А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— спросил я Конда.
Он неопределенно хмыкнул:
— Как же, ушел! Ты что, совсем меня дураком считаешь? В наше время работу не бросают, тебе это должно быть знакомо. Нет, Ан, меня просто вышибли.
Я удивленно посмотрел на него:
— Вышибли! За что же, если не секрет? Летаешь ты не хуже других.
— Не хуже, — спокойно согласился Конд и вдруг сверкнул глазами, — лучше многих летаю! Ты-то знаешь. А причины разные… Последний раз сел неудачно. Вот тебе официальная причина, если хочешь. Но в этой аварии я не виноват. Техника Парона тебе известна. В последний момент замкнуло испаритель, и двигатель остановился. К счастью, у самой поверхности, уже при нулевой скорости, в противном случае одним конкурентом у тебя сейчас было бы меньше. В общем, шея осталась цела, но меня выставили. А истинная причина, дружище, совсем иная. Ты управляющего секцией перевозок у Парона знаешь?
— Слышал, как же!
— Настоящее животное! Я ему однажды под горячую руку преподнес букет комплиментов. Он, конечно, не упустил случая отыграться. Хорошо еще, дело обошлось без штрафа. Да, но мы, кажется, пришли. Сюда, что ли?
— Сюда, — я толкнул дверь приемной медицинской комиссии.
Мы зарегистрировались у дежурного и покинули здание Государственного Объединения. Стояла чудесная погода. Весеннее солнце ярко светило с лилового небосклона, а ласковый ветер, легко скользя между ветвей, что-то нашептывал в кронах деревьев. Впрочем, все это я вспоминаю теперь, тогда же я не замечал ни тонкого запаха цветущих приниций, ни желтого пуха, плывущего в воздухе. Мы шли, изредка перекидываясь словами, неторопливой походкой людей, которым некуда спешить.
У меня бурчало в животе — я с утра ничего не ел и раздумывал над тем, где раздобыть деньги. Каждый, кто сталкивался с подобной проблемой, знает, что решение ее далеко не из легких. Последнее, что нам с отцом удалось наскрести, было истрачено на проезд в Харту, так как участие в конкурсе требовало личного присутствия.
По пути, как назло, попадались разного рода утробоспасительные заведения, из открытых дверей которых неслись дразнящие запахи. У одного из таких источников ароматов Конд остановился и шумно повел носом.
— Зайдем? — предложил он.
Я сделал слабую попытку отказаться, неуверенно ссылаясь на выдуманный мною недавний обед, но Конд был не из тех, кого можно легко обмануть.
— Так ли? — спросил он, внимательно посмотрев мне в лицо.
— Печатью сытости ты не отмечен, дружище. Может, у тебя просто денег нет? Говори, не стесняйся, со всяким случается. Я, конечно, не выездное отделение банка, но все же…
Он выразительно похлопал по многочисленным карманам и потащил меня вверх по ступенькам прямо в открытые двери ресторана.
Утолив голод, мы вытянули под столом ноги и размечтались. Мечты у нас с Кондом оказались сходные.
— Эх, Ан, — блаженно произнес он, рисуя в воздухе пальцами замысловатую фигуру, — хорошо бы полететь туда вместе, как тогда, помнишь?
Я совсем размяк и утвердительно кивнул отяжелевшей головой. Она у меня затуманилась то ли от непривычной тяжести в желудке, то ли от бокала дурманящего оло.
— Мы получили бы столько, что минимум два года могли бы не интересоваться самочувствием Парона.
— А в случае гибели хорошая страховая премия, тысяч двадцать, кажется, — вставил я.
Полузакрытые глаза Конда широко раскрылись и удивленно посмотрели на меня.
— Ерунду городишь, дружище. Какая тебе премия после смерти? Зачем она? Меня интересует только то, что происходит при жизни. Ясно?
— Ясно, но у меня больной отец.
— А-а, — Конд деликатно шевельнулся на стуле, — я забыл, тогда конечно…
Мы помолчали несколько минут. Неожиданно Конд резко встал, сделал два круга около столика, за которым мы сидели, и снова сел, с грохотом пододвинув стул. Его осенила какая-то идея.
— Скажи-ка, Ан, когда прекращается прием документов?
— Не знаю точно, кажется, через три дня.
— А кто подал, знаешь?
Я перечислил имена астролетчиков.
— Хорошие все ребята, — сказал он, — тем лучше, мы договоримся с ними.
— О чем? — недоумевал я.
Он еще ближе пододвинулся ко мне.
— Не решить ли нам это дело жребием?
— Жребием?
— Ну да! Разобьемся на пары, кто с кем хочет лететь и вручим нашу судьбу случаю. По крайней мере здесь хоть что-то будет зависеть от нас самих, а не от чиновников управления.
Я задумался.
— Но документы уже поданы!
— Их оставит только тот, кому повезет.
— Гм… ну, а если кто-нибудь не возьмет документов, хотя жребий ему и не выпадет?
— Тогда… — Конд задумался. — Да ты что, сомневаешься в товарищах, что ли?
— В тех, кто уже подал, не сомневаюсь, но осталось еще три дня и мало ли кто приедет. Ромс, например. Ты за него можешь поручиться?
Лицо Конда потемнело. Заметив это, я вспомнил, что у него с Ромсом произошла какая-то ссора. Об этом все говорили, но подробностей никто не знал.
— В таком случае подождем еще три дня. А ты видел кого-нибудь из наших?
— Нет, я только сегодня прилетел.
— Я тоже. Нужно будет увидеться и поговорить. Сам-то ты как относишься к этой затее?
По правде говоря, она меня не воодушевила. И там и там жребий. У меня не было громкого имени талантливого звездолетчика, которое предоставило бы мне какие-нибудь преимущества на конкурсе. Я был середнячком, как и все, подавшие документы, поэтому выбор конкурсной комиссии должен быть в известной мере случаен. Конд предлагал взять этот случай в свои руки и при удаче обеспечить себе желаемого партнера.
Что ж, в этом был некоторый смысл, и я не стал ему возражать.
— Значит решено? — сказал он, выливая себе в рот остатки оло. — Ты где устроился?
— Пока нигде.
— Пойдем со мной, у меня есть пристанище, на двоих места хватит.
* * *
Я хорошо помню тот вечер, ставший поворотным в моей судьбе. Такие часы не забываются. Все, подавшие на конкурс, собрались во второсортном баре на углу Кракоро-риди и Южной магистрали. Помещение это неважное, зал почти треугольный, здесь улицы пересекаются под острым углом. Было сыро и промозгло, только солнце, врывающееся в многочисленные окна, обогревало редких посетителей. Мы и выбрали это место только потому, что здесь мало кто бывает. Шумное сборище астролетчиков привлекло бы к себе ненужное внимание, а мы этого вовсе не хотели.
Собирались почему-то медленно. Те, кто пришел раньше, бесцельно слонялись между столиками, вызывая недовольство насупившегося хозяина, озадаченного наплывом странных посетителей.
Я сидел в углу за столиком и от нечего делать листал какой-то журнал. Было уже около восьми, а мы договорились собраться в семь. Пришли почти все, недоставало только самого Конда и Ромса, который подал все-таки документы в последний день. Отсутствие обоих казалось подозрительным. В голове у меня уже начали копошиться недобрые мысли, когда Конд с такой силой толкнул дверь, что на столах задребезжала посуда.
Его приход сразу внес оживление в наше общество. Все зашумели. Легко перекрывая голоса других, Конд громко поздоровался и, пропустив мимо ушей упреки по поводу опоздания, направился в мою сторону.
— Ну как? — спросил он. — Все на месте?
— Ромса еще нет.
— Хе! — Конд уселся на стул и обвел присутствующих тяжелым взглядом. — Что же будем делать? Ждать? Решайте сами.
Около нас собрались остальные.
— Будем ждать? — повторил вопрос Конд.
Мы неуверенно и смущенно переглядывались.
— Чего же ждать, — наконец спокойно сказал Ирм, — он, может быть, вообще не придет.
— Это же Ромс, — многозначительно добавил Сен.
— Включим его в жеребьевку, и все, — предложил кто-то.
Нам явно не терпелось испытать судьбу. Каждого подогревала надежда выиграть в этой лотерее. Шансов было довольно много, а выигрыш так много значил для каждого из нас! В ту минуту мы не думали об опасностях предстоящей экспедиции, среди нас не было трусов. Мы не мечтали о славе первооткрывателей Арбинады. Не слава привлекала нас, а желание получить работу.
Ромс опоздал на полтора часа. Я увидел его неожиданно. Он стоял рядом с хозяином и пил что-то розовое, держа бокал трясущимися руками. Жидкость переливалась через край и тонкой струйкой текла на одежду. Вид у него был странный, так выглядят люди, хватившие изрядную порцию оло. Из кармана торчал основательно помятый ежедневный вестник. Ромс вынул его и направился к нам.
— Пришел все же, — пробормотал Ирм, когда тот протиснулся в середину.
Ромс не ответил. Он обвел нас блуждающим взглядом и молча бросил вестник на стол.
— Читайте, — сказал он сдавленным голосом, — двое наших… погибли.
— Что?!
— Не говори чепухи!
Несколько рук протянулось к листам. Ирм, опередив остальных, схватил вестник и прочитал вслух:
— «Катастрофа в космопорте Лакариана.
Вчера при посадке на площадку космопорта взорвался межпланетный корабль Ю-335, принадлежавший компании Парона. Звездолет возвращался из очередного рейса к внецерексианским станциям, расположенным на спутниках Норты. На борту корабля кроме известных пилотов Карса и Тэлма находилось трое сменных инженеров внешних станций, возвращавшихся на Церекс по окончании трехгодичного контракта.
Корабль взорвался уже в непосредственной близости от поверхности планеты. Оба пилота и пассажиры погибли. Причина взрыва, как сообщает управление компании, неизвестна. В настоящее время проводится самое тщательное расследование с целью выявлений обстоятельств гибели корабля. Отметим, что за истекший год это уже третья серьезная авария с космическими кораблями компании Парона. Недавняя катастрофа с Ю-286, управляемым пилотом Кондом, обошлась без человеческих жертв, но причины ее так и не были сообщены упомянутой компанией. Наш корреспондент, находившийся в момент происшествия на территории космопорта, описывает катастрофу следующим образом:
«…Из бесконечных глубин нашей планетной системы возвращался замечательный космический лайнер. Уже были получены сигналы о готовности идти на посадку и в космопорте начались последние приготовления…»
Дальше я не стал слушать. Болтовня очевидца, смакующего подробности аварии, меня мало интересовала. Важен был факт, страшный факт — мы никогда больше не увидим Тэлма.
— Да будет дух погибших хранить нас! — торжественно прозвучала старинная фраза погребального ритуала.
Мы низко склонили головы и молчали несколько минут.
Сдавленный звук, похожий на рыдания, нарушил гнетущую тишину. Я поднял глаза и увидел лицо Ромса, искаженное гримасой неподдельного горя. Оно было бледным и напряженно застывшим. Шевелились только губы, с которых слетали невнятные слова. «Карс… о-о-о… Тэлм… о-о-о…» — больше ничего нельзя было разобрать, остальное произносилось беззвучно.
Я отвернулся. Неприятно видеть большого и сильного человека в таком расслабленном состоянии. Двойственное чувство жалости и гадливости шевельнулось в моей душе. Вдруг глаза его загорелись и губы вздернулись в кривой усмешке. Он поднялся.
— Ну, вы, живые… кто хочет за ними, тяните жребий!
— Дурак! — Залд протянул к нему свою цепкую, как клещи, руку.
— Оставь его! — остановил Конд. — Он не в себе, видишь. Лучше отметим их память.
— Отметим после, сначала выполним то, зачем мы сюда пришли, — сказал Нолт. — Я думаю, никто не будет возражать.
Конд пристально посмотрел на нас:
— Все согласны?
— Все.
— Сколько человек подало на конкурс?
— Девятнадцать.
— Это точно?
— Точно.
— И все здесь?
— Все на месте.
Конд призадумался.
— Хорошо, система получается десятиричная. Кирт, садись, пиши.
Со стола убрали лишнее. Залд достал чистый лист и положил его перед Киртом. Тот аккуратно стал заносить в список попарно наши имена. Лист скоро заполнился. Нам с Кондом достался номер семь. Ромс замыкал список и был в одиночестве, желающих лететь с ним не нашлось.
— Меня вычеркните, — мрачно сказал он, — я не полечу, со мной никто не хочет…
Конд резко повернулся:
— Это ты брось, знаем твои фокусы. Будешь участвовать в жеребьевке как и все. Если повезет, напарника выберешь сам, любой согласится, даже я… все же лучше, чем сидеть без работы.
Ромс получил номер девять.
Из сосуда, стоящего на столе, убрали декоративные украшения, и в него по очереди каждый опустил несколько мелких монет. Кто сколько хотел. Как сейчас помню, я бросил шесть лирингов. Наконец звякнул последний медяк.
— Все положили?
— Можно мне еще? — Глаза Ирма возбужденно расширились.
— Разрешим? — спросил Кирт.
— Пусть кладет.
Он бросил десять лирингов и успокоился. Эта цифра в нашей системе розыгрыша ничего не меняла.
— Теперь считай.
Мы сгрудились вокруг стола, наблюдая, как Кирт вытряхивал из сосуда одну монету за другой, проставляя их достоинства рядом со списком наших имен. Колонка цифр быстро росла.
— Проверьте. — Он поднял голову.
— Все верно, ты считай.
Напряжение достигло предела. Я чувствовал, как кто-то горячо и порывисто дышал мне в затылок. Лоб Залда покрылся поперечными складками, Нолт стоял бледный, приковав к перу Кирта неподвижный взгляд, а Конд яростно теребил застежку на своей рубашке. Нервы натянулись, как струна. Казалось, еще минута, другая — и буря чувств, вырвавшись наружу, сметет все на своем пути.
— Восемьдесят шесть.
— Сандарада!!! Летим!!! — радостный вопль Нолта не смог заглушить стоны разочарований. В груди у меня похолодело, и руки опустились, перед глазами запрыгали неясные тени.
— Подождите! Проверьте, проверяйте все! — Голос Конда звучал надсадно и хрипло.
Он первый бросился к записям Кирта, за ним, почти сразу, еще трое.
— Восемьдесят семь!
— Проклятье! — простонал Нолт.
Я тупо посмотрел на Конда, еще ничего не соображая. Тот в радостном возбуждении так огрел меня по спине, что на мгновение перехватило дух, ноги у меня подогнулись и бешено застучало в голове. Сказалась разрядка после пережитого напряжения. Смысл происшедшего мало-помалу начал доходить до меня. Большая радость воспринимается так же трудно, как и большое горе, — ее не охватить сразу. Я сидел у стола, безуспешно пытаясь согнать с лица радостную улыбку, и смотрел на плывущие перед глазами фигуры моих товарищей, а в глубине сознания чужой, незнакомый голос все явственнее, все громче твердил: «Выиграл, ты выиграл! Летим!»
— Эй, хозяин! — прогремел Конд. — Подать сюда лучшего оло и чего-нибудь подкрепиться!
— А деньги?! — Я удивленно посмотрел на него.
— Деньги? Деньги будут! Неужели у нас всех не найдется на что отметить память погибших товарищей? Записывай, кто сколько даст, получим — рассчитаемся.
Хозяин бара засуетился. На сдвинутых столах скоро появилось приятно одурманивающее оло и скверная закуска в виде тонко нарезанных ломтиков калмаски, сдобренных острой приправой.
Дальнейшее я помню плохо. Я сразу выпил большой бокал, от которого голова пошла кругом, и теперь трудно разобраться, что было на самом деле и что мне тогда мерещилось. Помню только, что поздравления и пожелания, которыми нас награждали, перемешивались с воспоминаниями о Тэлме и Карее, особенно о Тэлме. Мы пели старинную песню пилотов. Она родилась еще в эпоху химических ракет и была любимой песней Тэлма.
Пой, пилот!
Окончен рейс!
В облака ушли светила,
Не нашла в пути могила,
Вновь ты на планете милой!
Пой, пилот!
Окончен рейс!
Я думал о нем — об этом весельчаке, баловне удачи, жизнерадостном Тэлме, которому так и не удалось окончить рейс. Передо мной маячил Ромс, он азартно жестикулировал, когда мы дружно в девятнадцать глоток подхватывали слова припева. Глаза его горели, а на лице лежала печать какой-то отрешенности. Таким он остался в моей памяти навсегда.
* * *
Через два дня я отправился в Государственное Объединение, чтобы выяснить обстановку. Дело это нам с Кондом казалось щекотливым и тонким, и после некоторых споров оно было поручено мне, как более искушенному в дипломатических вопросах. Но никакие ухищрения не понадобились. Когда я вошел в кабинет комплектования экипажей, чиновник, несколько дней тому назад равнодушно принявший у меня документы, поднялся навстречу как к старому знакомому.
— И вы тоже? — спросил он без всякого предисловия.
— Что тоже?
— Тоже за документами?
— Какими документами? — спросил я с притворным удивлением. — Разве моя кандидатура не подходит?
— Нет, дело не в этом. Я подумал… Вы, правда, ничего не знаете?
— Абсолютно! А что произошло?
Он посмотрел на меня с сомнением.
— Странные дела творятся на нашей планете, оч-чень странные. Никак не могу понять, почему почти все вдруг забрали свои документы и отказались от участия в конкурсе. Может быть, у Парона объявлен новый набор?
— Нет, я ничего не знаю.
Меня смутило случайно оброненное им слово «почти». Относилось ли оно, только к нам с Кондом или речь шла еще о ком-то другом?
— Непонятно, — продолжал чиновник, сидя на столе, — очень непонятно… Так вы не за документами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24