не помню точно. А суть там примерно такая. Берется энное количество ничего не подозревающих граждан, ставят их в некие фантастические (и большей частью небезопасные для жизни и здоровья) условия, а потом любой может наблюдать, как бедолаги выпутываются из тухлятины, в которой очутились по милости организаторов.
Только в отличие от меня им предварительно объясняют, что от них требуется. А меня так и не удосужились проинструктировать. Если не считать, конечно, Тихона с его нотациями по поводу доставки пакета…
Стоп! Как же я забыл про этот проклятый конверт?
Ведь теперь, когда пошла такая заваруха, я могу делать все, что угодно. В том числе и вскрыть пакет. Вдруг в нем-то и содержится нечто такое, что даст мне хотя бы какое-то представление о том бардаке, в который я попал?
Не обращая внимания на непрекращающиеся телефонные звонки в глубине коридора, я торопливо достал конверт из сумки и надорвал его дрожащими от нетерпения руками.
Там был один-единственный листок стандартного формата.
И, глядя на него, я испытал такое разочарование, какого не испытывал, наверное, с самого раннего детства, когда дядька Николай, приходя к нам с Ма в гости, дарил мне конфету «Мишка на Севере», которая на поверку оказывалась искусно свернутым в форме конфеты пустым фантиком.
Листок был девственно-чистым.
На всякий случай я заглянул в конверт – там больше ничего не было, а затем повертел лист перед своим носом так, словно надеялся, что текст, который на нем должен быть, вот-вот проявится, как это бывает в фильмах-сказках. Тухло.
Лист выпал из моих пальцев и спланировал на пол. За ним последовал и конверт, смятый в комок.
Стараясь не обращать внимания на истошные вопли телефона, я откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Вот, значит, как…
Если до этого у меня еще оставались какие-то жалкие иллюзии насчет того, что я случайно попал в эту двадцатипятиэтажную мышеловку, то теперь сомнений быть не могло: меня заманили сюда сознательно, в соответствии с тщательно продуманным планом. Может быть, даже и при помощи гнуса Тихона. Не случайно же он так заорал, когда я стал ерепениться по поводу несуществующего адреса.
Да, он наверняка знал, куда меня отправляет.
Потому что он, проработавший в экспресс-доставке не один десяток лет, не мог не заметить те белые нитки, которыми была шита вся история с пакетом.
Несуществующий адрес. Несуществующая фирма. Отсутствие обратного адреса на конверте…
Но если так, то я попал не просто в ловушку. Я угодил между зубьями шестерен огромной машины, могущество которой даже страшно представить.
Ведь чтобы построить в короткий срок, оборудовать самыми современными имитационными штучками высоченное здание и нанять несколько актеров-статистов, нужны только деньги. Причем немалые. Но для того, чтобы легализовать – хотя бы внешне – всю эту лихорадочную возню, чтобы заставить работать на себя крупного функционера солидной коммерческой фирмы, известной на четырех континентах, чтобы, наконец, обставить мое исчезновение так, чтобы никто не стал меня искать, – для всего этого понадобились бы не только крупные «бабки», но и то, что на языке военных стратегов называется «оперативными возможностями», а на эзоповом языке политиков – «властными полномочиями».
А вот и еще одно доказательство причастности Тихона к моему похищению.
Предположим, что в ближайшее время мне не суждено вырваться из Шайбы (от этой мысли я невольно поежился). Тогда уже сегодня вечером Ма будет звонить домой Тихону, чтобы выяснить, не известно ли ему, куда я запропастился. Нет, пожалуй, сначала она звякнет Ленке. Но потом – все равно моему шефу. И он должен будет либо сказать правду (в чем я глубоко сомневаюсь – не стали бы так подставляться те, кто задумал всю эту интригу, потому что если они хоть чуточку знают Ма, то должны отдавать себе отчет, что она тут же позвонит в полицию), либо соврать что-нибудь типа: «Ну что вы, мадам, я и сам удивляюсь, почему ваш сын не вернулся с обеденного перерыва. Пошел, знаете ли, перекусить в „Макдоналдс“ – и с концами»… Тот еще аферист наш начальничек, врет он хоть и редко, но метко, с артистичной убедительностью.
Нет, если все-таки мне удастся выйти из этой передряги живым, то я ему врежу как следует. Все выскажу прямо в его кирпично-красную рожу. А потом повернусь, чтобы уйти навсегда из его вонючей конторы. Мне не нужны такие начальники, которые за взятку – пусть даже в особо крупных размерах – готовы продать своих подчиненных с потрохами любому сильному дяде!..
Проклятый телефон, и что он так надрывается? Решили взять меня измором? Фиг вам!
Надо просто слинять отсюда куда-нибудь, где звонков не будет слышно. А то думать мешают, сволочи. Между тем подумать мне теперь есть над чем, К примеру, вместо солнца из-за моего умозрительного горизонта теперь выплывает такой вопрос: кому я так понадобился? Чем моя скромная персона заслужила невероятные ухищрения со стороны похитителей? А самое главное – с какой целью? Ведь в свете моих свежих догадок версия о развлекаловке-телеигре не выдерживает никакой критики. Такая овчинка действительно не стоила бы выделки. Нет, похоже, что намерения у невидимых кукловодов самые серьезные и далеко идущие.
Только вот какие – хоть убей, не могу врубиться. Правда, одно созревшее предположение не может не радовать. Вряд ли эта крупномасштабная затея проворачивается лишь затем, чтобы тривиально кокнуть меня без свидетелей. Для этого не надо было бы никуда меня заманивать и водить за нос по крайней мере несколько часов подряд, а хватило бы одного техничного удара кирпичом по башке вечером в темном подъезде. Или ножа в бок. Или пули в упор из пистолета с глушителем. Или на расстоянии из снайперской винтовки. Способов полным-полно, и все они были бы пригодны, потому что я, как говаривал еще честертоновский патер Браун, «слаб в коленках» и в подметки не гожусь Джеймсу Бонду, который пресекал в зародыше любую угрозу собственной безопасности.
Хотя все это правильно с точки зрения логики. А где гарантия, что речь идет не о маньяках-извращенцах, любящих всласть поизмываться над несчастными жертвами, прежде чем исполосовать их бритвой или истыкать ножом для колки льда?
Да, но тогда надо допустить, что эти маньяки – миллионеры. А почему бы и нет? А почему бы и да?..
Окончательно запутавшись в измышлениях на эту тухлую тему, я отлепил свой зад от дивана и поплелся к выходу. Но не из-за того, что меня достал этот бандитский телефон.
Просто захотелось по-маленькому, а мочиться под прицелом скрытых телекамер как-то западло. Вот если бы я был наглецом, то именно так бы и поступил, да еще постарался бы преподнести акт отправления данной физиологической потребности во всей красе. Специально чтобы вызвать приступ рвоты у мерзавцев-чипсоедов, которые сейчас следят за мной. Но беда в том, что я был воспитан не в уличных традициях и проблема туалета всегда была слишком тяжкой ношей для моей врожденной застенчивости. Вон, казалось бы, сколько времени с Ленкой вместе ходим, а ведь до сих пор буду мучиться до лопания мочевого пузыря, вместо того чтобы признаться, что мне требуется на минутку отлучиться за кустики…
И я двинулся искать соответствующее заведение специального назначения, втайне надеясь, что хоть там-то не окажется скрытых телеобъективов – не извращенцы же, в самом деле, создатели этого многоэтажного тупика!..
Однако вскоре я вынужден был остановиться и прислушаться к телефонным звонкам, потому что они претерпели странную метаморфозу.
Их трели обладали теперь разной продолжительностью, и одни были короче, а другие – длиннее, да и интервалы между ними тоже были разными. Это мне что-то смутно напоминало.
Я напрягся головой и сумел-таки «догнать». Классе в шестом или седьмом мы с Серегой Кап-личенко увлекались всякими шифрами. Пространные сообщения в закодированном виде писали друг другу на уроках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Конечно, все эти причины в той или иной мере притянуты за уши, но, используя их в качестве объяснения странного звонка, ты успокаиваешь самого себя.
Люди так устроены, что, оказавшись лицом к лицу с госпожой Неизвестностью, скорее будут упрямо цепляться за аргументы в духе диалектического материализма, нежели прибегнут к фантастическим или мистическим объяснениям.
Однако сейчас трудно свалить произошедшее на проделки мальчишек или на пьяного соседа. Тем более что никто не звонил в мою дверь. Незнакомец просто постоял возле нее в коридоре, а потом необъяснимым образом исчез.
Вследствие чего у меня оставалось три версии, и ни одна из них меня не устраивала. Согласно первой, я стал жертвой собственной галлюцинации. Это если мозг мой перегрелся и стал «глючить», как говорят компьютерщики. Однако, по вполне понятным причинам, я не пылал желанием воспринимать себя в качестве бредящего наяву шизоида.
Два же других возможных объяснения были и вовсе фантастическими. Вроде того, что шаги в коридоре принадлежали человеку-невидимке. Или призраку, за долгие годы блужданий в потусторонних пространствах соскучившемуся по общению с живыми людьми. Но, разумеется, все это была чушь. Поскольку я не был исключением из общего правила, то, задействовав весь свой интеллектуальный потенциал, вскоре нашел более вероятную причину.
Так как я уже убедился, что внутри Здание представляет собой одну большую фальшивку, то нетрудно было сделать вывод о том, что звуковые и зрительные эффекты, свидетелем которых я не раз становился, являются составной частью одного и того же спектакля. То есть все эти голоса, телефонные звонки, чьи-то шаги, кашель, брошенные в коридоре носки, дымящиеся окурки и все прочее были лишь искусно созданной иллюзией, предназначенной для того, чтобы вводить меня в заблуждение. Меня хотели убедить в том, что я в здании не один. В эту же схему вписывались и необъяснимые метаморфозы лифта, и использование голографии для имитации панорамы города за окном, и – самое главное – мнимое отсутствие выхода из Здания.
Одно большое шоу – вот что это было такое. Оно изначально было предназначено для одного-единственного зрителя. Для меня. Но с какой целью?
А с какой целью ставятся спектакли и снимаются фильмы?
Для того, чтобы развлекать людей.
Только мне это даром не надо. Не желаю, чтобы меня развлекали подобным образом. И вообще, массовики-затейники не вправе навязывать свою волю зрителям. Они должны были сначала поинтересоваться: а хочу ли я быть втянутым в их затею или нет? Конечно, не хочу! И никто меня не заставит участвовать в их дурацком шоу! Нет у меня времени на развлечения в течение рабочего дня! Понимаете? Нет!..
Однако, похоже, мое мнение абсолютно не интересовало режиссеров спектакля. Плевать им было с высоты Шайбы, хочу я или нет становиться зрителем. Меня просто-напросто использовали, словно самого последнего олуха, интригуя, чтобы я все больше увязал в их затее, как муха в меде.
Ну, все! Я больше не хочу подыгрывать им. Мне это надоело и не нравится. Слишком затянулось представление, господа. Мне, знаете ли, уже домой пора. Да и жрать хочется так, что желудок судорогой сводит.
Поэтому, пожалуйста, проводите меня к выходу – и будем считать, что недоразумение исчерпано. И ничего я вам не должен за разбитое псевдоокно. Предупреждать надо было, прежде чем приглашать в зрительный зал.
Придя к такому выводу, я немного повеселел. Ведь для человека главное – знать, что происходит. Тогда нетрудно найти выход из любого тупика.
Я в последний раз окинул взглядом разгромленный мною кабинет и вышел в коридор. Медленно пошел, сам не зная куда, приглядываясь и прислушиваясь к окружающей обстановке.
Словно по мановению волшебной палочки, теперь в Здании воцарилась абсолютная, гнетущая тишина. Мои шаги гулко отдавались эхом в бетонных стенах. Тишина была такой, что я даже слышал свое собственное дыхание.
Ну-ну…
Антракт между действиями спектакля?
Что вы там еще собираетесь навязать мне? Какую лапшу хотите повесить мне на уши?
Я миновал два крутых поворота в коридорном слаломе, и тут взгляд мой зацепился за то, что я, в принципе, должен был заметить с самого начала, но не заметил.
На потолке имелись датчики системы пожарной безопасности. Это такие плоские решетчатые коробочки, которые при повышении температуры воздуха более установленной величины или при задымлении выше нормы подают сигнал тревоги на пульт управления противопожарными системами. Ничего особенного в этом, конечно, нет. Многие учреждения используют эти штучки, чтобы своевременно узнавать о том, что у них начался пожар. Другое дело – удастся ли этот пожар потушить…
Но в САВЭСе таких датчиков было слишком много. Они были установлены через каждые десять метров.
Я не поленился, вернулся в кабинет, который только что разгромил, включил свет и убедился, что и там имеются такие же датчики. И не один, как следовало бы, а целых четыре – в каждом верхнем углу.
И теперь я припомнил, что повсюду, где бы я ни был, имелись эти квадратные решетчатые артефакты.
Они имелись даже на лестнице, где ничего не могло гореть в принципе! Если бы это было действительно обычное учреждение, то можно было бы предположить, что его руководство явно страдает пожарофобией. А поскольку никаким нормальным учреждением тут и не пахло, то датчики должны были иметь совсем другое устройство и предназначение.
Теперь я знал – какое.
И для чего их столько понадобилось.
Чтобы обеспечивать полный обзор помещения.
Чтобы ни на секунду не выпускать меня из поля зрения.
А это означало, что я ошибся относительно своей роли в спектакле. Я был вовсе не зрителем, а активным участником шоу. С той разницей, что мне не был виден зрительный зал. Зато меня отлично видели и слышали зрители. И еще те, кто организовал и режиссировал эти съемки.
Ах, вот, значит, как?
Значит, я с самого начала метался по многоэтажному лабиринту, не подозревая, что за мной следят тысячи глаз? Что в тот момент, когда я с ужасом смотрю на надпись, намалеванную кровью, какой-то идиот, развалившийся в кресле перед головизором и набивший рот чипсами, тычет в экран пальцем и жизнерадостно гогочет надо мной? Что, когда я бреду на подкашивающихся от усталости ногах по бесконечному коридору, другой идиот, оторвавшись от процесса заглатывания ледяной кока-колы, небрежно командует в микрофон ассистентам-операторам: «А ну-ка, нагоните на парня побольше страха. Кашель готов? Запускайте… Эй, кто там заведует кашлем, не спать!»?..
Нет уж, выкусите!
Я не собираюсь больше играть на вас!
Или вы меня сейчас выпустите отсюда, или пожалеете о том, что выбрали меня в качестве актера!
Вы слышите меня?!
ОСТАНОВИТЕ СПЕКТАКЛЬ, ПОТОМУ ЧТО Я ВЫХОЖУ ИЗ ВАШЕЙ ДУРАЦКОЙ ИГРЫ!
Тут я пришел в себя и осознал, что торчу посреди кабинета, задрав голову к фальшивым датчикам, и кричу подобно Демосфену на морском берегу, а лицо мое искажено судорогой праведного гнева.
Только я напрасно распылялся.
Минута шла за минутой, а никакой реакции со стороны невидимых режиссеров не было.
Зато публика, наверное, получила массу удовольствия, глядя, как я распинаюсь.
Чтоб вы подавились своими чипсами и напитками, сволочи!
Что бы мне такое сделать, чтобы заставить вас вывести меня из этой вашей дурацкой игры?
Небольшой пожарник устроить, что ли? Но ни спичек, ни зажигалки у меня нет. Громить мебель смысла тоже не имеет – эти гады только еще больше позабавятся. Вон грохнул я так называемое окно вдребезги, а они и глазом не моргнули.
Вот что я лучше сделаю, это наверняка никак не вписывается в их планы.
В любом спектакле или шоу участники должны активно действовать. Чтобы публике было на что посмотреть, иначе она постепенно вымрет от вывиха челюстей вследствие непрекращающейся зевоты. А я не буду ничего делать.
Сяду вот тут и буду сидеть до тех пор, пока вам не надоест тупо пялиться на мою неподвижную фигуру.
И я плюхнулся на диван, скрестил руки на груди, положил ногу на ногу и откинулся головой на мягкую спинку с видом человека, которому надо убить время в ожидании чего-либо.
Долго ждать, однако, мне не пришлось. Через раскрытую дверь кабинета до меня донесся настойчивый звонок телефона.
Глава 11
Ха-ха, внутренне ухмыльнулся я. Не понравилось мое бездействие, да? Забегали небось, как тараканы, засуетились… Кнопочки принялись разные нажимать да за веревочки дергать, чтобы привести в действие новые приманки!..
Только фиг им – я больше и пальцем не шевельну! Пусть допетрят, что не на того нарвались! Потому что я эти аттракционы в гробу видал!..
Хоть и не люблю я смотреть ящик, но иногда мне приходилось видеть отдельные эпизоды подобных те-леигриш– Называются такие передачи то ли «Скрытая камера», то ли «Под стеклянным колпаком», уж не помню точно. А суть там примерно такая. Берется энное количество ничего не подозревающих граждан, ставят их в некие фантастические (и большей частью небезопасные для жизни и здоровья) условия, а потом любой может наблюдать, как бедолаги выпутываются из тухлятины, в которой очутились по милости организаторов.
Только в отличие от меня им предварительно объясняют, что от них требуется. А меня так и не удосужились проинструктировать. Если не считать, конечно, Тихона с его нотациями по поводу доставки пакета…
Стоп! Как же я забыл про этот проклятый конверт?
Ведь теперь, когда пошла такая заваруха, я могу делать все, что угодно. В том числе и вскрыть пакет. Вдруг в нем-то и содержится нечто такое, что даст мне хотя бы какое-то представление о том бардаке, в который я попал?
Не обращая внимания на непрекращающиеся телефонные звонки в глубине коридора, я торопливо достал конверт из сумки и надорвал его дрожащими от нетерпения руками.
Там был один-единственный листок стандартного формата.
И, глядя на него, я испытал такое разочарование, какого не испытывал, наверное, с самого раннего детства, когда дядька Николай, приходя к нам с Ма в гости, дарил мне конфету «Мишка на Севере», которая на поверку оказывалась искусно свернутым в форме конфеты пустым фантиком.
Листок был девственно-чистым.
На всякий случай я заглянул в конверт – там больше ничего не было, а затем повертел лист перед своим носом так, словно надеялся, что текст, который на нем должен быть, вот-вот проявится, как это бывает в фильмах-сказках. Тухло.
Лист выпал из моих пальцев и спланировал на пол. За ним последовал и конверт, смятый в комок.
Стараясь не обращать внимания на истошные вопли телефона, я откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Вот, значит, как…
Если до этого у меня еще оставались какие-то жалкие иллюзии насчет того, что я случайно попал в эту двадцатипятиэтажную мышеловку, то теперь сомнений быть не могло: меня заманили сюда сознательно, в соответствии с тщательно продуманным планом. Может быть, даже и при помощи гнуса Тихона. Не случайно же он так заорал, когда я стал ерепениться по поводу несуществующего адреса.
Да, он наверняка знал, куда меня отправляет.
Потому что он, проработавший в экспресс-доставке не один десяток лет, не мог не заметить те белые нитки, которыми была шита вся история с пакетом.
Несуществующий адрес. Несуществующая фирма. Отсутствие обратного адреса на конверте…
Но если так, то я попал не просто в ловушку. Я угодил между зубьями шестерен огромной машины, могущество которой даже страшно представить.
Ведь чтобы построить в короткий срок, оборудовать самыми современными имитационными штучками высоченное здание и нанять несколько актеров-статистов, нужны только деньги. Причем немалые. Но для того, чтобы легализовать – хотя бы внешне – всю эту лихорадочную возню, чтобы заставить работать на себя крупного функционера солидной коммерческой фирмы, известной на четырех континентах, чтобы, наконец, обставить мое исчезновение так, чтобы никто не стал меня искать, – для всего этого понадобились бы не только крупные «бабки», но и то, что на языке военных стратегов называется «оперативными возможностями», а на эзоповом языке политиков – «властными полномочиями».
А вот и еще одно доказательство причастности Тихона к моему похищению.
Предположим, что в ближайшее время мне не суждено вырваться из Шайбы (от этой мысли я невольно поежился). Тогда уже сегодня вечером Ма будет звонить домой Тихону, чтобы выяснить, не известно ли ему, куда я запропастился. Нет, пожалуй, сначала она звякнет Ленке. Но потом – все равно моему шефу. И он должен будет либо сказать правду (в чем я глубоко сомневаюсь – не стали бы так подставляться те, кто задумал всю эту интригу, потому что если они хоть чуточку знают Ма, то должны отдавать себе отчет, что она тут же позвонит в полицию), либо соврать что-нибудь типа: «Ну что вы, мадам, я и сам удивляюсь, почему ваш сын не вернулся с обеденного перерыва. Пошел, знаете ли, перекусить в „Макдоналдс“ – и с концами»… Тот еще аферист наш начальничек, врет он хоть и редко, но метко, с артистичной убедительностью.
Нет, если все-таки мне удастся выйти из этой передряги живым, то я ему врежу как следует. Все выскажу прямо в его кирпично-красную рожу. А потом повернусь, чтобы уйти навсегда из его вонючей конторы. Мне не нужны такие начальники, которые за взятку – пусть даже в особо крупных размерах – готовы продать своих подчиненных с потрохами любому сильному дяде!..
Проклятый телефон, и что он так надрывается? Решили взять меня измором? Фиг вам!
Надо просто слинять отсюда куда-нибудь, где звонков не будет слышно. А то думать мешают, сволочи. Между тем подумать мне теперь есть над чем, К примеру, вместо солнца из-за моего умозрительного горизонта теперь выплывает такой вопрос: кому я так понадобился? Чем моя скромная персона заслужила невероятные ухищрения со стороны похитителей? А самое главное – с какой целью? Ведь в свете моих свежих догадок версия о развлекаловке-телеигре не выдерживает никакой критики. Такая овчинка действительно не стоила бы выделки. Нет, похоже, что намерения у невидимых кукловодов самые серьезные и далеко идущие.
Только вот какие – хоть убей, не могу врубиться. Правда, одно созревшее предположение не может не радовать. Вряд ли эта крупномасштабная затея проворачивается лишь затем, чтобы тривиально кокнуть меня без свидетелей. Для этого не надо было бы никуда меня заманивать и водить за нос по крайней мере несколько часов подряд, а хватило бы одного техничного удара кирпичом по башке вечером в темном подъезде. Или ножа в бок. Или пули в упор из пистолета с глушителем. Или на расстоянии из снайперской винтовки. Способов полным-полно, и все они были бы пригодны, потому что я, как говаривал еще честертоновский патер Браун, «слаб в коленках» и в подметки не гожусь Джеймсу Бонду, который пресекал в зародыше любую угрозу собственной безопасности.
Хотя все это правильно с точки зрения логики. А где гарантия, что речь идет не о маньяках-извращенцах, любящих всласть поизмываться над несчастными жертвами, прежде чем исполосовать их бритвой или истыкать ножом для колки льда?
Да, но тогда надо допустить, что эти маньяки – миллионеры. А почему бы и нет? А почему бы и да?..
Окончательно запутавшись в измышлениях на эту тухлую тему, я отлепил свой зад от дивана и поплелся к выходу. Но не из-за того, что меня достал этот бандитский телефон.
Просто захотелось по-маленькому, а мочиться под прицелом скрытых телекамер как-то западло. Вот если бы я был наглецом, то именно так бы и поступил, да еще постарался бы преподнести акт отправления данной физиологической потребности во всей красе. Специально чтобы вызвать приступ рвоты у мерзавцев-чипсоедов, которые сейчас следят за мной. Но беда в том, что я был воспитан не в уличных традициях и проблема туалета всегда была слишком тяжкой ношей для моей врожденной застенчивости. Вон, казалось бы, сколько времени с Ленкой вместе ходим, а ведь до сих пор буду мучиться до лопания мочевого пузыря, вместо того чтобы признаться, что мне требуется на минутку отлучиться за кустики…
И я двинулся искать соответствующее заведение специального назначения, втайне надеясь, что хоть там-то не окажется скрытых телеобъективов – не извращенцы же, в самом деле, создатели этого многоэтажного тупика!..
Однако вскоре я вынужден был остановиться и прислушаться к телефонным звонкам, потому что они претерпели странную метаморфозу.
Их трели обладали теперь разной продолжительностью, и одни были короче, а другие – длиннее, да и интервалы между ними тоже были разными. Это мне что-то смутно напоминало.
Я напрягся головой и сумел-таки «догнать». Классе в шестом или седьмом мы с Серегой Кап-личенко увлекались всякими шифрами. Пространные сообщения в закодированном виде писали друг другу на уроках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16