— Ивановская область. Этот номер совсем на другой машине стоял, из гаража горисполкома. Год назад пропал.— А доверенность от кого?— Есть такое Ивановское производственно-трикотажное объединение.— Ну, тут все же чище сработано, — заметил Лосев. — Но ты прав, примерить надо. Мало ли что.— И сработано чище, и фигуранты другие, я по приметам вижу. Но почерк! Одна рука, понимаешь. Одна голова!Тут Цветков перестал наконец задумчиво крутить очки в руках и перекладывать на столе карандаши. Он вздохнул и решительно объявил»— Словом, так, милые мои. Дело это надо вести совместно, я полагаю. Эти субчики и вас и нас сильно интересуют. Вот вам двоим и поручим. Не возражаете? — обратился он к Албаняну. — С вашим руководством, думаю, этот вопрос уладим.— Как можно возражать! — весело откликнулся Эдик. — С таким, понимаете, выдающимся человеком, как товарищ Лосев, совместно работать за честь почту.— У нас все выдающиеся, — озабоченно пробормотал Цветков, берясь за телефон. — Сейчас мы этот вопрос попробуем уладить. Он набрал короткий внутренний номер. Полковник Углов обрадовался предложению Цветкова.— Ну, правильно! — воскликнул он. — Группа-то явно смешанная. И ваш контингент, оказывается, и наш. Раз они сошлись, сойдемся и мы. Согласен. След тут один.— Следа пока не видно, — хмурясь, возразил Цветков, одной рукой все же раскладывая на столе свои карандаши. — Пока налицо только результаты их преступной деятельности. И, как видишь, весьма опасные. Серьезная группа, одним словом. Так договорились? Объединяем Лосева с Албаняном. А если потребуется…— Все сделаем, что потребуется, — поспешил заверить Углов. — С тобой согласен, группа весьма серьезная. Весьма.На том разговор и кончился.Получив благословение начальства, друзья поднялись на пятый этаж и заняли свободный кабинет возле комнаты Албаняна, где в этот момент шел допрос, — помещений всюду не хватало.Эдик, отлучившись, принес довольно пухлую папку и, развязывая ее, сказал;— Сейчас, дорогой, будем сравнивать два, дела. Вдруг да все в цвет окажется. Ну, а ты свою, свою раскрывай. — Он кивнул на тоненькую папку в руках Лосева и выразительно пошевелил в воздухе пальцами. — Давай, купец, свой товар, не жмись.— Какой тут товар, — вздохнул Лосев. — Слезы пока.Он раскрыл свою папку и, пробежав глазами первую из бумаг, отложил ее в сторону, сказал:— Давай по порядку. Как это дело возникло, с пряжей?— Самым, понимаешь, неприятным образом возникло. Через четыре месяца после преступления, можешь представить? До того ивановцы и не знали, что банк с их счета снял семьдесят… Погоди. — Эдик порылся в бумагах, достал одну и прочел: — Семьдесят четыре тысячи пятьсот сорок семь рублей снял и, согласно платежному требованию, перечислил на счет Московского комбината. Так что москвичи спокойны, им за пряжу уплачено, а ивановцы тоже молчат, не знают, что с их текущего счета денежки — тю-тю! Через четыре месяца только узнали. Ну, тут уж, сам понимаешь, прибежали к нам. А что через четыре месяца установишь?— Но кое-что наскребли? — поинтересовался Лосев.— А как же, — с некоторым даже самодовольством ответил Эдик. — Скажем, приметы этих деятелей получили. Совсем, понимаешь, на твоих не похожи, особенно тот, на кого доверенность была.— Вы ее изъяли?— Непременно. Вот она, фальшивка. — Эдик помахал в воздухе злополучной доверенностью. — Все, как в твоем случае.— Так. Первым делом, — Виталий задумчиво побарабанил пальцами по столу, — давай обе доверенности на сравнительную экспертизу отправим. Может, одна рука писала?— Я себе пока сам скажу, — объявил Эдик. — Давай свою.Он положил обе доверенности рядом. Лосев, не утерпев, поднялся со своего места и склонился над плечом Албаняна.— Ого! — почти одновременно воскликнули оба, лишь оглянув на доверенности.— Никакой, понимаешь, экспертизы не надо! — добавил Албанян. — А?— М-да. Только для порядка, — согласился Виталий. — Одна рука писала.Однако это открытие пока мало продвигало расследование, хотя стал ясен опасный масштаб дела и сама преступная группа оказалась куда больше, чем можно было вначале предположить.— Если приезжают разные люди, — сказал Албанян, — значит, должен быть центр, должен быть главарь. — И без всякого перехода спросил: — Следователь у тебя из прокуратуры?— А как же? Убийство.— Ясно. Но сейчас давай вдвоем помозгуем. Потом доложим. Пока идет розыск, мы, пожалуй, похитрее следователя будем. Наш хлеб.— Хлеб общий, — махнул рукой Виталий. — И не сладкий. Ты мне вот что скажи. Как этот отпуск груза оформляется?— По доверенности, ты же видишь?— Это понятно. А разве любое предприятие может такую доверенность оформить? Тут ведь какая-то плановость есть.— Само собой, — кивнул Эдик и расположилсяПоудобнее-Вот гляди. Для производства, допустим, кондитерских изделий нужна лимонная кислота, так? И кондитерская фабрика заранее знает, что она является фондодержателем этой кислоты на таком-то заводе, где она производится. И только там фабрика эту кислоту может получить в течение данного года, причем определенное количество тонн. Все, понимаешь, планируется.— Выходит, эти жулики заранее знали, какая тут, в Москве, требуется доверенность, от какого предприятия.— Выходит, так.— А откуда они это могли узнать? Кто им мог дать такую информацию? Ведь постороннему человеку ее не дадут, например, в министерстве… Какое тут может быть министерство?— Пищевой промышленности, — подсказал Эдик. — Ясное дело, никто там этой информации постороннему не даст. Тут свой человек нужен.— Свой или… не свой, но… так, так, так, — задумчиво произнес Лосев. — Ну, а на заводе, производящем эту самую кислоту, знают всех своих фондодержателей?— Само собой, — пожал плечами Албанян. — И знают, кто и сколько уже выбрал из своего фонда в этом году. — Он подумал и сказал: — Но есть еще один возможный источник информации. Это сами фондодержатели. Допустим, та же кондитерская фабрика. Достаточно иметь своего человека в бухгалтерии, чтобы вовремя состряпать доверенность и получить строго фондируемую кислоту.— Да, пожалуй, ты прав. Это третий канал информации, — согласился Лосев.— Но ты обрати внимание, — возмущенно воскликнул Эдик, — на чем все эти опаснейшие преступления держатся! Исключительно на безответственности, формализме и равнодушии, полнейшем равнодушии! Человеку наплевать, не его карман! Вот я его спрашиваю, там, в бухгалтерии: «Как вы доверенность читали? Ведь в штампе неверно названо это Ивановское объединение!».— Жулики тоже знают, с кем имеют дело, — вставил Виталий.— Точно! — Эдик сделал выразительный жест, словно поймал Виталия на слове. — А этот деятель в бухгалтерии на меня таращится и говорит: «Да кто же штампы по буквам читает? Тем более, они всегда слепые». Я говорю: «Ну, а почему вы отпустили пять с половиной тонн пряжи из фонда следующего квартала? Бывало так раньше?» «Могу посмотреть, — говорит. — Но вообще это не моя компетенция». «Так вы бы посоветовались с теми, чья это компетенция», — говорю. «Что вы, — отвечает, — если я по каждому такому случаю буду еще советоваться… да у меня и так работы выше головы». А у самого на столе, под папкой, «Футбол — хоккей» лежит, я же вижу. Вот так и работают. Это же бедствие, ты пойми! Ведь не десятка летит, не сотня, не тысяча даже. Это сотни тысяч рублей летят по всей стране!Эдик вскочил и заходил по кабинету.— Да… Воспитывать людей надо, — вздохнул Лосев.— Воспитывать? — Эдик остановился перед ним, сунув руки в карманы, и иронически поглядел сверху вниз. — Судить надо, штрафовать, сажать. Тогда, может, и дойдет.— Нет, воспитывать. Учить добросовестности, со школы учить, с детского сада даже.— Эх, философ! — Эдик с сожалением посмотрел на Лосева. — Да пока мы будем с детского сада учить, взрослые лопухи полстраны дадут растащить. Ты как будто не по земле ходишь.— Слушай, — спросил Лосев, занятый своими мыслями. — А куда они такую уйму кислоты девают, как ты думаешь?— Я, дорогой, не думаю, я знаю, — важно объявил Албанян. — Они ее дельцам подпольным продают. Такая, понимаешь, водится мелкая порода жуликов, но очень вредная. Гонят левый товар. Ну, левый товар, это ты понимаешь?— Это теперь уже всякий понимает, — усмехнулся Лосев. — И большой с этого доход у них?— Ого! Нулей больше, чем пальцев на руке. И потому за сырье они могут отвалить в два, в три раза больше, чем оно стоит.— Ничего себе, мелкая порода! — обеспокоенно воскликнул Лосев. — Они же могут на корню все купить!— Ну-ну. Преувеличивать тоже нельзя, дорогой. Мы им особенно дышать не даем, Не наша служба даже, а вообще весь строй жизни, весь порядок экономический в стране. Не может встать на ноги эта гнида, боится даже высунуться.— Ладно, ты только не заводись, — улыбнулся Виталий. — Давай от общих материй к частному. Куда они могут сбыть эту лимонную кислоту здесь, в Москве?— Почему же только в Москве? Как раз удобнее сбыть ее где подальше.— Я пока исхожу из того, что они из Москвы выскочить не успели.— Это почему не успели? Номер поменяли и успели.— Нет, — усмехнувшись, покачал головой Виталий. — Не все так просто. Во-первых, номер сразу не поменяешь, чтобы никто не видел. Надо место подходящее найти, где-то спрятаться. А тут, глядишь, и вечер настал, даже поздний вечер. На вылетных шоссе машин стало мало, значит, каждой машине больше внимания. А они знают: все посты ГАИ предупреждены.— Так ведь номер другой!— Не в одном номере дело. Им страшно, понимаешь? Они только что убийство совершили. А у них, между прочим, крыло сильно помято, на нем краска от ворот, серебристая, на зеленом очень заметно. И путевой лист у них тоже не в порядке. Листы, вернее. К каждому госномеру у них свой путевой лист должен быть. В тот, с фальшивым знаком, у них вписан был на заводе груз-лимонная кислота. А в другой путевой лист, где настоящий номер стоит, что-то другое было вписано, так? Выходит, если на выезде из Москвы ГАИ их остановит и начнет проверять-сгорят. Нет, они наверняка побоялись по полупустому шоссе из Москвы выезжать.— Но шанс был все-таки?— Но страха было больше. И потом, что значит «был шанс»? Это значит, что кто-то из наших людей, в данном случае инспекторов ГАИ, плохо сработает, невнимательно, равнодушно, так? Да, это может быть. Эх, как бы мне хотелось на сто процентов верить в каждого из них! В каждого! Понимаешь?— В каждого из нас, дорогой, — поправил Албанян. — Так точнее. Ну, конечно, кроме тебя и меня. В нас можно быть уверенным на сто пятьдесят процентов, верно?— От скромности ты не умрешь, — усмехнулся Виталий.— Не в том дело! Я сюда пришел, сказать, почему? От злости. Ты знаешь, я ВГИК кончал. Экономический факультет, конечно. Режиссером не собирался быть, оператором тоже, актером тем более.— А напрасно. Из тебя бы актер получился.— Из меня кое-что другое получилось, — зловеще произнес Эдик. — Я, дорогой, когда замдиректора картины на киностудии стал работать, мирового жулика в директора получил. Фокусник был. Из воздуха деньги делал и в карман себе клал. Я уследить не мог, слово даю. А когда наконец за что-то уцепился и па чистую воду решил его вывести, сам же виноватым оказался, чуть под суд не пошел. Вот такой мне гений, понимаешь, попался. И тут я обозлился. Я человек гордый,— Знаем.— Ну, вот. И я дал себе слово.— И стал асом. Грозой, так сказать, — засмеялся Виталий.— Именно, — вполне серьезно согласился Эдик. — Так можно после этого на сто процентов в меня верить, я тебя спрашиваю? Тем более что злости у меня за это время поприбавилось.— Согласен! А пока скажи: куда они могут в Москве эту кислоту сбыть?— Никуда. Если заранее не сговорились. А если сговорились, то им и не надо было из Москвы вырываться. . Погоди! — оборвал сам, себя Эдик. — А вчера днем они не могли из Москвы удрать? В потоке машин, так сказать. За ночь спокойно .поменяв номер?— Вряд ли, — покачал головой Виталий, — Мы еще накануне проинструктировали все посты ГАИ на вылетных и тупиковых шоссе: марка автомобиля и помятое правое крыло. Ну, а затем — груз и путевой лист. Нет., в Москве мы этих бандитов заперли.— Пока.— Да, пока, — Виталий вздохнул. — Пока они не починят где-то крыло. Значит, надо немедленно прочесать все автохозяйства, парки, мастерские. И тут главная наша надежда -участковые инспектора.— Ладно. Итак, план у нас с тобой такой. Ты закидываешь сеть на все автохозяйства и прочее. А я — это второй пункт плана — намечаю список предприятий города, куда они могут сбыть кислоту,— И берешь их на контроль.— Ну, само собой.— И еще пункт третий, — сказал Виталий. — Давай попробуем составить фотороботы. Ведь в обоих местах преступников видел не один человек.— Очень хорошо!— И еще, Эдик, самое деликатное. — Виталий секунду помедлил. — Надо, по-моему, еще поработать вокруг этой группы. Ведь их не только видели, с ними говорили, они отвечали что-то, шутили, болтали, уводили, может быть, разговор в сторону, темнили с одним так, с другим эдак. Люди должны вспомнить каждое их словечко, намек, шуточку.— Очень хорошо! — снова быстро согласился Албанян. — Так, план мы с тобой составили. Пойдем доложим? Маргарита Евсеевна до сих пор еще не могла привыкнуть, что ее называют порой по имени и отчеству. Ей только что исполнилось всего-то двадцать четыре года, и четыре года назад она весьма удачно вышла замуж. Ее Миша так успешно делал карьеру!Еще до замужества, сразу после школы, Рита попыталась поступить по совету отца в Плехановский институт, но недобрала очков на вступительных экзаменах, конкурс в институт оказался просто диким. И тогда отец, главный бухгалтер какого-то небольшого учреждения, устроил ее на двухгодичные бухгалтерские курсы, которые она и окончила как раз перед замужеством.К тому времени Рите уже все вокруг наскучило. Вечные болезни, трудности и хлопоты, которыми жили родители, просто бесили ее порой. У нее была своя жизнь, полная главным образом бесконечных романов. За ней непрерывно ухаживали, ее внимания домогались, и Рита так привыкла к этому то наглому, то застенчивому, то вкрадчивому и настойчивому ухаживанию, что других мыслей у нее, кроме того, как обойтись с тем или другим поклонником, и не было, если, конечно, не считать заботы о нарядах.— Рита, — сказал ей однажды отец. — Мне не нравится твой образ жизни.— А мне ваш, — дерзко ответила она.— Ты как со мной разговариваешь? — вскипел Отец. — Хватит! Пора, милая моя, браться за ум. Вот окончила курсы, поступай на работу.— Я, папочка, лучше выйду замуж.— Дура! Замуж не для этого выходят. Мы с твоей матерью…— Ах, папочка, я уже это тысячу раз слышала. Вы с мамой всю жизнь были образцом добродетели. Знаю. А мне этого не надо. Я свою жизнь устрою по-другому. С моими данными…Вскоре Рита вышла замуж и через год уехала в Индию.Вернулась она оттуда оживленная, довольная с уймой тряпок и впечатлений.А отношения с мужем начали медленно, но неуклонно портиться. И через полгода молодые супруги расстались.Но к родителям Рита не вернулась: Миша оставил ей кооперативную квартиру. К Рите временно переехала любимая подруга Верна-манекенщица, так ее звали в своем кругу. Впрочем, она и в самом деле работала манекенщицей. И первое время жизнь у них заладилась отлично, куда веселее, чем при Мише.Впрочем, настало время и Рите подумать о работе. Так посоветовала Верка, когда растаяли деньги, оставленные Мишей, и были проданы кое-какие заграничные шмотки. Поклонников, правда, не убавилось, но не брать же было с них подать.— А почему нет? — спросила Верка. — Ты думаешь, только у Бальзака содержали любовниц? Найди побогаче кого, посолидней.— Очень мне нужен какой-нибудь старик.— Нужен. «Мамы всякие нужны», — рассмеялась Верка. — Один для жизни, другой для веселья. Не будь дурой, Ритка. Стриги купоны со своей красоты.— Все равно на работу надо поступать, — досадливо поморщилась Рита. — Еще тунеядкой объявят.Пришлось Рите вспомнить когда-то полученную специальность и устроиться в бухгалтерию небольшого заводика по производству лимонной кислоты, поскольку заводик этот оказался совсем недалеко от ее дома.Накануне того дня, когда произошла трагедия у заводских ворот и оказались похищенными десять тонн лимонной кислоты, Рита отметила свой день рождения.А незадолго перед тем она сильно повздорила с отцом: внезапно заболела мать, и отец, позвонив Рите на работу, попросил взять дня три за свой счет и посидеть с матерью. Но Рита не могла, ну никак не могла, если бы знать раньше, а то вдруг так неожиданно.— Ну, как же раньше? — растерянно спросил отец. — Мы что, болезни заранее планируем, думаешь?— Но я в эти дни никак не могу. У меня… ревизия на работе, — понизив голос, солгала Рита. — Все нервы на пределе. Попроси тетю Олю.Это была соседка по лестничной площадке, которую отец попросил бы куда с большей охотой, чем Риту, но та уехала в Ленинград, к сыну.— Ну, тогда Аллу Захаровну попроси, — раздраженно предложила Рита.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Инспектор Лосев - 4. Идет розыск'


1 2 3 4