Они вместе посмотрели шестичасовую программу новостей «Пульс города», но репортаж об этом происшествии мало что добавил к тому, что Кэти узнала на работе. И все же Питер удивился, каким маленьким оказался домик Ханса — приятное напоминание, что по крайней мере в отношении материальной обеспеченности он превосходил Ханса минимум на порядок.
Кэти, казалось, все еще была в шоке — ошарашена случившимся. Питер тоже был шокирован тем, насколько… насколько приятной показалась вся эта история. Но его раздосадовало, что она оплакивает эту смерть. Пусть даже она и Ханс много лет работали вместе. И все же в глубине души Питер был оскорблен тем, что она так опечалена.
И хотя завтра ему нужно было встать пораньше, чтобы успеть на встречу с какими-то японскими журналистами, прилетающими в город взять у него интервью о душеграммах, он даже не стал притворяться, что хочет лечь спать одновременно с Кэти. Вместо этого он встал, какое-то время смотрел на седовласого Джея Лено, а затем прошел к себе в кабинет и набрал номер «Зеркального отражения». Он получил то же меню, что и в прошлый раз:
[F1] Дух (Жизнь после смерти)
[F2] Амбротос (Бессмертие)
[F3] Контроль (немодифицированный)
И снова он выбрал контрольного двойника.
— Алло, — сказал Питер. — Это я, Питер.
— Алло, — ответил двойник. — Уже за полночь. Разве ты не должен быть в постели?
Питер кивнул.
— Пожалуй. Я просто… я не знаю, кажется, я ревную, каким-то странным образом.
— Ревнуешь?
— К Хансу. Его убили вчера утром.
— Правда? О Боже…
— Ты говоришь, как Кэти. Все, черт их подери, потрясены.
— Что же, это действительно неожиданно.
— Да уж конечно, — сказал Питер. — И все же…
— И все же что?
— И все же меня раздражает, что она так этим расстроена. Иногда… — Он немного помолчал, затем договорил: — Иногда я спрашиваю себя, на той ли женщине я женился, на какой следовало.
Голос двойника звучал без всякого выражения:
— У тебя был не слишком большой выбор.
— Ну не скажи, — обиделся Питер. — Ведь была еще и Бекки. Мы бы с Бекки чудесно поладили.
Из динамика донесся очень странный звук; наверно, это был электронный эквивалент грубого фырканья.
— Люди думают, что выбор супруга — это очень важное решение и очень индивидуальное отражение их личности. Но это не так — в самом деле не так, поверь мне.
— А я считаю, что это именно так и есть, — запальчиво возразил Питер.
— Вот и ошибаешься. Послушай, мне в последние дни мало чем приходится заниматься, кроме чтения всего того, что поступает по сети. Один из вопросов, по которому я искал материалы, — это близнецовые исследования; наверно, меня это заинтересовало, потому что я сам являюсь твоим близнецом из кремния.
— Из арсенида галлия.
Снова звук, похожий на фырканье.
— Эти исследования показали, что близнецы, разлученные в момент рождения, даже в мелочах похожи друг на друга. Они предпочитают одни и те же шоколадные батончики, любят одну и ту же музыку. Если они мужского пола, то оба отращивают или не отращивают бороду. Они выбирают одинаковые профессии. И так далее — одним словом, полнейшее сходство. За исключением одного: выбора супруга или супруги. У одной сестрички-близнеца муж спортсмен, у другой — изнеженный интеллектуал. У одного жена блондинка, у другого — брюнетка. У одного из близнецов супруг экстраверт, у другого — комнатное растение.
— В самом деле? — удивился Питер.
— Абсолютно точно, — сказал Контроль. — Близнецовые исследования опустошительны для нашего эго. Все эти сходства вкусов показывают, что природа, а не воспитание, является преобладающим компонентом личности. Кстати, сегодня я прочел одно великолепное исследование о двух близнецах, разлученных при рождении. Оба выросли неряхами. Приемные родители одного были помешаны на аккуратности, а другой был усыновлен парой, совершенно не умеющей вести нормальное домашнее хозяйство. Исследователь расспрашивал близнецов, почему они такие неряхи, и каждый из них объяснял это следствием полученного им воспитания. Один сказал: «Моя мама была такая чистюля, что я просто терпеть не могу порядок». А другой: «Ну понимаете, моя мать была неряха, так что я, наверно, приучился к этому с детства». На самом деле оба ответили неправильно. Неряшливость была у них в генах. Почти все, чем мы являемся, закодировано в наших генах.
Питер попробовал осмыслить только что услышанное.
— Но разве выбор совершенно разных супругов не опровергает это? Разве не доказывает, что мы являемся самостоятельными личностями, сформированными тем, как нас воспитывали?
— На первый взгляд может показаться, что это так, — согласился Контроль, — но на самом деле это доказывает как раз обратное. Вспомни, как мы обручились с Кэти. Нам было двадцать восемь, мы почти окончили аспирантуру. Мы, можно сказать, созрели для женитьбы; мы хотели жениться. Да, конечно, мы были очень влюблены в Кэти, но не будь ее, скорее всего мы все равно захотели бы жениться именно в то время. Если бы ее не было, мы стали бы искать себе пару среди наших знакомых. Но ты вот о чем подумай: у нас, по сути, было очень мало возможностей. Во-первых, исключим всех тех, кто уже был замужем или помолвлен — Бекки, например, в то время уже была с кем-то помолвлена. Затем исключим всех тех, кто не подходил по возрасту. И чтобы уж быть честными с самими собой, исключим всех девушек других рас или существенно иных религий. И кто же у нас останется? Одна девушка? Может быть, две. А может, если нам уж очень повезет, три или четыре. Вот и все. Ты пустился фантазировать обо всех женщинах, на которых мы могли бы жениться, но если честно попробовать разобраться в ситуации — по-настоящему разобраться, — то окажется, что у нас фактически не было никакого выбора. Питер покачал головой:
— Все это в такой интерпретации выглядит просто безобразно.
— Во многих смыслах так и есть, — заметил двойник. — Но это позволило мне по-новому взглянуть на брак Саркара и Рахимы, заключенный по сватовству. Я всегда думал, что это неэтично, но, если посмотреть повнимательнее, нетрудно понять, что разницы-то почти никакой. У них, как и у нас, не слишком большой выбор, на ком можно жениться.
— Пожалуй, — согласился Питер.
— То-то и оно, — подытожил двойник. — А теперь иди-ка ты и ложись спать, уже поздно. Отправляйся наверх к жене. — Он помолчал. — Как бы я был счастлив, если бы мог поступить так же.
ГЛАВА 27
Инспектор-детектив Александра Фило и любила, и ненавидела эту часть своей работы. С одной стороны, опрос знакомых убитого часто давал ценные ключи к разгадке преступления. Но вытягивать сведения из расстроенных, удрученных людей, как ни крути, было делом малоприятным.
Еще хуже был цинизм, неизменно сопутствующий этому процессу: не все были готовы говорить правду, многие слезы оказывались крокодиловыми. Естественной склонностью Сандры было проявлять сочувствие к страдающим, но ее профессиональный опыт подсказывал, что ничего нельзя принимать за чистую монету.
Нет, подумала она. Тут дело не в профессиональном, а скорее в личном опыте. Когда ее браку с Уолтером пришел конец, все те люди, которые поздравляли ее с помолвкой и замужеством, начали говорить что-нибудь вроде: «О, я так и думала, что это долго не протянется»; или: «Ну он же на самом деле был тебе не пара»; или: «Он был обезьяной», или неандертальцем, или дуболомом, или пользовались любым другим излюбленным сравнением, означавшим глупого человека. Сандра тогда поняла, что люди — даже хорошие люди, даже твои друзья — готовы лгать тебе на каждом шагу. Они обычно говорят тебе то, что, по их мнению, ты в данный момент хочешь от них услышать.
Двери лифта раскрылись на шестнадцатом этаже небоскреба «Северная Америка». Сандра вышла. Компании «Дуоп эдвертайзинг» принадлежал весь холл, начинающийся прямо у двери лифта, сплошь отделанный хромом и розовой кожей. Сандра подошла к широкому столу секретарши, принимавшей посетителей. Большинство современных компаний уже давно отказались от обычая поручать эту работу пышным юным красоткам, заменив их более зрелыми индивидами обоих полов, чтобы создать своей фирме более деловой и солидный имидж. Но рекламное дело есть рекламное дело, здесь секс все еще продавался. Сандра постаралась ограничить свою беседу с секретаршей односложными словами, чтобы не создавать трудностей сидящему за столом прелестному юному созданию.
Предъявив свой жетон нескольким старшим управляющим, Сандра получила разрешение побеседовать с каждым из служащих. В этом агентстве применялся вариант открытой планировки офиса, ставший популярным в восьмидесятых годах. У каждого сотрудника был свой закуток в центре помещения, ограниченный передвижными перегородками, обтянутыми серой материей. Вдоль стен по периметру конторы располагались кабинеты, но они не принадлежали каким-то конкретным сотрудникам и никому не разрешалось обживать их как свою собственность. Вместо этого они использовались по мере необходимости для консультаций с клиентами, конфиденциальных бесед и так далее.
Теперь ей оставалось только внимательно слушать. Сандра с самого начала знала, что Джо Фрайди был идиотом. «Только факты, мадам», от которых не было никакого толку. Люди неохотно сообщали факты, особенно полицейским. Но вот мнения… все обожают, когда выслушивают их мнения. Сандра пришла к выводу, что искусство сочувственно слушать куда полезнее старого как мир прямолинейно делового подхода. Кроме того, это умение оказывалось лучшим способом найти главного конторского сплетника или сплетницу — того сотрудника, который все про всех знал и не стеснялся делиться своим знанием с другими.
В «Дуоп эдвертайзинг» этим человеком оказался Тоби Бейли.
— Я вижу, как они приходят в этот бизнес и как продвигаются в нем, — вещал Тоби, широко разведя руки, чтобы показать, сколь необъятен мир рекламного дела, охватывающего всю осязаемую реальность. — Хуже всех, конечно, творческие личности. Все они невротики. Но они представляют лишь крохотную часть производственного цикла. Я, например, занимаюсь закупкой рекламного пространства в средствах массовой информации — добываю место для размещения рекламы. Вот где сосредоточена подлинная власть.
Сандра поощряюще поддакнула:
— Это, наверно, захватывающе интересное дело.
— О, не более, чем все прочее, — скромно потупился Тоби. Пропев дифирамбы чудесам рекламного бизнеса, теперь он был готов проявить великодушие. — В нашей работе находят себе место самые разные люди. Взять, например, беднягу Ханса. Он был необычный тип. Обожал женщин — это не значит, что на его жену было неприятно смотреть. Но Ханс, как бы это сказать, его интересовало количество, а не качество. — Тоби улыбнулся, приглашая Сандру посмеяться над шуткой.
Сандра так и сделала, вежливо хмыкнув.
— Значит, он заботился о том, чтобы его коллекция постоянно пополнялась? Его лишь это волновало?
Тоби протестующе поднял руку, словно опасаясь, что его слова могут быть истолкованы как хула на покойного.
— Нет, нет — ему нравились лишь хорошенькие женщины. Его никогда не видели ни с одной ниже восьми.
— Восьми?
— Ну понимаете — по десятибалльной шкале привлекательности.
Поросенок, подумала Сандра.
— Мне кажется, в рекламном агентстве должно быть немало хорошеньких женщин.
— О да — для упаковки сделок, извините за выражение. — Казалось, он в уме перебирал личные дела сотрудниц компании. — О да, — повторил он.
— Когда я вошла к вам в контору, то сразу обратила внимание на секретаршу.
— Мэган? — подхватил Тоби. — Хороший пример. Ханс положил на нее глаз, как только ее взяли к нам на работу. Не много потребовалось времени, чтобы его чары подействовали.
Сандра взглянула на список сотрудников, который ей дали. Мэган Малвэни.
— И все же, — продолжала Сандра, — у Ханса были какие-то особые симпатии или, наоборот, антипатии в том, что касалось женщин? Я хочу сказать, хорошеньких — но это уж очень расплывчатая, шаткая категория.
Тоби открыл было рот, словно хотел изречь какую-нибудь пошлость, вроде «уж это точно». Сандра оценила, что он сумел вовремя остановиться. Но он все же выглядел весьма оживленным, словно беседовать с женщиной о хорошеньких женщинах — само по себе было достаточно пикантно.
— Ну, он любил, чтобы они были, как бы это сказать, хорошо оснащенными, если вы уловили, что я имею в виду, и, ну не знаю, мне кажется, ему по вкусу были более разбитные, чем те, что, к примеру, нравились мне. И все же почти всякая была для него законной дичью — я хочу сказать, Кэти или Тони трудно назвать разбитными, хотя они обе весьма привлекательны.
Сандра еще раз украдкой заглянула в свой список. Кэти Хобсон. Тони д'Амброзио. Еще две ниточки.
— И все же, — она улыбнулась, — многие мужчины только хвастают, а на самом деле их успехи куда скромнее. Об удали Ханса мне говорили многие, но скажите честно, Тоби, был ли он действительно столь удачлив, каким хотел казаться?
— О да, — воскликнул Тоби, чувствуя себя обязанным вступиться за честь усопшего друга. — Если уж он к кому-то подкатывался, то он ее получал. Я ни разу не видел, чтобы он потерпел неудачу.
— Ладно, вы меня убедили, — сказала Сандра. — А как насчет начальницы Ханса?
— Нэнси Колфилд? Вот это действительно штучка! Позвольте мне рассказать вам, как Ханс в конце концов достал ее…
Для Духа, посмертного двойника, уже больше не существовало такой вещи, как биологический сон, какого-то различия между сознательным и бессознательным состоянием.
Человеку из плоти и крови сны дают иную перспективу, возможность по-новому взглянуть на события прошедшего дня. Но у Духа было только одно состояние, один способ смотреть на мир. И все же он искал связи, неожиданные ассоциации.
Кэти. Его жена — когда-то, давным-давно. Он помнил, что она была прекрасна — для него по крайней мере. Но теперь освобожденные от биологических влечений воспоминания о ее лице, ее фигуре уже не вызывали в нем эстетических эмоций.
Кэти. Вместо сна Дух предавался ленивым, рассеянным размышлениям. Кэти. Является ли это имя анаграммой чего-нибудь? Нет, конечно, нет. Кэти. Катрин. Катерина. Катер?
У катеров такие приятные, плавные линии — некое математическое совершенство, диктуемое законами гидродинамики. Их красоту по крайней мере он был способен оценить.
Кэти. Этик. Она сделала что-то. Что-то плохое. Что-то причинившее ему боль.
Он, конечно, помнил, что именно, постаравшись припомнить эту боль точно так же, как он мог припомнить и другие прошлые боли. Как он сломал ногу, катаясь на лыжах. Содранную в детстве коленку. Как он в десятый раз ушибал голову о низкую потолочную балку в коттедже родителей Кэти.
Воспоминания.
Но теперь наконец он больше не чувствовал никакой боли.
Никаких болевых рецепторов.
Никаких нервов. Никакой нервности.
Нервность. Анаграмма слова «ревность».
Нечто, чего я больше не испытываю.
Сны были когда-то отличным способом устанавливать связи.
Духу будет не хватать снов.
ГЛАВА 28
Хотя Тоби Бейли дал ей несколько хороших ниточек, Сандра продолжала в алфавитном порядке отрабатывать список служащих компании «Дуоп». Наконец настала очередь Кэти Хобсон — одной из тех женщин, с которыми, по словам Бейли, у Ханса была связь.
Пока Кэти усаживалась, Сандра сумела ее хорошенько рассмотреть. Привлекательная женщина, стройная, с пышными черными волосами. Со вкусом одета.
Сандра улыбнулась:
— Мисс Хобсон, спасибо, что уделили мне время. Я вас долго не задержу. Я просто хочу задать несколько вопросов о Хансе Ларсене.
Кэти кивнула.
— Насколько хорошо вы его знали? — спросила Сандра.
Взгляд Кэти скользнул мимо Сандры и уперся в стену позади нее.
— Не слишком.
Пока не стоит открыто проявлять недоверие к ее словам. Она посмотрела на данные своей электронной записной книжки.
— Он проработал здесь дольше, чем вы. Меня интересует все, что вы можете о нем сказать. Что он был за человек?
Теперь Кэти смотрела в потолок.
— Очень… компанейский.
— Да?
— И пожалуй, с несколько грубоватым чувством юмора.
Сандра кивнула:
— Другие тоже это отмечали. Он рассказывал множество сальных анекдотов. Это не раздражало вас, мисс Хобсон?
— Меня? — Кэти удивилась и впервые посмотрела Сандре в глаза. — Нет.
— Что еще вы можете вспомнить?
— Он, хм, хорошо справлялся со своей работой, насколько я понимаю. Но наши служебные дела редко пересекались.
— Что еще?
Сандра поощряюще улыбнулась:
— Любые мелочи могут оказаться полезными.
— Ну, он был женат. Полагаю, вам это известно. Его жену звали, э-э…
— Донна-Ли, — подсказала Сандра.
— Да, именно так.
— Симпатичная женщина, правда?
— Она в порядке, — подтвердила Кэти. — Очень хорошенькая. Но я встречалась с ней всего раза два.
— Она что, приходила к вам на работу?
— Нет, я такого не припомню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Кэти, казалось, все еще была в шоке — ошарашена случившимся. Питер тоже был шокирован тем, насколько… насколько приятной показалась вся эта история. Но его раздосадовало, что она оплакивает эту смерть. Пусть даже она и Ханс много лет работали вместе. И все же в глубине души Питер был оскорблен тем, что она так опечалена.
И хотя завтра ему нужно было встать пораньше, чтобы успеть на встречу с какими-то японскими журналистами, прилетающими в город взять у него интервью о душеграммах, он даже не стал притворяться, что хочет лечь спать одновременно с Кэти. Вместо этого он встал, какое-то время смотрел на седовласого Джея Лено, а затем прошел к себе в кабинет и набрал номер «Зеркального отражения». Он получил то же меню, что и в прошлый раз:
[F1] Дух (Жизнь после смерти)
[F2] Амбротос (Бессмертие)
[F3] Контроль (немодифицированный)
И снова он выбрал контрольного двойника.
— Алло, — сказал Питер. — Это я, Питер.
— Алло, — ответил двойник. — Уже за полночь. Разве ты не должен быть в постели?
Питер кивнул.
— Пожалуй. Я просто… я не знаю, кажется, я ревную, каким-то странным образом.
— Ревнуешь?
— К Хансу. Его убили вчера утром.
— Правда? О Боже…
— Ты говоришь, как Кэти. Все, черт их подери, потрясены.
— Что же, это действительно неожиданно.
— Да уж конечно, — сказал Питер. — И все же…
— И все же что?
— И все же меня раздражает, что она так этим расстроена. Иногда… — Он немного помолчал, затем договорил: — Иногда я спрашиваю себя, на той ли женщине я женился, на какой следовало.
Голос двойника звучал без всякого выражения:
— У тебя был не слишком большой выбор.
— Ну не скажи, — обиделся Питер. — Ведь была еще и Бекки. Мы бы с Бекки чудесно поладили.
Из динамика донесся очень странный звук; наверно, это был электронный эквивалент грубого фырканья.
— Люди думают, что выбор супруга — это очень важное решение и очень индивидуальное отражение их личности. Но это не так — в самом деле не так, поверь мне.
— А я считаю, что это именно так и есть, — запальчиво возразил Питер.
— Вот и ошибаешься. Послушай, мне в последние дни мало чем приходится заниматься, кроме чтения всего того, что поступает по сети. Один из вопросов, по которому я искал материалы, — это близнецовые исследования; наверно, меня это заинтересовало, потому что я сам являюсь твоим близнецом из кремния.
— Из арсенида галлия.
Снова звук, похожий на фырканье.
— Эти исследования показали, что близнецы, разлученные в момент рождения, даже в мелочах похожи друг на друга. Они предпочитают одни и те же шоколадные батончики, любят одну и ту же музыку. Если они мужского пола, то оба отращивают или не отращивают бороду. Они выбирают одинаковые профессии. И так далее — одним словом, полнейшее сходство. За исключением одного: выбора супруга или супруги. У одной сестрички-близнеца муж спортсмен, у другой — изнеженный интеллектуал. У одного жена блондинка, у другого — брюнетка. У одного из близнецов супруг экстраверт, у другого — комнатное растение.
— В самом деле? — удивился Питер.
— Абсолютно точно, — сказал Контроль. — Близнецовые исследования опустошительны для нашего эго. Все эти сходства вкусов показывают, что природа, а не воспитание, является преобладающим компонентом личности. Кстати, сегодня я прочел одно великолепное исследование о двух близнецах, разлученных при рождении. Оба выросли неряхами. Приемные родители одного были помешаны на аккуратности, а другой был усыновлен парой, совершенно не умеющей вести нормальное домашнее хозяйство. Исследователь расспрашивал близнецов, почему они такие неряхи, и каждый из них объяснял это следствием полученного им воспитания. Один сказал: «Моя мама была такая чистюля, что я просто терпеть не могу порядок». А другой: «Ну понимаете, моя мать была неряха, так что я, наверно, приучился к этому с детства». На самом деле оба ответили неправильно. Неряшливость была у них в генах. Почти все, чем мы являемся, закодировано в наших генах.
Питер попробовал осмыслить только что услышанное.
— Но разве выбор совершенно разных супругов не опровергает это? Разве не доказывает, что мы являемся самостоятельными личностями, сформированными тем, как нас воспитывали?
— На первый взгляд может показаться, что это так, — согласился Контроль, — но на самом деле это доказывает как раз обратное. Вспомни, как мы обручились с Кэти. Нам было двадцать восемь, мы почти окончили аспирантуру. Мы, можно сказать, созрели для женитьбы; мы хотели жениться. Да, конечно, мы были очень влюблены в Кэти, но не будь ее, скорее всего мы все равно захотели бы жениться именно в то время. Если бы ее не было, мы стали бы искать себе пару среди наших знакомых. Но ты вот о чем подумай: у нас, по сути, было очень мало возможностей. Во-первых, исключим всех тех, кто уже был замужем или помолвлен — Бекки, например, в то время уже была с кем-то помолвлена. Затем исключим всех тех, кто не подходил по возрасту. И чтобы уж быть честными с самими собой, исключим всех девушек других рас или существенно иных религий. И кто же у нас останется? Одна девушка? Может быть, две. А может, если нам уж очень повезет, три или четыре. Вот и все. Ты пустился фантазировать обо всех женщинах, на которых мы могли бы жениться, но если честно попробовать разобраться в ситуации — по-настоящему разобраться, — то окажется, что у нас фактически не было никакого выбора. Питер покачал головой:
— Все это в такой интерпретации выглядит просто безобразно.
— Во многих смыслах так и есть, — заметил двойник. — Но это позволило мне по-новому взглянуть на брак Саркара и Рахимы, заключенный по сватовству. Я всегда думал, что это неэтично, но, если посмотреть повнимательнее, нетрудно понять, что разницы-то почти никакой. У них, как и у нас, не слишком большой выбор, на ком можно жениться.
— Пожалуй, — согласился Питер.
— То-то и оно, — подытожил двойник. — А теперь иди-ка ты и ложись спать, уже поздно. Отправляйся наверх к жене. — Он помолчал. — Как бы я был счастлив, если бы мог поступить так же.
ГЛАВА 27
Инспектор-детектив Александра Фило и любила, и ненавидела эту часть своей работы. С одной стороны, опрос знакомых убитого часто давал ценные ключи к разгадке преступления. Но вытягивать сведения из расстроенных, удрученных людей, как ни крути, было делом малоприятным.
Еще хуже был цинизм, неизменно сопутствующий этому процессу: не все были готовы говорить правду, многие слезы оказывались крокодиловыми. Естественной склонностью Сандры было проявлять сочувствие к страдающим, но ее профессиональный опыт подсказывал, что ничего нельзя принимать за чистую монету.
Нет, подумала она. Тут дело не в профессиональном, а скорее в личном опыте. Когда ее браку с Уолтером пришел конец, все те люди, которые поздравляли ее с помолвкой и замужеством, начали говорить что-нибудь вроде: «О, я так и думала, что это долго не протянется»; или: «Ну он же на самом деле был тебе не пара»; или: «Он был обезьяной», или неандертальцем, или дуболомом, или пользовались любым другим излюбленным сравнением, означавшим глупого человека. Сандра тогда поняла, что люди — даже хорошие люди, даже твои друзья — готовы лгать тебе на каждом шагу. Они обычно говорят тебе то, что, по их мнению, ты в данный момент хочешь от них услышать.
Двери лифта раскрылись на шестнадцатом этаже небоскреба «Северная Америка». Сандра вышла. Компании «Дуоп эдвертайзинг» принадлежал весь холл, начинающийся прямо у двери лифта, сплошь отделанный хромом и розовой кожей. Сандра подошла к широкому столу секретарши, принимавшей посетителей. Большинство современных компаний уже давно отказались от обычая поручать эту работу пышным юным красоткам, заменив их более зрелыми индивидами обоих полов, чтобы создать своей фирме более деловой и солидный имидж. Но рекламное дело есть рекламное дело, здесь секс все еще продавался. Сандра постаралась ограничить свою беседу с секретаршей односложными словами, чтобы не создавать трудностей сидящему за столом прелестному юному созданию.
Предъявив свой жетон нескольким старшим управляющим, Сандра получила разрешение побеседовать с каждым из служащих. В этом агентстве применялся вариант открытой планировки офиса, ставший популярным в восьмидесятых годах. У каждого сотрудника был свой закуток в центре помещения, ограниченный передвижными перегородками, обтянутыми серой материей. Вдоль стен по периметру конторы располагались кабинеты, но они не принадлежали каким-то конкретным сотрудникам и никому не разрешалось обживать их как свою собственность. Вместо этого они использовались по мере необходимости для консультаций с клиентами, конфиденциальных бесед и так далее.
Теперь ей оставалось только внимательно слушать. Сандра с самого начала знала, что Джо Фрайди был идиотом. «Только факты, мадам», от которых не было никакого толку. Люди неохотно сообщали факты, особенно полицейским. Но вот мнения… все обожают, когда выслушивают их мнения. Сандра пришла к выводу, что искусство сочувственно слушать куда полезнее старого как мир прямолинейно делового подхода. Кроме того, это умение оказывалось лучшим способом найти главного конторского сплетника или сплетницу — того сотрудника, который все про всех знал и не стеснялся делиться своим знанием с другими.
В «Дуоп эдвертайзинг» этим человеком оказался Тоби Бейли.
— Я вижу, как они приходят в этот бизнес и как продвигаются в нем, — вещал Тоби, широко разведя руки, чтобы показать, сколь необъятен мир рекламного дела, охватывающего всю осязаемую реальность. — Хуже всех, конечно, творческие личности. Все они невротики. Но они представляют лишь крохотную часть производственного цикла. Я, например, занимаюсь закупкой рекламного пространства в средствах массовой информации — добываю место для размещения рекламы. Вот где сосредоточена подлинная власть.
Сандра поощряюще поддакнула:
— Это, наверно, захватывающе интересное дело.
— О, не более, чем все прочее, — скромно потупился Тоби. Пропев дифирамбы чудесам рекламного бизнеса, теперь он был готов проявить великодушие. — В нашей работе находят себе место самые разные люди. Взять, например, беднягу Ханса. Он был необычный тип. Обожал женщин — это не значит, что на его жену было неприятно смотреть. Но Ханс, как бы это сказать, его интересовало количество, а не качество. — Тоби улыбнулся, приглашая Сандру посмеяться над шуткой.
Сандра так и сделала, вежливо хмыкнув.
— Значит, он заботился о том, чтобы его коллекция постоянно пополнялась? Его лишь это волновало?
Тоби протестующе поднял руку, словно опасаясь, что его слова могут быть истолкованы как хула на покойного.
— Нет, нет — ему нравились лишь хорошенькие женщины. Его никогда не видели ни с одной ниже восьми.
— Восьми?
— Ну понимаете — по десятибалльной шкале привлекательности.
Поросенок, подумала Сандра.
— Мне кажется, в рекламном агентстве должно быть немало хорошеньких женщин.
— О да — для упаковки сделок, извините за выражение. — Казалось, он в уме перебирал личные дела сотрудниц компании. — О да, — повторил он.
— Когда я вошла к вам в контору, то сразу обратила внимание на секретаршу.
— Мэган? — подхватил Тоби. — Хороший пример. Ханс положил на нее глаз, как только ее взяли к нам на работу. Не много потребовалось времени, чтобы его чары подействовали.
Сандра взглянула на список сотрудников, который ей дали. Мэган Малвэни.
— И все же, — продолжала Сандра, — у Ханса были какие-то особые симпатии или, наоборот, антипатии в том, что касалось женщин? Я хочу сказать, хорошеньких — но это уж очень расплывчатая, шаткая категория.
Тоби открыл было рот, словно хотел изречь какую-нибудь пошлость, вроде «уж это точно». Сандра оценила, что он сумел вовремя остановиться. Но он все же выглядел весьма оживленным, словно беседовать с женщиной о хорошеньких женщинах — само по себе было достаточно пикантно.
— Ну, он любил, чтобы они были, как бы это сказать, хорошо оснащенными, если вы уловили, что я имею в виду, и, ну не знаю, мне кажется, ему по вкусу были более разбитные, чем те, что, к примеру, нравились мне. И все же почти всякая была для него законной дичью — я хочу сказать, Кэти или Тони трудно назвать разбитными, хотя они обе весьма привлекательны.
Сандра еще раз украдкой заглянула в свой список. Кэти Хобсон. Тони д'Амброзио. Еще две ниточки.
— И все же, — она улыбнулась, — многие мужчины только хвастают, а на самом деле их успехи куда скромнее. Об удали Ханса мне говорили многие, но скажите честно, Тоби, был ли он действительно столь удачлив, каким хотел казаться?
— О да, — воскликнул Тоби, чувствуя себя обязанным вступиться за честь усопшего друга. — Если уж он к кому-то подкатывался, то он ее получал. Я ни разу не видел, чтобы он потерпел неудачу.
— Ладно, вы меня убедили, — сказала Сандра. — А как насчет начальницы Ханса?
— Нэнси Колфилд? Вот это действительно штучка! Позвольте мне рассказать вам, как Ханс в конце концов достал ее…
Для Духа, посмертного двойника, уже больше не существовало такой вещи, как биологический сон, какого-то различия между сознательным и бессознательным состоянием.
Человеку из плоти и крови сны дают иную перспективу, возможность по-новому взглянуть на события прошедшего дня. Но у Духа было только одно состояние, один способ смотреть на мир. И все же он искал связи, неожиданные ассоциации.
Кэти. Его жена — когда-то, давным-давно. Он помнил, что она была прекрасна — для него по крайней мере. Но теперь освобожденные от биологических влечений воспоминания о ее лице, ее фигуре уже не вызывали в нем эстетических эмоций.
Кэти. Вместо сна Дух предавался ленивым, рассеянным размышлениям. Кэти. Является ли это имя анаграммой чего-нибудь? Нет, конечно, нет. Кэти. Катрин. Катерина. Катер?
У катеров такие приятные, плавные линии — некое математическое совершенство, диктуемое законами гидродинамики. Их красоту по крайней мере он был способен оценить.
Кэти. Этик. Она сделала что-то. Что-то плохое. Что-то причинившее ему боль.
Он, конечно, помнил, что именно, постаравшись припомнить эту боль точно так же, как он мог припомнить и другие прошлые боли. Как он сломал ногу, катаясь на лыжах. Содранную в детстве коленку. Как он в десятый раз ушибал голову о низкую потолочную балку в коттедже родителей Кэти.
Воспоминания.
Но теперь наконец он больше не чувствовал никакой боли.
Никаких болевых рецепторов.
Никаких нервов. Никакой нервности.
Нервность. Анаграмма слова «ревность».
Нечто, чего я больше не испытываю.
Сны были когда-то отличным способом устанавливать связи.
Духу будет не хватать снов.
ГЛАВА 28
Хотя Тоби Бейли дал ей несколько хороших ниточек, Сандра продолжала в алфавитном порядке отрабатывать список служащих компании «Дуоп». Наконец настала очередь Кэти Хобсон — одной из тех женщин, с которыми, по словам Бейли, у Ханса была связь.
Пока Кэти усаживалась, Сандра сумела ее хорошенько рассмотреть. Привлекательная женщина, стройная, с пышными черными волосами. Со вкусом одета.
Сандра улыбнулась:
— Мисс Хобсон, спасибо, что уделили мне время. Я вас долго не задержу. Я просто хочу задать несколько вопросов о Хансе Ларсене.
Кэти кивнула.
— Насколько хорошо вы его знали? — спросила Сандра.
Взгляд Кэти скользнул мимо Сандры и уперся в стену позади нее.
— Не слишком.
Пока не стоит открыто проявлять недоверие к ее словам. Она посмотрела на данные своей электронной записной книжки.
— Он проработал здесь дольше, чем вы. Меня интересует все, что вы можете о нем сказать. Что он был за человек?
Теперь Кэти смотрела в потолок.
— Очень… компанейский.
— Да?
— И пожалуй, с несколько грубоватым чувством юмора.
Сандра кивнула:
— Другие тоже это отмечали. Он рассказывал множество сальных анекдотов. Это не раздражало вас, мисс Хобсон?
— Меня? — Кэти удивилась и впервые посмотрела Сандре в глаза. — Нет.
— Что еще вы можете вспомнить?
— Он, хм, хорошо справлялся со своей работой, насколько я понимаю. Но наши служебные дела редко пересекались.
— Что еще?
Сандра поощряюще улыбнулась:
— Любые мелочи могут оказаться полезными.
— Ну, он был женат. Полагаю, вам это известно. Его жену звали, э-э…
— Донна-Ли, — подсказала Сандра.
— Да, именно так.
— Симпатичная женщина, правда?
— Она в порядке, — подтвердила Кэти. — Очень хорошенькая. Но я встречалась с ней всего раза два.
— Она что, приходила к вам на работу?
— Нет, я такого не припомню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33